Читать книгу Под стук колес. Дорожные истории - Виталий Полищук - Страница 9

Да, причин для развития крайней степени желчности, как видите, у меня было достаточно.

Но дальнейшие события имеют начало как раз в том, что я отношу к обстоятельствам приятным.

А именно. Все началось с моего нового жидкокристаллического телевизора. Точнее даже, не с него, а с красного огонька.

Все телевизоры имеют блок питания, который инструкция рекомендует держать в режиме ожидания. Проще говоря, телевизор рекомендуется не выключать из сети кнопкой на корпусе аппарата, или выдергивая штеккер электропитания из розетки, а выключать при помощи пульта управления.

При этом электроэнергия подается телевизору, но только лишь на блок питания. А внутренние блоки обесточены.

И вот о таком режиме ожидания свидетельствует красный огонек, горящий на корпусе телеагрегата.

У меня он горел ярко, и когда я ложился спать на диван, огонек оказывался прямо напротив моего лица: телевизор располагался у противоположной стены, и нас отделяло друг от друга всего метра три.

Слева от дивана было окно и дверь на балкон, а справа – шифоньер с антресолями. Ну, а телевизор у меня был как бы встроен в густоту настенных полок с книгами и видеокассетами. Здесь же стоял сервант с посудой.

Однажды ночью я проснулся и увидел, как на моих глазах алый огонек сначала как бы раздвоился, а потом один остался на месте (на телевизионной панели), а второй сначала медленно, а потом все убыстряясь двинулся прямо ко мне.

И остановился в полуметре от дивана, на расстоянии примерно вытянутой руки.

Я почему-то не испугался, а по-прежнему лежа в постели, протянул руку к огоньку, стараясь коснуться его. Но огонек словно бы не желая даться мне, отплыл назад.

Я убрал руку – огонек приблизился. Я протянул руку – он отдалился.

Тогда я просто повернулся на другой бок и как-то сразу заснул.

На следующую ночь я опять проснулся. Огонек вновь приблизился, но тут мне в глаза бросилась некая несообразность в комнате. Заключалась она в том, что с антресолей шифоньера, с многочисленных книжных полок свисали вниз как бы гирлянды какого-то растения с жирными темно-зелеными листьями. Словно все стены моей комнаты были покрыты плющем, только рос он не снизу, а словно бы из стен, спускаясь плетями вниз. От всего, что могло дать растению опору: картин на стенах, оконной гардины.

Почему-то я не испугался, не удивился, отметил про себя эту странность и вновь, повернувшись на другой бок, уснул.

Утром я все хорошо помнил. И меня поразило следующее обстоятельство. Ведь в комнате темно, откуда я знаю о цвете листьев растений и о том, что листья эти – «жирные и темнозеленые»?

И именно это совершенно успокоило меня. Я подумал, что это действие моего подсознания – или, говоря по-простому, привиделось мне все это – вот и все! Я был просто убежден в этом.

То, что произошло следующей ночью, поколебало меня в убеждении.

Снова глубокая ночь, снова я проснулся. Вновь рядом висел алый огонек, а стены покрывали вьющиеся темнозеленые стебли.

Но теперь и пол был покрыт странными жирными на вид и крупными листьями, причем среди них копошились какие-то существа, похожие на муравьев, но каждое размером с мой большой палец. И они что-то делали – то ли строили, то ли кушали…

Этой ночью под моим балконом горел уличный фонарь, и комната была наполнены рассеянным сумеречным светом, так что я ясно видел все, что теперь описываю.

И я впервые подумал, что попал в какой-то другой мир. Это не наваждение. И мне на этот раз почему-то вовсе не хотелось потрогать что-нибудь из этого мира пальцами.

Но я по-прежнему ничего этого не боялся. Так что опять полюбовался на иную жизнь, повернулся на противоположный бок и крепко уснул.

Ничего не забыв поутру.

Наверное, самое поразительное зрелище ожидало меня на следующую ночь. Я проснулся как бы в толще воды.

