Читать книгу Обратная сторона. Том 1 - Виталий Вавикин - Страница 4

Луиза Маккоун, сестра Дэйвида Маккоуна, лежала в кровати. Судороги скручивали ее тело. Брат ухаживал за ней последние недели, но сегодня он уехал, присоединился к пикетчикам, окружившим здание фабрики «А-синтез». Уехал, потому что Луиза соврала ему, сказала, что ей лучше и он может не волноваться за ее здоровье. Рег Белинджер – друг брата – был хорошим парнем, но сейчас даже он представлялся Луизе кем-то лишним. Зачем она будет позволять ему смотреть на себя? Да, у них было несколько счастливых месяцев, но разве это делает их ближе, чем они есть? Пара проведенных в одной постели ночей еще ни о чем не говорит. Как там писал Марк Бернел в «Блистательных дикарях? «Пара совместных оргазмов – еще не повод строить совместную жизнь?» Да, кажется, именно так.

Луиза заставила себя подняться и умыть лицо. Запах пота вызвал тошноту. Она включила душ и, сбросив одежду, решила помыться. Врачи так ничего и не нашли. Дэйвид привозил их, они взяли на анализ ее кровь и выписали пару таблеток. Глупость! Луиза дрожала, делая воду все более и более горячей. Никакой простуды у нее нет. Виной всему «А-синтез». Луиза застонала, проклиная тот день, когда, окончив институт, решила вернуться в родной город. Наверное, виной всему был преподаватель химии, к которому она питала такую страсть, что однажды не удержалась и поцеловала его, когда они остались наедине.

У него были длинные схваченные сединой волосы, тонкие губы и кристально чистые голубые глаза. Луиза смотрела в них, продолжая целовать его неподвижные губы. Секунда за секундой. Химик не двигался. Просто смотрел на нее и все. И этот взгляд! Даже сейчас Луиза начинала краснеть, вспоминая тот день. Разве можно после подобного остаться в Бостоне?! Нет, только не для нее. Луиза обижена, отвергнута, обесчещена. Хочется убить себя, хочется вернуть все назад и не допустить подобного. Но назад вернуться невозможно. Ее друг и возлюбленный Ксавьер Рептон осудительно качает головой. Странно. Очень странно, но в это мгновение Луиза понимает, что любит его больше жизни. Она вообще влюбляется очень быстро.

Будучи ребенком, когда Дэвид приходил со своими друзьями, она любила каждого из них, представляя долгими ночами, как выходит за них замуж. Белая фата, слова священника о вечности, поцелуй, брачное ложе. Маленькая глупая девочка с взрослыми мечтами о счастье. Как много она прочитала любовных романов! Как много посмотрела фильмов! И вот с химиком приходит развязка – финальная сцена всех мечтаний. Бежать! Бежать из Бостона. Домой. В смирение и раскаяние.

Возвращаясь в Форестривер, Луиза чувствовала скрытую мазохистскую радость от осознания того, что причиняет себе боль своим отказом от отличных предложений, которые получила в Бостоне и других больших городах. У нее могла бы быть настоящая жизнь. Полная желаний, счастливых моментов и веры в будущее, но она отказалась от этого. Решила, что не достойна, и вернулась в родной город. Кто бы еще смог поступить так же?

Рег Белинджер – друг брата, в которого она была страстно влюблена еще девчонкой, – встретил ее на вокзале и извинился за Дэйвида, сообщив, что брат остался в мастерской. Заказов в этот год выдалось много, особенно после того как открылась фабрика «А-синтез» и заключила договор с мастерской брата на обслуживание машин.

– А ты совсем не изменился, – подметила Луиза, машинально пытаясь кокетничать с Регом.

Он улыбнулся ей, и она отметила, какие же белые и ровные у него зубы. В последние месяцы это качество особенно привлекало к себе внимание Луизы. Мужчины с белыми, ровными зубами – что-то в них было особенного, словно женщина с пышным бюстом или длинными ногами.

– Почему не осталась в Бостоне? – спросил Рег, которому Дэйвид так часто рассказывал о том, что его сестру ждет большое будущее, в отличие от того, что ждет их самих.

– А почему бы и не вернуться? – Луиза потянулась, зная, что юбка при этом поднимется, обнажая колени.

– Я помню тебя такой маленькой… – смущенно признался Рег.

– Я уже не маленькая, – Луиза наградила его томным взглядом.

