Читать книгу Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2 - Виталий Захаров - Страница 5

На конституционное движение начала XIX века помимо объективного хода исторического развития влияли в большой степени и личностные качества молодого императора, а также его отношение к проблеме Конституции.

Политические взгляды Александра I вряд ли можно считать полностью сложившимися на момент прихода к власти, но общие принципы управления государством у него безусловно сформировались.

Будущий император воспитывался в духе Просвещения и либерализма, модных тогда в Европе. Его главным воспитателем был Франц Цезарь Лагарп – известный в Европе сторонник учения об «истинной монархии», и впоследствии ставший одним из руководителей Гельветической республики в Швейцарских кантонах. Естественно, Лагарп не преминул воспользоваться своим положением, чтобы привить наследнику этико-нравственные идеалы Просвещения, согласно которым все люди от природы равны и свободны, а рабство недопустимо в любой форме. Александр хорошо усвоил главный принцип «истинной монархии»: закон всегда выше монарха. Сохранилось множество свидетельств, подтверждающих приверженность Александра этим идеалам. Так при первой встрече с Адамом Чарторижским Александр в порыве откровенности признался, что «не поддерживает политику своей бабки в отношении Польши, сочувствует польским повстанцам, ненавидит деспотизм в любых проявлениях, любит свободу, которая, по его мнению, должна принадлежать всем людям, сочувствует Французской революции и желает ей успеха.[93] Возможно, Александр говорил это только ради красного словца, но и возможно, что в то время он действительно так думал.

В своём дневнике Александр не раз писал о Конституции. Главной своей целью он считал «привести народ от деспотического государства к государству, наслаждающемуся свободной Конституцией».[94] Затем, когда «свобода станет достоянием страны», Александр предпочёл бы уйти на покой, чтобы спокойно пожить где-нибудь на берегах Рейна, занимаясь изучением природы, «предоставив иным продолжить начатое им дело».[95] Не раз признавался Александр, что считает лучшей формой правления республику, когда глава государства выбирается всей нацией из числа самых достойных.[96] Было ли это прекраснодушной фразой молодого императора или вполне сознательной позицией политического деятеля, нельзя сказать с полной уверенностью. Но надо иметь в виду, что это писалось в дневнике или говорилось в конфиденциальных беседах, поэтому заподозрить Александра в лицемерии едва ли возможно. Это были его сокровенные мысли, его истинные убеждения в то время. Хотя, конечно, нельзя не учитывать тщеславное стремление нового императора приобрести славу просвещённого и гуманного монарха. Его не могло не тревожить, что в глазах цивилизованной Европы он выглядит азиатским деспотом и государство его остаётся страной рабов.

В обширной литературе, посвящённой Александру I, часто прослеживается мысль, что Лагарп дал ему лишь самые общие представления о будущем государственном устройстве «истинной монархии», не успев, из-за ранней женитьбы Александра, рассказать ему о конкретных путях реализации этой идеи. Поэтому у Александра не было, якобы, никакого конкретного плана преобразований, что он был либо лицемером, либо идеалистом, далёким от реальной жизни.[97]

Но есть основания думать, что это не совсем так. У Александра существовал свой план преобразований. Доказывает это дневниковая тетрадь Александра с записями, датированными между 12 июня 1798 г. и 1 ноября 1800 г.[98] Из них мы узнаём об уже известных нам конституционных взглядах Александра, а также о наличии у наследника программы постепенной отмены крепостного права. Для этого он считал нужным:

а) издать указ о запрете продажи крестьян без земли;

б) разрешить любому желающему приобретать даже заселенные земли, но с тем условием, чтобы крестьяне на этой земле получили личную свободу и в любой момент могли переселиться, получив паспорт;

в) правительство должно подать пример, освободив казённых и удельных крестьян; тогда дворянская честь не позволит поступить иначе; постепенно всякий крепостной получит за выкуп свободу и может стать «вольным собственником».[99]

С трудом верится, что столь радикальную для того времени программу написал сам наследник престола. Причём Александр не просто рассуждал о столь высоких материях, но и твёрдо решил реализовать эти идеи на практике. Однако, ему пришлось столкнуться с суровой действительностью. Не имевший никакого опыта управления, Александр сразу после вступления на престол оказался втянутым в водоворот придворных интриг, борьбы разных политических группировок. Чтобы не оказаться игрушкой в руках этих сил, Александру приходилось применять всю свою изворотливость, весь свой незаурядный ум, все свои способности. А обстановка после 11 марта 1801 г. действительно была крайне сложной.

После переворота 11 марта 1801 г. Александр I оказался в окружении лиц, которые тем или иным образом пытались ограничить его власть.

