Читать книгу Читать и видеть смысл - Виталий Алексеевич Белицкий - Страница 19

Крик

II

Ты снова смотришь на меня с упреком,

Разумные речи тонут в коварном хмеле.

Мне и правда легче выражаться рифмами и строками,

Чем слушать, что я одиночка, которая наглеет

С каждым днём.

С каждым рассветом все дальше и на потом

Откладываешь взрослые разговоры о том,

Что я взрослею.

Ты что-то говоришь, кричишь, но я не слышу.

Я читаю по губам целые романы, где я лишний,

Где я, как иронично, ещё не вырос, но уж резко поумнел,

Свою особу превознес

И над всеми подняв, с высоты на всех аккуратно ниспослал,

И ко всему еще и обнаглел.

Ты не видишь, что шаблон семьи твоей давно сгорел,

И пепла не найти,

А мой истлел,

Когда твоё "уйти" сильнее было материнского "простить".

На берегу каждого заката

Одно и то же,

Мы с тобой не станем похожи,

Как тишина океанских глубин и грозного грома раскаты.

Так что же, коль я вырос, думаешь, забыл

Или лучше быть мне благодарным?

Нет, я должен быть удобным, милым, всех любить?

Ты, наверное, и сам забыл, какой нанёс удар мне…

Мать твоя желала моей смерти,

Когда ещё не видел я божий свет.

Это, к примеру, не принимайте ближе к сердцу,

Лишь дайте мне ответ…

Зачем кого-то мне любить?

Я в двенадцать жизнь перестал ценить.

То была первая дождливая весна,

Всхлипы, сгорблена спина,

Спина поэта.

Лезвие рисовало образы и силуэты

И капли крови моей горячей катились по руке, к ладони, вниз,

Под шум сильного весеннего дождя

Я опустошенно пал ниц

Тогда…

Ну что? Знаешь ли ты меня?

Больше не смотришь на меня с упреком,

Несчастный сын, отец пророка?

Никогда не увидишь ты эти строки,

Они не заполнят твоей души пустоты,

А коль увидишь их,

То не увидишь в них

Ни смысла, ни прока.

Спасибо от сына за преподанный тогда урок.

Что это? Судьба игривая, блеск чёрного рока?

Почему разрушены моей семьи ворота?

Огнём полыхал сладострастный пир,

Я хотел, чтобы со мною рыдал весь мир,

В печь хотел отправить муз всех и нимф,

В печь все души, струны арф и звуки лир.

И чтобы плакал и страдал весь мир,

Пока король устраивал очередной пир.

А теперь вы хотите, чтобы я кого-то любил?

Ты меня боишься, ведь я помню,

Кем ты был, каким и знаю, как и кем ты стал

И в глаза твои гляжу упрямо, нагло, с вызовом и болью,

Ведь я помню,

Утирая слёзы кровью,

Разжигая раны солью,

Как семью ты разрушал

И жизнь мою,

На пепле моей прошлой жизни строя жизнь свою.

Но я переболел и унижения забил,

Себя переборол, предубеждения и гордость задавил…

Но… Все же…

Говоря со мной, ты хотел видеть мои глаза,

Я пошёл на одолжение,

Ведь это просто приоритетно-возрастное уважение.

В глазах отражалась картина детства

С названием "Мое самое больше сражение"

Я там претерпел поражение…

Свет дверного проема

И тень уходящей спины Отца.

Каков контраст,

Каков новой жизни приём,

Тяжко упавший уже тогда сознания и зрелости моей пласт.

На часах стрелки застыли тогда,

Не встретившись на двенадцати больше никогда,

Они погибли на рассвете, в пять утра.

Из меня вырывается истерический смех,

Ты умудряешься говорить мне о Боге?

Да ты и есть грех!

Я лучше буду обивать пороги

И засыпать под фонарём,

Чем паперти коснуться мои ноги

И молиться стану перед алтарём.

Вера – не моя подруга,

Да, и это твоя заслуга.

Не в моём увлечений круге

Иметь мифических другов.

Заслуг у тебя действительно много.

Помнишь Старое Поле?

Напомнить голод?

Зря пытаешься быть строгим,

Я много потерял

И сам себя воспитал.

Теперь мне все равно

В моём сердце тобою навсегда посеян холод.

Ну вот.

Снова смотришь не то с гневом, не то с упреком.

Обижаешься? Не ощущаешь сыновьей любви?

Я ею обделен и её недостоин,

А тебе, в силу лет, чувства стали дороги?

Оставь меня, у тебя есть младые сердца сынов других,

Не разрушь хотя бы их…

Как путник ценит красоту благодатных дорог,

Так и я воспоминаний высокий острог.