Читать книгу Алина, или Сила прощения - Вита Степанчук - Страница 2

«Нет предела человеческому терпению. Все терпят, и я смогу», – убеждала себя девушка, к округлости бедра которой тесно прижалось, казалось бы, бесстыдным образом мужское бедро. А сам хозяин этой толкающейся части тела нависал над ней, тяжело дыша и вытирая со лба пот свободной рукой, другой держась за поручень, чтоб не упасть всем своим весом на незнакомку. Спиной он с трудом сдерживал напористую полную женщину, огромная сумка которой стояла на полу, проходя между его ног, и царапая острым углом стройные ноги девушки. С других сторон не менее удобная ситуация: перед ней сидела молодая женщина в интересном положении, на которую нельзя было упереться. Слева стояла старуха, настолько высохшая от бремени лет, что все люди вокруг неё держались из всех сил, кто за что мог, лишь бы не надавить на это хрупкое создание, уступившее своё место беременной. Все остальные сидячие места были давно заняты другими стариками и молодыми мамами с детьми.

Уже два часа в этом неловком положении, в окружении чужих лиц, тошнотворного, сбитого воздуха, насыщенного запахами пота и щедро нанесённых дешёвых духов, при мерном покачивании рейсового автобуса девушка желала только одного – скорее бы приехать! Скорее бы освободиться из этого тесного плена разнокалиберных тел, вдохнуть свежий воздух, размять свои конечности, вытереть пот с лица и напиться воды. А пока не могла и шевельнуться. Она не думала сейчас ни о цели поездки, ни о своём решении – здесь это было невозможно. Автобусный шум из смеси различных звуков: музыка у водителя, разговоры пассажиров, смех или плачь детей, перекрываемые гулом мотора прерывали любые размышления. К тому же она ненамеренно, но слушала разговор двух попутчиц.

– Что за одна? Ты её знаешь? – обратилась полная женщина к своей знакомой, видимо посчитав рядом стоявшего мужчину отличной шум понижающей перегородкой.

Высокая пассажирка бросила небрежный взгляд через головы в сторону девушки и уверенно ответила:

– Не знаю. Как будто не наша будет. Может внучка бабы Паши: они рядом стоят.

– У бабы Паши нет внуков. Это залётная какая-то. Может в невесты кому из наших метит? – не сдавалась полная, искоса с любопытством разглядывая девицу: – Вырядилась как! Точно за мужиком едет!

– Чё, в городе мужиков не хватает, чтоб ей в нашу глушь за ним ехать? – не понимая, пожала плечами высокая женщина, которой было безразлично до незнакомого человека.

– Много ты понимаешь?! Мужик в городе пошёл не тот, на бабу больше схожий стал. А наши настоящие, ещё не обабились, – пояснила свою точку зрения толстушка.

В таком русле текла беседа двух односельчанок, пока редкий в этих местах пригородный транспорт, битком набитый людьми, как консервы рыбой, уверенно полз по узкой дороге, поскрипывая старыми рессорами, терпеливо выполнявшими свою работу. Мимо проплывали бескрайние поля, золочённые колосьями хлеба и манящие пробежаться луга, зеленеющие сочными молодыми травами. Этим ярким природным коврам не позволяли слиться полосы тополевых, берёзовых посадок. Вскоре на горизонте показалась темнота далёкого леса, и чем ближе к нему подъезжал автобус, тем тише велись разговоры, и чаще билось молодое сердце.

Но вот автобус догнал лес и не въезжая повернул вдоль него. Девушка вдруг как опомнилась, зашевелилась и активно стала пробираться через толпу пассажиров к выходу, сопровождая свои действия извинениями и криком водителю:

– Остановите здесь, пожалуйста! – чем вызвала всеобщее молчание и внимание к себе.

Все вежливо уступали ей дорогу. Водитель непонятным образом сразу выполнил её просьбу. Даже две любопытные попутчицы как-то по-другому посмотрели на неё и зашептались:

– Она туда?

– Такая молодая?! Поди, лет двадцать: ещё жизни не видела, и уже отказывается от неё…

А баба Паша, которую все боялись раздавить, коснулась её плеча и негромко сказала:

– Ты только по дороге иди, вглубь леса не сворачивай, дочка.

Девушка непонимающе посмотрела в бесцветные глаза старой женщины, словно надеясь увидеть в них ответ на вопрос – «Почему?», но не нашла. Лишь предупреждение и поддержку, а спрашивать не стала, поспешила выйти, пока водитель не передумал. И множество глаз провожали её: кто с сочувствием, кто с уважением, кто-то с пониманием.

Свобода – был первый крик души, когда она вырвалась из общественного транспорта. Освободив затёкшее от напряжения тело, полной грудью вдохнула июньский аромат, расправила бежевую юбку клёш с ажурной отделкой и батистовую блузочку с маленькими, изрядно помявшимися фонариками, закинула на плечо ремень объёмной вещевой сумки, совершенно не подходящей к этому наряду, и оглянулась. Автобус медленно удалялся от неё, будто давая ей шанс передумать и впрыгнуть в него. Стоило лишь сделать шаг в его направлении, махнуть рукой или позвать, он тут же остановился бы. И такая мысль мелькнула в красивой голове, но она сразу её отбросила, твёрдо сказав себе:

– Я уже решила, пути назад нет!

