Читать книгу Камчатские экспедиции - Витус Беринг - Страница 16

О нашем путешествии из Камчатки в Америку, что является третьей задачей нашей экспедиции, открытии нами неизвестных стран и островов, происшедших несчастных случаях и о прочем, виденном и пережитом нами.

В предыдущей, десятой, главе я уже сообщил о том, что наши корабли вышли, наконец, на Авачинский рейд, а следовательно, были вполне готовы к плаванию. Единогласно был также намечен первоначальный курс, которым предстояло идти в море, и сделаны все прочие приготовления, необходимые при дальнем морском плавании. Теперь я могу перейти к описанию самого нашего плавания.

4 июня 1741 года мы с Божьей помощью вышли под парусами при попутном ветре из Авачинской бухты в открытое море. Пакетбот «Святой Павел» вышел из бухты раньше, чем «Святой Петр», на котором я находился, и ожидал нас в открытом море. Соединившись, мы поплыли, как и условлено было на совещании, курсом SOtS до 46° северной широты.

Кроме того, было условлено, что если к тому времени мы не встретим земли, то изменим курс на O и OtN, а если, идя этим курсом, повстречаем землю, то пойдем вдоль ее берега курсом NOO или NW до 65° северной широты, а затем пойдем прямо на запад до Чукотского Носа, который является самой восточной оконечностью Азии, чтобы определить действительное расстояние по широте между Северной Америкой и Азией.

Мы рассчитывали уложиться в нашем плавании в такие сроки, чтобы к концу сентября снова вернуться в Авачинскую бухту. Все эти наши расчеты в действительности полностью оправдались бы, если бы вместо курса SOtS пошли курсом OtN, так как этим последним курсом мы через восемь дней могли бы достичь материка Америки[41].

На самом деле, однако, мы были все введены в заблуждение вышеупомянутой неверной картой и поплыли не только до 47-го, но далее до 45-го градуса северной широты, причем ушли на шестнадцать градусов к востоку от Авачинской бухты. А между тем, прежде чем выйти за пределы 47-й параллели, мы отошли к востоку на целых двадцать шесть градусов, так как, не найдя земли до широты 45°, мы изменили курс на OtN и ONO.

Отсюда ясно видно, что упомянутая карта была неверной и лживой, ибо в противном случае мы должны были бы перескочить через землю Хуана де Гамы. В этой карте я нахожу столько же истины, сколько в известии о мифической стране Иездо, о чем подробно рассказано в восьмой главе.

Было бы, однако, честнее сперва исследовать на самом деле такие неизвестные земли, прежде чем широко осведомлять плавающих об открытии берегов земли Иездо или земли де Гамы; в противном случае многие честные и храбрые люди, по необходимости бороздящие моря, бессовестно и возмутительно обманываются.

А таким людям, которые берутся утверждать непроверенные вещи, основанные только на предположениях, я бы посоветовал лучше совсем молчать, а если им уж так хочется пофантазировать и порассуждать, то делать это про себя и не давать посторонним людям в руки плодов своей фантазии; тогда, по крайней мере, никто не был бы обманут их домыслами.

Ведь громадная разница существует между составлением карты по донесениям, известиям, предположениям и отвлеченным домыслам – и составлением карты на основании личного опыта, собственных наблюдений и трудов.

Быть может, я слишком подробно останавливаюсь на этом вопросе, но я никак не могу оставить его, потому что кровь закипает во мне всякий раз, когда я вспоминаю о бессовестном обмане, в который мы были введены этой неверной картой, в результате чего рисковали жизнью и добрым именем. По вине этой карты почти половина нашей команды погибла напрасной смертью.

В таком состоянии растерянности и раздражения на широте 50° в бурю и туман мы разлучились с нашими товарищами, плывшими на «Святом Павле». По условию мы искали его в течение трех дней на той же параллели, на которой потеряли, но не могли, однако, найти. Мы пошли до 45° северной широты, затем повернули на OtN и ONO до 46° широты и отклонились на 26° долготы к востоку от Авачинской бухты, как уже указано выше.