Сразу после переворота образовалось две политические группировки при Дворе: так называемые «екатерининские старики» (П. Д. Трощинский, братья А. Р. и С. Р. Воронцовы, Г. Р. Державин и другие), выступавшие за возврат к временам Екатерины II, ратовавшие за восстановление дворянских привилегий и за ограничение самодержавной власти Сенатом в духе верховнических устремлений; а также так называемые «заговорщики», то есть участники дворцового переворота против Павла I (братья Зубовы, П. А. Пален и другие), ратовавшие за введение представительного правления, но вместе с тем согласные идти на определенные социальные реформы.

Первые группировались вокруг Сената, вторые – вокруг образованного 25 марта 1801 г. Непременного Совета. Обе группировки, желая ограничения самодержавия, основные надежды возлагали на Сенат, видя в нём готовый ограничительный институт. Как будто то же самое входило и в намерения Александра I. Но это лишь казалось. На деле же намерения сенаторов с «заговорщиками» и планы Александра резко расходились. Да, видимо, Александр не имел ничего против создания Конституции и законосовещательного учреждения, которое бы контролировало соблюдение самодержавием фундаментальных законов. И начало его правления – лучшее тому подтверждение. Уже в марте 1801 г. Александр восстановил отменённые Павлом Жалованные грамоты дворянству и городам, дворянские выборные органы самоуправления, освободил дворян от телесных наказаний, вернул из ссылки до 12 тыс. опальных чиновников и военных, уничтожил Тайную экспедицию и т. д. Наконец, 25 марта, Александр подписал уже упоминавшийся указ о создании Непременного т. е. Постоянного Совета в качестве совещательного органа при императоре. Эта мера рассматривалась всеми как первый шаг на пути к представительству. 5 июня 1801 г. появляется в ответ на настояния сенаторов указ, согласно которому Александр обещал восстановить старые права Сената и предложил Сенату высказаться, почему, по его мнению, он потерял свои права и что предлагается к их восстановлению.[100]

В исторической литературе принято считать, что на эти меры император был вынужден пойти помимо своей воли, под давлением оппозиционно настроенных сановных кругов.[101] Приведённые выше свидетельства показывают, что при всём давлении сановной оппозиции Александр шёл на эти меры вполне самостоятельно и сознательно в полном соответствии со своей программой.

Другое дело, что для молодого императора, учитывая его записи в дневнике, введение представительства было лишь первым этапом реформ. Далее, по его замыслам, должны были последовать реформы социальные и, прежде всего, направленные на постепенное смягчение крепостного права. И вот тут-то и начинались настоящие противоречия.

В мае 1801 г., т. е. уже через два месяца после вступления на престол, Александр попытался приступить к реализации своей программы по крестьянскому вопросу. Начал Александр с того, что решил покончить с самой позорной и рабовладельческой формой крепостничества – продажей крестьян без земли. Необходимость этой меры, считал он, должна быть понятна любому здравомыслящему человеку. Но предварительно эта мера должна была обсуждаться в Непременном Совете.

16 мая 1801 г. проект указа о запрете продажи крестьян без земли был представлен в Непременный Совет и большинством голосов провален.[102]

Причины нежелания Непременного Совета идти на уступки заключались в том, что он на 2/3 состоял из вчерашних заговорщиков, опасавшихся раздражать дворянство, которое и так не одобряло тот способ, с помощью которого Александр был возведён на престол, а руководители заговора оказались в одном из высших государственных органов.

Итак, Непременный Совет указа не одобрил, Александру пришлось пересматривать свои дальнейшие планы, причём, пересматривать кардинально. Конечно, император мог либо, сменив состав Совета, попытаться вновь предложить утвердить указ о запрете продажи крестьян без земли, либо принять его в обход Совета, либо вообще отказаться от своего замысла.

Однако положение молодого императора еще не было столь прочным, чтобы убрать тех лиц, которые привели его к власти. С другой стороны, император мог бы принять указ и в обход Совета, но это было бы нежелательным прецедентом, противоречащим взятому курсу. Однако и смириться с отказом от преобразований в крестьянском вопросе он тоже не хотел.

Александр принял другое, поистине соломоново решение. 28 мая 1801 г. он издал именной рескрипт Академии наук, в ведении которой находилась печать, не публиковать объявления о продаже крестьян без земли.[103] На тот момент это было действительно разумное и реальное решение. Но оно не было законодательно закреплено, а значит, и не соответствовало тому, чего желал император, и не имело реальной силы.

После этого инцидента перед Александром встала сложная проблема. Если раньше он предполагал опереться в проведении реформ, судя по всему, на Непременный Совет и Сенат, то теперь это было невозможно. Планы Александра, построенные на столь зыбком основании, как вера в морально-этические достоинства дворянства, уверенности в том, что оно поддержит преобразования в силу их разумности, рушились. Александр понял, что сановная аристократия, обосновавшаяся в Сенате и Совете, в большинстве своем желает лишь ограничить самодержавие в своих корыстных эгоистических интересах; на дальнейшие же социальные реформы, и прежде всего, в крестьянском вопросе, она не пойдет никогда.