Звуки транспорта растаяли вдалеке, забрав с собой весь раздражающий шум. Взамен осталась благодатная тишина, по праву нарушаемая природным оркестром: флейтами птиц, стрекотаньем и жужжаньем жучков, сверчков и стрекоз, завыванием ветра и ответным шелестом крон деревьев, подыгрывающей дробью дятла и многими другими звуками, которые сливаются в лучшую в мире музыку. Лишь взмах крыльев бабочек не слышен человеческому слуху – из них вышли бы прекрасные шпионы, если б не красота, которой они так недолго владеют, и которая невольно приковывает к себе внимание всего живого на земле.

Одна такая огненная красавица не побоялась сесть на русую голову, видимо приняв её за прекрасный цветок. Девушка действительно была хороша собой и излучала невидимый человеческому глазу внутренний свет, но для цветка была немного великовата, и приятный запах её волос обманул бабочку, не дав ей ничего из того, что это божественное создание искало. Так же боялась ошибиться в своём решении оставить мир людей и молодая особа, бежавшая от жестокости и несправедливости с которой устала бороться, от боли, которую носила, от человеческой нелюбви, в надежде сохранить последнюю, слабую веру в добро. И сейчас она с волнением рассматривала опушку леса с цветущим шиповником и калиной, приветливо приглашающую заглянуть в его чащу по дороге, ведущей вглубь лесных тайн. Здесь же стоял указатель к женскому монастырю. Последний раз обернувшись на дорогу, которая привела её сюда, будто на жизнь, которую оставляла позади, она с некоторым сожалением мысленно попрощалась с ней и уверенно шагнула в лес.

Из всего многообразия монастырей она выбрала тот, что находится вдалеке от современного мира, в краю дремучих, диких, безлюдных лесов. Зная, что ей предстоит пройти пешком около десяти километров, девушка ускорила шаг, надеясь к темноте успеть добраться до стен обители. Она слишком долго и упрямо считала себя сильной духом, но однажды сдалась, признав свою беспомощность в реке человеческого эгоизма. И теперь, опустив голову, намеревалась круто изменить свою жизнь. Для этого осталось сделать последний рывок.

Полдень – самое время спрятаться от прямых солнечных лучей в лесной прохладе. Держась дороги, девушка шла в тени деревьев, любуясь богатством густой зелени, прислушиваясь к мелодичным приветствиям птиц, встречающих и подбадривающих её. Они весело перелетали с ветки на ветку, с дерева на дерево, шумно оповещая остальных обитателей леса, что к ним пожаловала гостья. Настроение улучшалось: захотелось сорвать голубой колокольчик и вдохнуть его аромат, затем белую ромашку, пурпурно розовый иван-чай, и другие лесные цветы, названия которых даже не знала, но которые отличались от уверенной, яркой красоты городских своей трогательной скромностью. Получился разноцветный весёлый букетик, составивший ей компанию в пути и радовавший женскую душу. В тени ещё не оголились воздушные одуванчики, и девушка не сдержалась, сорвала один, загадала желание и дунула на него, но пушинки не все улетели. Нахмурив носик, потянулась за следующим и увидела маленькие, белые, такие знакомые соцветия лесной земляники. Шевельнув их рукой, кое-где обнаружила прятавшиеся под зелёными листьями созревшие красные бусинки – кто же пройдёт мимо них? «Лес, ты такой щедрый, богатый и я уверена – верный и надёжный! Ты не обидишь, не предашь! Ты только даёшь и ничего не просишь взамен», – были наивные восторженные девичьи размышления, когда ароматные, сладкие ягоды касались губ.

Так отвлекаясь, она прошла совсем не много, и вскоре почувствовала тяжесть сумки, отдавливающей плечо, и уже перекидывание c одного на другое не помогало. Постепенно пропало желание любоваться лесом, к тому же чем глубже она заходила, тем мрачнее он становился. Она чаще с опаской оглядывалась, прислушивалась ко всем звукам: теперь белка, перепрыгивающая с ветки на ветку, или вдруг застучавший дятел пугали её. Поняла, что вновь переоценила своё бесстрашие и выдержку, и вряд ли не то что успеет, а вообще сможет пройти весь этот путь пешком, хотя бы потому, что умрёт от страха раньше.

«И ни одного встречного или попутчика…», – думала она, одиноко шагая по лесной дороге. Комары, которых сразу не замечала, теперь донимали её: пришлось достать из сумки кофточку. Очень хотелось и брюки одеть, чтоб не бить себя по голым ногам, защищаясь от «кровопийц», но с сожалением она вспомнила, что их-то как раз по понятным причинам с собой не взяла. Одела то, что посчитала более приличным из своего гардероба, изобилующего узкими брюками, джинсами, мини юбками или слишком обтягивающими платьями – всем тем, чем полон шкаф любой современной девушки, но что не приветствуется в монастыре. «Хорошо, что нашла босоножки на маленьком каблучке. Конечно не кроссовки, но лучше чем шпильки, и удобные, как тапочки», – отметила она про себя.

