Читать книгу Новая история города Чуханска. Однажды в городе - Виталий Иванович Глухов - Страница 5

В городе Чуханске в это время происходило множество других важных событий, которые, несомненно, имели историческое значение.

Мэр города подписал постановление о запрещении коррупции и организованной преступности, а также призвал развернуть борьбу с чванством. Органы внутренних дел быстро отреагировали на постановление и призыв мэра. Был задержан один вор-карманник и три человека по подозрению в чванстве. Был также задержан подозрительный, заранее судимый гражданин Понятаев, вина которого в данный момент сочиняется. Лейтенант Строев не смог догнать грабителей, которые напали на девушку в городском парке и пытались отнять у нее самое дорогое. Но девушка оказалась весьма предусмотрительной, и все самое дорогое оставила дома.

В администрации мэрии были произведены серьезные перестановки. Начальник финансового отдела стал начальником экономического, а начальник экономического отдела стал начальником финансового. Уборщице тете Маше приказано было убирать третий этаж администрации, а не второй.

Представитель Чуханского филиала Академии наук заявил, что наша экономика достигла крайней точки падения и что дальше падать некуда, хотя он полностью в этом не уверен. Для окончательных выводов необходимо провести замеры падения и провести научно-практическую конференцию по данному вопросу.

Особый интерес у горожан вызвало заявление пресс-секретаря мэра о том, что с понедельника будет проводиться равноудаленная политика для обоих олигархов. Им приказано покинуть здание администрации города и в дальнейшем не приближаться ближе, чем на двести метров.

Пора приступить к работе, – добавил от себя пресс-секретарь.

Корреспонденты некоторых газет объясняли решение мэра аллергией на одного из олигархов, Д. А. Веймера, хозяина скважины минеральной воды, и наскучившими плоскими шутками другого – И. С. Цукермана. Во исполнение принятого решения возле мэрии будет организован пост.

Глава горизбиркома предлагает произвести перепись населения города, так как постоянно, в период выборов, на избирательные участки приходит избирателей больше, чем зарегистрированных горожан, и поэтому бюллетеней на всех не хватает.

Третьи сутки милиция безуспешно разыскивает машину начальника ГУВД, угнанную какими-то «отморозками». В машине находились деньги, но какая сумма точно, начальник ГУВД не знает. Нормальные «пацаны» обещали содействие и помощь в поисках машины.

Значительные успехи были достигнуты и в производстве. Завод «Красный Октябрь и сыновья», принадлежащий И. С. Цукерману, выпустил стотысячную мясорубку. Секретный завод №10 выбросил в атмосферу на пятнадцать тонн газов больше запланированного.

В городском суде начался громкий процесс по делу братьев Стреминых, которые в январе прошлого года с завода по производству резинотехнических изделий украли 10 тысяч резиновых галош, но, не сумев их продать, стали раздавать даром, благодаря чему и попались органам милиции.

В субботней встрече за круглым столом председателя правления банка «Чуханская кубышка» с журналистами банкир с резкой критикой обрушился на администрацию города: «Воруют, конечно. Бюджет пустой. Месяцами держат врачей без зарплаты, больницы, без лекарств, а в это время высокие чины от здравоохранения разъезжают на иномарках. Любовно украшают свои кабинеты, дачи, квартиры. Лишь во время предвыборных кампаний натруженные в чиновных креслах тела должностных лиц перемещаются в поношенные костюмы и потрепанные „Волги“. Во время выборов иногда даже чинят водопровод и газ. Чаще дают горячую и холодную воду». Из речи банкира видно, что он уже готовится к новым выборам на пост мэра города и обкатывает свои предвыборные речи.

На этой неделе на Чуханск обрушилась еще одна напасть. Жители пригородного поселка Черемшинск прислали мэру города ноту протеста, в которой в ультимативной форме заявили: «Если к осени этого года город Чуханск не будет соединен асфальтированной дорогой с Черемшинском, то Черемшинск заявит о своем отделении и самоопределении. В поселке Черемшинск будут созданы льготные условия регистрации предприятий и налогообложения. В результате чего бизнесмены переведут свои предприятия в Черемшинск, и городская казна останется без денег». Мэр города не заставил себя долго ждать и выступил с ответным обращением, в котором он призвал действующего главу поселка Черемшинск и самих черемшинцев к порядку. Если они не прислушаются к голосу разума, то мэр будет вынужден отстаивать порядок силовыми методами. Для чего в поселке будет размещена рота ОМОН для поддержания конституционного порядка.

Вот такая выдалась в городе Чуханске неделя – полноценная и насыщенная серьезными событиями. Так, через хаос отдельных событий и стремлений история прокладывает свой неотвратимый путь, который пока что трудно определить.

Степан проснулся в хорошем настроении и с желанием скорее приступить к работе. «В первую очередь необходимо прибрать в квартире, – подумал Степан, глядя на валяющиеся в беспорядке вещи и пыль, покрывающую все вокруг. – Потом позавтракать тем, что осталось от визита Валентина, – и за работу. Надо подумать о газете».

