Читать книгу Сэр Троглодит - Виталий Башун - Страница 3

Не скрою, был соблазн заломить цену. Котенок юной покупательнице понравился, и можно было хорошенько поторговаться. Однако я подумал, что, во-первых, вряд ли барон выделил своему капитану больше тысячи «ящерок», и тот наверняка не сможет позволить себе потратить все до «косточки». Мало ли какие расходы предстоят, а возвращение Вернии в лоно семьи – задача поважнее покупки котов. Во-вторых, как учил наставник, иногда следует поумерить жадность и потерять немного денег, приобретя взамен дружеское расположение. Кто знает, что и когда может в жизни пригодиться.

Кошелек с золотом я засунул поглубже в сумку и огляделся в поисках нашего с Вернией проводника. Мальчишка терпеливо ждал на противоположной от здания банка стороне, широко раскрыв глаза и навострив уши. Представление, устроенное стражниками и гвардейцами барона, не прошло мимо его внимания. Будет что рассказать друзьям. Наше дружеское прощание с юной леди и капитаном позволило мальчишке сделать вывод, что заработок по причине ареста или недееспособности клиента от него не уплыл. Он подбежал ко мне и вновь приступил к обязанностям проводника. Вскоре мы с ним вышли к довольно приличной гостинице. Указав на нее рукой, мальчик пояснил, что у дядюшки Сэмния комнаты для постояльцев всегда чистые и готовят на кухне хорошо. Есть гостиница и получше, но там дороже раза в три. Останавливаются в том заведении в основном богатые торговцы да графы с баронами, заезжающие в этот городок.

Внешний вид приюта для путешественников мне понравился, и я без колебаний кинул парнишке две «косточки», добавив одну за расторопность. Страшно довольный проводник мгновенно исчез, не забыв сказать, что найти его можно у ворот и он всегда рад услужить щедрому господину.

Порадовало меня то, что, в отличие от большинства постоялых дворов и трактиров, вход в номера был сделан отдельно от обеденного зала. То есть не надо было каждый раз проходить сквозь строй нетрезвых посетителей с риском нарваться на скандал. А то, что желающих прицепиться к моей внешности для оттачивания собственного сомнительного остроумия найдется немало, я знал абсолютно точно. Даже в Орбусе поначалу остряки находились. Никак не могли поверить, что такая фигура, как я, может иметь прямое отношение к клану барсов. Пришлось некоторое время мягко указывать на ошибку, используя небольшое членовредительство. Но там были соседи, к которым после этого я не раз и не два приезжал, как в компании, так и один. Там был смысл в подобной воспитательной работе. Здесь же я задерживаться не собирался, а как отнесется стража к подобным методам работы с местным населением, я просто не знал.

Быстро договорившись с любезной девушкой о проживании и выплатив четверть суммы вперед, я получил ключ и поднялся в свой номер на третьем этаже. Не самый лучший, но и не самый дешевый. Интерьер мне понравился. Напротив входа – окно с веселенькими занавесочками, накрытый чистой скатертью стол, на котором стоял кувшин с водой и два глиняных стакана. Два стула рядом. Слева от входа – платяной шкаф. Справа – широкая, на вид крепкая кровать, сделанная явно с расчетом на супружескую пару или сон с «ночной грелкой» под боком. Дверной замок показался мне относительно надежным, поэтому я спокойно оставил лишние вещи в шкафу, на всякий случай нашептав заклинание предупреждения. Это заклинание знали, пожалуй, все, кому было не лень его выучить. Не обязательно быть сильным магом, чтобы его использовать, но только опытный и сильный маг сумел бы отключить заклинание без последствий.

Дежурная по этажу дала мне время разместиться, после чего деликатно постучала в дверь и, дождавшись моего разрешения, зашла в номер. Она предложила ознакомить меня с ассортиментом услуг, предоставляемых гостиницей.