Сердито стукнула себя по коленке, прихлопнув комара, и в сердцах произнесла:

– Хоть бы попутка какая-то проехала, иначе, зачем здесь дорога?! – а мысленно продолжила возмущаться: «Смешно получится – убежала из города, чтоб пропасть в дремучем лесу. Я здесь точно умру, если не от страха, то от одиночества. Или от диких зверей: ещё не вечер. Зачем-то же советовала старуха не сворачивать с дороги?!»

Вскоре совсем упала духом, готова была бросить сумку и бежать, чтоб успеть до ночи. Как вдруг, уже привыкнув к мелодии леса, отчётливо различила появившийся вдалеке посторонний звук. Остановилась, прислушалась и обрадовалась – это был нарастающий гул приближающегося автомобиля, и к счастью девушки, не встречного, а догоняющего её. Однако тут же себя осадила: «Нельзя садиться в чужую машину!» Но оглянувшись, сразу передумала: «Что в лесу, что в машине с незнакомцем – одинаково рискуешь. Из двух зол выбирают меньшее».

Старый «опель» выскочил из-за поворота на большой скорости, в мгновенье ока догнал её и пролетел мимо, так что юбочка взлетела, а она едва успела махнуть рукой, и совсем не успела рассмотреть водителя.

– Ну вот, выбор сделан за тебя, а ты боялась, – обречённо сказала себе, опустив руку, и тут же добавила, вспомнив детскую шутку: – Только юбочка помялась, и животик пополнел, – чем вызвала на своём лице лёгкую усмешку.

Но проехавший мимо автомобиль вдруг сбросил скорость и затормозил, остановившись вдалеке. «Передумал или по нужде остановился?» – недоумевала девушка. Из машины никто не выходил, потому она выбрала первый вариант и поспешила преодолеть разделявшие их расстояние, рассыпая лесной букет цветной дорожкой.

Водитель терпеливо ждал, вместо того, чтоб сдать назад, и не вышел, чтоб сумку девушки положить в багажник. Но на всё это она не обратила внимания, а запыхавшаяся и раскрасневшаяся заглянула через опущенное в передней дверце стекло и приветливо спросила:

– Здравствуйте. Вы не подвезёте меня к…

– Садись, – не дал ей договорить грубый голос с хрипотой, обладатель которого даже не взглянул на неё.

Она с подозрением посмотрела на водителя: лет тридцати, худощавый, но широкоплечий, мускулы выступали сквозь тёмную футболку, коротко стриженный, точнее – почти лысый. Одна рука его лежала на руле, другая уже поворачивала ключ зажигания:

– Как хочешь, – бросил он безразличным тоном, собираясь уехать без неё.

Но девушка взглянула на лес и крикнула:

– Сажусь!

В секунду открыла дверцу и плюхнулась на сиденье около водителя, устроив сумку внизу. Модная юбка бесстыдно оголила стройные ноги. Пассажирка поправила её на коленки, не замечая следящей за ней пары глаз. Зато обратила внимание на то, что машина ещё не тронулась с места и с удивлением глянула на незнакомца: ведь он так спешил. Только тогда увидела, как он резко отвернулся, оторвав взгляд от её ног – ей стало не по себе, и она натянула юбку ещё ниже.

Автомобиль рванул с места. Водитель так и не поинтересовался, куда её подвезти. Сама не стала говорить, решив, что и так понятно – здесь одна дорога. К тому же он был грубо молчалив, если можно так охарактеризовать его недоброжелательное настроение. Но попутчице было всё равно: пусть молча подвезёт её и высадит, где высадит, а там уже она сама. А пока украдкой поглядывала на него, пытаясь угадать – кто он, куда направляется, чувствуя, что вряд ли им по пути. Незнакомец же ни разу не повернулся к ней, и вовсе вёл себя так, будто рядом никого не было: то закурит сигарету, со спокойным наслаждением выпуская дым в опущенное окно, то съест леденец из маленькой круглой коробочки, что абсолютно не соответствовало его грубому поведению и внешности. Девушка смотрела, как он бросил конфеты в нишу под панелью приборов, и вспоминала, как в детстве мама покупала такие же для неё, но с возрастом влечение к сладостям исчезло. У мужчины, видимо, нет. Снисходительно подумала: «Подозрительный тип. Ну да каждый имеет право на маленькие слабости. Главное, чтоб мирно довёз меня» Они ехали молча, не обращая друг на друга внимания. Лишь изредка рука водителя тянулась к рычагу переключения передач у её ног, и тогда он бросал на них короткий взгляд.

Машина на большой скорости плавно скользила по дороге, оставляя за собой километры пути. Вдруг девушка заметила впереди медленно перемещающийся серый комочек, невольно воскликнула:

– Ёжик!

Мужчина никак не отреагировал, всё также гнал вперёд. Пассажирка напряглась, не сводя с него глаз:

– Вы же не раздавите его?

И вновь он не удостоил её ответом, и не мигнул, когда автомобиль налетел на беззащитное животное.

– Что вы сделали? – вскрикнула она, вцепившись в руль и пытаясь повернуть, когда это уже было поздно.

Несколько секунд мужчина от неожиданности боролся с ней за руль, но потом жёстко толкнул её одной рукой на своё место и резко затормозил, чтоб не влететь в ближайшее дерево. Машину она всё же развернула на 180 градусов.