Составляя план первоочередных действий и смету необходимых расходов для организации газеты, Степан прикидывал: «Придется давать взятки, и немалые, а как их включить в смету? И главное, как отчитаться перед учредителями? Пожалуй, это надо поручить учредителям. Во-первых, им привычнее, а во-вторых, меньше мороки для меня и причин для недоверия у учредителей».

Все следующие два дня Степан потратил на встречи с учредителями, обсуждая различные вопросы издания газеты. К концу четверга ему стало ясно, что никто из учредителей реально не представляет, как это должно быть, и ему придется не только делать все самому, но и всю ответственность брать на себя. «Хорошо, хоть денег дают. Главное сейчас – провести собрание учредителей и утвердить смету, дальше я все сделаю сам», – размышлял Кочергин.

В эти два суматошных дня к нему нет-нет, да и приходила мысль о предстоящей встрече с Жанной. Никаких особых планов по отношению к ней он, конечно, не строил и далеко не загадывал. Думать об этом было непривычно, но необычайно приятно.

В четверг Валентин заехал за час до начала спектакля, и уже через пятнадцать минут они были у гостиницы. Здание гостиницы, построенное в период эпохи конструктивизма, представляло собой квадратные формы, нагроможденные одна на другую. Номера и обслуживание здесь были самыми лучшими в городе. При разделе государственной собственности гостиница стала частной, и владел ей бывший директор, связанный, как поговаривают, с криминальными структурами, что, однако, ему не помешало – а может быть, и помогло – хорошо поставить дело.

Минут через десять Валентин с дамами вышли из гостиницы. Женщины были во всеоружии – одежда и макияж подобраны со вкусом. «Сколько же ей лет? – подумал Степан, приглядываясь к Жанне. – Явно моложе меня».

– Здравствуйте, рыцарь без страха и упрека. Ну что, начнем нашу программу по изучению культурного слоя города Чуханска, – сказала, обращаясь к Степану, Жанна.

– Здравствуйте, – улыбаясь, ответил Степан. – Рад вас видеть. Прекрасно выглядите. Для меня большое счастье быть вашим рыцарем. Надеюсь, от этого вечера вы получите только приятные впечатления.

– И мы надеемся, – ответила Саша.

– Что же, прекрасно, – включился в разговор Валентин, – по крайней мере, на сегодняшний вечер мы имеем общие цели.

Зрителей в зале в этот вечер было довольно много, так как в спектакле была задействована местная знаменитость – Андрей Валерьевич Купов. Своей неподражаемой игрой он давно снискал известность и любовь у горожан. Он играл в спектакле Войницкого. Ему всегда удавались роли потерявшихся, спившихся, слабохарактерных личностей.

Спектакль начался вовремя, и когда поднялся занавес, Степан испытал даже некоторое волнение. Еще, будучи студентом университета и потом, работая в газете, он частенько посещал местный театр. Особенно ему нравились постановки чеховских пьес. Он считал Чехова одним из величайших драматургов, сумевшим глубоко проникнуть в психологию человека.

Артисты, игравшие в этой пьесе, были ему знакомы, уровень их игры мог устроить даже заядлых театралов, но сегодня они играли вяло и без души. Создавалось впечатление, что собрались разные люди, каждый по-своему несчастлив, досаждают друг другу, находясь в замкнутом пространстве, и не видят возможности избежать этого.

Артистка, игравшая Елену Андреевну, была похожа на девицу легкого поведения, а не на светскую даму и жену профессора, и говорила Астрову с намеками в голосе, и чуть ли, не подмигивая:

«Вы еще молодой человек, вам на вид… ну, тридцать шесть – тридцать семь лет», – здесь артистка как бы задавала вопрос, разглядывая Калмыкова, который играл Астрова, а ему, видно, так и хотелось ей ответить:

«Да, да здоровый мужик и вполне еще пригоден».

«И, должно быть, не так интересно, как вы говорите. Все лес и лес… – и здесь, сделав паузу, жеманно добавляла: – Я думаю, однообразно». Она поворачивалась к Калмыкову вполоборота, как бы показывая: а ведь я вполне интереснее вашего леса; или: а как бы я смотрелась в вашем лесу? Видимо, это была находка режиссера.

Андрей Валерьевич Купов, как всегда, был в ударе, особенно ему удавалась ненависть к профессору. Может быть, он действительно ненавидел артиста Пахомова, игравшего профессора Серебрякова.

«О! – это „О“ было таким значимым, что зрители замирали. – Как я обманут! – Андрей Валерьевич поднимал руки вверх. – Я обожал этого профессора, этого жалкого подагрика, я работал на него как вол! Я, – он прикладывал руку к груди, – и Соня выжимали из этого имения последние соки! – Купов сжимал кулаки. – Мы, точно кулаки, торговали постным маслом, горохом, творогом, сами не доедали куска, чтобы из грошей и копеек собрать тысячи и послать ему. – Он метался по сцене. – Я гордился им и его наукой, я жил, я дышал им! – после каждого „Я“ Купов бил себя в грудь. – Все, что он писал и изрекал, казалось мне гениальным… Боже, а теперь? – Андрей Валерьевич еще выше поднимал руки, как бы спрашивая у Бога. – Вот он в отставке, – произносил Купов, и улыбка блаженства растекалась по его лицу, как будто он был очень доволен, что профессор в отставке. – И теперь виден весь итог его жизни: после него не останется ни одной страницы труда, он совершенно неизвестен, он ничто! – Андрей Валерьевич при этом смотрел вниз на сцену и разводил руками. – Мыльный пузырь! И я обманут…, вижу – глупо обманут…»

Напряжение было таким, что, когда входил Астров, зрительный зал облегченно вздохнул.

