Читать книгу Многовластие - Виталий Иванов - Страница 61

Алексей наблюдал, как для борьбы с мятежниками подходили новые войска, присылаемые Керенским. На Дворцовой площади к прибывшим войскам обратился Чернов:

– Мы надеемся, – сказал он, – что никто больше не посмеет действовать против воли большинства революционной демократии.

Однако мятежники не сразу сложили оружие. Подошли Самокатный батальон, бригада пехоты и кавалерийская дивизия с дивизионами артиллерии. В городе были еще слышны винтовочные, и даже пулеметные, выстрелы. При вступлении в Петроград сто семьдесят седьмого Изборского полка его головную роту матросы обстреляли с крыш домов на Невском из пулеметов. Погибли или были ранены 18 человек.

Керенский отсутствовал в столице, пока шло восстание. В армии ему показали немецкий еженедельник «Товарищ» на русском языке, предназначавшийся для российских военнослужащих. Из текста Керенский сделал вывод, что о выступлении в Петрограде немцы знали заранее. Он поспешил домой. Но когда в Полоцке он сел в вагон, недалеко взорвалась бомба. Сам военный министр не пострадал, но настроение было испорчено.

Он прибыл с фронта шестого числа к вечеру. Выступая перед скоплением публики из окна Генерального штаба, он заявил:

– Революционная власть не допустит, чтобы какая-либо группировка выступала против завоеваний народа с оружием в руках. Большевиков и анархистов мы будем преследовать не только за связь с немецким командованием, но и за покушение на существующий строй, на завоевания революции!

Пока он выступал, офицеры снизу держали его за ноги.

– Обещаем, обещаем, обещаем обещать… – передразнил кто-то рядом. И Алексей внутренним чувством согласился с этим. Уже все знали, насколько не последователен министр-председатель.

Борис Никитин собрал совещание в штабе. Присутствовали Якубович, Балабин, Туманов и Барановский.

– В выступлении участвовало много большевиков. Но не все имели равное влияние на события. И не всех мы можем сейчас привлечь к ответственности. Я попрошу вас сказать свое мнение о том, кого следует изолировать в первую очередь. Пусть каждый составит свой список, а потом мы сведем к единому знаменателю.

Все получили листы бумаги. Прошло несколько минут. Никитин собрал листки и долго читал каждый. В конечном итоге он поднял голову и сказал:

– Вот что у нас получилось. Шестнадцать фамилий. Ленин и Троцкий у всех на устах. Задача не из легких. Эти ребята знают толк в конспирации.

– И крепкие гнезда свили по всей России, в том числе и столице, – поддержал Якубович. – Нужно применить все наше искусство.

На этом разошлись. Вскоре появились сведения о местонахождении Троцкого. Немедленно были выписаны ордера на аресты его и Нахамкеса. Никитин отправился сообщить об этом Половцову. В зале, где он его нашел, было немало людей. Едва только они отошли в сторонку и заговорили о задержании, как возле них оказался Чернов.

– Как, вы арестовываете Троцкого? – удивленно спросил он, вероятно, подслушав разговор.

В планы Никитина не входило оповещать социалистов о своих планах. Он сказал:

– Нет, мы просто разговариваем о влиятельных большевиках, – ответил он с нарочито равнодушным видом.

Однако провести Чернова не удалось. Тот сделал вид, что не придал значения услышанному, повертелся в зале минут пять и исчез.

Ночью Никитина разбудил звонок. Звонили из Совета.

– Мы узнали о попытке арестовать Троцкого с Нахамкесом и отослали им на защиту три броневика.

Сообщение было похоже на издевательское.

– Что вы от меня хотите, – спросил Никитин, с трудом сдерживаясь.

– Какую помощь вы можете оказать?

– Какая нужна помощь, если отправлено три бронемашины?

– Опять банда! – прошептал он и раздраженно положил трубку.

В пять утра вернулся Соколов, посланный для ареста Троцкого.

– Где арестованные? – спросил Никитин, глядя на мрачного подчиненного.

– Я вошел в дом, где живет Троцкий, и встретил Чернова. Он велел передать, что Керенский и Временное правительство отменили арест Нахамкеса и Троцкого.

– Люди сбились с ног в поисках преступников. Нашли. А тут им по рукам! Хорошо, – обратился он к Соколову. – Идите отдыхать.

Сдерживая внутреннюю дрожь, Никитин, не спавший четвертую ночь подряд, пришел в кабинет к Половцову. Тот только что устроился вздремнуть на маленьком диване. Никитин разбудил его словами:

– Прошу сейчас же меня уволить в отставку. Я больше служить не могу и не хочу!

Половцов не мог сразу уловить суть дела.

– Подожди. Подожди. Да ты объясни сначала, в чем дело.

Никитин рассказал историю с неудачным арестом Троцкого.

– Вот как! – воскликнул главнокомандующий. – Что я могу сделать, если это приказ министра! – Поезжайте к генерал-прокурору и обжалуйте это распоряжение. Более того, я вам скажу. Все знают, что в город вошли правительственные войска. Ими командует прапорщик Мазуренко. А кому он подчиняется?

– Вам, конечно. Кому же еще? – уверенно сказал генерал.

– Не угадали. Не мне, не правительству. Совету!

– Снова банда!

– Что вы сказали? – не понял Половцов.

– Так я называю тот бардак, что у нас творится. Войска должны подчиняться правительству, иначе они – бандитские формирования.

– Скажу вам по секрету. Когда Керенский прибыл с фронта, я сразу пошел к нему с вашим списком большевиков, организаторов июльского мятежа. Он список взял, сказал, что передаст дело на решение Совета. Через двадцать минут возвращается: «Правительство одобряет предложенную вами меру. Можете приступить к арестам». В два часа после обеда Главный штаб получил сообщение министра юстиции, что правительство отказалось от намерения арестовать лидеров большевиков. Что вы прикажете сделать мне? Тоже просить отставки? Впрочем, я об этом уже подумываю.