Читать книгу Танцы, горы и каштановый мёд - Виталий Штыбин - Страница 7

На улице моросит осенний дождь, предвестник наступающих осенних ливней. Очень скоро они наполнят до краёв реки, размоют дороги и снесут мосты. Но до этого ещё два дня, а пока мы с супругой, вся команда «Шапсугской экспедиции», стоим на пороге длинного одноэтажного здания, обитого светло-жёлтым поликарбонатом, и пытаемся сделать хорошую фотографию. Позирует нам молодой парень в красивом белом национальном мужском костюме. Он застыл в грациозном движении. Руки вытянуты в стороны, подбородок гордо поднят вверх, длинные вырезы материи свисают на руках, закрывая кисти. На талии выделяется чёрный поясок с серебряными узорными полосками. Длинные рукава его костюма символизируют белые крылья – образ свободного орла лежит в основе грациозного черкесского танца, называемого исламей. Мужчины и женщины в этом танце не должны касаться рук друг друга, они прикрыты длинными свисающими рукавами. Парня зовут Мурдин Шхалахов, ему 33 года. Его фотографии суждено будет стать афишей фотовыставки о традициях и быте причерноморских черкесов.

Дождь ненадолго прекратился, и к Дому культуры приехала супруга Мурдина Зарема с дочкой Самирой. Девочка одета в красивое белое национальное платье и весело смеётся, пока мы настраиваем фотоаппарат. Всё это время мимо нас молчаливо курсирует старик с тростью, туда-сюда по одной улице, и поглядывает в нашу сторону хмуро. Но стоило ему заметить появление ребёнка на горизонте, и он тут же улыбается и подходит поздороваться. Из его кармана, как по волшебству, появляются конфеты. Самира ещё больше оживает, замечает, что её снимают, и начинает кокетливо позировать в объектив. Зарема, супруга Мурдина, родом из соседнего аула Агуй-Шапсуг – крупнейшего на побережье. В первые годы совместной жизни Зарема стеснялась говорить на родном языке, но Мурдин уговорил жену его хорошо подучить. Правда, акцент всё равно остался. Дедушка не их родственник, но никто не смущён. Старшие жители аула заботятся о всех детях в посёлке – это норма черкесской культуры. Отношения здесь у детей со старшим поколением строгие и уважительные.

Дом культуры аула Псебе – центр местной культуры и развлечений. Впрочем, в Туапсинском районе все дома культуры имеют такой статус. Здесь сосредоточена культурная жизнь местных аулов. Дети учатся народным танцам, занимаются в секциях народного ремесла, развлекаются вместе. Взрослые собираются для совместного отдыха – играют в шахматы, шашки, учат детей. Дома культуры скрепляют черкесское общество узами взаимного уважения и родства. В ауле Псебе такой дом удобно расположился рядом со школой, так что детям не приходится далеко идти.

А идут они после уроков именно сюда, где Мурдин учит их танцам, как руководитель танцевальных курсов. Народные танцы – очень популярное у молодых людей занятие. В черкесском обществе они до сих остаются важнейшим способом коммуникации. На танцах молодые люди знакомятся, общаются, находят себе пару для будущей совместной жизни. Потому так многолюдны черкесские праздники и свадьбы и потому на российских и международных фестивалях национальных танцев так много коллективов от каждого аула. Дети учатся танцевать с малых лет и до совершеннолетия. Парни и того дольше. Даже будучи студентами в других городах, они стараются выбрать время, чтобы приехать в родной аул и зайти на тренировку в клуб.

В большинстве клубов Туапсинского района молодёжь учится танцевать, занимается шитьём платьев, кукол, вышивкой узоров женских национальных костюмов золотой нитью. Здесь, в клубах, дети изучают родной язык, в основном на факультативной основе, при поддержке общественников и государства. Вообще, поддержка собственного народа при возможности – явление для причерноморских черкесов нередкое. В аулах мне с гордостью рассказывали, что новенькие дороги и мосты к ним проложили благодаря поддержке выходца из аулов в местном Росавтодоре.

В отличие от Туапсинского района, клубы причерноморских черкесских аулов Большого Сочи большой роли в жизни местных жителей не играют. В постсоветские годы они превратились в места для сходов собраний граждан и встреч скучающих пенсионеров. Флаг танцевального движения молодёжи здесь перехватил Адыгский культурный центр посёлка Лазаревское, микрорайона Сочи, расположенный в центре национальных культур. Местные танцоры объединились в мощный ансамбль «Шапсугия» на базе советского ещё коллектива «Одышъ» – детища уважаемого в народе руководителя Аслана Хейшхо и его сына Руслана Хейшхо из аула Тхагапш. Дети и подростки из черкесских семей района через этот коллектив получают возможность представить культуру своего народа в России и мире, так как у ансамбля хорошая репутация среди национальных культурных коллективов страны.