Спектакль закончился под бурные аплодисменты, Андрею Валерьевичу преподнесли роскошный букет цветов, некоторые из зрителей кричали «Браво!».

После спектакля, так как было еще не поздно, Валентин предложил зайти в соседнее кафе. Кафе было небольшое, всего около шести столиков, и по-домашнему уютное. Валентин заказал бутылку шампанского, коробку конфет и кофе.

– А здесь неплохо – заметила Александра. – Если еще и кофе приличный подают, то очень даже приятно провести здесь вечер с друзьями.

– Как вам понравился спектакль? – спросил Степан у Жанны.

– Неплохо. Но мне кажется, что не тот эмоциональный настрой. Профессор Серебряков похож на провинциального учителя, Дядя Ваня – на спившегося кучера, а Астров – из ума выживший чудак, и все они пристают к единственной красивой женщине, Елене, которая по непонятным причинам всем им отказывает. То, что Елена стала женой профессора, вполне естественно, молоденькие девочки всегда влюбляются в преподавателей. Но также естественно и то, что они в дальнейшем наставляют рога своим старым мужьям или бросают их.

– Какой жестокий вы судья! А по вашему виду и не скажешь.

– А вы вообще часто бываете в театре? – спросила Жанна, обращаясь к Степану.

– Раньше, часто бывал, а теперь вообще не хожу. Считаю, что это просто способ развлечения. Ничем не лучше телевизора или футбола. Но этот спектакль, мне кажется, сегодня в тему.

– Ну, Степан, ты загнул! – воскликнул Валентин. – Если бы не театр, то в нашем городе и вечер провести прилично было бы негде. Иногда крутишься, бегаешь по своим делам, решаешь какие-то проблемы и не видишь себя со стороны, а сходишь на спектакль, особенно если пьеса хороша и труппа подобрана, то чувствуешь себя словно обновленным. В голове такие мысли появляются, до которых самостоятельно и не додумаешься.

– А не надо искать, Валентин, как провести вечер. Ощущение полноты жизни в том и заключается, что ты не думаешь, как провести время. Я считаю, человек должен больше уделять внимания тому, как он живет, как он зарабатывает на жизнь и как это отражается на его духовном и физическом состоянии, а не искать развлечений. К этому убеждению я пришел буквально год назад, еще работая в газете. Задался я тогда целью осветить проблемы ВИЧ-инфицированных в нашем городе и встретился с одним молодым человеком. Его рассказ сильно потряс меня, ему оставалось жить месяц, а может быть, чуть больше. И он тогда мне сказал: «Если бы я мог предполагать, какими духовными и физическими страданиями обернется для меня мое беспутное и неосмысленное поведение, беспорядочные связи и знакомства, то я бы лучше уехал в глухую деревню, в тайгу и жил бы один, затворником. Только сейчас я осознал, как здорово просто жить, наслаждаться солнцем, дышать, видеть это голубое небо. Мне осталось жить немного, и осознание этого меня просто разрывает на части. Мне никто и ничто не интересно. Целыми днями я стою у окна, смотрю на березки и думаю, что буквально через какой-то месяц я их уже не увижу».

За столом воцарилась тишина. Жанна очень внимательно, широко открытыми глазами, смотрела на Степана, как будто впервые увидела его.

– Знаете, Степан, – сказала Саша, – вы сейчас мне напомнили как раз доктора Астрова.

– Вполне возможно. Но я, скорее всего похож на Дядю Ваню. Работал за идею, ради всеобщего блага, хотя сомневался, и, как оказалось, все это пустышка. Тем, кто находился у власти, идея нужна была как средство удержания самой власти. Приложите к этому серебряковское графоманство, и получите Степана Кочергина, – с некоторой долей актерства сказал Степан, а затем добавил: – Я вам хочу предложить нечто другое. Если вы в субботу не заняты, то можно съездить за город, к другу моего отца. Интересный человек, художник. Что может быть человеку интереснее, чем другой человек. Ну, как? Валентин, ты как в субботу, свободен?

– В субботу? – спросила Жанна, глядя в глаза Степану. Потом перевела взгляд на Александру и, улыбаясь, спросила ее: – Саша, ты в субботу свободна?

– До понедельника я абсолютно свободна! – уже не сдерживая смеха, ответила Саша.

– Вот с утра в субботу и поедем, – заявил Кочергин, сделав вид, что не увидел насмешки.

– Значит, следующее культурное мероприятие – поездка за город. Может быть, вы огласите все культурную программу нашего пребывания в городе. А то как-то страшновато ехать в лес с едва знакомыми мужчинами вот так вот сразу, без подготовки.

– Нет, Саша, это будет не интересно. Заранее составить план и следовать ему скучновато, пожалуй, будет. Должна быть импровизация. Душа ведь не всегда желает следовать плану, к тому же, такого плана не существует в природе.

