Читать книгу Мёртвая жизнь - Виталий Абоян - Страница 6

Свет, мягкими потоками льющийся с потолка, медленно разгорался, подобно восходу земного солнца меняя цвет от темно-багрового до яркого, почти белого. Внутри головы тихо играла музыка. Очень давно, словно бы в прошлой жизни, Захар установил эту мелодию в виде будильника.

Теперь все делилось на «до» и «после». На эту жизнь и на прошлую.

Захар открыл глаза, вернувшись в замкнутый мир внутреннего пространства космического корабля. «Зодиак», почувствовав мысли о себе, тут же явил взору кибертехника целую россыпь всевозможных данных, графиков и картинок. Что ни говори, а с виртуальностью намного удобней. Вся информация под руками – в прямом смысле, можно протянуть ладонь и взять любую из картинок, развернув ее или выбросив за ненадобностью. И нет нужды рыться в каталогах, делать запросы и мучить компьютерные базы данных – стоит только подумать, и услужливый мозг корабля тут же выдаст необходимое.

Грац уже был в рубке. Остальные члены команды отправились на камбуз.

Тахира еще накануне перенесли в его каюту. Грац сказал, что пилот совсем плох – прыжок был долгим и истощил силы человека. Его мозг будто зациклился и, словно пораженный компьютерным вирусом процессор, расходовал ресурсы организма на совершенно бессмысленные действия. Никакие питательные растворы не могли восстановить льющиеся в синаптические щели[7] потоки нейромедиаторов[8]. Нервная ткань Тахира пожирала сама себя, не оставляя пилоту надежды на выживание.

Станислав крутил что-то на голоэкране персонального терминала. Вид он имел крайне озабоченный. При ближайшем рассмотрении нагромождения символов, которые руки доктора вертели из стороны в сторону, скручивали и раскручивали, оказались пакетами универсальных кодов. Разработка на случай непредвиденного контакта с инопланетным разумом производства все того же Института внеземной жизни. Это были короткие, математически выверенные коды, имеющие целью донести до любого разумного существа, знакомого с радиолинией водорода[9], информацию о том, что представляют собой люди и что пришли мы, собственно, с добрыми намерениями и желанием пообщаться. Пакетов имелся целый набор, их можно было складывать как конструктор, в некоторых пределах меняя суть послания. Именно этим и занимался Грац.

Когда все собрались, Грац продемонстрировал выбранный пакет. Доктор учтиво, что, впрочем, не стерло выражение брезгливости на его лице, поинтересовался у Лившица, согласен ли тот с выбором. Внеземелец только прищурился и повторил свою фразу, ставшую уже коронной: «Делайте что хотите!» Теперь Лившиц оказался настроен исключительно против Граца. Конфронтация этих двоих была налицо, и выбор сообщения, которое собирались отправить на ознакомление представителям внеземного разума, не имел совершенно никакого значения.

– Если больше ни у кого возражений нет, – сказал Грац, – то я отправляю именно это послание.

Возражений не было. Никто особенно не вдавался в подробности послания, составленного доктором из конструктора.

«Зодиак» проиграл короткий файл во всех диапазонах. Радио, лазер, световое табло на крыше жилого отсека. Может, еще каким способом – Захар не знал всех возможностей корабля по части контактов.

Подождали минут пятнадцать. Никакой реакции объекта не последовало. Ответного сигнала не пришло, интенсивность излучений за бортом оставалась постоянной, Хозяин Тьмы не шелохнулся. Статус-кво не был нарушен.

Люди постепенно разбрелись по своим делам – чтобы узнать, что контакт состоялся, совершенно не обязательно находиться в рубке. Да и интереса особого не осталось – ясно, что коль скоро инопланетяне не ответили сразу, то, скорее всего, ответа ждать не приходится. Не то они там не понимают линию водорода, не то беседовать с отсталыми землянами считают ниже своего достоинства. Оставался третий вариант – на объекте нет экипажа. Последнее казалось Захару самым правдоподобным.

Они с Герти и Станиславом обсудили программу исследований. Лившиц от участия в разговоре отказался, а Клюгштайн, сославшись на некомпетентность в подобных вопросах, ушел в свою каюту.

– Я предлагаю, – сказал Захар, – отправить ремонтника. Кибер осмотрит дыру, произведет замеры, создаст схему хода. Никакой инвазии, только осмотр. Если возможность проникнуть внутрь этой штуки существует, то только там: мы не нашли больше никаких отверстий или люков.

Гертруда смотрела на трехмерную модель Хозяина Тьмы, словно на шедевр компьютерного искусства, выставленный в музее. Она любовалась его формами.