Но кожей не ощущал ее. А с другой стороны, вот она, точнее я в ней. И вода эта освещена слабым светом, и в ней, медленно шевеля полупрозрачными плавниками, плавали крупные, в человеческую ладонь, ярко-алые рыбы.

Я видел их во всех подробностях – спинка каждой густо красная, с боков они алые, а внизу брюшка имели как бы желтоватый оттенок, с которым контрастировали опять же алые плавники.

Я пытался, протянув к ним руку, коснуться хотя бы одной пальцами, но рыбы медленно, как бы с достоинством, отплывали в сторону.

Вода была неподвижна, снизу от пола моей комнаты вверх тянулись водоросли.

И я опять ничего этого не боялся и ничему не удивлялся…

Следующей ночью я, проснувшись, вновь оказался в комнате с растениями, копошащимися среди растений «муравьями». Но на этот раз они были не одни.

На углу длинной тумбочки с телевизором, прямо возле красного огонька, возился человечек.

Я как бы видел, что он что-то делает, что смотрит на меня и хихикает при этом, но вот лица его я рассмотреть не смог. Вот ощущение хихиканья и гримасничанья у меня было, а какое у него лицо – не знаю. Но я явственно видел, что он в костюме сродни камуфляжному – если нарядить в камуфляжку существо размером с раскрытую ладонь взрослого человека, то вот это и будет т о, что я видел.

Странно, но и тут я не удивился, а повернулся на бок и спокойно уснул.

Как раз в эти дни я взял за привычку после ужина стоять у окна кухни и наблюдать за жизнью во дворе и в доме номер три, что прямо напротив моих окон.

Сумерки сгущались, сначала зажигались огни в окнах третьего дома, позже – уличные фонари.

Но это уже – в наступившей полной темноте. После этого я шел в комнату и либо смотрел телепередачи, либо читал очередную книгу.

Как-то раз, когда уже перед сном я лежал на диване и читал книжку, во дворе раздалось громкое пение – какие-то пьяницы летом упрашивали «мороз не морозить их»…

Я вышел на кухню, подошел к окну и увидел прожигающего жизнь нашего сантехника Мухина. Длинный, нескладный, словно жердь из плетня, он вместе с несколькими собутыльниками шел наискосок через двор от своего дома. Эта компания как раз и пела пьяными голосами, и я, вспомнив, как этот живущий в пошлой безмятежности человек делал мне ремонт трубы в ванной, желчно сказал вслух:

– Ну, сволочь! Что б ты издох, гад!

Но Мухин не издох, а продолжал движение по своим делам вместе с дружками, а я символически сплюнул на пол и пошел в комнату, где меня ожидал, ярко светя красным огоньком, телевизор.

Примерно через неделю, а может быть – и поболее, когда я стоял у кухонного окна, а заметил идущую, наверное, с работы нашу бухгалтершу Любовь Петровну Козину.

Одетая в красивое платье и алую курточку, она несла в руках полные пакеты и спешила домой.

Я же, вспомнив, как эта на вид вполне интеллигентная дама крепким матом обкладывала меня на собрании жителей нашего дома, сплюнув, со злостью сказал:

– Вот зараза! Пропади ты пропадом!

И сплюнул еще раз. И пошел к приветливому красному огоньку.

Рассказываю об этом, потому что через несколько дней ко мне вечером пожаловал наш участковый старший лейтенант Голдобин. И принялся расспрашивать, не видел ли я такого-то и такого-то дня что-нибудь подозрительного во дворе.

Я честно рассказал обо всем увиденном мною вечерами у окна за последние дни в нашем дворе. Кто проходил, когда, с кем…

Со злорадством упомянул и о пьяной компании нашего сантехника, кажется – и о бухгалтерше Любе.

И вовсе не придал этому визиту никакого значения. Даже не поинтересовался, в связи с чем меня расспрашивает работник милиции.

Но его ведь интересовало что-то особенное, что бросилось мне в глаза?

А ничего особенного я ведь и не видел!