Сопровождает танцевальные выступления музыкальный коллектив «Насып» – в какой-то мере уникальный. Здесь мне впервые удалось вживую услышать звучание редкого черкесского инструмента – апепшины, ближайшим аналогом которого можно назвать балалайку с тремя струнами, с той разницей, что апепшина имеет прямоугольную форму. Звуки апепшины дополняют гармоника, камыль (флейта) и пхачичи (трещотки).

Другой известный черкесский инструмент – шичепшин. Мастеров игры на нём сегодня мало, хотя в прошлом он был очень популярен. Шичепшин – род скрипки в вытянутой форме с острым концом. Струны не неё делаются из конского волоса, как и смычок. В 1990-е годы искусство изготовления инструмента и игры на нём были практически утеряны. Произошло это из-за того, что ещё в конце XIX века большую популярность приобрела гармоника, а опытные музыканты постепенно ушли и не передали своё дело молодым. Но благодаря мастеру из Майкопа – Замудину Гучеву – ремесло удалось спасти и вновь сделать популярным. Сегодня о шичепшине написаны огромные труды, её изготавливают мастера, на ней играют во многих ансамблях, а Замудин Гучев успел выпустить несколько поколений молодых музыкантов.

Как и флейта (камыль), шичепшин имеет широкое распространение в мире. Сегодня эти инструменты под разными названиями встречаются среди тюркских народов, а также у бурят и финно-угорских народов Урала. Также и трещотки (пхачичи) – инструмент простой и популярный везде. Они представляют собой связанные пучком деревянные пластинки, вырезанные из ясеня. Однако наиболее качественными считаются трещотки из самшитового дерева, очень редкого и труднодоступного сегодня.

В прошлом черкесские дети в причерноморских черкесских аулах любили притчи и анекдоты о похождениях Ходжи Насреддина, со взрослыми пели историко-героические и «мухаджирские песни» (например, «Айдемиркан\Андемиркан», «Хатхе Кочас», «Коджебердыко Мыхамет», «Битва при Шехапе», «Переселение в Стамбул»). Лирические, шуточные, застольные и другие песни пели только мужчины, иногда с инструментами и хоровым подпевом. Популярными были плачи о погибших героях. Мурдин из аула Псебе рассказывал нам историю одного аульчанина, который всю свою жизнь играл на гармонике на свадьбах и так и не обзавёлся семьёй, хотя и был очень популярен у женского пола. В наше время таких идейных людей уже не осталось, и организация танцевальных курсов сталкивается с проблемой поиска музыкантов. Живая музыка имеет огромную важность, поскольку танцоры должны слышать звук настоящих инструментов для успешных выступлений на народных праздниках, свадьбах и фестивалях. Например, в ауле Малое Псеушхо гармонист всего один, так что, когда у него нет возможности приехать, он связывается с клубом по Skype и играет для ребят через проектор экрана. Освоить игру на гармонике, барабанах и пхачичах, притом что это дело не самое прибыльное, не так-то просто. Поэтому музыканты сегодня в цене.

Путь Мурдина от любителя в танцевальные мастера был длинным и тернистым. Он начал своё обучение в местном доме культуры ещё в 1995 году, но оно оказалось для него слишком тяжёлым. Из-за низкого роста ему приходилось очень долго ожидать очереди, пока тренер обратит на него внимание. Предпочтение отдавалось высоким перспективным парням. Мурдин упорно занимался, не спал ночами вплоть до 2002 года, пока не забросил танцы. Но со временем товарищи уговорили его вернуться. Подкупила жвачкой соседская девочка Фатима – вытянула на разговор и убедила вернуться. Со временем тренер поменялся, пришёл другой, группа начала выступать на фестивалях, но дело не шло. И тогда его дядя, Рамазан, предложил племяннику пройти обучение и стать тренером в клубе. Мурдин тогда об этом даже не думал, собирался выучиться в станице Северской каменщиком. На побережье это хорошая профессия, прибыльная. Учёбу по ней он закончил в 2008 году, но каменщиком так и не стал. Пока учился, принял решение в пользу клуба. Поначалу думалось – это временное, хотелось привить детям чувство уважения к традиции, но временное превратилось в важную часть жизни. Так набралась у Мурдина группа из двенадцати ребят, которые учились у него с первого по девятый классы. На вопрос о планах на жизнь Мурдин отвечает просто: выучить столько танцоров, сколько получится, вырастить после себя достойного тренера и тогда можно оставлять клуб в надёжные руки. Ещё бы поясок обновить серебряный да помещение для танцев расширить, а больше ничего и не надо. Пока что ребятам для больших выступлений приходится ездить на побережье в посёлок Новомихайловский. Музыкант для группы тоже приезжает оттуда.