– Вы – Чудовище! Как вы могли убить маленькую невинную жизнь? – кричала на него, держась за ударенное о дверцу плечо. – Кто дал вам право? Бесчувственный чурбан! Я ни на секунду не останусь в этой машине!

Схватила сумку, и хотела было выйти, как её взгляд скользнул через лобовое стекло на дорогу, по которой мирно продолжал свой пусть тот самый ёжик. Она замерла, теперь почувствовав себя совсем неловко. Медленно повернувшись к хозяину машины с кающимися глазами уже тихо произнесла:

– Ой… Простите, я подумала, что вы… Что он… – пыталась теперь оправдаться, но безжалостный взгляд незнакомца красноречиво говорил о том, что он готов убить, или, по крайней мере, выкинуть её из машины.

С трудом сдержав себя, вновь завёл двигатель, развернул автомобиль и двинул вперёд уже на меньшей скорости. Девушка заметила его взгляд и, не понимая, зачем так сердиться, продолжила свои объяснения:

– Да, я не должна была хвататься за руль. Но и вы меня поймите – бедные животные не заслуживают такой участи. Ведь не сложно водителю постараться объехать их. Возможно, где-то этого ёжика ждёт семья: он деткам еду на иголках несёт. Люди забывают, что их тоже где-то ждут, и если они не доедут, больно будет многим. Кто сказал, что у животных нет чувств? Ведь они так же как мы радуются, когда встречают своих близких и плачут, когда их теряют. Просто мы не знаем их язык, не понимаем его, и от того считаем нам неровней…

Она говорила, говорила, говорила, а он молча смотрел на дорогу и непонятно, слушал ли её нравоучения или думал о своём, но усердно что-то впереди высматривал. И вот увидел поворот, незаметный среди густых лесных зарослей и плавно съехал на примыкающую лесную дорогу.

– Куда это мы? Мне не сюда, – забеспокоилась, закрутилась на своём месте пассажирка.

– Будет сюда, – услышала ответ, а посмотрев на мужчину, заметила презрительную усмешку на его лице и её сердце похолодело.

– Что вы делаете? Куда меня везёте? Остановите, я выйду! – запаниковала она, – Да кто вы такой?

– Ты была права: я Чудовище, бесчувственный чурбан, – холодно произнёс незнакомец, не собираясь останавливаться.

– Нет, вы не можете быть бесчувственным, вы оставили жизнь маленькому животному. Отпустите меня, пожалуйста, – просила, – Я сама отсюда дойду, а вы езжайте своей дорогой.

– Ошибаешься. Села ко мне в машину – принадлежишь мне.

– Я никому не принадлежу, и вообще, я выпрыгну! – она бросилась открывать дверцу машины, но мгновенно почувствовала оглушающий удар по голове. Звёздочки мелькнули и исчезли, погрузив её в темноту…

звучал вдалеке тихий, мелодичный, до боли знакомый голос. Приблизившись, он ласково сказал:

– Вставай милая, нельзя так надолго засыпать.

– Мама, мамочка, это ты? – потянулось всё её естество навстречу голосу, – мамочка, как я по тебе скучала!

– Вставай, мой ангел, тебе пора.

– Нет, мама, я никуда не хочу. Я здесь, с тобой. А где я? Нет, это не важно, главное – с тобой! Я так люблю тебя! Мне так тебя не хватало.

– И я люблю тебя! Но пора.

– Куда? Зачем? Я не хочу.

– Очнись, милая. Очнись… – исчезал любимый голос, унося последние ласковые слова, – Очнись же! – голос стал грубым, мужским, а жёсткая пощёчина вернула девушку в сознание.

Она приоткрыла голубые глаза и увидела размытый силуэт, склонившийся над ней, совсем близко его озабоченное лицо с карими глазами. Глаза обычного, чувствующего человека, которые казались встревоженными, но как только они заметили открывшуюся навстречу бездонную глубину её взгляда, сразу вновь посуровели. Он отстранился от неё, холодно сказав:

– Выходи.

Всё ещё не понимая, что происходит, девушка медленно повела головой по сторонам, при этом почувствовав боль в затылочной части. Вокруг был сплошной лес. Он словно прилип к окнам машины своими ветками, не пропуская в неё солнечный свет. Только с её стороны, в открытой дверце стоял незнакомый мужчина, от которого пахло дымом сигарет вперемешку с мятой. Она мгновенно вспомнила всё, что произошло, а тот нетерпеливо схватил её за руку и грубо вытащил из автомобиля.

Неуверенно стоя на ногах, смотрела, как он, закрыв дверцу, прикрывал её сломанными зелёными ветками, и теперь вся машина исчезала в зелени. «Вот как лес облепил окна машины», – подумала и вдруг до неё дошло: «Что же я стою? Бежать надо, пока он занят!» И подалась вглубь леса, как могла, пошатываясь, совершенно не зная, куда бежать, лишь бы затеряться среди деревьев, но не тут то было. Не дав преодолеть и трёх метров, её будто дёрнули за пояс и остановили. Она обернулась и только сейчас увидела верёвку, обвязанную вокруг её тонкой талии, да так туго и надёжно, что ни через грудь, ни через бёдра её снять было невозможно. Другой конец находился в руках незнакомца. Тот молча обвязал его вокруг себя, легко надел большой рюкзак на спину и, не глядя на свою заложницу, направился в ему одному известном направлении.