Так как, однако, на всем этом пути мы не только не увидели земли, но и не встретили ни малейших ее признаков (вроде птиц, пла́вника, водорослей и тому подобных предметов, обычно встречающихся вблизи берегов), то мы начали менять наш курс на несколько более северный, как NO, NNO и, наконец, N. Мы с уверенностью рассчитывали таким путем встретить какие-нибудь земли, так как отошли уже на пятьдесят градусов по долготе к востоку от Авачинской бухты.

Об одном происшествии я не могу не рассказать. На довольно дальнем расстоянии справа по ходу корабля мы увидели на поверхности воды какой-то черный предмет, над которым кружилось множество морских птиц всевозможных пород.

Мы не могли догадаться, что это такое, бросили лот, которым не достигли дна, несколько изменили курс так, чтобы черный предмет, увиденный нами, остался не слишком далеко от нас, и в конце концов сумели разобрать, что это не что иное, как мертвый кит; тогда мы подплыли поближе к нему.

Вначале мы были несколько встревожены и полагали, что это, возможно, каменный риф, которого нам следовало опасаться, так как, плавая в совершенно неизвестных и никем не описанных водах, никогда нельзя быть уверенным в том, что все обстоит благополучно.

Убедившись, однако, в ошибочности такого предположения, мы снова успокоились и продолжали наше плавание, в общем, в направлении к северу. 16 июля, когда мы по обсервации находились на 58°38' северной широты, а по счислению отошли по долготе на 50° от Авачинской бухты к востоку, мы увидели землю к NtW от нас на расстоянии примерно двадцати пяти немецких миль от корабля. Перед нами находились необычайно высокие горы, покрытые снегом.

Мы поплыли дальше, стремясь подойти ближе к берегу, но из-за небольшой силы и переменчивости направления ветра не могли достигнуть его ранее чем 20 июля, когда вечером в 6 часов бросили якорь на глубине двадцати двух саженей на мягком глинистом грунте вблизи довольно большого острова, расположенного неподалеку от материка.

В 8 часов вечера мы послали к берегу шлюпку с заданием – разыскать пресную воду и нашу большую лодку с флот-мастером, ныне капитаном, Софроном Хитрово, чтобы подробнее разведать бухту и побережье и выяснить, не найдется ли более удобного рейда или гавани.

Лодка скоро вернулась к кораблю, и Хитрово доложил, что в проходе между несколькими островами, расположенными в недалеком расстоянии, имеется хороший рейд, в котором можно укрыться от ветров почти всех направлений.

Капитан-командор Беринг, видимо, был не очень расположен оставаться долго на этом месте. Хитрово рассказал, что на одном из островов он обнаружил несколько небольших построек, по всей вероятности возведенных жителями материка, приезжающими на этот остров для рыбной ловли. Он заметил также, что местные жители, очевидно, имеют топоры и ножи, так как их постройки обшиты гладкими досками и украшены резьбой.

Обитателей домов на месте не оказалось, возможно, что они спрятались на самом острове. Посланная шлюпка также вернулась на корабль и привезла известие, что удалось найти пресную воду. Найдены были также два костра, в которых огонь еще не погас, дорожки, на которых заметны были следы недавнего прохода людей, и заготовленные дрова.

Матросы встретили также пять живых красных лисиц, которые бегали взад и вперед и совершенно не боялись людей. Найдено было также в этом месте небольшое количество копченой рыбы, из которого четыре или пять штук было доставлено на борт корабля. Эти рыбы оказались очень вкусными и по размерам и внешнему виду напоминали крупных карпов.

Немедленно же мы приступили к доставке пресной воды обеими нашими лодками. Воду мы брали с того большого острова, перед которым стояли на якоре.

На этом острове мы обнаружили также земляную юрту, а в ней разбросанные домашние вещи – явные признаки того, что там еще совсем недавно были люди, которые, видя наше приближение, по всей вероятности, спрятались в лесу. Остров оказался покрытым довольно густым лесом, по большей части еловым.