– Степан, а почему вы сказали, что спектакль в тему именно сегодня? – обернувшись к Степану, спросила Жанна.

– Это я имел в виду отношения Войницкого и профессора Серебрякова. У нас сейчас огромное количество ученых обществоведов, философов, политэкономистов, которые производят весьма сомнительные ценности, а люди в бараках живут. Я бы вообще в этих областях ввел плату за получение кандидатских и докторских степеней, хочешь быть кандидатом философских наук – плати пятнадцать тысяч и защищайся, а без защиты – тридцать; доктором политэкономии с защитой – все пятьдесят, а без защиты – сто тысяч. За тщеславие надо платить. Да еще налоги брать. Церковь же в свое время продавала индульгенции. Желаешь быть безгрешным – купи индульгенцию.

Сейчас что ни крупный чиновник, то доктор наук, ну, в крайнем случае, кандидат. Модно стало ученые степени иметь, а где их докторские и кандидатские работы находятся? Ты их попробуй, разыщи, что они там такого значимого в науке сотворили. Только сразу могу сказать, – не найдешь. Они пуще военной тайны охраняются. Хранятся где-нибудь в единственном экземпляре эти докторские и кандидатские, скорее всего, написанные каким-нибудь аспирантом за деньги. Пытался я как-то, еще в перестроечное время, найти печатные работы одного известного – все время светился на телевидении – доктора политэкономии, месяц потратил, и все впустую. Экономика разваливалась, на базе которой они свои научные труды кропали, а они процветали.

– Может быть, ты и прав, Степан, – сказала Жанна. – Да только сэкономленные деньги вряд ли будут использованы государством более эффективно. Я специализируюсь на ревизиях казначейств и очень хорошо знаю, как используются государственные деньги.

– Действительно, Степан, что это ты озаботился экономией бюджетных денег, – отпивая кофе, спросил Валентин и, поставив чашечку на стол, добавил: – Сколько бы в бюджет денег ни попало и как бы они ни распределились, нам-то все равно не достанется.

– Это точно. С такими мыслями хорошо повеситься…, если перефразировать Войницкого.

– Что за пессимистическое настроение, Степан? Давай с тобой по сто грамм коньячка хлопнем, и сразу настроение поднимется. – Валентин подозвал официантку и, сделав заказ, добавил: – Хорошее средство от пессимизма, и, кстати, проверенное практикой.

– Пессимистическое настроение, говоришь, а чему особо радоваться-то? Помните небольшой монолог Астрова во втором акте, где он говорит: «Вообще жизнь люблю, но нашу жизнь, уездную, русскую, обывательскую, терпеть не могу, и презираю ее всеми силами моей души. А что касается моей собственной, личной жизни, то, ей-богу, в ней нет решительно ничего хорошего». У меня, когда слушал этот монолог, было такое ощущение, что это обо мне. Ну ладно, а то тоску на гостей только навожу…

Договорившись на субботу о поездке за город, они допили кофе и, расплатившись, двинулись домой.

Собрание учредителей газеты было назначено на два часа в офисе одного из учредителей. Так как Степан предварительно переговорил с каждым отдельно, то на этом собрании нужно было только соблюсти формальности. Собрание продлилось не более пятнадцати минут, учредительный договор был подписан без изменений, все сошлись на том, что газета будет называться «Новости бизнеса», распределение взносов и доходов определили в равных долях, С. П. Кочергина утвердили на должность главного редактора и назначили день выпуска первого номера.

Вторую половину пятницы Степан провел за составлением приблизительного тематического плана выпуска газеты. Ему хотелось охватить все сферы деятельности. Наметил он и журналистов, которых намеревался привлечь к работе.

В субботу рано выехать не получилось. Сначала у Валентина возникли проблемы с машиной, потом заехали в магазин за продуктами и почти час простояли у гостиницы, пока Жанна и Александра собирались. Степан сначала даже расстроился. Он любил ранее весеннее утро, его свежий бодрящий воздух, яркий желтый диск поднимающегося солнца и движение просыпающейся природы. Но когда они выехали за город и их взору открылся простор только что освободившихся от снега полей, от прежнего недовольства не осталось и следа. Степан был доволен и утренним разговором с Валентином. На вопрос, почему именно его Валентин выбрал для организации газеты, тот ответил: «А ты попробуй найти в нашем городе хорошего газетчика со своим мнением, да еще с характером. А мы с тобой давно знакомы. Я знаю тебя как ответственного человека, не забывающего добро. Ты сам знаешь, насколько важно иметь хорошие кадры, особенно на начальной стадии работы. Сейчас многое будет зависеть от тебя самого». Степану было приятно слышать мнение друга.

Ехать пришлось недолго. На двенадцатом километре свернули вправо и через несколько минут были на месте. Художник Михаил Игоревич был дома, встретил гостей радушно, видно, одиночество его тяготило, и ему хотелось общения. К Степану он относился по-отечески, любил его, как сына, и всегда был ему рад. У него самого детей не было. Жена умерла от родов еще в молодости. Он сильно любил ее и больше так и не женился. В середине 70-х годов, продав свою городскую квартиру, он купил этот домик лесника, чем был весьма доволен.