Умывальня и туалет находились в двух помещениях в конце коридора. Холодная вода в умывальне была всегда. Помыться, побриться, почистить зубы можно было бесплатно. Для этого в помещении стоял кувшин с мыльным раствором и коробка с новыми полосками коры тукового дерева для зубов. Ванну надо было заказывать за отдельную плату, и стоило это удовольствие «полворобья». Ее готовили в той же умывальне, наполняя горячей водой большую дубовую лохань. В плату входила новенькая мочалка, флакон жидкого мыла и чистое полотенце. Имея при себе и на счете в банке солидную сумму, я мог позволить себе это удовольствие. В лесу я непременно утром и вечером мылся в ручьях и озерцах, но это не могло сравниться с горячей ванной.

Через час, выжав из потраченных денег максимум удовольствия, я, чистый до скрипа и выбритый до синевы, спустился в обеденный зал. Поскольку гостиница была беднякам не по карману, зал не разделялся на чистую и грязную половины. Я нашел свободное место за столиком на четверых в самом дальнем от входа углу рядом с кухней. Два места на скамьях напротив друг друга занимали, по виду, торговцы, которые усиленно работали челюстями, при этом успевая живо обсуждать подробности какой-то сделки. Они были так увлечены, что не обратили на меня никакого внимания и только кивнули головами на вопрос, могу ли я к ним присоединиться.

Я с удобством развалился на скамье, оперся спиной о стену и, дожидаясь выполнения своего заказа, оглядел помещение. В зале оказалось полно ужинающих людей. Здесь были небогатые дворяне, торговцы средней руки, зажиточные ремесленники и мастера. Две официантки сбивались с ног, разнося тяжелые подносы с горячим, напитками и зеленью. Несмотря на большое количество посетителей, в зале не было слышно пьяных криков, воплей и шума разудалого веселья. Стоял ровный гул, похожий на завывание ветра в кронах деревьев. В целом я признал обстановку достаточно уютной и немного расслабился.

Кухня здесь была действительно хороша. Я сметелил огромный кусок жареного мяса с овощами, запивая хорошим, но, увы, не барским и даже не орбусским, пивом. Насытившись, попросил официантку принести пяток пирожков, кувшин пива и вяленую рыбку на закуску. Заодно передать мой поклон и уважение повару. Девушка-разносчица улыбнулась и обещала все выполнить в точности.

– Господа позволят к ним присоединиться?

Перед нашим столом стоял дворянин примерно моего роста и возраста. Худощавый, даже излишне, но это скорее от недоедания, чем по природному строению тела, гибкий и подвижный. Лицо узкое, немного хищное, глаза карие, в них иногда мелькала бесшабашная удаль, нос с горбинкой, самую малость длинноватый. Незнакомец носил черные усы стрелочкой и слегка вьющиеся волосы до плеч. Одет он был в узкие штаны, заправленные в потрепанные сапоги, свободную рубашку со шнуровкой и потертый колет. На поясе слева висела длинная шпага, справа – тонкий кинжал. Скорее стилет. Взгляд его в данный момент отрешенно изучал стенку поверх наших голов, однако наш совместный машинальный кивок он каким-то образом разглядел и присел на свободное место.

Подошла разносчица и не очень любезно предложила сделать заказ. Видимо, этого парня здесь хорошо знали. Однако, как я понял впоследствии, крайняя холодность разносчицы была вызвана не личными качествами парня, а исключительно состоянием его финансов. Весьма плачевным, следует признать.

Незнакомец со вздохом выложил на стол медную «косточку» и с ожиданием посмотрел на девушку. Та поморщилась, забрала монетку и ушла на кухню. Вскоре она вернулась и поставила перед парнем кружку пива и тарелочку с одиноко лежащим на ней пирожком.

Глядя, с какой осторожностью парень ест этот продукт, стараясь не уронить ни единой крошки, я понял, что это его сегодняшний завтрак, обед и заодно ужин.

Чем-то мне этот парень понравился. Я чувствовал, что он гордый, немного мечтатель, немного плут, но не мошенник и не подонок. И главное – честь и собственное достоинство для него, похоже, не пустой звук.

Настроение у меня сегодня было праздничное, хотелось как-то отметить удачную сделку. Таких денег в полном моем распоряжении у меня никогда не было, и я чувствовал себя богачом. Однако одному праздновать несколько скучновато, поэтому я решил с кем-нибудь познакомиться, и этот сидящий напротив дворянин показался мне вполне подходящей кандидатурой. Кроме прочего, я все-таки не очень хорошо ориентировался во внешнем мире (редкие поездки в Орбус не в счет), а этот дворянин может на первых порах оказаться неплохим советчиком.