Пленница стояла, как вкопанная, не собираясь идти за ним, пока верёвка не натянулась и не повлекла её за собой. Тогда она упёрлась, обхватив ближайшее дерево руками, отказываясь двигаться вовсе.

Мужчина грубо выругался, но вынужден был к ней вернуться:

– Какова… уцепилась за берёзу, как обезьяна за пальму?

– Я никуда не пойду, отпустите меня!

– Пойдёшь, если не хочешь, чтоб я сделал из тебя Венеру Милосскую, – он мгновенно достал из-за пояса большой охотничий нож и приложил его к горлу упрямой пленницы.

Почувствовав холод стали, она замерла, а вспомнив безрукую статую – ужаснулась. Её бросило в холодный пот. Страх парализовал всё тело. Но ненадолго: юность и жизнелюбие сопротивлялись предательскому чувству трусости и бессилию.

– Вы не можете… Вы же не… не маньяк… убийца? – с трудом пролепетала, при этом последние слова еле слетели с губ.

Похититель схватил её за длинные русые волосы, и проскрипел на ухо:

– Могу. Прими к сведенью и не ломайся. Не то познакомишься с одним из них поближе, – резко отпустил волосы и также ловко как достал, спрятал нож обратно.

Девушка в испуге оставила дерево. Он связал ей руки, чтоб больше не цеплялась ни за что, и укоротил между ними верёвку.

– Теперь ветки украсят твоё личико. Сама виновата.

– А мои вещи? – тихо спросила, не беря во внимание его слова: ей стоило огромного труда, пока похититель был занят, подавить в себе панику, страх и трезво оценить ситуацию, в которую попала.

– Будешь тащить сама, – указал он на женскую сумку, валявшуюся под кустом.

Она подняла её за ремень связанными руками, с трудом накинула на плечо и почувствовала, как тело дёрнулось вперёд. Нехотя поддалась рывку верёвки, но в мыслях уже обдумывала план побега. Обернувшись на замаскированную машину, постаралась запомнить это место, понимая, что где-то рядом есть дорога, ведущая обратно.

Тяжёлая сумка давила на плечо, и постоянно сползала: поддерживать связанными руками было неудобно. «Не оставлять же её здесь. Мало ли что дальше со мной произойдёт, и где я окажусь? А в ней все необходимые мне вещи. Стоп! У меня есть мобильный!» – вспомнила она и бросилась искать его в сумке, забыв о своём недавнем страхе, также как и об осторожности. Со связанными руками, на ходу, это было сложно сделать: никак не удавалось нащупать телефон, разве что случайно выронить какую-то вещь. Её движения не могли остаться не замеченными.

– Зря стараешься, – бросил мужчина через плечо.

– Вы рылись в моей сумке? – возмутилась пленница. – Какое вы имели право?

Он только усмехнулся, а она, тут же сообразив, что сказала глупость, обречённо вздохнула:

– Ах да, это не наибольший проступок, на который вы способны. Для вас, видимо, это не проступок вовсе.

– Угадала, – не оборачиваясь, ответил тип, пробираясь сквозь ветви кустов и низких деревьев, раздвигая и безжалостно пуская их на свою невольницу.

Девушка старалась уклониться от них, подставляя связанные руки, иначе ветки больно хлестали по лицу. Получив пару таких пощёчин, уже пожалела, что руки связаны. А о ногах совсем не успевала заботиться: они царапались об ветки можжевельника, то путались в травах и папоротнике, спотыкались на кочках и цеплялись за сучья. К тому же приходилось постоянно отряхивать с них комаров и муравьёв. Невысокие, но острые каблучки утопали в мягкой почве, набрав на себя слой старых листьев, каждую осень обновляющих лесной ковёр. Босоножки – не лучшая обувь для похода в лес. Правда, в поход она не собиралась. Другое дело незнакомец: широкие брюки и кроссовки надёжно защищали его от надоедливых насекомых, помогали справиться с любыми преградами, безжалостно ломать, дробить всё, что попадалось под ноги или преграждало путь. Пленница заныла:

– Я так долго не выдержу. Моя одежда не для леса. Я вся уже искусана. В итоге просто упаду и вам придётся меня тащить.

– Позже тебе эти неприятности покажутся цветочками, – съязвил он, но обернувшись, взглянув на её ноги, добавил: – Скоро будет легче идти, – и усерднее для неё стал прочищать тропинку.

«Тащить меня не хочет», – подумала девушка. Она не знала эту местность, и вообще редко бывала в подобных местах, разве что в детстве с одноклассниками в школьных походах. Ей казалось, что он завёл её в джунгли, настолько заросшим был лес. Зато, пока сложен путь, они передвигались медленно и ещё недалеко ушли от машины. Она намеренно тащилась сзади грузом, тормозя своего похитителя, а сама усердно размышляла, что бы предпринять для побега? Не в её характере было вот так просто сдаться и беспрепятственно позволить какому-то варвару украсть себя. Напротив: оценивала свои шансы на спасение, обдумывала варианты побега. Поскольку шла позади, следовательно, могла бы напасть на него со спины. Но посмотрев на его играющие мускулы, пристёгнутый сбоку нож, вспомнив, как быстро он достаёт его из ножен – передумала. Что может сделать хрупкая женщина с мужчиной, повиснув у него на спине? Максимум – это вызвать ещё большее недоверие, а следом усиление бдительности за ней. Вырубить бы его ударом по голове, да только чем? Не сумкой же. И как назло никакой большой дубины не валяется под ногами. «Что ж, придётся применить женскую хитрость», – решила она и приступила к плану «а».