Черкесские танцы – особая тема. Уже упомянутый выше танец исламей («ислъамый») – медленный, причерноморские черкесы танцуют его в тройке: парень и две девушки. У этого танца красивая история. Однажды простой пастух наблюдал за тем, как кружится в небе орёл, а потом к нему подлетают орлицы. Пастух запомнил рисунок полёта гордых птиц и повторил его узоры в танце. Черкесы танцуют и групповые танцы. Например, зафак («зэфакIу») – старинный парный танец, где парни и девушки выстраиваются по восемь человек в линию. Такой танец мы в экспедиции наблюдали в ауле Малое Псеушхо, где его исполнили молодые ребята из детского танцевального коллектива «Дети гор». Он опубликован на моём YouTube-канале «Этнографика» в общих часовых отчётных фильмах о «Шапсугской экспедиции».

Отчётное видео «Шапсугская экспедиция», часть 2

Очень популярный танец – удж. Его особенно любит молодёжь за возможность общения, в то время как парные танцы – за возможность знакомства. На свадьбах и праздниках танцуют его особую версию – «удж-хъурай», которым начинают или заканчивают торжество. Для танца выбирают почётного вожака танца и королеву красоты, которые в замкнутом круге исполняют танец в группе с музыкантами. Свадебный «удж-хъурай» позволяет танцорам браться за руки, но скромно. Танцевали его раньше обязательно в черкесках и головных уборах, и мужчины, и женщины. Избранная голосованием красавица выходила в танцевальный круг в каракулевой шапке, которую на неё надевал партнёр по танцу. Разные формы танца удж всегда были популярными в черкесской среде. Особенно ритуальные, как шиблеудж, который посвящался богу грома, или тхашхоудж для главного бога Тха.

Есть среди черкесских танцев и быстрые, например, захатлях («зыгъэлъат»), тоже танцуемый в паре. В прошлом на свадьбах был популярен мужской танец «тлэпэчъас/ лъэпэч1ас». Его сложность заключалась в том, что танцор исполнял его на кончиках пальцев ног. Танец этот предполагал быструю импровизацию и чем-то походил на лезгинку, но типичные черкесские танцы всё же медленные. Если вы задумались, почему я не упомянул саму лезгинку, то всё просто – это не черкесский танец. Она наследие культуры другой стороны Кавказа – Дагестана, Чечни, Грузии, но никак не медленной и гордой Черкесии. Хотя на побережье для туристов её, конечно же, танцуют, взамен вышедшего из моды «тлэпэчъаса». До недавнего времени исполняли ещё танец «загагуз/ачъэкъашъу» – своего рода шуточное театральное выступление, черкесский мюзикл с участниками в масках козла («ажэгъафэ»). Очень хорошо атмосферу этого танца передали в клипе Qhuaua E Ored («Кхъуауэм и уэрэд») ребята из кабардинской группы JRPJEJ.

В прошлом школой танца выступали свадебные мероприятия, и особенно «лэгъунэ» – брачные помещения для молодожёнов. После свадьбы сюда привозили невесту, и к ней долгое время наведывались гости, собиралась молодёжь для танцев. Именно в таких помещениях подростки получали первые навыки танца, учились этикету и воспитанию нравственности. Для «лэгъунэ» строились отдельные дома на подворье дома родителей жениха. Сегодня для него выделяется комната в доме, но танцы в ней проходят лишь в случае празднования свадьбы по традиционным обычаям, что сегодня случается достаточно редко. Экономика влияет, люди предпочитают скромные свадьбы в ресторанах или дома без традиционных элементов.