После того как мы полностью запаслись водой, мы послали нашу шлюпку на берег, чтобы положить в упомянутую земляную юрту несколько подарков для их обитателей. Подарки эти состояли из куска ситца или гладкого полотна зеленого цвета, двух железных тарелок, двух ножей, двадцати больших стеклянных бус, двух железных курительных трубок и фунта листового табака.

Как только шлюпка вернулась на корабль, мы подняли якорь и 21 июля ровно в 6 часов утра отошли от этого места. На нашей карте мы пометили название этого места мыс Святого Илии, так как оно представляло собой длинную выступающую полосу земли, а по нашему календарю день, в который мы прибыли к этому месту, был обозначен днем Святого Илии.

Мы намеревались следовать вдоль берега, и только тут с полной ясностью поняли жестокий обман, жертвой которого сделались, пользуясь упомянутой уже ранее неверной картой. Вместо того чтобы плыть, как мы рассчитывали, до 65°, мы вынуждены были спуститься к югу до 62°, а затем еще до 48°, а на обратном пути нам встретились громадные трудности, ибо как только мы намеревались направить курс для дальнейшего продолжения путешествия, в полной уверенности, что не придется опасаться каких-либо препятствий, так всякий раз вахтенный докладывал о том, что впереди по обе стороны видна земля.

Приходилось каждый раз поворачивать обратно в открытое море, и таким образом попутный ветер поневоле обращался для нас в противный.

Не раз мы ночью проходили мимо крупных островов, которых не удавалось видеть. Что это действительно были острова, я заключаю из того, что временами в течение 2–3 часов при неизменных ветре и погоде корабль плыл среди значительно меньших волн и шел совершенно спокойно, а затем вдруг снова попадал в крупную океанскую волну, так что мы едва справлялись с управлением кораблем.

В особенности испугались мы однажды темной ночью, после того как в течение нескольких дней не видели земли и вдруг около полуночи попали на глубину в двадцать саженей. Мы произвели измерения по сторонам корабля, чтобы определить, как сойти с этого рифа или грунта (так как не знали, что он собой представляет), но во всех направлениях, куда мы ни шли, глубина оказывалась еще меньше.

Я был в полном недоумении, что же надлежит предпринять. Бросить якорь, не зная, близко или далеко от берега мы стали, также было рискованно, тем более что поднялся сильный ветер и началось сильное волнение. Я решил тогда направиться прямо на юг; в течение долгого времени глубины оставались неизменными; наконец мы вышли на глубокую воду.

Спустя несколько дней в туманную погоду нам пришлось пройти мимо какого-то острова на глубине семи или восьми саженей. Мы с большой поспешностью бросили якорь, а когда туман рассеялся, то оказалось, что мы уже прошли мимо острова и остановились на расстоянии не более четверти мили от него.

Этот остров мы назвали на нашей карте Туманным островом[42]. Уже кончался август. Наши люди стали сильно хворать цингой.

Запас пресной воды понемногу приходил к концу, и мы решили снова поискать землю, чтобы возобновить запас воды.

29 августа мы увидели землю с севера, а так как мы заметили, что там расположено много островов и что прибрежная линия материка имела очень пересеченный вид, то и направились прямо к берегу и 30 августа стали на якорь между несколькими островами. На нашей карте мы обозначили эти острова Шумагинскими[43], так как там похоронен первый умерший из нашей команды, а имя его было Шумагин.

Эти острова расположены на 55°25'северной широты и 25° восточной долготы от Авачинской бухты. Мы немедленно послали нашу шлюпку со штурманом Андреем Гейзельбергом на один из самых больших островов, чтобы поискать пресной воды. Он пробыл там недолго и привез нам две пробы воды, качество которой нам показалось не очень хорошим, так как вода имела совсем слабый привкус соли.

Мы не могли, однако, терять времени на поиски и полагали, что лучше иметь такую воду, чем никакой; во всяком случае, она была вполне пригодна для приготовления пищи, а для питья мы могли при некоторой экономии обойтись прежней водой и, таким образом, не страдать от недостатка пресной воды.