– Эй, как там вас, остановитесь! – позвала, но похититель продолжал идти, таща её за собой. – Эй, слышишь? Я хочу по маленькому, – он не реагировал, и она закричала: – Я хочу в туалет!

Женский крик не только остановил его, но и не на шутку рассердил. Мужчина злобно посмотрел на неё и сквозь зубы процедил:

– Ещё раз заорёшь – закрою рот раз и навсегда, – затем с опаской оглянулся по сторонам, всматриваясь в лес и прислушиваясь.

Но ничего, кроме безмятежного пения лесных птиц, они не услышали.

– Я же звала вас, а вы не слышали. Мне надо в кустики, – почти шёпотом произнесла пленница, изобразив на лице жалостливую гримасу.

– Ты уже в кустах, – заявил он, глядя прямо в глаза.

– Вы не поняли: мне надо…

– Садись, я жду, – прервал грубый незнакомец её объяснения.

– Вы что, издеваетесь? Прямо здесь, перед вами? Со связанными руками? Я не смогу, – взмолилась, надеясь, что он всё же её развяжет и отпустит спрятаться в кустах лещины.

Тот молча развязал руки, но никуда не отпустил и не отвернулся, а бесцеремонно заявил:

– Теперь сможешь.

Девушка возмущённо уставилась на него, потребовав:

– Немедленно отвернитесь, отпустите верёвку длиннее, чтоб я зашла за куст!

– Обломайся! Мы тоже фильмы смотрим, и бегать по лесу догонять тебя я не собираюсь. Сомневаюсь, что ты развяжешь узел, но все вы бабы – хитрые суки, от вас всего ждать можно. Так что я облегчу себе задачу и постою рядом.

Пленница не ожидала такого поворота и растерялась.

– Что, передумала? Я так и знал, – заметил он и, развернувшись к ней спиной, потянул вновь за собой, добавив:– Ничего у тебя не выйдет с побегом. Расслабься и получай удовольствие.

Мужчина засмеялся, довольный своей сообразительностью, а она, овладев собой, перешла к плану «б»: незаметно достала первую попавшуюся вещь из сумки и не глядя бросила её на ветки кустов. Таким образом, убивала двух зайцев: помечала дорогу назад и постепенно облегчала сумку. Теперь это было проще сделать: план «а» всё же какой-то результат принёс, поскольку руки остались развязанными. Одновременно, чтоб отвлечь его бдительность, сказала:

– Я не сука. У меня есть имя.

Похититель не отвечал, но девушка не сдавалась, и смелей заговорила:

– Мы могли бы познакомиться. Разве не легче было бы обращаться друг к другу, знай мы имена? Может стали бы друзьями? Уверена: вы не такой плохой, каким хотите казаться? А добрый и…

Незнакомец вдруг резко обернулся и схватил широкой ладонью её за шею.

– Мне не нужно твоё имя!

Его силу она почувствовала сразу же – тонкая шея сжалась, стало тяжело дышать, и было невозможно сглотнуть. Он, приблизив её лицо, со злобным оскалом, повторяя, прошипел:

– Мне не нужно твоё имя. Ты никто! Ты, как и подобные тебе твари, даже не баба, не тёлка, а просто вещь. Бесполезная, пригодная только для одного…

И девушка как никогда ранее почувствовала его ненависть, безмерное зло, поселившееся в его сердце, а вместе с ним свою беспомощность и ужас того положения, в которое попала.

Похититель ещё несколько секунд смотрел в испуганные глаза, испепеляя её взглядом, потом швырнул, как тряпку, наземь. Уже спокойнее добавил:

– Не говори со мной о дружбе и добре. И вообще – закрой свой рот.

Развернулся и зашагал прочь, волоча её за собой, словно пушинку. Она еле успела стать на ноги, прошептав ему вслед: «Чудовище! Я так тебя буду называть» Но он услышал, и не глядя ответил:

– Меня устраивает.

Солнце пряталось за лесной полог, клонясь к земле. Приближался вечер. Лес незаметно менялся: всё реже попадались непроходимые кустарники, но больше появилось мохнатых елей и тонких берёз среди преобладающей осины. Ноги легче передвигались по почве, покрытой местами мхом, а в основном ковром из ещё не перегнивших прошлогодних листьев, мягко утопали в нём. С приближением людей лесные жители скрывались в окружающей природе, сливаясь с ней. Создавалось впечатление, что кроме этой пары, нарушавшей местную идиллию, здесь никого не было. Только птицы возмущались, вспархивая со своих веток и перелетая выше, в кроны деревьев.