Дом располагался на взгорке, и поэтому вид из него был просто изумительным. Это в свое время и повлияло на решение о приобретении этого дома. Из большой комнаты видны были поля с небольшими перелесками и проходящая вдалеке автострада. Окна спальни выходили в сад, за которым с любовью ухаживал художник, несмотря на свои семьдесят с лишним лет. С веранды, которая была мастерской художника, открывался вид на лес, спускающийся к небольшой реке. Словом, место было прекрасное.

– Что-то ты, Степан, забыл старика, перестал приезжать. Когда был последний раз? Прошлым летом? – укорял Михаил Игоревич, обнимая Степана.

– Дядя Миша, последнее время закрутился. – Степан, повернувшись к стоящим рядом дамам, представил их дяде Мише: – Вот, принимай гостей…, это Жанна, а это, что все время улыбается, – Сашенька.

– Буду только рад…, а меня, как вы уже знаете, кличут Михаилом Игоревичем, можно просто дядя Миша, – ответил Михаил Игоревич.

– Давайте будем выгружаться, – предложил Валентин. – У нас сегодня будет великолепный стол, к тому же на природе.

– Жанна, как ты смотришь, если мы прогуляемся по лесу вон до той реки, – Степан показал рукой на речку.

– Степан, ты что, как всегда, убежать хочешь, а кто готовить будет?

– Валентин, не приставай. Ты же знаешь, что я кулинарными способностями не обладаю, вот тебе и карты в руки. К тому же у тебя есть сегодня прекрасная помощница, Саша.

– С удовольствием пройдусь, – улыбнулась Жанна. – А повар из меня тоже неважный.

– Идите, идите, – улыбаясь, сказала Саша, – мы справимся.

Лес почти весь состоял из берез, только местами зеленели ели. Березы стояли стройными рядами, видимо, это были посадки, сделанные лесником.

– Хорошо здесь, тихо, светло, и на душе так же. А какой удивительный этот старик, какой светлый у него взгляд, и душа, похоже, такая же светлая. Кто он?

– Я не так много знаю о нем. Предки его были известными в Москве купцами. В двадцатые годы их семью выслали в наш город, а в тридцатые почти всех расстреляли. Отец его чудом спасся. Но и его в 41-м забрали на фронт, и уже через три месяца пришла «похоронка». Сам дядя Миша окончил наше художественное училище, потом учился в Ленинграде. Вернувшись, преподавал в художественном училище, много написал картин. После разгона выставки художников-нонконформистов в Москве, при Хрущеве, был причислен к враждебному направлению, противоречащему социалистическому реализму, и уволен с работы. Подрабатывал тем, что оформлял на заводах красные уголки. Он талантлив и оригинален, но за всю жизнь не имел ни одной персональной выставки. Буквально совсем недавно вышел альбом с репродукциями его картин.

– Печально, сколько судеб переломано, загублено, и все ради чего? – Жанна смотрела в сторону реки. – А ты, почему один живешь? Видный, умный мужик, неужели женщину найти не можешь?

Степан с удивлением посмотрел на Жанну, он совсем не ожидал, что она заговорит об этом.

– А ты бы стала жить со мной?

– Я не знаю.

– Вот видишь, а ведь я тебя люблю. Да, да. Все последнее время только и думаю о тебе, влюбился, как мальчишка, места себе не нахожу. – Степан взял Жанну за руки и пристально посмотрел в глаза.

– Не надо, Степан. Ты милый, симпатичный человек, но мне кажется, ты совсем ребенок. С тобой надо возиться, ухаживать, жалеть, а я этого не хочу. Я со своим прежним мужем намаялась, и второй раз не хочу наступать на такие грабли.

– Значит, расчет. А как же чувство, любовь, все побоку?

– Любовь – это хорошо в семнадцать лет, а теперь больше думаешь о земном, обыденном. И потом, Москва, я даже представить себя не могу в каком-то Чуханске. Как ты-то тут застрял?

– Не всем же жить в Москве, – обиделся Степан.

– Степа, ты, пожалуйста, не обижайся, мы ведь взрослые люди и можем быть откровенными.

– Я не обижаюсь. Но я ложусь спать с мыслью о тебе и встаю с мыслью о тебе.

– Ты специально привез нас сюда, чтобы сказать мне это.

– Да!

– Давай будем возвращаться, а то они нас потеряют, и, пожалуйста, не торопи время, любовь не терпит суеты.

– Ты где в Москве живешь? Я ведь Москву хорошо знаю, – поднимаясь на взгорок, спросил Степан.

– На Черногрязской, недалеко от площади трех вокзалов.

– Мне нравится Москва. Раньше, когда выдавалась командировка в Москву, я обязательно просился. Больше всего любил гулять по вечерней Москве, вдоль набережной. Душа отдыхает.

– Знаешь, Степан, я в этом лесу хочу побывать, когда лес распустится и травы поднимутся.

– Если приедешь, то обязательно побываешь. Жанна, у тебя в Москве, наверно, масса поклонников? Похоже, ты разбила не одно сердце? Ну-ка, сознавайся, – весело проговорил Степан и обнял ее за талию. – Пусть я буду еще одним поклонником твоей красоты.

