Отрывок из книги
Полдня на работе Розанов провел у зеркала. Каждый посетитель уходя от него обязательно перешептывался за дверью с секретаршей, а он разглядывал свою выбритую макушку с неосторожно торчащими одинокими волосками и думал, что надо бы явиться к этому щуплому проходимцу и затребовать плату обратно. За все это унижение, за то, что он был вынужден врать семье, испортил им вечер. За потерянные, в конце концов, волосы, которыми он так гордился – иметь такую шевелюру в его возрасте это большая удача. Сколько теперь придется их отращивать и каков будет результат одному Богу известно. Все эти гипнотические фокусы рассчитаны, надо думать, на олухов. Сеанс его не только не вылечил, но похоже даже обострил положение, потому что такого сильного приступа у него никогда и не было. Непременно нужна компенсация! Однако, дозвониться туда было невозможно, и на какой-то раз в наказание за хладнокровные гудки телефон полетел прицельно в велюровое кресло (чтобы ненароком не разбить). Шарлатан! Шар. Ла. Тан. Через минуту большой палец снова дергался над экраном в поисках последних звонков. Наконец эта безалаберная девочка взяла трубку и что-то промямлила про запись. Розанов пригрозил позвонить в надзорные органы. Ему хотелось поехать на место и всех там муштровать, но зачирканый ежедневник не позволял. Он побил ребром ладони податливую спинку дивана, оставив на ней длинную вмятину и выкурил противную папиросу за обедом (противную потому что она повлекла за собой изжогу), а дальнейшие действия отложил на день.
Как только появилось время, он без записи пришел к гипнотизеру. В фойе сначала не пускали. Леонид Андреевич старался не распаляться на всех подряд. Пришлось дозвониться до администратора нужного этажа. Этаж он запомнил, а вот имя доктора совсем вылетело из головы, он спросил гипнолога, такой там, слава Богу, был только один – Любин Николай Степанович. Девушка сказала, что к нему нужно записываться. Какое-то издевательство. Заставил ее сходить до него с требованием позволить ей выписать пропуск. Завитушки телефонного провода зацепились за стойку, и Розанову приходилось чуть ли не в ухо кричать девушке которая сидела за ней. Она отвернулась и закатила глаза, думая, что он ее не видит. На этаже у лифтов его попросили подождать у кабинета. Это была видимо та самая особа, что вчера не брала трубку пол дня. Тут же при нем зазвонил телефон и она взяла его с первого же гудка, паршивка! У двери кабинета никого не было, Леонид Андреевич сел в большое кресло вышитое закорючками, склонил голову, и, чтобы скоротать ожидание, ковырял пальцем лак на деревянном набалдашнике. Он еще некоторое время волновался от злости, но постепенно отошел, и о чем-то задумался. Хотя, задумчивым он только выглядел, а на самом же деле совершенно ни о чем не думал. И как назло, именно здесь, в проваливающемся как-будто до самого пола кресле, где ноги становились на высоком ворсе ковра совершенно невесомыми, как назло, именно здесь стала отступать обида на гипнотизера (гипнолога!) Он вспомнил те прекрасные ощущения, которые принес сеанс, ощущение чистоты и пустоты, какой-то заветной новизны. Откуда берется эта прелесть? В воображении выстроились сохранившиеся детали. Довольно скудный набор – большая часть осталась в супе того самого глубинного разума, как его назвал доктор. Легко удалось вспомнить первые мысли от знакомства, мягкие обходительные касания, дальше только сон. Одна картина осталась невредимой – ясная, отчетливая пустая школьная доска в меловых разводах. И вдруг, вдруг вспомнил, что сидит ровно на том месте, где после сеанса застал спящую девушку.
.....
У него бывали мелкие интрижки на стороне. Как это бывает, случайные увлечения и легкий романтик (с французским окончанием). Последняя история имела место уже давно, и закончилась так же постно, как началась, в остатке только неловкое послевкусие. Бывали конечно и скучные салоны с особыми видами массажа, но об этом не здесь. В общем, было много хорошего, но оно таяло в руках быстрее, чем он успевал этим насладиться. После крайнего раза он охладел к таким порывам, стал больше уделять время детям, сконцентрировался на работе, на управлении компанией, также стал больше играть в карты (благо не был склонен ими увлекаться), читать, достал даже из кладовой аккордеон, который раньше видел свет только по настроению, после шампанского с гостями, и начал разучивать что-то. Но тут было другое. Его поразило – вот что за чувство он тщетно пытался уловить. Совсем позабыв об этой встрече, он не придал значения. А между тем, то ощущение тайного чуда, которое он носил с собой после сеанса, было по видимому ни чем иным, как ее образом, запутавшемся в его уме в результате гипнотического воздействия. Ум его от гипноза открылся как коробочка для наполнения и это чудо в эту коробочку и юркнуло. Но теперь он этот образ успешно извлек на поверхность и внимательно разглядывал. И образ этот был так мил, что он даже задумался, не остаться ли у кабинета, сесть прямо там же под дверью и нагло ждать ее. То ли как рыцарь, то ли как клоун. Разве это низко? Кажется, низко. Но если подумать, что можно вот так уйти, и больше никогда ее не увидеть… Стало дурно. Он удивился, когда зафиксировал это в себе, нежданно, нечаянно. Не то чтобы волну, не то, чтобы взрыв, но зерно, интерес. И только он решился, точно, точно надо откладывать все дела, и ждать пока закончится ее сеанс, как вдруг его разбудил голос издалека: «Постойте!»
Он повернулся. Она вышла из кабинета, почему-то на цыпочках догнала его, и шепотом, с одышкой, попросила подождать пять-десять минут и тут же так же на цыпочках убежала обратно. Выглядела она совершенно глупо, но ее это, кажется, совсем не беспокоило. Он кивнул всё с той же улыбкой, задержавшейся на нём (она, в конце концов, пригодилась). Мысли на секунду собрались в точку, и снова зароились, врассыпную по расходящимся тропкам, восторг, догадки, и главное – как необъяснимо и как своевременно это спасение. Пока ехал в лифте, с трудом снял обручальное кольцо, которое уже впилось в толстый палец. На всякий случай. Снаружи он почти пятнадцать минут ходил по тротуарам туда сюда. Он только силился понять, как его вновь могло что-то настигнуть. Когда он уже закрылся на засов, забыл хотеть, забыл мечтать. Не иначе гипноз поспособствовал. Не иначе это поверхностный обман. Надо непременно ее куда-то отвести, подробно расспросить, рассмотреть, и убедиться что это все не нужно. Быть может это всё ему кажется, это лишь нарыв уходит, как выразился доктор. Описывая путь к новой точке равновесия, палец доктора, похожий на скальпель, нарисовал ровную, лаконичную дугу.
.....