Лес редел, позволяя видеть дальше, но сложнее стало пленнице незаметно отмечать обратный путь. Вещи постепенно заканчивались: уже дошла очередь и до белья. Прощупав узел верёвки, постоянно натягивавшейся и дёргавшей её, она поняла, что развязать его в движении не сможет. Оставалось ждать привала. Показавшиеся в траве лесные ягоды напомнили, что с утра во рту и маковой росинки не было. Бутылка с водой давно опустела. Последнее, что она ела – это несколько ягод земляники, и теперь пожалела, что плохо позаботилась о своём питании, не предусмотрела форс-мажора. Инстинкт, подгоняемый голодом, открывал её взгляду то ягоды, то грибы, которые готова была съесть сырыми. Но никак не могла наклониться за ними, потому что похититель ускорил шаг лишая её такой возможности. Он не курил, лишь изредка доставал свои мятные леденцы. Несмотря на быстрое передвижение, продолжал с опаской всматриваться в чащу, прислушивался к лесу и стороной обходил звериные тропы. «Вряд ли здесь есть кто-то опаснее него», – подумала девушка и, несмотря на свой страх и его угрозы, вновь осмелилась заговорить:

– Зачем я тебе, если ты терпеть не можешь женщин? – старалась втереться в доверие, надеясь, что он сжалится и отпустит.

Не сразу, но он, не оборачиваясь, ответил:

– Для меня вас просто не существует. Вы бесполезные и хитрые твари… Ядовитые существа.

– А мужчины что же? Чем они лучше? И как мужчины без женщин? – продолжала она, незаметно вовлекаясь в опасный диалог.

– Мужик – другое дело: постоянный, прямой, как двери, не извивается змеёй и никогда не предаёт. Он всё может и ни в ком не нуждается.

– Не такие уж женщины коварные, – осторожно решилась возразить девушка и сделала выдержку, чтоб проверить его реакцию. Незнакомец не рассердился, и она продолжила смелее: – Если ты одну такую встретил, не стоит всех под одну гребёнку грести.

Тот покосился на неё:

– Да все вы из одного теста!

– Неправда! – вновь не согласилась пленница, и на ходу, то глядя под ноги, то на него, развила свою мысль: – Сколько прекрасных женщин посвящают свою жизнь мужчине, лаская, обхаживая, готовя ему вкусную еду…

– А потом, выждав удобный момент, всаживают нож в спину того, кого кормили и ласкали, – прервал он её сладкие изречения. – Знаем.

– Если так рассуждать, то и о вас, мужчинах, можно судить по одному похотливому, жадному экземпляру, – рассердилась она, вспоминая свой горький опыт: перед глазами мелькнули лица, от которых бежала сюда. – Все вы бессердечные чурбаны, недостойные нашей любви! Больно надо! Жизнь что с вами, что без вас – нет разницы!

Девушка притормозила, упираясь ногами и отказываясь идти, приготовившись вылить весь свой накопившийся гнев на единственного рядом представителя мужского пола. Он понял это и тоже остановился, медленно обернулся и зло произнёс:

– Да, детка, жизнь – ад. Смирись с этим.

Но пленница уже не боялась его. Или гнев в ней превысил чувство самосохранения, или ей стали ясны причины, породившие в нём зло, но она, как ей казалось сейчас, не боялась, а приблизилась, глядя в упор и отчётливо произнесла:

– Тогда ещё раз спрашиваю: зачем я тебе? Если ты всё можешь сам! Отвяжи и отпусти меня! Беги подальше от моего яда!

Она почувствовала себя наравне с ним, что также имеет полное право ненавидеть, впрямь может ужалить или убить. Мужчина прочитал это в её глазах и принял вызов, мол, хочешь потягаться? Так давай, кто кого. Только увлёкся своей жестокостью, а пленница забыла о его силе…

– Еду добыть и приготовить я могу и без женщины, как и многое другое, – он смотрел хищным, жадным взглядом, разве что не облизывался и, медленно снимая со спины рюкзак, продолжал: – Но, могу показать, зачем ты мне.

Девушка отпрянула, понимая, что перегнула палку, осознавая, что поторопилась давать волю своему гневу, а он, вплотную подходил к ней. Что её чувства и обиды в сравнении с его злобой и силой? Куда полезла? С кем тягаешься? С Чудовищем?!

По мере того, как похититель приближался, она отходила назад и, глядя на него испуганными глазами, тихо произнесла:

– Не смей! Не подходи!

– Ты думаешь, я тащу тебя за собой, чтоб обогреть, накормить? – его рука потянулась к её волосам, взгляд скользнул по плечу, – Ошибаешься.

Девушка с отвращением оттолкнула его руку:

– Не тронь! Убью! – заметалась в поисках орудия для защиты, но рядом, как и прежде ничего подходящего не валялось.

Почему так: ведь это лес, и всегда в нём полно больших веток, обломков от гнилых пней, деревьев, но ей они под руку не попадались. А мелкий валежник был бесполезен.

– Загрызу! – прорычала она и, бросив свою сумку, подняла руки точно тигрица лапы перед атакой, распустив когти.

Наглец лишь дерзко ухмыльнулся и тут же, нежданно для неё, легко скрутил тоненькие руки за спину, одной своей «лапой» держа их, а другой, возвращаясь медленно по талии к животу и вверх, до груди. С довольным видом победителя насмешливо проговорил:

– Что веточками машешь?