– Позволь представиться,– первым завел я разговор.

Незнакомец перевел взгляд со стенки на меня, побледнел и отшатнулся. Похоже, он настолько был занят своими проблемами, что только сейчас разглядел, с кем сидит за одним столом. Однако морщиться и кривиться не стал. Поняв, что своим движением мог ни за что ни про что оскорбить меня, он слегка покраснел.

– Прошу простить меня, здесь несколько темновато...– смущенно забормотал он, не зная, что придумать в свое оправдание.

– Да, действительно темновато,– поддержал я его и начал сначала: – Позволь представиться… – Я встал из-за стола и склонил голову в поклоне: – Сэр Дит.

Незнакомец точно так же вместе со мной привстал из-за стола и склонил голову в поклоне, представляясь:

– Сэр Ромис.

Мы снова сели на свои места, и я продолжил знакомство, предложив разделить со мной ужин. Ромис энергично отказывался, уверяя, что он уже объелся и ни кусочка проглотить не в силах.

– Очень жаль, сэр Ромис,– тяжело вздохнул я и сокрушенно покачал головой,– очень жаль. Я был слишком голоден и от жадности заказал больше, чем могу съесть. Придется выбросить эти чудные пирожки собакам. А я, понимаете ли, всегда плохо себя чувствую, когда приходится выбрасывать ну очень вкусные пирожки... Ах, какой аромат! Вы только понюхайте! – Я сунул ему под нос тарелку с пирожками и скорбно проговорил: – Чувствуете?! Вот! А я больше не в состоянии. Ни крошки. Так жалко. Вы даже представить себе не можете...

Ромис судорожно проглотил слюну, откашлялся и хрипло сказал, не отрывая взгляда от тарелки:

– Исключительно чтобы тебе не было плохо, дабы не загубить старания повара, я, пожалуй, смогу съесть пирожок. Один. Или два... Но не больше,– поспешно закончил он.

– Эй, красавица,– окликнул я разносчицу,– два пива мне и сэру Ромису.

Девушка исчезла, чтобы почти мгновенно появиться с двумя большими кружками, белеющими шапками пушистой пены.

Ромис было запротестовал, но я быстро пресек его возражения:

– Думаю, если смочить горло, можно будет больше пирожков спасти от собак,– на что мой сотрапезник, недолго подумав, ответил согласием.

Дальше у нас с ним завязался непринужденный разговор, из которого я узнал нехитрую историю парня. Ромис – младший сын небогатого дворянина, полновластного владетеля одной-единственной деревеньки дворов в двадцать, главы большого семейства из шести дочерей и трех сыновей. Двух старших девушек удалось удачно выдать замуж за сыновей соседей, но еще четыре отчаянно нуждались в приданом, и родители моего нового знакомого из сил выбивались, стараясь сэкономить каждый медяк. Средний брат уже где-то служил, и за его будущее можно не переживать. Старший готовился принять наследство, но тоже, чтобы не терять время, устроился в гвардию какого-то графа. Братья искренне любили сестер и старались при любой возможности передать хоть немного денег на приданое. Недавно Ромису исполнилось девятнадцать. Он стал совершеннолетним, и отец благословил его в путь на поиски удачи. Кроме благословения, двух «воробьев», шпаги и умения ею владеть, больше ничего подарить сыну он не мог. Мать и сестры, как водится, всплакнули, обцеловали будущего героя и богача, собрали немного еды на дорогу и долго махали платочками, провожая.

Насколько мне было известно, очень типичная история. А из кого иначе было бы формировать гвардию сильных мира сего и армейские отряды легкой кавалерии? Правда, чтобы вступить в кавалерию, надо еще и лошадь иметь. Для гвардии тоже неплохо бы, но там нужда в ездовом животном определяется подразделением, в котором служишь. Элитные отряды барсов, как правило, в лошадях не нуждались, разве что для доставки в отдаленную местность, но тогда об этих средствах доставки, основных, заводных и вьючных, заботился сам наниматель.