– Степа, ты начинаешь задавать некорректные вопросы, а это уже плохой признак.

– Какая может быть корректность, когда я весь переполнен страстью. Каждая клеточка моего организма жаждет близости с тобой.

– Степа, – просительно проговорила, Жанна, – мы уже подходим к дому, держи себя в руках.

– Я тебя хочу держать в руках, а не себя, – громко сказал Степан и, провернувшись, как мальчишка, на одной ноге, запел:

В том саду, где мы с вами встретились,

Ваш любимый куст хризантем расцвел.

И в моей душе расцвело тогда,

Чувство нежное светлой любви.

– Ты, оказывается, любитель русского романса.

– Обожаю!

– Вот и наши туристы явились! – воскликнул Валентин, увидев выходящих к дому Степана и Жанну. – А стол давно накрыт. Мы с дядей Мишей уже пропустили по стаканчику, для поднятия настроения. Жанна, проходи на веранду, а ты, Степан, захвати сумку с вином из багажника.

Стол накрыли на веранде, где было просторней, чтобы всем хватило места. Шашлыки получились отменными. Особенно, если учесть, что поедались они на свежем воздухе и запивались хорошим вином. Валентин постарался от души и заслуженно принимал похвалы сидящих за столом.

Послеобеденное солнце заливало веранду, отражаясь в картинах, расставленных вдоль стен, и от этого казалось, что персонажи на картинах оживают, становясь участниками общей трапезы.

– Жанночка, – обратилась к ней Саша, – я тут, пока вы гуляли, посмотрела картины Михаила Игоревича, это что-то грандиозное! Мне кажется, если устроить выставку в Москве, это будет фурор. А сколько денег можно заработать, ведь в Москве уже давно сформировался слой достаточно богатых людей, интересующихся живописью.

– Саша, для этого необходимы большие деньги, – ответила Жанна.

– А может, с финансами нам поможет Валентин?

– Вы видели, на какой машине я езжу? Будь у меня достаточно денег, стал бы я ездить на этом ведре. Наш город нельзя сравнивать по доходам даже близко с Москвой. Там за день прокручиваются суммы большие, чем у нас за год.

– Вот так. За что ни возьмись, все упирается в деньги.

– Эх, Саша, Саша, – включился в разговор Михаил Игоревич. – Уж лучше в деньги, их все-таки можно заработать, а не в какого-нибудь чиновника или идеологию, как это было в наше время.

– Дядя Миша, – обратилась Саша к Михаилу Игоревичу. – Покажите, какую картину вы сейчас пишете.

– Да я, милая моя, сейчас почти ничего не пишу, глаза стали плохо видеть, и в руке твердости нет. Иногда возьму кисть, постою перед холстом, сделаю несколько штрихов и чувствую: не получится. Очень слаб я стал, а живопись требует большого напряжения сил.

– А как же вы один-то живете? – поинтересовалась Саша.

– Ко мне из соседнего хутора женщина ходила, где надо, приберет, белье постирает, покушать приготовит, но вот уже две недели не приходит. Тут давеча мальчик прибегал из хутора, говорит, что заболела. Но не это пугает. Кашу сварить или чайку я еще способен сам. Меня больше беспокоит судьба моих картин, сколько трудов в них вложено, сколько дум передумано и души отдано. Можно сказать – в них вся моя жизнь и весь мой опыт. Очень не хотелось бы, чтобы все это пошло прахом и не послужило людям. Раньше я все надеялся, что у тебя, Степан, появится интерес к моим работам, но, видимо, у тебя другое предназначение. Хотя сейчас и не до искусства, времена другие, все грызутся да делят имущество, будто собираются жить вечно. Только я почему-то уверен, что и на картины придет спрос. Вот набьют брюхо, удовлетворят примитивные потребности, тогда и появится интерес к искусству.

– Давайте выпьем за дядю Мишу, – предложил Валентин. – У меня даже тост созрел: «За человека, сильного духом, который шел своей дорогой и не сворачивал с нее в угоду временщикам. Творил не ради славы и денег, а ради высокой истины духа; той истины, которая только и делает человека свободным!»

Никто не ожидал от Валентина такой пламенной речи. Все были несколько ошарашены его напором, а дядя Миша даже прослезился.

– Спасибо вам, молодые люди, большое спасибо. Утешили старика. Вы тут веселитесь – что еще молодости надо? А я пойду отдыхать. Устал я за день.

Дядя Миша встал из-за стола, попрощался со всеми и двинулся в спальню.

– Спокойной ночи, дядя Миша, – вслед ему сказала Саша.

Тихо и незаметно приблизился вечер. В окна веранды было видно солнце, заходящее за верхушки берез.

– Вы посмотрите, какая великолепная картина! – обратилась ко всем Жанна. – Жить рядом с такой красотой – это просто счастье!

– Жанна, ты просто давно не выезжала на природу, – уверенно сказал Степан. – Вот поживешь здесь месяц-другой и привыкнешь к этой красоте, тут тебе и захочется новых впечатлений. Человек неистребимо стремится к новым ощущениям, чувствам, впечатлениям, так как дух наш находится в непрерывном беспокойстве и деятельности. Если исходить из того, что человек стремится к счастью, то ему необходима непрерывная деятельность и смена впечатлений.

