Читать книгу Искусство перформанса сегодня - Вита Хан-Магомедова - Страница 4

Многие люди отождествляют искусство перформанса с повсеместно опубликованными противоречивыми сведениями о финансировании искусств правительством, о цензорстве и стандартах общественной благопристойности. В худшем случае искусство перформанса может казаться бесплатным, скучным или наполненным странностями. В лучшем случае, оно подключается к самым основным человеческим инстинктам: к нашим физическим и физиологическим потребностям в еде, убежище, сексе и человеческих отношениях; к нашим индивидуальным страхам, самосознанию; к нашим отношениям к жизни, будущему, к миру, в котором мы живём. Форма того или иного перформанса позволяет нам задуматься о способах разрешения проблем, рождающих тревогу и дискомфорт, а также иногда сконцентрировать внимание на абсурдности окружающей жизни и идиосинкразии человеческого поведения.

Искусство перформанса отличается от традиционных сценических искусств, отказывается от продуманных повествовательных ориентиров, использования случая или основанных на случайности элементов. Перформансисты предпочитают прямое обращение к публике. «С исторической точки зрения, искусство перформанса было средством, которое бросает вызов, нарушает границы между дисциплинами и гендерами, между частным и общественным, между повседневной жизнью и искусством. И никогда не следует никаким правилам» считает американский историк искусства Роуз Ли Голдберг. Радикальность перформанса проявляется в том, что он противостоит стереотипам, социальным нормам и художественным ценностям прошлого.

Хотя термин перформанс охватывает широкий круг художественных практик, главное новшество заключается в том, что прежде всего перформансисты вовлекают телесный опыт и живую акцию, её радикальные коннотации, воспринимающиеся как художественная ценность прошлого.

Поскольку искусство перформанса – сравнительно новая сфера в истории искусства, его истоки можно обнаружить в экспериментальном искусстве конца XIX начала XX века. В перформансе прослеживаются отзвуки утопических идей авангардистского периода. В ранних перформансах ощущается влияние театральных и музыкальных представлений, изобразительных искусств, поэзии, бурлеска и популярных видов развлечения.

В перформансах обнаруживаются близкие черты с хэппенингами, которые называют предшественниками перформансов. Хэппенинг – представление, разыгрываемое на публике, с элементами изобразительного и театрального искусства, основанное на импровизации и спонтанной реакции участников. Концепция придумавшего название хэппенинга Аллана Капроу базировалась на отказе от традиционных принципов ремесленничества и преемственности в искусстве. Хэппенинги происходили в различных местах, в том числе и на улицах. Ключевые элементы хэппенинга запланированы, но художники иногда прибегали к импровизации, нарушая границы между произведением и зрителем. Хэппенинги трудно описывать, т.к. каждый индивидуален.

В соответствии с теориями американского композитора Джона Кейджа о важности роли случая в художественном творении, хэппенинги описывались как спонтанные, лишённые фабулы выступления. На ранних стадиях хэппенинг развивали, кроме Капроу и Кейджа, Джим Дайн, Клас Ольденбург, Роберт Раушенберг, Вольф Фостель.

Современные художники часто используют в живых перформансах реальные события, чтобы пропагандировать экстремистские воззрения, иногда с помощью провокации или оскорбления буржуазных вкусов или идеалов. В Италии анархистская группа футуристов оскорбляла чувства зрителей, представителей средней буржуазии, используя нецензурную лексику.

После Второй мировой войны перформанс возник как полезный для художников способ исследования философских и психологических проблем человеческого существования. Для послевоенного поколения, которое было свидетелем разрушений, причинённых Холокостом и атомной бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки, тело являлось мощным средством для передачи оформленного физического и эмоционального опыта. В то время, как живопись и скульптура опирались на экспрессивную форму и содержание, чтобы передать значение, искусство перформанса принуждало зрителей участвовать в процессе осмысления произведения с помощью восприятия реального человека, который может испытывать холод и голод, ужас и боль, восхищение и замешательство.