Ромис пришел в Вармок и уже две недели жил, надеясь наняться в какой-нибудь торговый караван охранником, чтобы добраться до столицы и попытаться предложить свои услуги ни много ни мало самому королю в качестве храброго гвардейца. Ну а если не удастся, в столице обитают множество других владетельных господ, которым можно с выгодой продать свою шпагу. Деньги, к сожалению, имеют неприятное свойство стремительно покидать кошелек и отнюдь не спешат в него вернуться. Ужинает он здесь, а не в таверне попроще, где за ту же «косточку» дадут не маленький пирожок, а большую тарелку овощей с кусочком мяса, исключительно из-за этого стремления найти здесь попутный караван и переговорить с его хозяином. В кабаках попроще такие люди просто не появляются.

Вскоре мы с Ромисом уже были накоротке, опуская в разговоре вежливое «сэр». Узнав, что мой новый друг в последние дни ночует где придется, я предложил снять для него номер, на что он гордо ответил отказом, заявив, что и так многим мне обязан, а в должниках ходить не привык. Тогда я предложил ему подняться ко мне и продолжить разговор, так как одному скучно, а охота повеселиться еще не пропала. Парень согласился. Я заказал вино, фрукты и кое-какую закуску в номер. Поднимаясь наверх, предложил Ромису, пока сервируют стол, принять ванну и постирать одежду. Искушение было слишком велико, и, помявшись, Ромис не отказался, заверив, что как только у него появятся деньги, он непременно за все рассчитается. Потом все же нахмурился и, глядя в сторону, с неохотой сказал, что, весьма вероятно, долг вернуть не сможет, на что я легкомысленно махнул рукой, проговорив: «Все в руках Создателя», и пообещал, что как-нибудь непременно сочтемся. Я выдал ему свои запасные штаны и рубаху, чтобы тот не сидел завернутым в простыню.

Чисто вымытый и умиротворенный, Ромис тем не менее производил довольно комичное впечатление. Рост у нас с ним был почти одинаковый, но вот ширина плеч, талия и ляжки... Короче, в моем одеянии он выглядел сиротинушкой в одежде с чужого плеча. Рубашка старательно сползала, обнажая правое плечо. Штаны, подвязанные поясом, собрались на талии волнами разной величины, зато ниже выглядели, как форменные шаровары воина Янчарского ханства.

Пьянствовали мы недолго. Ромис сказал, что к завтрашнему дню ему необходимо набраться сил, и вознамерился уходить. На мое предложение остаться переночевать в номере он подозрительно посмотрел на меня, на единственную кровать, снова на меня, опять на кровать и бочком-бочком стал перемещаться к дверям, бормоча, что не хочет никого стеснять, и вообще, дома привык спать на сеновале, так что вполне хорошо устроится в конюшне... Сначала я не понял, в чем дело, но потом, правильно истолковав его взгляды на меня и на кровать, догадался о ходе мыслей, расхохотался, уверил, что к любителям мальчиков никоим образом не отношусь, и предложил, если уж он так меня опасается, лечь на коврике у двери со своей шпагой в обнимку.

Приятель покраснел, путано стал извиняться, приговаривая, что ничего такого не думал, просто привык как-то на свежем воздухе, но, впрочем, не желая терять это славное ощущение чисто вымытого тела, готов разделить со мной кровать, если хозяина номера это никоим образом не стеснит. Я уверил, что не стеснит, и первым лег спать у стенки, завернувшись в одно из одеял. Ромис некоторое время постоял на пороге, потом, решившись, осторожно лег рядом и тоже завернулся в одеяло.

Утром я встал раньше своего приятеля. Выскочив во двор, провел часовую тренировку, после чего хорошенько вымылся и заказал завтрак на двоих в обеденном зале. Наша одежда – свою я тоже вчера отдал в стирку – высушенная и выглаженная с помощью магического амулета, уже дожидалась нас в номере, аккуратно разложенная на стульях. Ромис к тому времени уже встал и убежал мыться.