– Если не возражаешь, – обратилась она к кибертехнику, не сводя взгляда с голоэкрана, – я снабжу твоего робота парочкой программ. Пускай он проведет стандартную для планетоидов процедуру обследования. Все-таки эта штука размером сойдет за солидный астероид.

– И что вы хотите получить из этих данных? – Грац, по слухам, был замечательным врачом. Руководителем он был начинающим, но, судя по всему, его ждал успех и на этом поприще. Но вот в физике космоса он разбирался плохо.

Планетолог повернулась к мужчинам.

– Прежде всего – параметры его движения, распределение гравитационных полей, центра масс, усредненные показатели плотности и еще массу довольно интересной информации, – объяснила она.

Грац пожал плечами. Он явно плохо понимал, о чем говорила Гертруда, но верил, что эта информация может оказаться полезной. В мире людей, где каждое мгновение жизни наполнено информацией, где виртуальная сеть опутала не только планеты, но и забросила свои нити с помощью космических кораблей в далекий космос, любые сведения воспринимались как нечто жизненно необходимое. Спорить с нужностью новых данных никому не пришло бы в голову.

– Хорошо, – сказал доктор. – Только никаких контактов с самим объектом. Исключительно визуальный осмотр. Лившиц прав. Пусть большая часть того, что он городит, бред, вбитый в его голову профессорами из внеземельного института, но с Люцианом нельзя не согласиться: нам не стоит вести себя с продуктом внеземной технологии, словно с потерявшимся земным спутником. Никто не знает, чего от этой штуки можно ожидать. Неизвестно, для чего она вообще здесь находится.

Захар кивнул. Вопрос, для чего эта глыба здесь, не оставлял его ни на секунду. Так же, как никуда не делось странное ощущение чужого взгляда. Будто на их корабле поселился кто-то неведомый, новый член экипажа, пристально следящий за каждым действием кибертехника. Захар старался не замечать этого, но щекотка внутри головы нет-нет да и заставляла оглядываться и искать чужие глаза, непрестанно наблюдающие за ним.

Ресурс и скорость движения ремонтного кибера невелики, поэтому пришлось подождать, пока робот доберется до Хозяина Тьмы за счет инерции короткого разгона. За исполинским космическим объектом уже прочно закрепилось это высокопарное имя.

Был ли он тьме, что на самом деле окружала корабли, хозяином, оставалось загадкой. Это все слова, думал Захар, тьма – она сама себе хозяйка.

Биомеханический робот, внешним видом больше всего напоминавший разжиревшую креветку, выбрасывая за собой слабо поблескивающую в свете прожекторов струю сжатого газа, отправился к кораблю чужих.

Наружная анатомия космического гиганта теперь известна, ориентиры и алгоритм сближения тщательно подобраны «Зодиаком» и залиты в маленький мозг кибера. Поэтому искомое отверстие робот нашел быстро.

Ремонтник завис перед дырой, словно бы не решаясь забраться в нее, и направил все прожекторы в сторону инопланетного корабля. Люди, пославшие бот, неотрывно наблюдали за открывшейся им картиной, транслируемой на голоэкран в рубке «Зодиака».

Собственно, смотреть пока особенно не на что. Округлые стенки уходили внутрь глыбы и терялись в темноте, никаких поворотов – судя по всему, ход шел четко по прямой.

– Как думаете, – спросил Грац, не сводя глаз с изображения, – что это?

Гертруда пожала плечами.

– Какое-то отверстие для сброса, – высказал предположение Захар. Он подумал: что можно сбрасывать через дыру такого диаметра на космическом корабле? Никаких вариантов не придумалось.

– Может, это что-то вроде кишечной трубки. Терминальный отдел, чтобы избавляться от продуктов… метаболизма? – сказал Клюгштайн.

«Биологическая точка зрения? А ведь это не лишено смысла, – подумал Захар. – Биолог видел сходство с функциями живого организма. Уж не думает ли он, что эта громадина живая?»

Лившиц внезапно захохотал в голос. Он смеялся так, что по щекам потекли слезы.

– Что с вами? – неприязненно осведомился Грац.

– Я так и знал, – захлебываясь от смеха, проговорил внеземелец, – что это большая космическая задница. Молодец, Фриц! Здорово вы их!

Клюгштайн виновато посмотрел на Станислава.

– Я не имел в виду… – начал он.

– Оставьте, Фриц, – бросив на Лившица злобный взгляд, сказал Грац, – совершенно незачем оправдываться. Мы понимаем, что вы имели в виду.

Дыра в гладком корпусе Хозяина Тьмы имела диаметр тридцать с лишним метров. Края ее закруглялись внутрь, плавно и не совсем равномерно, отчего создавалось впечатление, что отверстие не просверлили или собрали в таком виде из деталей, а вылепили, вдавив внутрь материал, из которого сделан весь корабль, гигантским пальцем.