Некоторые художники, вдохновлявшиеся произведениями абстрактных экспрессионистов, использовали перформанс, чтобы подчеркнуть роль тела в художественной продукции. Работая перед живой публикой, Кацуо Сирага, представитель японской группы Гутай, делал скульптуру, погружаясь в кучу грязи. Жорж Матьё ставил подобные перформансы в Париже, где он яростно набрасывал краски на холст. Сирага и Матьё начали рассматривать творческий акт таким же знаковым, как и законченное произведение. Смещение внимания с арт-объекта на творческий процесс художника предполагает, что искусство существовало в реальном пространстве и реальном времени.

В Нью-Йорке визуальные художники сочетали свой интерес к искусству действия с идеями авангардистского композитора Джона Кейджа, чтобы размыть границу между искусством и жизнью.

Основываясь на этих позициях, в конце 1950-х возникли новые форматы. Авторы энвайронментов и хэппенингов физически помещали зрителей в привычную среду, часто вынуждая адаптироваться в этой среде, чтобы участвовать в серии оригинально структурированных акций. Художники флюксус, поэты и музыканты бросали вызов зрителям, представляя самые обычные сюжеты – чистка зубов, приготовление салата, восхищение театральной постановкой – как формы искусства. Хорошо известный пример – перформанс Йоко Оно «Вed in», который художница, представительница флюксус, осуществила в 1969-м в Амстердаме вместе с мужем Джоном Ленноном. В типичной манере для многих примеров подобных перформансов Оно и Леннон в этой работе превратили обычную деятельность человека в общественный спектакль, который потребовал личного вовлечения.

Французский художник Поль Маэке в 2010-2020-е сотворяет инсталляции с погружением, как инсталляция-перформанс «Огненный круговорот для излечения публики» для галереи Чизенхейл в Лондоне, (2018), для которой он привлекает потенциал человеческого тела в качестве архива, чтобы исследовать, как формировались история, память и идентичность. В этой инсталляции Маэке манипулирует напряжением между гипервизуальностью и уничтожением. Внедряя и комбинируя инсталляцию, звук, видео и перформанс, он создал длительную по временной протяжённости и впечатляющую работу.

Перформансы обычно проводятся в музеях, художественных галереях и на вечеринках. Они демонстрируются на вернисажах, затем превращаются в видео-арт. В видео-работах, фотографиях можно проследить за их следами. Это документация перформанса, который запланирован для специфического контекста и опирается на многочисленные различные техники, приёмы (голос, жесты, реквизит, технология). Авторы перформансов часто рассказывали зрителям, как они должны вести себя. Существует множество кодов и распорядков для оформления перформансов на сцене современного искусства. В том числе и тех, которые функционировали до 1960-х.

Вхождение перформанса в мейнстрим в последние 40 лет вызвало рождение новых тенденций в его практике и понимании. Ирония заключается в том, что потребность позиционировать перформанс внутри истории искусства заставила музеи и экспертов сконцентрироваться на фотографиях и видео, которые рассматривались только как документы живых событий. В таком контексте некоторые архивные материалы обретают статус подлинного перформанса. Однако подобная практика часто противоречит целям многих художников.

Эстетическим принципом «Искусство – жизнь, жизнь – искусство» руководствовался в своём творчестве знаменитый немецкий художник, один из основателей флюксуса, Вольф Фостель (1932—1998). В попытках нахождения новых связей между художником и зрителем он провозгласил свой основной девиз – вернуть театр на улицы. Это не только привилегированный пример способа размывания границ между искусством и жизнью, но и гарантия видения художником своего положения внутри истории искусства, понимаемой как истории авангардистского искусства.