Судя по всему, Александр был не прочь создать представительное учреждение, которое бы осуществляло контроль за исполнением законов. Но теперь император ясно понял, что этого не случится. Сановная аристократия, получив законодательную власть, не допустила бы проведения ни одной реформы, которая бы затрагивала корпоративные интересы дворянства и её собственные. Получалось, что в данной обстановке введение представительства означало бы конец всяким реформам.

Перед Александром встал вопрос, на кого, кроме сановной оппозиции, можно опереться в проведении реформ? Интересно, что 16 октября 1801 г., т. е. через месяц после коронации, когда все бурные события, связанные с ней, остались уже позади, бывший воспитатель и кумир Александра Лагарп подаёт ему секретную докладную записку с размышлениями «насчёт предотвращения на будущее ошибок предшествующего царствования и доктрин, проповедуемых на юге Европы».[104]

Среди прочего Лагарп анализирует возможности проведения реформ в России и даёт разбор сил, которые будут «за» и «против» реформ:

а) «против» – все высшие классы: почти всё дворянство, чиновничество, которое держится на «табели о рангах», большая часть торгового слоя, «почти все люди в зрелом возрасте», «почти все иностранцы» и те, кто «боится французского примера»;

б) «за» – образованное меньшинство дворян, некоторая часть буржуа, «несколько литераторов», возможно «некоторые офицеры и солдаты».[105]

Силы не равны, но личный авторитет императора, по мнению Лагарпа, перевесит противников.

Итак, Лагарп предлагает императору те же рецепты и выводы, к которым Александр уже пришел самостоятельно в мае – июне 1801 г. Заключались они в том, что в силу вышеизложенных причин ни Сенат, ни Непременный Совет для этих целей не подходили, наоборот, приходилось их даже опасаться. Конечно, у императора были на примете несколько лиц из Сената и Совета (А. Р. Воронцов, Платон Зубов, П. Д. Трощинский), которые шли дальше остальных сановников и даже были согласны на умеренные преобразования в социальной сфере. Но мнения этих людей не были решающими ни в Сенате, ни в Совете, да и полностью положиться на них Александр опасался.

Для разработки проектов реформ требовались другие лица, желательно далёкие от политической борьбы при Дворе, не связанные ни с одной из правительственных группировок. И такие люди нашлись. Еще будучи наследником, он летом 1792 г. познакомился с В. П. Кочубеем, в начале 1795 г. с П. А. Строгановым и Н. Н. Новосильцевым и в апреле 1797 г. с Адамом Чарторижским. Целью этих знакомств, инициатива которых принадлежала Александру, было по образному выражению Чарторижского, «заполнение умственной пустоты, которая образовалась вокруг молодого цесаревича после отъезда Лагарпа».[106]

И действительно, и Александру, и «молодым друзьям», как они себя называли, была присуща общность взглядов по жизненно важным вопросам: все они ненавидели деспотизм, все желали перемен в общественном и государственном строе России. Поэтому их сближение было вполне естественно. Итак, что же представляли собой эти люди, игравшие большую роль в разработке реформ первых лет александровского царствования.

а) Павел Александрович Строганов (1772–1817) – по общему мнению был «внутренним двигателем, самым активным и пылким из «молодых друзей».[107] Родился он 7 июня 1772 г. По происхождению он принадлежал к знатнейшим лицам Российской империи. Его отец являлся камергером при Дворе и одним из богатейших людей империи. В 1782 г. Строганов-отец был назначен послом во Францию и Павел Строганов провел почти все детство и юность в Париже. Его отец слыл поклонником Вольтера, а потому постарался дать сыну лучшее образование, какое только было возможно. Воспитателем его стал поклонник Руссо Жильбер Ромм, будущий якобинец-монтаньяр. Именно Ромму суждено было сыграть решающую роль в формировании характера и убеждений юного графа. Под влиянием Ромма Строганов становится убежденным сторонником принципов Просвещения, ярым противником деспотизма и тирании в любых формах. Помимо чисто политических убеждений Строганов получил и блестящее общее образование, научился литературно оформлять свои мысли, что пригодилось ему впоследствии.

Подготовленный таким образом, Павел Строганов с восторгом встретил Французскую революцию, а летом 1790 г. под именем Павла Очера (по названию речки в уральском имении) вступает в Якобинский клуб. Это окончательно переполнило чашу терпения Екатерины II, и она приказала Строганову-отцу немедленно принять меры и возвратить сына в Россию.