В Бостоне она как-то увлеклась движением местных феминисток, и с тех пор, несмотря на то что посещать встречи у нее давно отпало желание, она довольно часто вспоминала те принципы, которые проповедовали в том обществе женщины. Почему бы и нет? Почему женщины не могут относиться к мужчинам так же, как мужчины относятся к женщинам? Что в этом плохого? Или же им нацепить паранджу и посвятить свою жизнь приготовлению обедов и мойке посуды?!

– А ты? – Луиза прищурилась, изучая обветренное лицо Рега. – У тебя кто-то есть или перебиваешься случайными встречами? – она рассмеялась, увидев, как он смутился. – Не нервничай, я шучу. Хотя если ты пригласишь меня куда-нибудь вечером, то я, пожалуй, соглашусь, – она помолчала и решила добавить, что почти влюбилась в его зубы.

– В мои зубы?! – опешил Рег, глуповато хлопая глазами.

– Долгая история, – отмахнулась Луиза. – Но если тебе станет легче, то ты нравился мне, когда я была еще совсем маленькой.

Она протянула руку и погладила его по щеке. Светлая щетина приятно уколола пальцы. После ухоженных мальчиков из института подобное оказалось чем-то новым и волнительным. Луизе захотелось прижаться к груди Рега и вдохнуть его запах. Она вспомнила о «Баре Джека», названия которого она никогда не могла понять. Этому заведению, казалось, было больше сотни лет, и никто уж точно не помнил его историю. Поэтому никто и не мог объяснить названия.

– Знаешь, Рег, – Луиза задумчиво разглядывала его, – когда я была маленькой, то всегда представляла, что когда-нибудь войду в «Бар Джека» с парнем, который будет как две капли воды похож на тебя. Понимаешь? Мечтала, а сейчас у меня есть реальный шанс воплотить свои мечты в жизнь. Если, конечно, ты не решишь, что я слишком тороплю события, – она замолчала, дожидаясь классического «нет».

Рег подумал, что если эта девочка когда-то и была девочкой, то это время, должно быть, прошло очень давно. Грудь была полной, глаза влажными, рот чувственным. Кажется, его мать была права – большие города меняют людей. Мать, которая каждое воскресенье ходила в единственную в Форестривер церковь. Ходила до тех пор, пока артрит не разбил ее тело, превратив суставы в набухшие подушки, словно каскадер, который готовится к трюку, надевая сверхпрочные налокотники и наколенники.

Интересно, если он уложит Луизу в кровать, то как отнесется к этому Дэйвид? А может, никто ни о чем и не узнает? Последней его девушкой была Сьюзи – соседская дочка, отцу которой он чинил старый пикап. Она пригласила его в дом и долго предлагала стакан холодного чая, пока Рег не понял, чего она хочет на самом деле. Они встречались с ней два месяца, и никто ничего не узнал. Может быть, здесь будет нечто подобное? Или же нет? Сьюзи уехала в Нью-Йорк, забрав с собой все воспоминания и возможности раскрыть их роман, а здесь? Здесь ведь никто никуда не уедет. Луиза останется в этом городе, и если уложить ее в постель, то вряд ли удастся это скрыть.

Рег твердо решил, что должен сперва поговорить о предложенном свидании с Дэйвидом. Насколько он старше Луизы? На пять? На десять лет? Рег оторвался от дороги и посмотрел на девушку. Лет восемь, не меньше. Пикап попал в выбоину и жалобно громыхнул, намекая на свой возраст.

– Господи! – Луиза испуганно вытаращила глаза, снова став маленькой девочкой, которую помнил Рег.

Он нервно крутанул руль, выравнивая машину. Резина заскрипела, но удержала пикап на влажной после недавнего дождя дороге. «Я его зацепила!» – подумала Луиза, не скрывая своей радости. Глаза ее светились победоносным огнем, который Рег принял за страх и молчаливый упрек.

– Извини, – смущенно буркнул Рег.

– Извинить? – Луиза рассмеялась. – За что? Ты ведь просто засмотрелся. Разве я могу винить тебя за это? Скорее себя.

– Да. – Рег достал сигарету и закурил. Луиза выбросила вперед руку, пытаясь отнять у него сигарету. – Какого… – он попытался увернуться, больно ударившись головой о стекло.

– Зубы испортишь, – улыбнулась ему Луиза. – Свои красивые белые зубы.