Через некоторое время мы расположились в обеденном зале за накрытым столом и отдали должное местной кухне. Однако вкусная еда, похоже, не подняла Ромису настроение. Напротив, он все больше и больше мрачнел.

– Если не секрет, что тебя мучает, Ромис? – задал я ему наконец прямой вопрос.

Он не хотел говорить, но в итоге признался, что на десять часов дня, то есть примерно через час, у него назначена дуэль. Из моих дальнейших настойчивых вопросов выяснилось, что накануне он повздорил с Леокартом, сыном местного барона Тафки. В узком переулке тот с двумя дружками шел в ряд, перегородив дорогу. На вежливую просьбу дать пройти трое мерзавцев расхохотались и предложили как простолюдину обойти их по сточной канаве, на что бедный, но гордый дворянин ответил отказом. Слово за слово, и Леокарт, объявив себя оскорбленным, вызвал парня на дуэль.

– Ты сомневаешься в своих силах? Считаешь, что не справишься? – спросил я у него.

– Мой отец служил в гвардии герцога Лорика и обучил меня всему, что знал и умел сам,– вспыхнул Ромис.– Если бы дуэль была один на один, я бы надрал задницу этому мальчишке! Но он потребовал дуэль все на всех.– Парень стукнул кулаком по столу.– Подонок! Знает, что у меня нет знакомых в этом городе. Мне придется драться сразу с тремя. С ним и его дружками. Как еще десяток гвардейцев своего папеньки не записал в секунданты?!

Надо сказать, что дуэльный кодекс мы в поселке изучали, но на практике участвовать в дуэли или видеть подобное вживую мне не доводилось. Условия ставил оскорбленный, объявляя их заранее: один на один или все на всех; на смерть или на кровь. Правилами запрещалось использование огнестрельного оружия и любых метательных устройств, таких как лук и арбалет.

Бой один на один предполагал, что драться будут только обидчик и оскорбленный. Секунданты здесь были формальностью, поскольку за соблюдением договоренностей надзирал арбитр из магистратуры. Все на всех – это бой между дуэлянтами и их секундантами. Количество секундантов с каждой стороны могло быть не более десяти.

Выбрав условие «на смерть», дуэлянты имели право убить друг друга, в том числе и прикончить раненого. Впрочем, также имели право пощадить противника. Если оговаривалось условие «на кровь», арбитр был вправе остановить схватку при появлении у одного из соперников хотя бы небольшой царапинки. Случайно убить, конечно, могли, но зарезать сдавшегося – уже нет. Разумеется, в бою все на всех за царапинами не уследишь, поэтому он всегда был до смерти.

Ну и конечно же по правилам все имущество, которое оказывается на побежденном, достается победителю в качестве трофея. Поэтому, выходя в круг, осторожные отдавали деньги и ценности на сохранение друзьям, родственникам или оставляли дома. Довольно часто дело ограничивалось выкупом, и реально оружие и одежду отдавать не приходилось, однако победитель мог заставить побежденного бежать за выкупом голым, если хотел побольнее того уязвить.

Ромис не знал никого, кто бы согласился стать его секундантом и сражаться на его стороне, поэтому вынужден был выступить один против троих. По его словам, даже против двоих он имел неплохие шансы выстоять и победить, но не против троих сразу.

– В таком случае не согласишься ли ты, чтобы я был твоим секундантом?

Ромис удивленно посмотрел на меня и спросил:

– Прости, но зачем тебе это надо?

– Во-первых, хочу посмотреть, что такое дуэль. Никогда не был свидетелем этого зрелища. Во-вторых, я тоже ищу службу, а в компании, если я тебе еще не надоел, это делать веселее. Ну и, в-третьих, не люблю хамов. Этого достаточно?

Ромис обрадовался, буквально на глазах стал оживать, заверил, что мои резоны ему очень даже понятны и я никоим образом ему не надоел... Как раз подошло время идти на площадку для дуэлей, мы встали из-за стола, я полностью расплатился по счету, но обещал хозяину непременно вернуться. Тот внял и усиленно закивал головой, скалясь мне как родному. Когда мы выходили, я заметил человека, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Он выскочил за дверь сразу вслед за нами и куда-то торопливо убежал, но эти загадки я решил отложить на потом.

