Читать книгу Февральский дождь - Виталий Ерёмин - Страница 20

Вера чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы знала, что моя «потусторонняя» жизнь тоже складывалась непросто. Пока Надя кувыркалась со мной, Золушка должна была где-то быть и чем-то заниматься. А Золушка не любила музеи, театры, выставки и спортивные соревнования, предпочитая валяться на софе, смотреть телек и болтать по телефону. Короче, через две недели она объявила Наде, что лимит ее великодушия исчерпан.

Теперь мы встречались раз в неделю непосредственно у Нади, когда она могла отправить дочь к бабушке, то есть к своей матери. Но та жила на другом конце Москвы. Мало ли что может случиться с ребенком, пока он едет на метро. К тому же ребенок быстро смекнул, что его выпроваживают из дома вовсе не ради общения с любимой бабушкой. Дочка взбунтовалась и прямо заявила: хватит ее использовать.

Надя не выдержала и сказала мне, что у нее больше нет сил. Я тоже был на пределе, но совсем по другим причинам. Я не понимал, зачем нужно долго стоять под струями воды, когда я жду в постели. Ты что, неделю не мылась? Неужели тебе не хочется поскорее нырнуть в постельку?

Мне нравились только те минуты, когда мы занимались любовью. А потом… Потом Надя бежала под душ, но вместо того, чтобы тут же вернуться, мылась долго и нудно, а я опять должен был ждать.

После сладкой концовки мне хотелось встать, одеться и сесть за машинку. В голову приходили мысли, надо было поскорее перенести их на бумагу. А Наде после долгого душа хотелось поваляться. И я валялся вместе с ней, изнывая от мысли, что теряю драгоценное время.

Нам бы жить семьей, в одной квартире. Когда Надя говорила, что у нее уже нет сил, это означало: хватит прятаться, давай что-то решать. Но решать я не мог и не хотел. Я все больше убеждался, что Надя, при всех ее прелестях – не совсем то, что мне нужно. А может быть, совсем не то.

Меня уже не увлекала практика в английской беглой речи. Не получалось интересного разговора даже на своем языке. Надя общалась, как это принято у москвичек. Рассказывала со всеми подробностями, как прошел день. С кем встречалась, кто что сказал, что она ответила. Она то ли не умела, то ли не хотела сокращать речь. А я, привыкший сокращать, и прежде всего самого себя, приходил в ужас: как можно столько фонтанировать ни о чем? Где свежие оценки? Где необычные впечатления? А самое главное – где мысли? Или их вообще нет?

Сбегая из дома к Наде, я сбегал от Нади к себе домой, проклиная себя за неспособность найти ту женщину, которая мне нужна. Ведь живет же она где-то и, может быть, мается с мужем, который создан совсем не для нее. Или едет сейчас в метро, в одном вагоне со мной. Иногда мне встречались женщины очень даже ничего. По глазам было видно, что в принципе можно подойти и познакомиться. Но что-то мешало, скорее всего, старомодная боязнь показаться смешным. И все кончалось ничем. То ли я выходил на своей остановке, то ли она. Хотя… кто может поручиться, что это была именно она?