Пикап остановился возле небольшого дома с белым забором. Когда отец был жив, он красил его каждый год, сейчас же краска облупилась, а Дэйвид, который должен был, по идее, продолжить дело отца, ждал момента, когда краска окончательно слезет со старых досок и удастся убедить себя сменить цвет, избавившись от воспоминаний об отце, умиравшем слишком долго и мучительно, чтобы желать помнить об этом.

– Так как насчет вечера? – спросила Луиза, выходя из машины.

– Посмотрим, – пообещал Рег. Хотел еще что-то добавить, но Луиза уже захлопнула дверь.

В мастерской, куда он приехал спустя четверть часа, стоял новенький «Мерседес» со снятым двигателем, и Дэйвид, глядя на пучки проводов, озадаченно чесал коротко стриженный затылок.

– На кой черт делать такие сложные машины?! – в сердцах сказал он, увидев друга.

В свои тридцать он был достаточно хорошим механиком, но здесь…. Здесь иногда не хватало и его знаний. Два месяца назад, припомнил Рег, из фабрики прислали разбитый грузовик, так Дэйвид восстановил его дней за двадцать. То же будет и с «Мерседесом». Просто друг иногда любил преувеличить проблему, чтобы потом, когда справится с ней, все относились к нему как к герою.

– Сестру привез? – спросил он, снимая перчатки и закуривая сигарету.

– Она очень выросла, – Рег расплылся в плотоядной улыбке, решив, что лучше быть честным с другом с самого начала.

– Выросла? – Дэйвид прищурился. – Ты что… Ты хочешь сказать… – он неожиданно рассмеялся.

Напряжение спало, и Рег уже представлял себе, как ведет Луизу в «Бар Джека», представил ее теплые губы, ее полную грудь под своей ладонью.

– Разобьешь ей сердце, и я оторву тебе башку, – предупредил неожиданно Дэйвид, распугав видения, но тут же дружелюбно улыбнулся и сказал, что, скорее всего, все окажется с точностью до наоборот. – Помнишь, какой Луиза была в детстве?

– Не особенно, – признался Рег.

Он действительно не помнил ее. Лишь образ и надоедливая трескотня, но ничего конкретного. Может быть, белое платье, кружевной подол которого развевается, когда Луиза кружится по комнате. Или ярко-синие банты, за которыми не видно даже головы хозяйки.

– Кажется, она любила подслушивать нас? – вспомнил Рег.

– Подслушивать? – Дэйвид нахмурился. Как-то раз он отшлепал сестру за эту привычку, но сейчас вспоминать об этом хотелось меньше всего. – Как бы там ни было, но она ни разу никому не рассказала о том, что услышала, – он подмигнул другу и вернулся к «Мерседесу».

Рег подумал, что получил неофициальный зеленый свет и вернулся к планам на вечер. Девочка из Бостона. Сегодня он попробует ее на вкус. Рег закурил и, дождавшись, когда автомойка будет свободна, спросил у Дэйвида разрешения помыть свой старый пикап.

– Помыть? – Дэйвид выбрался из-под капота и удивленно уставился на него. – Спятил? Думаешь, мойка вернет ей былой блеск? – громкий смех показался Регу обидным, словно пощечина. – Если ты и хочешь что-то помыть, то помой себя! А пикап… – Дэйвид махнул рукой.

Рег помялся возле «Мерседеса» пару минут, но, поняв, что разговаривать с ним больше никто не собирается, отправился домой.

Луиза встретила его в восемь. Потертые джинсы и голубой пуловер должны были прибавить ей пару лет, но вместо этого Рег с опаской снова вспомнил, что совсем недавно она была маленькой девочкой, на которую никто не обращал внимания.

– Я думала, ты опоздаешь, – призналась Луиза, забираясь в пикап. Она погладила Рега по щеке, заставив сокрушенно отчитать себя за то, что забыл побриться. – Щетина? – Луиза хитро прищурилась. – Мне нравится небольшая щетина. – Она вспомнила химика из Бостона. Не в его ли подчеркнуто небрежный вид она влюбилась? – Сегодня сбудутся все мои детские мечты, – сказала Луиза, откидываясь на спинку жесткого сиденья. – Я имею в виду посетить «Бар Джека», – она хихикнула, добавив, что остальные ее мечты давно сбылись.

Рег глуповато кивнул и включил передачу. «Осел, – безобидно подумала Луиза. – Но за неимением лучшего сойдет и этот». Мысли, витавшие в ее голове, были о чем угодно, кроме того, что это свидание устроено только чтобы забыть химика из Бостона – свою неудачу, свой стыд.