Мы подошли за пять минут до назначенного времени. Одновременно с нами появилась компания наших противников, возглавляемая роскошно одетым и при дорогом оружии парнем лет восемнадцати. Был он немного повыше меня, плотного телосложения, мускулистый, русоволосый и кареглазый. На породистом лице, будто приклеенная, висела ухмылка превосходства и высокомерного презрения.

Два его прихлебателя в тени своего вожака выглядели настолько блекло, что казались просто призраками.

Завидев нас, Леокарт радостно заухмылялся еще шире и раскинул руки якобы для объятий.

– Ба! Наш малыш Ромис соизволил прийти! Я уж думал, ты лишишь нас удовольствия и просто не явишься на дуэль.

Насколько я помнил кодекс, не явившемуся, вне зависимости от причин неявки, присуждалось поражение, а если впоследствии ему не удавалось убедительно доказать, что он не смог прийти из-за непреодолимых обстоятельств, то его лишали дворянского звания. Пережить такой позор решались очень немногие, когда жизнь в любом ее виде представлялась милее и важнее чести и достоинства. Поэтому опаздывать на дуэль было крайне нежелательно. Ждать до бесконечности никто не будет, а по истечении десяти минут после оговоренного срока арбитр уже имеет право принимать решение.

– Не дождешься, Леокарт,– угрюмо ответил Ромис и предложил: – Может, начнем?

– А что это за обезьяну ты с собой привел? – вякнул один из дружков Леокарта.– Будет нас развлекать? – Троица с удовольствием заржала над этой немудреной шуткой.

Я молча посмотрел на умника и решил, что умрет он вторым. Не раньше. Сначала поймет и прочувствует неизбежность ухода на звездную тропу душ. Что-то, наверное, в моем взгляде было такое, от чего умник поежился и спрятался за спину вожака.

Мы прошли на площадку, имеющую форму круга и огороженную невысоким забором. Под ногами была утоптанная земля, посыпанная песком. Арбитр предпринял последнюю попытку нас примирить, предложив отменить дуэль по обоюдному согласию или одной из сторон принести свои извинения. Из сочувствия к Ромису он шепнул ему, что эта троица – известные в городе бретеры и отменные фехтовальщики. Рекомендовал быть осторожными, а лучше и вовсе принести извинения.

Ромис поблагодарил арбитра и неуверенно посмотрел на меня. Однако не за тем, чтобы последовать совету доброго человека.

– Прости, Дит, я даже не спросил, насколько ты оружием владеешь, так обрадовался, что у меня появился шанс. Может, откажешься, пока не поздно?

Я подумал и честно ответил:

– Оружием владею средне,– что значит «средне» в понимании барсов, пояснять Ромису не стал,– а вот отказываться не собираюсь, поскольку меня только что оскорбили. Если в родном поселке я еще могу простить своим, то здесь делать этого не буду ни в коем случае.

Выяснив, что примирение невозможно, арбитр вышел за пределы круга и подал сигнал к бою.

Вокруг площадки толпился народ, но не сказать, чтобы полгорода сбежалось полюбоваться зрелищем. Дуэли здесь не редкость, поэтому приходили в основном самые азартные – сделать ставки и попытаться выиграть немного деньжат.

Вошли мы одновременно через противоположные калитки. Оказавшись внутри, Леокарт скомандовал своим дружкам:

– Вы вдвоем по-быстрому разбираетесь с этим... а потом стоите и не вмешиваетесь. Разве что в крайнем случае но, думаю, до этого не дойдет.

Мы с Ромисом разошлись в разные стороны, чтобы не мешать друг другу. Нас вполне устраивал расклад, предложенный Леокартом. Сам он, выхватив богато изукрашенную шпагу и под стать ей дагу, осторожно стал сближаться с моим другом, в то время как ко мне двинулись, обнажив только шпаги, двое его дружков. Я вызвал легкий транс – состояние, в котором был близок к переходу в «холод» и мог совершить этот переход немедленно. Наставники предостерегали от недооценки противника и учили всегда сражаться против любого так, будто перед тобой воин более искусный, чем ты. То есть выкладываться полностью. Однако через пять лет я должен буду продемонстрировать старшинам и новые приемы боя, чтобы получить усы на мордашку моей киски, поэтому сознательно пренебрег золотым правилом. Хотелось увидеть, на что способны эти парни. Вдруг да смогут меня чему-нибудь научить.