Они еще долго сидели за столом на этой чудной веранде, много говорили о жизни, о любви, о живописи, никому и ничего не доказывая и не опровергая. Познакомившись буквально вчера, они чувствовали себя давно знакомыми друзьями.

– Пора заканчивать посиделки. Мы с Сашей идем спать в дом, – глядя на Сашу, сказал Валентин, – а вам предоставляем веранду. Надеюсь, на диване, вдвоем, да еще под одеялом, вам не будет холодно.

«Как быстро Валентин умеет находить общий язык с женщинами, – подумал Степан. – Похоже, пока мы гуляли по лесу, они уже все решили».

– Я рассчитываю, что Жанна не даст мне замерзнуть в одиночестве, – произнес Степан, пристально глядя в глаза Жанны. Но лицо ее было непроницаемо, только в глазах были заметны веселые искорки.

Валентин и Саша ушли в дом. А Степан сразу почувствовал, как откуда-то изнутри стала подниматься горячая волна желания, она распространялась по всему телу, заполняя каждую клеточку. Степан не выдержал напряжения, встал и подошел к Жанне.

– Прости мою самоуверенность. Я совсем перестал соображать, – тихо произнес Степан и, обняв Жанну за плечи, стал страстными поцелуями осыпать ее лицо и шею.

– Подожди, подожди, Степа. Здесь есть, где ополоснуться? А то после машины и прогулки не совсем комфортно себя чувствую.

– Разве что в бане. Я отнесу тебя, – сказал Степан и подхватил Жанну на руки.

В кромешной темноте, держась за руки, они добрались до бани. Степан долго искал ручку двери, наконец, нащупав ее, открыл и шагнул в проем. Но второпях недостаточно наклонился и сильно ударился головой о косяк.

– Степа, сбавь темп, аккуратней….

Степан включил свет и помог войти Жанне.

– Дай я посмотрю, как там твоя голова… Ого! Еще не занимались любовью, а уже травмы имеются.

– Пустяки… до свадьбы заживет. Были бы мозги – получил бы сотрясение.

Степан сел на скамейку, привлек к себе Жанну и стал лихорадочно расстегивать кофточку.

– Подожди, Степа, я сама, – прошептала Жанна и легким движением скинула кофточку, а затем расстегнула и сняла джинсы. На ней осталась только узкая полоска бикини. Степан скинул кроссовки и брюки, встал и обнял ее, с наслаждением гладя грудь и целуя шею, затем рука его скользнула ниже, за резинку бикини. Желание его было максимальным, и, когда рука Жанны легко коснулась его, он вздрогнул, как от удара. Взяв Жанну за плечи, он наклонил ее чуть вперед и вторгся в нее, словно одержимый. Их движения походили на судорожное биение пойманных птиц. Возбуждение Степана достигло пика, сознание куда-то провалилось, господствовала только страсть.

– Еще, еще, еще, – бормотала Жанна, двигаясь ему в такт.

Горячая волна пошла по телу Степана. Казалось, вся сила и энергия, которые были в нем, стремились освободиться. Волна экстаза захлестнула обоих одновременно. Жанна выгнулась, стараясь прижаться как можно ближе, и издала глухой стонущий звук. Оргазм потряс Степана до глубины души. Его слегка трясло, и он, нащупав скамейку, медленно опустился на нее. С минуту они сидели молча.

– Степа, ты разбудил вулкан.

– Мне кажется, я же его и потушил.

– Всего лишь притушил, а где здесь вода?

Ополоснувшись прохладной водой и наспех вытершись полотенцем, которое прихватила Жанна, они вернулись на веранду.

– Одеяло теплое есть? А то, я чувствую, мы действительно замерзнем.

– В диване должно быть. Только вдвоем мы даже на Северном полюсе не пропадем, – сказал Степан, доставая одеяло.

Жанна, скинув кофточку и джинсы, быстро забралась под одеяло.

– Степа, ложись, а то мне холодно.

Степан не заставил себя упрашивать и, быстро раздевшись, нырнул в постель. Прижавшись, друг к другу, они молча лежали, прислушиваясь к пережитым ощущениям. Степан прислушивался к ровному дыханию Жанны и биению ее сердца. В какой-то момент он вновь почувствовал идущее из глубины возбуждение. Он привлек Жанну и стал целовать ее лицо, пытаясь поймать ее губы. В ответ Жанна чмокнула его в губы и, отстранившись, проговорила:

– Все, Степа, будем спать.

– А как же вулкан?

– Вулкан потушить невозможно, тем более за один вечер. Ты случайно не сексуальный террорист?

– А я чувствую, что способен на это, и желание огромное, – прошептал ей на ухо Степан и опустил руку на еще влажные волосы ее лона. Он не мог больше просто лежать. Приподнявшись на руке, он повернул Жанну на спину и, раздвинув ноги, легко вошел в нее. Она ответила движением навстречу.

Теперь их движения были более спокойными и размеренными. Возбуждение все нарастало. Неожиданно Степан выгнулся, словно через него пропустили ток, замер и, выдохнув, почти упал на постель…

Разбудил их Валентин. Ворвавшись на веранду, он уже с порога начал отпускать шутки.