Музыкальный автомат в баре был старым, и песни, которые предлагались на выбор, снова напомнили о том, что она хотела забыть. Обвив шею Рега, Луиза прижалась к нему, медленно раскачиваясь в такт музыке Элтона Джона.

– Может, поцелуешь меня? – недовольно поторопила она.

– Поцеловать? – Рег тревожно огляделся, согнулся в вопросительный знак и прижался губами к ее губам.

«Неплохо, – скептически подумала Луиза. – Очень даже неплохо». Она прижалась щекой к его груди. Рубашка Рега была жесткой, но Луизе это понравилось. Рег обнял ее чуть крепче. Полная грудь уперлась ему в живот. На губах остался вкус помады, и он спешно облизнул их, желая избавиться от ненужных свидетельств недавнего поцелуя. Неожиданно Луиза представилась ему маленькой и хрупкой. Всего лишь девочка, которая едва доросла до его плеча. Он может спрятать в своих объятиях ее всю, защитить, оградить. Его маленькая девочка из Бостона. Его Луиза.

– Почему ты вернулась в Форестривер? – спросил Рег.

– Из-за тебя, – Луиза улыбнулась, не скрывая, что это ложь.

Ответ понравился Регу. Он даже почувствовал себя чуть более уверенно, чем прежде. Руки сами скользнули по хрупкой пояснице вниз. Прикосновения понравились Луизе. Если Рег будет продолжать в том же духе, то, может быть, у них что-то получится.

Она вспомнила встречи феминисток и отчитала себя за то, что ведет себя как полная дура. Хотя иногда ей нравилось чувствовать себя глупой и беззащитной. Ненадолго. Не понимая зачем, Луиза начала рассказывать Регу о своей учебе в Бостоне. Математика, физика, химия, биология – она забавлялась, чувствуя, как начинает закипать его мозг. Он слушал и пытался понять, чтобы понравиться. В какой-то момент Луиза поняла, что просто издевается над ним, засоряя разговор сотней непонятных для непосвященных слов, выражений, терминов. Продолжая слушать, Рег сжимался и съеживался. О чем он думал, назначая это свидание? На что надеялся?!

В начале первого они оставили бар и Рег погнал пикап к дому Луизы, мечтая лишь о том, что скоро наступит спасительная тишина. Возможно, потом он вернется обратно в бар и напьется. Хватит с него терминов!

– Рег? – позвала Луиза, и когда он нехотя повернулся к ней, поцеловала так страстно, что у него перехватило дыхание.

Она вышла из машины, а он сидел, вцепившись руками в рулевое колесо и глупо хлопал глазами.

После, познакомившись со Сьюзен Чесс – женщиной из Чикаго, которая последние годы жизни провела в Пенсильвании, работая над книгой, Луиза часто вспоминала это свое первое свидание с Регом. Особенное удовольствие ей доставляло рассказывать о том, как он пришел к ней на следующий день и сказал, что сойдет с ума, если она не согласится на новое свидание.

– Господи! Мне кажется, он до сих пор готов носить меня на руках! – воскликнула она, сбивчиво перечисляя все принесенные им клятвы. – Главное – знать себе цену и не относиться к себе строже, чем относится к себе твой мужчина. Равенство – вот что главное в подобных отношениях, – она замолчала, многозначительно кивая головой.

– Так где, ты говоришь, проводятся в Бостоне сборы феминисток? – спросила Сьюзен, не скрывая своего интереса.

Ей было чуть больше тридцати, и последний муж, с которым она развелась перед тем, как приехать в Форестривер, все еще писал ей письма, вымаливая прощение. Сьюзен зачитывала их до дыр, особенно когда слегла на две недели с гриппом, но потом познакомилась с молодой Луизой Маккоун и та убедила ее, что пришло время начинать новую жизнь. Арон Чесс останется в прошлом – и точка.

Сьюзен посмотрела на часы и, тяжело вздохнув, сказала Луизе, что скоро начнется ее ночная смена.

– Просто возмутительно! – вспылила Луиза. – Работать после двенадцати! Вы что, собрались заполонить своей пластмассой весь мир?!

– Весь мир? – Сьюзен поджала губы и покачала головой. – Не так глобально, – заверила она свою новую подругу и поднялась из-за стола.