Противники не оправдали моих надежд. Через две минуты мне были известны их наиболее отработанные атакующие и защитные комплексы. Неотработанные – тоже. К сожалению, ничего интересного перенять было нельзя. Я перестал сдерживаться и на контрударе пронзил шпагой горло одного из парней. Как и обещал, умника, любителя пошутить над чужой внешностью, оставил напоследок. После гибели партнера на лице у него появилось загнанное выражение, и на лбу крупными каплями выступил пот. От усталости, наверное. Пренебрежительных ухмылок шакалы лишились гораздо раньше, когда и третья их совместная парная атака провалилась. Я увидел в глазах противника, что он наконец понял неизбежность собственной гибели, и только тогда длинным выпадом, как и его дружку, нанес укол в горло, пробив его насквозь вместе с шейными позвонками. Выпустив из руки шпагу, умник захрипел, рухнул на колени и, постояв немного в такой позе, опрокинулся навзничь. Я протер лезвие шпаги своим платком и бросил его на труп. Платка мне было не жалко. Его для меня не вышивала и не дарила любимая девушка на прощание, а на трофеи от двух бывших дворян, как я уже примерно прикинул от нечего делать, можно будет купить повозку таких платков. Не потому, что добыча велика, просто платки стоят дешево.

Ромис с Леокартом все еще продолжали свои танцы. Каждый уже имел по царапине – мой друг на боку, а его обидчик на лице. Раны кровоточили, но не сильно. Крупные сосуды не были задеты. Ромис был явно лучше. В один из моментов, когда оба противника отскочили друг от друга для краткой передышки, я глазами спросил Ромиса, надо ли мне вмешаться. Оценив, что я спокойно стою, а мои враги лежат, он одобрительно улыбнулся, но подал знак оставаться на месте.

На площадь ворвался отряд всадников. Они раздвинули толпу, скакавший первым вельможа с баронской цепью поверх богатого камзола быстро спрыгнул, открыл калитку и встал в проеме. Не входя в круг, он мрачно наблюдал за схваткой Ромиса с Леокартом, бросив всего один равнодушный взгляд на остывающие тела его дружков.

К этому моменту преимущество моего друга стало очевидно. Он теснил своего противника, который едва успевал защищаться, даже не думая нападать. Следующая атака Ромиса увенчалась успехом. Проведя два ложных укола и отбив своей дагой шпагу Леокарта, он молниеносно атаковал и вонзил клинок в плечо врага. В следующее мгновение кончик шпаги уперся в горло забияки. Тот выронил оружие, левой рукой зажал рану на плече и, тяжело дыша, затравленно посмотрел на Ромиса.

Друг не спешил доводить дело до конца. Так они и стояли несколько секунд. Мрачный барон словно очнулся и крикнул:

– Сэр! Прошу тебя! Оставь ему жизнь!

– Сдаешься? – спросил Ромис, казалось, не обратив внимания на просьбу барона.

Леокарт сглотнул и прохрипел:

– Да.

Ромис посмотрел на арбитра, но тот отрицательно помотал головой:

– Если побежденный в силах, он должен заявить о сдаче как положено.

Друг слегка надавил, и из-под кончика его шпаги на горле Леокарта появилась капля крови.

– Я сдаюсь на милость победителя,– поспешно сказал тот положенные слова.

– Я оставляю тебе жизнь,– ответил Ромис ритуальной фразой, вложил шпагу в ножны и заявил свое условие: – Положенные мне по праву победителя трофеи хочу получить здесь и сейчас.

Леокарт побледнел от унижения, отцепил от пояса кошель и бросил на землю, освободил пальцы от перстней и снял кулон с крупным изумрудом на прочной золотой цепочке. Если перстни он даже немного равнодушно бросил на землю, то с кулоном явно не хотел расставаться. Его руки дрожали, когда он аккуратно и благоговейно положил его поверх кошелька. Настала очередь оружия. Леокарт начал расстегивать пояс, когда снова вмешался барон и предложил Ромису:

– Сэр, я, барон Тафка, хочу предложить тебе за все имущество этого,– он кивнул в сторону сына,– недостойного мальчишки... семьдесят «драконов».

