Читать книгу Свет и тень, тень и свет - Виталий Пажитнов - Страница 3

Поезд уже почти подходил к вокзалу, в коридоре и около тамбура уже выстроилась небольшая и весьма пёстрая очередь с сумками, детьми и чемоданами, проводник в другом конце коридора о чём-то беседовал со своим коллегой из соседнего вагона, а Профессор со своим спутником допивали по последней маленькой кофейной чашке остатки кофе из упомянутого уже дорожного термоса, и когда Голштейн поставил свою пустую чашку на стол, Профессор немного зевнув сказал: – Ну что-же, минут через семь мы уже будем на месте. Да, этот кофе был последним?

– Да, совершенно, термос полностью пустой.

– Ну, что же раз пустой, тогда… – Профессор ещё раз медленно зевнул, протянул свою левую руку, и накрыв ладонью две маленькие китайские чашки немного пододвинул их в сторону, подержал так ладонь секунд пятнадцать, и когда он приподнял ладонь, то на чистом столе уже не было ни этих чашек, ни нескольких маленьких пятен расплёснутого кофе, ни двух маленьких позолоченных ложек, лежавших с краю, но как-то случайно оказавшихся прикрытыми рукавом его пиджака.

– Ну что же, мы почти уже прибыли, и минуты через три уже все собравшиеся в коридоре начнут процедуру выхождения на перрон, и минут уже через пять-семь вагон будет уже пуст, и мы сможем совершенно спокойно перекурить на очистившемся уже от лишних граждан перроне.

– Совершенно согласен, совершенно согласен…

И через десять минут, выйдя из вагона на совершенно уже пустой перрон, Профессор с небольшим дипломатом и Куратор с большой спортивной сумкой, закинутой на плечо немного молча посмотрев через вокзальные огни на небольшой проход на площадь вытащили по пачке вполне приличных колумбийских сигарет, закурили, молча постояли несколько минут на совершенно пустом уже перроне, и только Старший еле слышным полушёпотом два раза подряд повторил про себя несколько строчек из полюбившемуся ему в дороге стихотворения Бальмонта.

Да, в столицу они приехали, но до их домов им всё равно ещё придётся добираться практически в обратную сторону, в самый конец города, да, пять остановок на электричке… И они, докурив свои сигареты постояли ещё минуты две на этом совершенно уже пустом перроне, и потихоньку, неторопливым шагом пошли по этому, весьма уже прохоженному проходу на площадь, перешли к Ленинградскому вокзалу, и немного пройдя и выйдя на нужный им перрон сели в один из последних вагонов отходящей через десять минут электрички, и совершенно комфортно, без единого пассажира через пол часа подъехали к своей станции, вышли на темнеющую вечернюю платформу, на которой уже вовсю горели фонари, и спустившись вниз остановились на небольшой площади с остановкой автобусов и стоянкой такси. Посмотрев на часы Голштейн сказал что ближайший рейсовый автобус в их сторону только через пол часа, и профессор недоумённо, и даже не взглянув на своего коллегу посмотрел куда-то в даль, и минуты через три оттуда, из-за поворота появилась блестящая иномарка, и повернувшись к своему спутнику и кивнув на приближающееся авто он немного иронично улыбаясь и слегка прикрывая ладонью небольшую зевоту спросил своего постоянного спутника:

– Ну, а против такого средства передвижения ты ничего не имеешь против?

Голштейн иронически пожав плечами ответил, что «ни чуть», и когда подъезжавшая уже к ним машина очень плавно сбавила скорость и очень плавно затормозив остановилась прямо перед ними, мигнула стоп-сигналами, и в открывшуюся дверь улыбающееся лицо молодого водителя вежливо-весело спросило: – «В какую вам сторону?», и выслушав ответ задняя дверь открылась, и впустив в себя путешественников поехала по широкому и зелёному шоссе, иногда временами почти подъезжая почти к самой кольцевой к высокому девятиэтажному зданию Голштейна и стоящему почти совсем рядом с ним весьма живописному, странному и старинному трёхэтажному особняку, в котором жил Профессор, стоявшим в гордом и уединённом одиночестве посередине большого и зелёного лесопарка, в двадцати пяти минутах езды от станции, почти на самой окраине столицы.

Подъехав к небольшой площадке перед этими домами шофёр остановился, и с небольшой улыбкой спросив: – «Ведь вам сюда, верно?», на что Голштейн несколько смущённо ответил, что конечно, да, и ещё, конечно, сколько мы вам должны…

– Ну что вы, что вы, совершенно ни копейки, как-же вы можете, ведь мы же ещё сразу договорились, да, и вечер-то какой сегодня замечательный!

И открыв дверь наши пассажиры вышли, и Голштейн ещё минуты две смотрел в след отъезжающей машине, разминая свою сигарету, и обернувшись к удаляющемуся уже к своему жилищю Профессору немного укоризненно посмотрел на него, на что он с небольшой улыбкой повернулся, и напомнил своему коллеге: «Ну всё, Голштейн, с возвращением, поднимайся к себе, отсыпайся, а завтра ближе к вечеру я сам тебе позвоню».

– Ну ладно уж, спокойной ночи – ответил ему с небольшой улыбкой Куратор, закурил сигарету, немного поеживаясь от лёгкого вечернего сквозняка закинул себе за спину поудобнее свою дорожную сумку, и потихоньку побрёл очень медленным шагом к своему подъезду, и в наступившей уже тишине было очень хорошо слышно успокаивающее стрекотание кузнечиков, и если немного издали кто-нибудь бы посмотрел на эту высокую, не спешащую и чуть-чуть сутуловатую фигуру, то он наверняка бы с неожиданным удивлением смог бы заметить, как от этой фигуры как-бы отсвечивает и мерцает в темноте каким-то фиолетовым оттенком какой-то большой и совершенно загадочный силуэт-ореол, мягко покачивающийся в такт его лёгким и неспешным шагам.