Кибер висел точно в центре, в нескольких метрах от жерла тоннеля, ожидая распоряжений хозяев. Ему было все равно, он не ведал сомнений и страхов. Только слабый инстинкт самосохранения, заложенный в его недоразвитый мозг создателями, позволял принимать решения самостоятельно, отклоняясь от поставленной задачи ровно настолько, насколько необходимо, чтобы остаться в живых.

Захар мысленно отдал команду киберу войти в ход. Креветка шевельнула лапками и, выпустив струю газа, медленно двинулась внутрь. Можно подключиться к восприятию робота, прочувствовать все движения, смотреть его глазами, намного более совершенными, чем глаза человека, но Захар не хотел этого. Ему было боязно оказаться в корабле чужих. Даже виртуальное погружение в этого монстра казалось Захару пугающей авантюрой.

Кибер продвигался вперед – никакой реакции со стороны Хозяина Тьмы. Радиодиапазон молчал. Световых эффектов тоже не наблюдалось – гигантский объект оправдывал данное ему людьми имя.

Прожекторы ремонтника шарили по стенкам тоннеля, освещая нутро исполинского корабля. Сколько времени прошло с тех пор, когда здесь последний раз бывали лучи света? Захар отчего-то был уверен, что очень-очень много.

Тоннель сохранял диаметр постоянным. Однако стенки не были абсолютно гладкими – здесь то же, что и снаружи: неровности поверхности создавали стойкое впечатление, будто тоннель лепили руками.

Люди, будто загипнотизированные, смотрели на экран, сгрудившись в центре рубки, нависая друг над другом. Захар чувствовал, как волосы у него на макушке слабо шевелятся от дыхания стоящего над ним Лившица.

Каждый мог сесть за личный терминал, наблюдая трансляцию кибера на собственном отдельном экране, но что-то заставляло людей держаться вместе. Как в древние времена, когда грязные, туповатые обезьяны, которым спустя тысячелетия предстояло стать хозяевами собственной планеты, а потом пойти дальше, завоевав окрестный космос, жались к слабому огню, сгрудившись в кучу, прячась от хищников и ужасов, что вероломно подсовывала им ночь. Казалось, если они вместе – их не одолеть. Необходимость единения перед лицом опасности зашита у человека в генах, ее не вытравить оттуда. И она оправдывала себя все эти долгие и долгие годы.

– Только не трогай его, только не трогай, – шептал над головой Люциан.

Захар обернулся и так же тихо сказал:

– Ему запрещено входить в тактильный контакт без согласования со мной.

– И не разрешайте ему. Только не трогайте эту штуку.

На лице Лившица отпечатался отчетливый и легко читаемый страх. Сейчас ему были до лампочки все инструкции и запреты родного и горячо любимого института. Сейчас он просто боялся.

«А сам-то я тоже хорош», – подумал Захар, с усилием разжимая стиснутые до скрипа зубы.

Он украдкой глянул на остальных – у всех лица напряжены, руки сжаты в кулаки, мышцы натянуты канатами, будто в ожидании команды на старт. Люди готовы броситься бежать в любой момент, куда угодно, не разбирая дороги, лишь бы укрыться, спрятаться от неведомого и потенциально опасного мира чужих. Люди боялись, но настойчиво продолжали лезть внутрь Хозяина Тьмы. В этом весь род человеческий. Из интереса человек залезет куда угодно. Даже космическому черту… в задницу, как сказал внеземелец.

Робот продолжал медленно продвигаться в глубь инопланетного корабля, плавно вращая всеми фотофорами, умело освещая себе поля зрения прожекторами. Пока ничего интересного не наблюдалось – все та же унылая гладь. Захар посмотрел на отчеты, висящие в воздухе перед ним в его личной виртуальности. Все показатели в норме. Кибер прошел около сотни метров тоннеля.

– Вон там, впереди! – воскликнул Грац, показывая пальцем в глубь голоэкрана.

– Где?! – Лившиц рванулся вперед, отталкивая Захара и протискиваясь ближе к объемному изображению тоннеля. Его темные глаза распахнулись так широко, что, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит.

– Впереди, прямо перед носом кибера, – ответил Грац, не сводя взгляда с экрана. – Там что-то промелькнуло. Кто-то юркнул за…

Станислав замер, удивленный собственной догадкой.

– Точно, – сказала Гертруда, – впереди тоннель разветвляется. Там поворот. Или перекресток.

– Верно, – согласился Грац. – Что-то скрылось за поворотом. Оно юркнуло в ответвления тоннеля.

– Налево или направо? – неожиданно спросил Клюгштайн.

