Читать книгу Argentina Mía. Три недели на другом конце мира - Виталий Евгеньевич Андриенко - Страница 2

Рим

Рим я помню хуже, чем любую из точек своей Аргентины. Вечный город был ласков к нам, пустив погреться под зимним солнцем в невозможных для меня ранее +18 в январе, но перед тем испытав нас, будто проверив наши намерения.

Мы выходим из здания аэропорта с третьей попытки, продравшись через паспортный контроль, не желавший нас выпускать в город, раз у нас транзитные билеты. Только доказав очередному пограничнику, что за одиннадцать часов, оставшихся до нашего вылета в Аргентину, мы вполне успеем пробежаться по городу, мы идём к поездам.

Разобраться в названиях и схемах удаётся не сразу – сказывается почти бессонная ночь и второй день в дороге – и, указав на один из поездов, я всё время в дороге переживаю и слежу за нашим путём в гугл-картах, одновременно читая путеводители чтобы понять, где и как нам лучше выйти.

Мы сходим на нужной станции (я испытываю чувство непередаваемого облегчения, когда вижу знак метрополитена) и, купив дневные проездные, спускаемся к поездам. Четыре станции спустя мы блуждаем в поисках лестницы или эскалатора, ведущих наверх, и – сказывается ли наша усталость, притупляющая восприятие, или просто утренняя неосмотрительность беспечных туристов – мы попадаемся на удочку. Стайка молодых женщин в яркой одежде устремляются к нам, будто бы в готовности помочь: “Вы ищете лифт наверх? Пойдёмте с нами, мы тоже наверх едем, это вот там!” – и мы идём, радостные и успокоенные радушием и тем, что одна из этих женщин глубоко беременная. Конечно, к лифту они нас приводят, но он оказывается слишком маленьким для всех нас, и потому нам предлагают идти вперёд, но двое таки заходят с нами, пока остальные стоят перед дверью, то ли ожидая следующего лифта, то ли блокируя вход и выход. Двери лифта не закрываются, и мы некоторое время не можем понять, что же случилось, пока наши спутницы галдят и что-то пытаются нам показать, совершая множество суетливых движений, а после дружно ретируются.

Именно в этот момент в моей голове рождается подозрение, что что-то тут не так, когда одна из женщин протягивает Саше якобы выпавший из её сумки кошелёк, а Маша рассказывает, что поймала чью-то руку, щарящую в поисках её кошелька. К счастью, мы ничего не потеряли, и пережив это неприятное приключение, всё-таки находим выход на поверхность – уже самостоятельно – и начинаем знакомство с городом.

Мы идём по пустынным (для меня) улочкам, пьём кофе в шумном кафе и наблюдаем, как общаются между собой итальянцы (и да, именно с такими утрированными интонациями и жестами они и общаются), пытаемся заказать десерты и воду на странной смеси английского и усреднённого испано-итальянского (к концу этого дня я смогу купить себе мороженое без единого использованного английского слова). По пути к Палаццо Медичи мы набредаем на памятник доктору Фаусту и место для прогулки лошадей, а от Палаццо спускаемся по ступеням, на которых, неожиданно, нельзя сидеть – и потому гомон туристов и обычные звуки города порой полностью заглушаются резкими свистками карабинеров.

Улица ведёт нас мимо туристических бутиков и жареных каштанов, маленьких кафешек и запаха марихуаны. “Королева Африки!” – обращается к Маше кто-то из прохожих, и мы, обернувшись, недоумеваем: “Что?”. Очередной поворот выводит нас к реке, и, недалеко от набережной, мы садимся отдохнуть на холодный мрамор фонтана. Дело к полудню, рядом стайка голубей и такая же – старших школьников, громко и эмоционально общающихся на итальянском. Мы сидим добрых полчаса, и я всё пытаюсь поймать этот момент, перестать бежать, перестать пытаться занять себя чем-то и просто насладиться тем, что вокруг. Сейчас – тщетно. Идём дальше, и я уговариваю всех дойти до Ватикана.

По пути к Площади Святого Петра мы видим очень много военных в городе и гадаем, с чем это может быть связано – то ли все ещё идут выступления “желторубашечников” (от Франции до Италии не так далеко, да и явление приобрело всеевропейский масштаб), то так усиливают карабинеров из-за массового туризма, то ли что-то ещё. Новости о коронавирусе нас настигнут уже в Кордобе, и тогда мы, как и почти весь мир, будем думать, что это очередная “атипичная пневмония или птичий грипп – шуму много, а страха мало, ведь нас это не трогает, и вообще, от чего же нас этим отвлекают господа политики?” Впрочем, справедливости ради, я и сейчас не знаю, что делала армия на улицах Рима, и было ли это связано с пандемией, ведь в начале января было всего три случая заражения, и все три были успешно вылечены, а эпидемия началась уже когда мы были в России.

Мы доходим до самой границы Ватикана и я благодарю Бога, что он привёл меня сюда. Площадь Святого Петра производит поразительное впечатление – и не только размером очереди из людей, пытающихся посетить Ватикан, но и чем-то в самом месте, с которого тысячи людей смотрят за тем, как идут выборы нового Папы. Я делюсь с моими спутницами какими-то фактами из традиций и обрядов церкви, нахожу крышу Сикстинской капеллы (или того здания, которое я ею считаю), и мы идём дальше, искать себе обед.

Ресторан оказывается больше помпезным, чем вкусным, впрочем, вино было неплохим, а цены относительно умеренными, что нас вполне устраивает. Мы гуляем дальше, думая, не добраться ли до Колизея – Маша очень хочет туда – и каким-то чудом оказываемся возле Пантеона. Маша уговаривает нас зайти, и я бесконечно благодарен, что это произошло.

Сводчатый потолок с глазом окна в самом центре – шедевр инженерной мысли, технически сложный даже в наше, казалось бы, просвещённое время великих строительных проектов. Толпы туристов – их побоку, никуда не деться, потому и не обращаю на них внимание. Главное в другом: в непередаваемом чувстве присутствия, которое сложно описать словами, в покое и тишине между гомоном, в серьёзном “снимите головной убор, это же место поклонения!” от охраны на входе – в том, что делает Пантеон особенным и родственным площади Петра. Я покупаю пару медальонов с портретом папы Франциска, и понимаю, что сегодня, именно здесь и сейчас, для меня произошло что-то важное, то, что я буду переваривать еще долго.

Мы идём дальше, к фонтану, имени которого я не запоминаю, и, дойдя до него, садимся немного передохнуть. Саша устала и тихонько плачет от усталости, и я забираю её рюкзак, ведь впереди ещё пара километров вверх по склону до ближайшей станции метро (на поверку оказывающейся закрытой, поэтому мы идём ещё километр до другой), час пик вечернего Рима и, наконец, экспресс до аэропорта. В поезде девочки дремлют – сказывается усталость бессонной ночи и насыщенный день. Скоро перелёт в Байрес. Колизей останется на какой-то другой раз. До встречи, Вечный Город.