– Ну что, голубки, нацеловались, похоже, всю ночь друг другу спать не давали. Пора и вставать, а то так и без обеда в город уехать можно.

– Все, сейчас встаем, – потягиваясь, сказал Степан. – А Саша встала, или ты ее замучил до смерти?

– Когда уходил, вроде бы дышала.

– Иди ее буди, а мы сейчас встаем.

Через полчаса они все сидели за столом, и пили ароматный чай. Настроение было чудное. Валентин все шутил и смеялся. Степану совсем не хотелось возвращаться в серый город, где придется решать множество мучительных проблем, отвоевывать место под солнцем и защищать свое достоинство. Хотелось просто жить и радоваться жизни рядом с любимой женщиной и милыми сердцу друзьями.

– Добрый день, молодые люди, – входя на веранду, поприветствовал всех дядя Миша. – Я вам тут вишневого варенья принес полакомиться

– А вы, дядя Миша, рано встаете? – поинтересовалась Саша.

– Рано…, какой у старика сон, если полночи ворочаюсь, чуть-чуть подремлю и с рассветом встаю.

– Что же, погостили, пора и честь знать, – поднимаясь из-за стола, сказал Валентин. – Мне сегодня после обеда необходимо быть в городе. Так что собирайтесь, гости дорогие.

Все стали собираться, прощаясь с Михаилом Игоревичем. Они отъехали, а дядя Миша долго еще стоял и смотрел им вслед.

Вернувшись в город, Степан взялся за подготовку материала для газеты. Он прекрасно осознавал важность первого номера. Чуханцы должны увидеть, что новая газета со своей позицией, а не очередной рупор администрации города. Первый номер газеты намечено выпустить уже на этой неделе, а работы оставалось еще много. На понедельник было назначено заседание редакции по обсуждению материалов для первого номера.

Итак, первая страница: редакторская колонка о целях и задачах газеты, плюс анализ бизнеса в городе; вторая: взаимоотношения бизнеса и власти; третья: обзор рынка жилья; четвертая: беспредел органов милиции и новости биржевых торгов.

В понедельник в десять часов утра в полуподвале одного из зданий по улице Чуханогвардейской собрались члены редакции газеты «Новости бизнеса». Присутствовали все члены редакторского коллектива, начиная от главного редактора С. П. Кочергина и кончая бухгалтером О. Ю. Птичкиной.

Сама редакция газеты расположилась в двух небольших комнатах полуподвального типа с маленькими окнами, расположенными на уровне земли. В большой комнате стояли шкаф и три стола, на одном из которых находился компьютер и телефон. Другая комната была совсем маленькой, в нее с трудом вошли два небольших стола и стеллаж для бумаг. Здесь был стол главного редактора и его первого заместителя, Игоря Андреевича. Комната была оклеена серыми обоями с непонятными разводами. На стене висела картина, на которой, по рассказам прежних арендаторов, изображены основатели города Чуханска. Основатели были одеты в крестьянскую одежду, в руках у них были различные орудия труда, рядом играли дети, а за их спинами виднелся лес и острог. Из комнат двери вели в маленький коридорчик, где стоял потертый диван и пепельница, больше напоминающая уличную урну.

Собрание открыл главный редактор С. П. Кочергин. По поводу начала работы он произнес целую речь:

– Уважаемые коллеги! Нам предстоит историческая роль. Мы должны своим словом разбудить общество от спячки, вернуть людям чувство собственного достоинства, дать человеку надежду на справедливость в этом городе, насквозь пропитанном ложью и подлостью. Наша задача – сплотить вокруг газеты честных и добросовестных граждан, помогать им отстаивать свои права…

Он говорил минут десять, пламенно и романтично, словно призывал всех сразу после выступления бежать на баррикады. Но в его выступлении не было практической направленности. Именно это расстроило всех присутствующих на собрании, кроме разве что специалиста по верстке и оформлению Людмилы Акимовны Щепиной.

– Если нам будут хорошо платить, то я готов работать за идею, – высказал свое мнение специалист по программному обеспечению Иван Круглов.

– Иван прав, но я бы хотела точно знать, на какие средства мы будем существовать, – спросила Василиса Павловна Содомская, ответственная за блок деловой информации.

– На первое время нам помогут учредители, но мы должны буквально в течение месяца, максимум двух, стать прибыльным предприятием, – ответил Кочергин.

– Значит, наше предприятие будет существовать два месяца, – мрачно предрек компьютерный гений Круглов.

– Не торопись хоронить, Иван, – вступил в разговор Игорь Андреевич Помяловский. – Будем зарабатывать на рекламе, тем более скоро выборы в мэры, а ты сам знаешь, что на выборах можно хорошо заработать.

– Я попрошу всех, уважаемые коллеги, настроиться на работу самым серьезным образом, – снова взял слово Кочергин. – С завтрашнего дня обычный рабочий день, все должны придти к девяти часам без опозданий.

Пообещав Оксане Юрьевне персональный компьютер и, попрощавшись с новыми работниками редакции, Степан остался в редакции и до позднего вечера провозился с материалами для газеты.