Захар безуспешно пытался отпихнуть внеземельца и вернуть утраченные позиции перед голоэкраном. Лившиц словно врос в пол рубки, широко расставив руки и вцепившись ими в гладкую поверхность консоли, на которой был закреплен экран. Похоже, он даже не заметил усилий кибертехника.

– Что вы имеете в виду? – Грац повернулся к биологу.

– Налево или направо прыгнуло то, что вы видели?

– На… – доктор пожал плечами, лицо его выражало замешательство. – Впрочем, не знаю.

– Давайте смотреть дальше, – сказал Клюгштайн. – Это все игры воображения: вы видели что-то, что убежало, но вы не можете сказать – куда.

– Но позвольте! – возмутился Грац. – Я видел это.

– Давайте смотреть дальше, – повторил биолог.

Захар, так и не отвоевавший у Люциана своего места, отдал команду киберу. Псевдокреветка шевельнула коротенькими ножками, выпустила струйку сжатого газа и плавно поплыла вперед.

Тоннель действительно раздваивался – под тупым углом вправо и влево уходили точные копии основного ствола. Те же размеры, та же гладкая, немного неровная поверхность стен.

Кибер на мгновение замер на распутье, послав запрос Захару. «Направо», – мысленно скомандовал кибертехник. Ремонтник послушно повернул.

Ничего не менялось – ландшафт оставался таким же, поражая однообразностью и отсутствием техногенных признаков. Прямой угол – вот основной признак работы разума, явление неприродного происхождения. Захар знал из школьного курса, что природа не терпела прямых углов. Хаос и совершенство округлостей и множества граней царили в бездумном мироздании. Здесь, в тоннеле, они видели именно это. Внутри не было даже той, вызывающей подозрения симметрии, которая привлекла интерес людей снаружи. Ошиблись? Обычный планетоид странной формы?

Кибер прошел еще четыреста метров. Здесь было похожее разветвление. Потом, метров через двести – еще одно. Дальше тоннели начали делиться на четыре и на пять ветвей. Параметры гигантской космической кишки не менялись – отклонения в диаметре не более пятидесяти сантиметров.

– Может, это все-таки планетоид? – высказал свою мысль вслух кибертехник.

– Нет, – тут же отозвалась Герти. – Слишком здесь все одинаковое для природного создания. Да и откуда в планетоиде может взяться такая нора?

– Это лабиринт, – сказал Грац, указывая на трехмерную модель Хозяина Тьмы, на которую накладывалась красная нить пройденного кибером маршрута. Линия изгибалась и петляла, запутываясь в замысловатый клубок. Несмотря на несколько километров пути, преодоленных ремонтником, область, исчерченная красным, была похожа на маленькую кляксу, едва заметную в объеме космического объекта.

Стены, испещренные тенями, играющими в «углублениях, оставленных огромными пальцами», как окрестил их про себя Захар, плавно надвигались на замерших перед голоэкраном людей. Ремонтник уверенно держался точно по центру пещеры, его движения были нечеловечески точны и выверены до последнего миллиметра. С помощью кибера люди, лишенные совершенных органов чувств, нуждающиеся в постоянном притоке воздуха, еды и способные существовать лишь в узком интервале температур и интенсивности излучений, смогли пробраться туда, где не бывал никто. Даже свет не забирался в эту нору. Может быть, никогда.

Монотонность утомляла, и Захар следил за происходящим все менее внимательно. Гертруда и Клюгштайн вообще отошли от голоэкрана и присели в кресла, наблюдая за остальными. И только Грац с Лившицем продолжали пристально всматриваться в пустоту тоннеля.

– Да вот же оно, вот! – снова воскликнул Грац, тыча пальцем в изображение.

Захар мгновенно проснулся, биолог с планетологом стремительно поднялись со своих мест.

– Оно направо ускользнуло, – выкрикнул Грац. – Теперь, Фриц, вы не считаете, что у меня галлюцинации?

– Но я же ничего не видел! – сказал Лившиц. Было непонятно: он расстроен своей невнимательностью или же сомневается в реальности увиденного доктором.

– Это легко пропустить, – объяснил Грац. – Его было видно буквально мгновение, будто размазанное пятно. Просто я ждал его, а вы нет.

Кибер приближался к развилке. Дюзы выпустили очередную порцию сжатого газа, разворачивая корму ремонтника влево. Повинуясь командам Захара, фотофоры робота качнулись из стороны в сторону, транслируя полный обзор окружающего пространства на голоэкран.

– Перестаньте, Захар, – сказал Лившиц. – Меня укачивает.

Кибертехник пропустил слова Люциана мимо ушей, но маневры с изображением прекратил – в этом тоннеле смотреть тоже было решительно не на что. Чернота бездонного колодца убегала далеко вперед.