JRPJEJ – Qhuaua E Ored («Кхъуауэм и уэрэд»)

Хорошим поводом для знакомства и общения раньше были обряды чапща («к1апщ») – веселья у постели раненого/больного. В такие моменты молодёжь развлекалась, играла, пела и танцевала, дабы не дать больному уснуть. Считалось, что таким образом радость присутствующих отгоняет от больного злых духов. Лекарь в это время наблюдал за состоянием больного, промывал ему раны, делал припарки, варил травы, поил минеральной водой или просто молился. Эффект от этих процедур далеко не всегда был полезным для пациента, поскольку лекарями часто выступали духовные лица, которые лечили все болезни молитвой и подорожником. Помогать больному мог и костоправ – у черкесов была очень развита щадящая медицина, когда старались максимально избежать хирургических операций и сохранять конечности. Лекари лечили переломы костей наложением шин и мазью из яиц, мыла и трав, использовали для фиксации деревянные планки. При головных болях применяли кровопускание.

Во время проведения ритуала чапщ молодёжь подвешивала над столом очень сухую лепёшку или сыр и каждый старался ловить её зубами, раскачивая на нитке. Порой это приводило к травмам, ибо лепёшки были столь же твёрдые, как и лбы участников. Чапщы прекратились в 1930—50е годы вместе с гонениями на лекарей и народную медицину со стороны большевиков. Впоследствии если их и проводили, то разве что в шутку и без соблюдения ритуалов.

Примечательно, что в доме жениха могли танцевать все гости и родственники, но не невеста. В культуре причерноморских черкесов замужняя женщина прекращает танцевать сразу после свадьбы. Это связано с самой функцией танцев, как способа познакомиться с будущим мужем. Женщины с большой ностальгией вспоминают танцы, и это многих приводит в профессию, связанную с культурой и танцевальной традицией. В экспедиции нам довелось слышать историю одной хитрой девушки, которая обошла этот запрет. Она вышла замуж за абхаза, а их культура не запрещает женщине танцевать в замужестве. Незамужних девушек в традиционном черкесском обществе не ограничивали в общении. Они могли приглашать парней к себе в гости, вести с ними беседы, проводить время. Обязательным условием было присутствие подруги и/или старшей женщины в доме и незапертая дверь, а со стороны парня – присутствие друга. Считалось, что так девушки могли легче найти и определить потенциального мужа. Участие в общественных праздниках и танцах также не ограничивалось.

Популярность танца и музыки поддерживалась одной особенностью: в бесписьменном до XX века традиционном черкесском обществе историю и традиции своего народа передавали в устном, а точнее, песенном формате. Отсутствие письменности ставило ораторское мастерство на высочайший уровень. Обязанность передачи знаний и традиций, а также моральной оценки поведения соотечественников лежала на специальных людях – джегуако или хатияко – своего рода бардах. Эти люди с детства воспитывались в особых условиях и чаще всего в семье певца. В их руках находилась огромная власть. Джегуако приглашали на все народные мероприятия, так как без них они не могли проходить. Точно так же ласково принимали их к себе уорки и князья, которым моральная традиция запрещала хвастаться своими военными деяниями. Джегуако составляли бравые песни об их подвигах, но здесь крылась опасность. Статус бардов в обществе был настолько велик, что ни один знатный черкес не посмел бы тронуть их пальцем. Потому певцы могли сложить песню и о позорных сторонах жизни знатного наездника, поскольку их прямой задачей было показать поступки человека с точки зрения морали и справедливости. Ещё одной функцией джегуако были военные песни-гимны, которыми они поддерживали боевой дух наездников во время боя. Иногда певцы использовали огромные метровые рога, издающие гулкий звук. Как звучит такой рог, можно услышать на улицах Нальчика в Кабардино-Балкарии на 21 мая в День памяти жертв Кавказской войны.

Некоторые специалисты считали черкесский способ ведения боя в прошлом похожим на спектакль, в котором роль актёра и критика брали на себя джегуако, и они же заставляли воинов вести себя строго по правилам этикета. После Кавказской войны и коренного перелома в обществе черкесов классические джегуако-барды исчезли. Их заменили хатияко и простые музыканты. Первые – распорядители народных торжеств, которые постепенно превратились по функциям в свадебного тамаду. Вторые на свадьбах играли музыкальные композиции и пользовались огромным уважением в народе. Сегодня и те и другие явление редкое. К сожалению, вместе с традиционной музыкой под угрозу исчезновения понемногу попадает и черкесский язык. Глобализация не щадит наследие малых народов, и молодое черкесское поколение сегодня уже испытывает проблемы с владением родным языком. Сохранить его невероятно важно, поскольку язык несёт в себе несравненно большую глубину знаний о традициях и прошлом народа, как и его музыка.