Я не торговец, но, по моим прикидкам, если продавать, можно выручить «ящерок» сорок за все про все. Значит, оружие – вероятно, фамильное – и кулон имеют для барона особую ценность, раз он предлагает заплатить почти вдвое больше.

Ромис согласился, и барон тут же отсчитал ему всю сумму. Кроме того, в кошельке, доставшемся победителю, также оказалось четырнадцать «ящерок», три «воробья» и около семнадцати «косточек».

Мой улов был пожиже, всего пять «ящерок». Около двух в сумме было в кошельках дружков Леокарта, и еще три мне предложил барахольщик, тут как тут нарисовавшийся возле нас, стоило только закончиться схватке. Сначала-то он предлагал одну «ящерку», но после небольшого торга я убедил его, в том числе и с помощью моей фирменной улыбки, что смогу продать все за пять, но, так и быть, отдам столь уважаемому человеку за четыре. В результате сошлись на трех. Похороны павших – за счет торговца.

Довольный сделкой, я увидел, как барон с сыном шепотом о чем-то яростно спорят. Войдя снова в транс и навострив уши, я стал молчаливым и незаметным участником разговора.

– …покарать голытьбу! Отец, ты не можешь оставить все как есть! Пострадает наша честь,– бледный, как моль, но горячий, как кипяток, распинался Леокарт.

– Честь наша уже пострадала, когда ты собрался драться с этим Ромисом не один на один, а вместе с дружками,– столь же яростно шипел на него барон.– Ты не понимаешь своей тупой башкой, что вне зависимости от исхода поединка каждый ничтожный смерд тыкал бы в нас пальцем: «Они боятся выйти один на один против нищего дворянчика и зовут на помощь не меньше двух друзей»?! Не понимаешь?!

– Но они и не должны были вмешиваться!

– А кто об этом знает? А?! Ты понимаешь, что я едва успел?! Стражник прибежал весь в мыле предупредить, что мой сын выходит в круг против барса...

– Кого? – ахнул Леокарт.– Этот дворянчик – барс?!

– Нет, не он, дружок его.

– Эта образ...– Барон заткнул сыну рот и зашипел целым клубком гадюк:

– Тиш-ше! Если он услышит и вызовет тебя на поединок, я ничего не смогу сделать.

– Отец! Да пусть он хоть помесь тигра со львом! Ты же здесь владыка. Одно твое слово, и...

– Да,– мрачно и устало сказал барон,– одно мое слово, и набегут королевские дознаватели, всех подряд посадят под обруч правды и докопаются до истины. Ты в лучшем случае лишишься дворянства и станешь беднее последнего нищего, а мне так легко не отделаться.

– Но почему так? Подумаешь, барс!

– Их клан очень сплочен и всегда лоялен королю. Все случаи гибели своих они тщательно расследуют, и горе тому, кто убил не в бою или защищаясь. А король их всегда поддерживает. Вот если бы этот барс на кого-нибудь ни с того ни с сего напал... Но эти воины как раз славятся в числе прочего своей выдержкой. Видишь теперь, что просто так и владетельный господин не может убить неугодного? – Барон снова вскипел: – Сколько раз я тебе говорил заняться делами вместе со мной?! Вместо того чтобы учиться управлять, ты шляешься по бабам и затеваешь дуэли... Ты понимаешь, что наше фамильное оружие, которое я тебе так опрометчиво вручил, не дожидаясь твоего совершеннолетия, могло достаться какому-нибудь торгашу? А кулон твоей покойной матери? «Носи, сынок, и помни обо мне»,– говорила она тебе. А сынок готов его первому встречному...

Леокарту помогли сесть в седло, и кавалькада шагом покинула площадь. Ко мне подошел сияющий, как новенький «воробей», Ромис, положил руку на мое плечо и предложил:

– Ну что? В кабак и по девочкам?