На улице было прохладно и свежо, поэтому Сьюзен решила дойти до «А-синтез» пешком. Маленький городок был тихим, и после Чикаго, где она с детства привыкла опасаться темных подворотен и неосвещенных улиц, Сьюзен впервые в жизни перестала бояться ходить ночью. Охранник в проходной зевнул и устало махнул рукой, показывая Сьюзен, что она может пройти. Проверять пропуск не имело смысла. Он и так знал, кто она – еще одна бедолага, обреченная работать в эту тихую ночь.

– Доброй ночи, мисс Чесс, – охранник добродушно улыбнулся.

– Доброй ночи, Ральф, – сказала Сьюзен, надеясь, что запомнила правильно имя. Судя по улыбке охранника, которая стала еще шире, ошибки не было.

«А он неплох», – подумала Сьюзен, оборачиваясь напоследок, чтобы посмотреть на охранника. Он провожал ее сонным взглядом, и она сокрушенно вздохнула, понимая, что ни один роман с подчиненным еще никому не принес добра. Значит, Арон Чесс сохранит шансы на примирение. Теоретические шансы. Других у него нет. Теперь Сьюзен не сомневалась в этом. Если раньше и были мысли простить его, то сейчас, после знакомства с Луизой, от них не осталось и следа. Они просто устали друг от друга. И неважно, в чем была истинная причина развода. Главное – нити, связывавшие их прежде, разорвались, и ничто не сможет вернуть все назад. А пытаться не замечать пролегшей между ними пропасти – это лишь мучить себя. «Нет, Арон. На этот раз между нами действительно все кончено, и ни одно твое письмо не возымеет результата».

Сьюзен невольно отметила, что еще месяц назад, когда она заболела гриппом и лежала в своей кровати, она ждала, что Арон приедет к ней и лично попросит прощения. Разве не достойным это стало бы поводом, чтобы простить его? Он доказал бы ей, что любит ее. Любит любую. Но Арон не приехал. Лишь прислал очередное письмо. А потом Тони Макговерн нашел-таки вакцину, и от гриппа не осталось и следа.

Сьюзен поднялась на лифте на этаж, отведенный проживающему на фабрике персоналу, и закрылась в своей комнате. Переодевшись, она спустилась в отдел очистки и сменила за пультом Гарольда Парсека, гения из Нью-Йорка, который приехал в Форестривер ради того, чтобы воплотить свои теории в жизнь.

– Никакой личной жизни? – улыбнулась ему Сьюзен. Он тяжело вздохнул и согласно кивнул головой.

Насосы загудели, перекачивая новую порцию очищенной воды, используемой в производстве в качестве растворителя. Отходы побежали по необъятным трубам, отправляясь в местные реки. Клапан перегрузки открылся, выплюнув черную слизь. Исходивший от нее запах был едва уловим, но тем не менее с тех пор, как открылась фабрика, птицы стали слетаться сюда, как стервятники, почуявшие близкую смерть будущей жертвы. Сьюзен убедилась, что вокруг никого нет, и включила диктофон.

– Использование меди в качестве катализатора и воды как растворителя не является новым, но изменение процесса расщепления атома…. – начала она начитывать для очередной главы в своей книге, но тут же замолчала, увидев, как жирный голубь забился в предсмертной судороге. Десяток его сородичей суетливо заворковали, распушили загривки и неожиданно набросились на умирающего собрата, разрывая его своими безобидными клювами. – Господи! – выдохнула Сьюзен.

Яркая кровь смешивалась с черной слизью, выбрасываемой из труб. Покончив с умирающим собратом, голуби, раззадоренные убийством, словно акулы запахом крови, накинулись друг на друга. Трясущимися руками Сьюзен достала мобильный телефон и включила видеозапись. Тони Макговерн должен увидеть это. Увидеть и объяснить. Он умный. У него есть ответы на все.

В этот момент, наблюдая, как птицы убивают друг друга, Сьюзен почему-то подумала, что если в «А-синтез» и есть человек, ради которого стоит нарушить правило не заводить служебных романов, то это Макговерн. И почему она никогда прежде не пыталась узнать о его личной жизни? Сколько ему было лет? Сорок? Сорок пять? А семья? Жена? Дети? Есть ли они у него? Живет ли он с ними?

Сьюзен вспомнила пару порядочных мужчин, в которых была готова влюбиться в Пенсильвании, пока не узнала о том, что они не интересуются женщинами. Похож ли на них Макговерн? Кажется, нет.

