Читать книгу Вакансия «Муж» - Виталий Геннадьевич Антипов - Страница 2

Клуб «Лист» пах старым деревом, кофе и бумагой – лучшими запахами на свете, как считал Егор. По вторникам здесь собирались свои: писатели, доценты-вольнодумцы, журналисты из некоммерческих изданий, несколько вечных студентов. Читали стихи, спорили о новых переводах, вспоминали забытых философов. Здесь Егор был весом. Здесь его слушали.

В тот вечер дискуссия шла о «Герое нашего времени». Егор вёл её легко, почти играючи, выстраивая мостики от Печорина к современному экзистенциальному вакууму. Жесты скупы, голос ровный, но в глазах – тот самый огонь, который зажигается только здесь, среди полок с потрёпанными корешками.

«Мы осуждаем Печорина за рефлексию, – говорил он, обводя взглядом небольшой круг слушателей. – Но предлагаем ли мы ему замену? Вера? Дело? Любовь? Он пробует всё и ко всему прикладывает мерку собственного сомнения. Он не может перестать думать, а мы не можем простить ему этого. Мы, современные Печорины с пониженной социальной ответственностью и аккаунтами в соцсетях».

Лёгкий смех. Кто-то кивал. Егор ловил волну, чувствовал ту самую, редкую связь – когда мысль, рождённая в его голове, резонирует в других. И тут его взгляд скользнул в угол, у стойки бара, где обычно сидели одни и те же лица. Там было новое.

Женщина. Лет тридцати трёх, не больше. Тёмное платье в винтажном стиле, будто сошедшее со страницы старого журнала, но без нарочитости. Она не пила кофе, а держала в руках стакан воды, внимательно смотрела на него. Не с восхищением, нет. С оценивающим, изучающим вниманием. Как будто читала не его слова, а его самого – форматируя текст, выискивая скрытые символы.

Егор на секунду сбился, потерял нить. Поймал себя на мысли: «Интересно, о чём она думает?» – и тут же внутренне фыркнул. Банальность. Но взгляд отвести не смог. Закончив речь под сдержанные, но искренние аплодисменты, он сделал вид, что поправляет очки, и снова посмотрел в угол. Она улыбнулась. Не широко. Словно бы разделяя с ним какую-то шутку, о которой остальные не знали.

После дискуссии он подошёл к стойке за кофе. Она оказалась рядом.

«Интересная мысль, про социальные сети как продолжение печоринского дневника, – сказала она без предисловий. Голос у неё был низкий, мягкий, будто обёрнутый в бархат. – Хотя, наверное, сегодня дневник пишут для других. А тогда – только для себя. Это честнее».

Егор кивнул, чувствуя лёгкое головокружение от того, что она запомнила именно его тезис.

«Егор», – представился он, протягивая руку.

«Варвара. Но все зовут Варя». Её рукопожатие было тёплым, но кратким. «Вы так уверенно держитесь за кафедрой. Это редкость. Обычно здесь или читают по бумажке, или несут околесицу с пафосом. А вы… говорите. Как будто размышляете вслух».

Это был мастерски закинутый крючок. Не комплимент внешности, не лесть, а признание его уникальности именно в той сфере, где он сам себя ценил. Егор почувствовал, как что-то внутри, давно спящее и сморщенное, потянулось к этому голосу, к этому взгляду.

Разговор завязался сам собой. Оказалось, она случайно зашла с подругой, та не пришла, и она осталась послушать. Оказалось, она работает администратором в небольшой частной клинике, но «это так, временно». Оказалось, она любит Чехова и знает разницу между ранним и поздним.

Они проговорили ещё час, уже сидя за столиком. Она говорила мало, в основном слушала, задавая точные, умные вопросы. И в этом тоже была своя прелесть – он чувствовал себя интересным, значительным. В конце вечера, когда клуб начал закрываться, она вдруг вздохнула, и её лицо на мгновение показалось усталым, почти беззащитным.

«Спасибо, – сказала она. – Я давно так не говорила. О чём-то… не о быте».

«Быт?» – переспросил Егор.

«Двое детей, – она отвела взгляд, словно признаваясь в чём-то постыдном. – Маленькие. С ними… это постоянный круговорот. Готовка, уборка, садик, уроки. Иногда кажется, что мозг превращается в одно большое расписание».

Она сказала это без жалобы. С констатацией. С достоинством солдата на передовой. И в этот момент в Егоре всколыхнулось что-то древнее, рыцарское. Желание защитить, прикрыть, сказать: «Я помогу».

«Вы замужем?» – спросил он, тут же почувствовав всю неуместность вопроса.

«Была. Остались только алименты, которые приходят через раз, и фамилия, которую носят дети». Она подняла на него глаза. «Простите, я, наверное, испортила вечер своей прозой жизни».

«Нисколько, – поспешил он сказать. – Наоборот».

Они обменялись номерами. Провожая её до такси, он, вспомнив её слова про уроки, спросил: «Если что – у меня руки золотые. Могу и кран почистить, и принтер настроить».

Она улыбнулась той же мягкой, но немного отстранённой улыбкой. «Ой, только не сегодня. У нас там всё… семейное немного. Но спасибо, что предложили. Очень мило».

Дверь такси захлопнулась. Машина тронулась. Егор стоял на тротуаре, чувствуя странную смесь восторга и лёгкого холодка. «Всё семейное». Граница была проведена аккуратно, но недвусмысленно. Ты – пока не семья. Ты – гость.

Его квартира была обратным отражением клуба «Лист». Та же тишина, но без души. Однокомнатная, купленная в ипотеку десять лет назад на первые серьёзные заработки. Чисто, стерильно, всё на своих местах. Книги не лежали стопками, а стояли в идеальном порядке по разделам и алфавиту. На столе – мощный ноутбук, два монитора, стопка бумаг для текущего проекта – серия статей об истории генетики для научно-популярного портала. Доход был нестабильным: фриланс, контракты, гранты. Месяц мог быть тучным, три следующих – тощими. Он научился жить в таком ритме, создав финансовую подушку, но перспектива «семьи» автоматически делала эту подушку смехотворно тонкой.

Он налил в чашку ароматный чай с небольшой долькой лимона, сел в кожаное кресло, подаренное отцом, и начал вечерний ритуал – анализ прошедшего дня.

Опорные точки: общность интересов (литература). Её усталость от чисто практической жизни – потребность в «высоком», которую могу удовлетворить я. Её взгляд – в нём было не только оценивание, но и… голод?Объект: Варвара (Варя), 33 года. Первое впечатление: интеллектуальна, тактична, с внутренним стержнем. Внешняя привлекательность – не броская, но глубокая. Одевается со вкусом, но без больших денег (платье – масс-маркет, перешитое, судя по швам). Ситуация: разведена, двое детей. Финансово уязвима. Алименты ненадёжны. Работа – без перспектив роста. Поведение по отношению ко мне: проявила искренний (?) интерес к интеллектуальной стороне. Вызвала симпатию и чувство защитности. Аккуратно обозначила личные границы («семейное»). Риски: возможная прагматичность, вытекающая из трудной ситуации. Желание найти не партнёра, а «решение проблем».