В связке театр – искусство зритель стал полностью сотрудничать с художником. Более того, уничтожаются границы между описанием фиктивной сцены и перформансной акцией. Такой перформанс основан на реальном, а не фиктивном. Фостель считается «пионером европейского хэппенинга» и с 1958 по 1988-й он поставил более 50 хэппенингов (своеобразная ранняя форма перформанса. Сегодня мы бы назвали некоторые хэппенинги перформансами), в которых автор отказался от работы в мастерской в пользу улицы. Благодаря вовлечению зрителей в художественный процесс, он заставлял их играть более творческую, более значительную роль в обществе.

В 1958-м появился первый уличный хэппенинг немецкого мастера на маленькой улице в Париже. В 1959-м Вольф одним из первых начал использовать в искусстве телевизионные установки, внедрённые в произведения.

Во многих крупных хэппенингах Фостеля появляется железная дорога, автомобили и поезда, как напоминание о том, какую роль сыграла железная дорога во Вторую мировую войну. Хэппенинг получил широкое распространение в социальной сфере как оружие для «политизации искусства.» В 1963-м художник подготовил хэппенинг, для которого взял напрокат поезд, который разогнался, чтобы уничтожить автомобиль марки мерседес, припаркованный к железнодорожным путям. Этот хэппенинг воспринимался как драматическое зрелище и как критика немецкой потребительской культуры.

Фостель также успешно проявил себя в сфере ассамбляжа и деколлажа. Самый впечатляющий ассамбляж создан в конце карьеры (1996) и представлен во дворике в Музее Фостеля в Малпартида де Касерес (Испания). Эта гигантская работа (16 м) с оригинальным названием «Почему суд между Пилатом и Иисусом продолжался только две минуты?» состоит из фрагментов сломанного советского самолёта, поставленных вертикально. Его фюзеляж заполнен тремя пианино, двумя автомобилями, двумя мониторами компьютеров и гнёздами аистов. Ассамбляжи и деколлажи Фостель изобретательно использует в хэппенингах.

Американский художник Джим Дайн (1935), автор картин, гравюр, скульптор, поэт, концептуалист и перформансист, создал словарь сюжетов, словно обращающих к ребёнку: инструменты, птицы и сердца. Эти персонально ностальгические символы, банальные и универсальные, благоприятствуют созданию автобиографических и открытых для интерпретации работ. В своих первых хэппенингах он был провозвестником искусства перформанса. Эти хэппенинги бросают вызов серьёзности и элитарности абстрактного экспрессионизма, делая акцент на арт-объекте в пользу исполнительского, интерактивного процесса. Дайна называют прародителем хэппенинга, работ в жанре интерактивного перформанса в конце 1950-х, которые возникли на экспериментальной сцене Нью-Йорка. Он создал новый тип арт-перформанса, делая акцент на теле и его движении как художественном средстве.

Самый известный перформанс Дайна «Автокатастрофа» (1960) проходил в Ройбен галерее в Нью-Йорке и продолжался приблизительно 15 минут. Для перформанса он полностью покрыл белой краской пространство галереи, в котором расположил найденные предметы, также расписанные белой краской, затем раскрасил своё лицо серебряной краской, облачился в серебряные одежды и мелом на чёрной доске начал непрерывно изображать антропоморфические автомобили, как будто пытался общаться с публикой через невербальные образы – ворчания и крики. Среди других участников перформанса – мужчина и женщина, одетые в вечерние одеяния, которые производили болезненный шум. Дайн создал новый тип перформанса, сопровождаемый звуками моторов автомобиля.

Как и во многих произведениях Дайна, в перформансе «Автокатастрофа» прослеживаются автобиографические отсылки (вдохновлялся собственными дорожными происшествиями). Перформанс был заявлен как процесс катарсиса, способ работы через травму подлинных событий, действуя через взаимодействие с публикой, за пределами своего ужаса и беспомощности, Дайн передавал зрителю фрагменты эмоциональных воспоминаний, расширяя его личный опыт до более универсального послания, которое свидетельствует о столкновении и разрушении.