Она оставила рабочее место и поднялась в лифте на жилой этаж. Комната Макговерна находилась в конце коридора, и Сьюзен буквально ворвалась в его жилище, распахнув незакрытую дверь. Макговерн лежал в кровати, испуганно натягивая к подбородку голубое одеяло.

– Ты должен это видеть! – затараторила Сьюзен. – Просто обязан! – она включила сделанную запись и сунула телефон Макговерну прямо под нос. Из-под голубого одеяла появилась его рука. Он близоруко прищурился, отыскал на прикроватной тумбе очки и только потом соизволил посмотреть запись.

– Что это? – удивленно спросил Макговерн. Он сел в кровати, и Сьюзен увидела его бледную, худую грудь, покрытую густыми черными волосами.

– Это…. Это… – она заставила себя смотреть ему в глаза. – Это случилось сегодня в отделе очистки.

– Вот как? – Макговерн поднялся.

Сон, казалось, только сейчас отпустил его из своих объятий, позволяя рационально смотреть на мир. Он взял со стула штаны и натянул их поверх больших трусов, затем надел рубашку. Сьюзен сокрушенно вздохнула, жалея, что больше, возможно, никогда не увидит его без одежды.

Когда они спустились на лифте вниз, то птиц стало еще больше. К голубям добавились сойки, вороны, даже две совы, которые недовольно ухали, пялились на собратьев большими глазами. В темном небе было слышно, как хлопают сотни крыльев.

– Господи, – выдохнул Макговерн. Он открыл дверь и вышел во двор. Птицы затихли, повернули головы и посмотрели на незнакомца. – Кыш! – крикнул Макговерн, взмахнув руками. Птицы не двигались. – Пошли прочь!

– Тони! – Сьюзен вышла следом за ним и теперь стояла рядом запрокинув голову, вглядываясь в ночное небо. Десятки птиц кружили так низко, что происходящее начинало напоминать кошмарный сон. – Тони, я думаю нам лучше уйти. – Сьюзен взвизгнула, почувствовав, как черная ворона пролетела так близко, что ее окатила холодная струя ветра, рожденная крыльями. – Тони!

Сьюзен закрыла руками голову. Птицы падали с неба, метясь клювами в их лица. Сьюзен упала на колени. Боль обожгла тело десятком полученных ран. Она что-то бессознательно кричала. Макговерн слышал ее голос, но сам боялся открывать глаза. На ощупь он отыскал Сьюзен в этой безумной птичьей атаке и потащил в спасительное укрытие. Дверь закрылась, сохранив на своей белой ручке кровь из расцарапанной ладони Макговерна.

Оставшись без незнакомцев, птицы утратили единство. Сначала один их вид начал нападать на другой, затем, когда в круговороте смерти различия потеряли значение, они набросились на самых сильных. Первой погибла сова, за ней вороны. Писк стоял такой сильный, что разбудил жильцов жилого этажа, окна которых выходили во двор. Когда наступило утро, жители Форестривер стали собираться возле стен фабрики, привлеченные небывалом зрелищем – сотни, тысячи птиц кружили над «А-синтез», то и дело пикируя вниз с пронзительным писком. Все это было похоже на чудовищную черную тучу, нависшую над городом.

– Поднимайся! – крикнул Дэйвид, заглянув в комнату сестры. – Ты должна это видеть!

– Видеть? – Луиза кашлянула и потрогала рукой вспотевший лоб. – Кажется, у меня температура, – она облизнула сухие губы. В горле першило.

Брат вошел в комнату и сбивчиво начал рассказывать о птицах, затем замолчал, нахмурился.

– Ты что, беременна? – спросил он первое, что пришло в голову.

– Беременна? – Луиза вымученно рассмеялась.

– Если это сделал Рег… – Дэйвид сжал кулаки.

– Дэйвид! – одернула его сестра. – У меня просто температура. Понимаешь? Ты что, никогда сам не болел?

– Болел, конечно, просто… – он замолчал. Подошел к ней и приложил ладонь к ее лбу. – Горячий.

– Вот именно, – Луиза съежилась под одеялом. – И Рег здесь совершенно ни при чем, – решила добавить она.

Дэйвид ушел, пообещав вернуться с доктором. Он ехал в своем старом пикапе и невольно поворачивал голову в сторону фабрики, чтобы посмотреть на птиц. Кажется, за последний час их стало еще больше.