Жертва выкручивалась, вырывалась, трепыхалась, как пойманная рыба, но он был сильнее. Тогда взмолилась:

– Отпусти, пожалуйста! Не надо…

Незнакомец уже не слышал: предвкушая наслажденье от своей добычи, прижимал её тело к себе, с вожделением вдыхал аромат девичьей шеи. От удовольствия ослабил хватку. Она почувствовала это и резко, изо всех сил дёрнулась, надеясь вырваться из лап «Чудовища». И это удалось, но ненадолго. Верёвка, связывающая их, не дала убежать, лишь разозлив и раззадорив его больше. Он толкнул её на землю, и жертва пустила в ход последнее, что в тот момент могло прийти ей в голову:

– Остановись! Не делай этого! Мой папа прокурор! Он ищет меня, и если ты тронешь меня, он разорвёт тебя на части ещё до суда. Слышишь? Мой папа прокурор! Тебя посадят, и там он не оставит тебя в покое, – бормотала она, когда его рука полезла под юбку, предательски легко его туда пускающую. Но будь на ней брюки, и они не остановили бы насильника.

– Отомстить прокурору – моё горячее желание. Не думал, что представится такая возможность, – издевательски прошептал он ей на ухо.

Почувствовав рядом горячее дыхание, пожалев о сказанном, девушка наивно пролепетала:

– Может, я дочь другого прокурора, честного?

– Всё равно: для меня они все одинаковы.

Запугать его не удалось, и от отчаяния она, что есть силы, закричала. Дикий, безумный женский крик раздался на весь лес, встревожив его обитателей. Эхом разнёсся по округе. И сразу затих, будто обрезали: жёсткая мужская ладонь прервала его, зажав рот паникующей девушки. И теперь она издавала только непонятные, глухие звуки и слабый визг, пока вторая его рука нагло изучала её тело.

Кусалась, царапалась, билась коленками, отчаянно искала взглядом помощи, но вокруг никого не было. Казалось – звери разбежались, чтоб не видеть людской гнусности. Смотрела на огромные, высоченные деревья и мысленно просила: «Помоги мне, лес, ты можешь! Ведь ты такой могущественный, пожалуйста!» – но не было помощи от леса, не было ответа. «Ну, хоть придави его вместе со мной своими тяжёлыми деревьями, или пришли медведя, чтоб он разорвал его и пусть меня вместе с ним, но останови этот ужас, это унижение!» Но лес бездействовал. Он оставался безучастным к человеческой жестокости и беспомощности. Нельзя ему вмешиваться в безумство людского мира. Но потом, когда наступит судный день, он выступит неопровержимым свидетелем, показав события, увиденные и запечатлевшиеся в нём Судье, на божественном носителе информации, которую невозможно стереть или изменить. Ведь всё давно создано до нас. У Великого Разума всё безупречно. Потому вполне возможно, и скорее всего, всё, что нас окружает – снимает, запоминает, считывает информацию о нас в своей памяти. Памяти, которая доступна кому-то большему, чем человек – памяти вселенной. Но сейчас девушке было не до этого, сейчас она искала помощи, защиты, и не находила. Постепенно её надежда на сочувствие, на чудо, таяла, а взамен рождалось иное, не менее значительное чувство. Она закрыла глаза, отрекаясь от всего вокруг. От бессилия текли слёзы, смачивая солью грубую руку, зажимавшую рот. Боль, невыносимая боль, не столько физическая, но душевная заполнила всё её существо. Её выдавали слёзы. За что? Зачем? Как можно? – Не понимала девушка. Если до этого она старалась осмыслить, оправдать мир людей, полный эгоизма и несправедливости, то теперь всё стало намного сложнее. Даже здесь, в глухом лесу этот мир нашёл её и убил то последнее, во что верила, что, убегая, желала сберечь. Когда она открыла глаза, в прежде ясном взгляде поселилась тьма. Теперь в юных глазах горела ненависть. Ненависть ко всему, в том числе и к бездействующему лесу. Она ненавидела весь мир за то, что он допустил такое. Ненавидела существо, измывающееся над ней, а в его лице всех мужчин, и всеми фибрами души желала ему – породившему в ней зло – смерти.

Вслед за ненавистью пришло холодное безразличие. Безразличие ко всему миру. То светлое нежное весёлое, что было в ней – потемнело, огрубело, обозлилось. Всё это читалось в её глазах, если бы кто-то в них посмотрел. Но единственный человек около неё был занят своим грязным делом, и ему было не до её чувств, не до чужих болей. Лишь лес являлся свидетелем того, что происходило здесь, того, как меняется её душа за столь короткий срок. Эти жалкие минуты ей показались вечностью, вечностью, вечностью, утонувшей во тьме…

Ох, мужчины! Что же вы делаете? Зачем убиваете ранимую женскую душу, бесчестя её тело? Зачем не заглянете в её молящие глаза, полные невинных слёз? Зачем столько ненависти в вас?

Ах, мужчины! Разве для этого дана вам сила? Разве для этого вас женщина в болях родила?

Кто же будет беречь и защищать женщин, если не Вы? Кого она будет любить, ласкать и ждать? Разве не этого вы желаете?

Как же неизмеримо больно, страшно и жестоко вы заставляете её страдать! Никакие ошибки и проступки не заслуживают этого.