По приезде в Петербург, Строганов был отправлен в ссылку в родовое подмосковное имение Братцево «поостыть». Там он и пробыл до конца 1796 г. После смерти Екатерины II он получил разрешение вернуться в столицу, где вскоре познакомился с Александром. Цесаревич был восхищён романтической биографией и республиканскими настроениями Строганова, хотя взгляды последнего стали к этому времени гораздо более умеренными. Они быстро нашли точки соприкосновения по интересующим вопросам, началось их сотрудничество.

В 1797–1799 гг. Строганов участвовал в работе кружка «молодых друзей», в 1801 г. во многом по его инициативе создается Негласный Комитет, в котором Строганов стал играть одну из ведущих ролей. Он вел протоколы заседаний Негласного Комитета и был одним из самых радикальных его участников. В 1802–1807 гг. параллельно с работой в Негласном Комитете (который действовал до 1803 г., а по некоторым данным и до 1805 г.) Строганов занимал пост товарища министра внутренних дел, выполнял ряд конфиденциальных поручений в Лондоне и Берлине во время войны с Наполеоном по созданию 4-ой коалиции. Но дальнейшая карьера у Строганова не сложилась. Видя, что практически ни одна из задуманных реформ не воплощена в жизнь, Строганов впал в пессимизм, окончательно разочаровался в Александре I и в 1807 г. ушел в отставку. В большую политику он более не возвращался, хотя и участвовал в чине генерал-адъютанта в войнах 1812–1814 гг. В 1817 г. П. А. Строганов скоропостижно скончался от чахотки.

б) Не менее романтическую биографию имел и князь Адам Чарторижский (1770–1861). Родился он в 1770 г. в семье знатных польских аристократов, потомков легендарного Гедемина. Князь Чарторижский, как наследник знатной фамилии, получил великолепное образование в духе идеалов Просвещения и великопольского патриотизма. В 1789–1791 гг. Чарторижский находился в Англии, изучая право и английский конституционный строй. После возвращения на Родину молодой князь с головой окунулся в политику, а в 1792–1793 гг. активно участвует в боевых действиях против оккупационных войск Пруссии и России. После окончания оккупации и раздела страны Чарторижский эмигрирует в Вену. После переговоров с Екатериной II Чарторижскому с братом пришлось выехать в Петербург в обмен на снятие секвестра с фамильных владений. В Петербурге Чарторижский познакомился с молодым цесаревичем, который был очарован мужеством, и искренностью князя. К чести Чарторижского, он не скрывал своих убеждений, неоднократно заявляя, что главной целью жизни видит восстановление польского конституционного государства, а свою деятельность в России рассматривает как способ достижения этой цели.

В 1797–1799 гг. он – участник кружка «молодых друзей», а затем после опалы Павла I – посланник в Сардинии. С 1801 г. – член Негласного Комитета и одновременно в 1802–1804 гг. занимает пост товарища министра иностранных дел, а в 1804 г. получает портфель министра. После Тильзитского мира 1807 г. уходит в отставку и политикой почти не занимается. В 1815 г. во многом благодаря его стараниям Польша получает Конституцию, но ожидаемый пост наместника Чарторижский не получил. В результате этого он порывает с Александром I. Если раньше Чарторижский старался выступать в роли посредника между польской нацией и русским престолом, то теперь он становится вдохновителем и организатором антирусского сепаратистского движения. В 1830–1831 гг. он – один из руководителей антирусского восстания, глава национального правительства и Сената. После разгрома восстания он эмигрировал сначала в Лондон, а позже переехал в Париж, где продолжал руководить эмигрантским движением, и даже был избран эмигрантами «польским королем». В 1861 г. в разгар подготовки очередного польского восстания Чарторижский скончался.

в) Николай Николаевич Новосильцев (1762–1836), третий участник «Негласного Комитета» родился в 1762 г. в далеко не самой знатной дворянской семье. Павлу Строганову он приходился двоюродным братом, что и предопределило его дальнейшую судьбу. Пока Строганов находился в Париже, Новосильцев фактически стал вторым сыном для престарелых родителей Строганова, а также доверенным лицом в семье. Недаром, именно ему была поручена деликатная миссия по возвращению Павла Строганова из Франции в 1790 г. С этой миссией он справился блестяще, к тому же в пути он подружился со своим кузеном на почве общих убеждений. Излишне говорить, что Новосильцев так же, как и Строганов, получил блестящее образование в духе Просвещения, был хорошо осведомлен в юридических науках.

В 1792–1795 гг. Новосильцев служил в армии и участвовал в польских событиях. В 1796 г. он уходит в отставку, и вскоре вместе со Строгановым знакомится с Чарторижским и Александром. Новосильцев выступил одним из инициаторов создания тайного кружка «молодых друзей» будущего императора, написав нечто вроде его Устава на основе произведений французских просветителей. По отзыву самого Александра Новосильцев произвел на него благоприятное впечатление своим умом, образованностью, умением изящно и точно излагать свои и чужие мысли (примерно такие же слова Александр говорил впоследствии о М. М. Сперанском).