В местной больнице доктор Илай Дэй выслушал его и пообещал, что навестит его сестру после обеда. В свои шестьдесят восемь он помнил почти каждого молодого жителя Форестривер. Некоторых он приводил в этот мир лично, некоторых просто лечил. Луиза относилась к первым.

Проверив медицинский саквояж, Дэй пообедал и вышел на улицу. Птицы, которые взбудоражили весь город, еще кружили над фабрикой, но теперь их стало чуть меньше, чем утром. Никто кроме работников «А-синтез» не видел, но весь двор был завален маленькими окровавленными трупиками пернатых, и с каждым новым часом их становилось все больше и больше. Несколько из них Макговерн, рискуя снова стать атакованным, подобрал и теперь исследовал в своей лаборатории.

– Ничего. Никаких отклонений, – сказал он Сьюзен, которая не отходила от него с того момента, как их атаковали птицы.

– Тогда какого черта они делают?! – она подошла к окну, вглядываясь в черное небо. Птичья война не собиралась прекращаться, подпитываемая все новыми и новыми добровольцами.

Доктор Илай Дэй осмотрел Луизу и сказал, что будет лучше, если она отправится с ним в больницу.

– Может быть, у меня грипп? – предположила она, когда они проезжали мимо фабрики, небо над которой было усеяно птицами. – Моя подруга, Сьюзен Чесс из «А-синтеза», недавно переболела гриппом.

– Подруга? – доктор Дэй нахмурил кустистые брови. – Все возможно, – уклончиво сказал он, но, как только они оказались в больнице, сосредоточил все свое внимание на выявлении симптомов гриппа.

К вечеру состояние Луизы ухудшилось. Брат, встревоженный не на шутку поведением птиц, пришел навестить ее, намереваясь рассказать о том, что случилось за день, увидел сестру в кровати и долго разговаривал с доктором Дэем о том, какие лекарства нужны, чтобы поставить Луизу на ноги.

– Пока никаких, – покачал седой головой доктор Дэй. – Все нужное имеется здесь, а для того, чтобы использовать другие вакцины, необходимо точно знать, какую разновидность гриппа мы собираемся лечить.

Дэйвид ушел, стараясь не думать о птицах. Птицы и сестра – слишком много странностей для одного человека, жизнь которого течет медленно и неторопливо.

Взяв пиво, он устроился недалеко от фабрики, наблюдая за птичьей войной. «Когда-нибудь добровольцы кончатся», – решил он, видя, как нещадно пернатые уничтожают друг друга. Он оказался прав.

Три дня спустя птичья туча, нависшая над «А-синтез», поредела, а еще через два не осталось ни одного маленького бойца, готового впиться своим крохотным клювом в тело собрата. Рабочие, недовольно переговариваясь и постоянно с опаской поглядывая на небо, вышли во двор, заваленный телами пернатых. Кажется, безумие закончилось, или же попросту не осталось больше тех, кто мог поддержать его.

Дэйвид и Рег, выслушав рассказ Стивена Крампа о том, как много пришлось убрать мертвых птиц, выехали в лес и решили проверить свою догадку. Ничего. Ни одного пернатого не поджидало их в чаще, несмотря на то что раньше от них здесь отбоя не было.

– Думаешь, это из-за фабрики? – спросил Дэйвид своего друга. Стивен пожал плечами.

– Я могу говорить только о том, что видел. А видел я достаточно, – Стивен Крамп закурил. – Хватит с меня. Ноги моей больше не будет там.

Он был одним из немногих местных жителей, кому нашлась работа в «А-синтез». Особую зависть друзей вызывала оплата его труда. Никто еще в этом богом забытом городе не мог похвастаться такими суммами. И вот теперь он заявляет, что уходит, оставляет золотую жилу.

– Думаю, ты что-то недоговариваешь, – сказал ему Дэйвид Маккоун.

Крамп долго молчал, затем все-таки решился и рассказал о вирусе гриппа, которым переболели бы все сотрудники «А-синтез», не получи они вовремя вакцину Макговерна.

– Говорю тебе, – Крамп откупорил еще одну бутылку пива, – с этой фабрикой что-то не так. – Он вспомнил подписанные бумаги о неразглашении всего, что рабочие видят в стенах фабрики, и почувствовал себя настоящим героем. – Какого черта?! Я все равно увольняюсь! Бегу оттуда! И плевать мне на деньги!