Читать книгу Чистая проза - Витя Бревис - Страница 2

-А тут у нас Звёздка живет. Проходи, Володя. Что? Наступил? Ничего, вытрешь потом об сено. Звё-ё-ёздка, хоро-о-ошая, Звё-ёздочка, да ты не бойся, Володя, она у нас смирная, можешь погладить.

Я впервые видел корову так близко. Звёздка дышала, шевеля ноздрями, неуклюже перебирала ногами и шумно мочилась на дощатый пол хлева, неровно усыпанный сеном.

Теща показала, где корову следует гладить – лоб, между рогами.

Лоб под шерстью был твердый, как скамейка. Звездке, наверное, нравилось, как я ее почесываю, она вдруг подняла морду, почти коснувшись моего лица чёрными влажными губами. Я отпрянул.

-Да не кусит она, что ты, на, дай вот ей, -теща оторвала от буханки шматок хлеба и протянула его мне. Корова от хлеба не отказалась.

-А это наш Борька, видишь? Сейчас мы его погулять выпустим.

Борька, подвижный хрячок с волосиками на розовой спине, выбежал из загона, топоча аккуратными копытцами.

-Ну, давай, Володя, мне доить надо. Звёздка волноваться будет, при чужих, иди.

Я вышел из жаркого хлева на двор. Слепило солнце.

За забором стояла женщина средних лет. Она оглядывала меня с любопытством.

-Это ты, что ли, Володя? Сегодня приехали? -как и все тут, она сильно припадала на "о".

-Да.

-На ленинградском?

-Ага.

-Андревна-то где? В хлеву?

-Доит.

-Ну я подожду. Мне у ней надо толю одолжить, крыша течет. Маленькую-от с собой привезли?

Женщина перегнулась через калитку, и, отодвинув изнутри щеколду, смело вошла на двор. Грязноватое платье, резиновые сапоги с разрезом у голени, косынка, сбившаяся на затылок.

Была она не совсем трезва, лицо усталое, но глаза светились приветливым огоньком любопытства.

-Вера-от дома? Пойду гляну.

Женщина поднялась на крыльцо, стянула с себя сапоги, поставила их рядышком, распахнула дверь в избу, откинула занавеску и устремилась внутрь.

Теперь вся деревня на нас будет ходить смотреть, -подумал я и побрел за ней.

-Вера!! Поцелуй тетку-от! Ну, показывай малую, показывай, чай не сглажу.

Моя Верка стояла в коридоре, полуторогодовалая Светочка жалась к маминой ноге.

-Натаха! Привет. Опять веселая. И когда ты остепенишься. Вовик, вот познакомься, это моя тетя, мамина сестра.

-Наташа, очень приятно.

Натаха вытерла руку об платье и протянула мне.

-Ну а ты ктё? -она нагнулась к Светочке, -а тебя-от как зовуть, у ти как на папу похозя, а бабка тебе кафетку принесла, а ну-ка посмотри-ка, что у бабки есть!

Натаха вытащила из кармана платья чупачупс и стала размахивать им перед Светочкой.

-Любишь чупачупсики?

Она проворно подхватила девочку на руки. Светочка испуганно оглядывалась на нас, не упуская, однако, чупачупс боковым зрением.

-А ти узе гаварись? Скази – мама.

-Мама, сказала Светочка.

-У ти моя славная! А как тебя зовут?

-Сета.

-А где папа? Вооот, где папа. А мама где? Ах вооот где мама. Скажи – бляди. Бляди! Ну, скажи.

-Бади.

Натаха была ужасно довольна результатом. Правильно, бади они все! Бади!

-Натаха, ну чему ты ребенка учишь. Зачем.

-Пусть знат с детства. Мой вон матюкаатся с рождения. Бади! Скажи бади!

Из спальни вышел заспанный тесть, Василий Викторыч. Живот его не помещался под рубахой и торчал снизу.

-От пузо отъел. Все бы жрать.

Тесть заулыбался.

-Мне тут дочка колбасы палку привезла. Это вы голодранцы на репке сидите.

-Дак ты небось всю палку-от за завтраком и умял.

-Дык. Че там мять-от. Супруга помогла тож. О, Натах, а ты че, уже дернула где. На ферме, что ли, налили?

-А хули мне ферма. Я и дома могу, сама. По внутренней потребности. Вась, дай толю рулон, а то у мене кухню заливат.

-Толю? -Тесть вздохнул. -Ну, дам, тока класть пусть Колька сам кладет, здоровый бычок ужо.

Нести рулон рубероида пришлось мне. Натахин дом было рядом. Вера со Светочкой тоже побрели с нами, прогуляться и посмотреть, как живет тетя Натаса.

Домик был неказист. Хлева нет, огород в сорняках.

-Коля! Встречай гостей! Сбегай к Полине за белой, скажи, мама с получки отдаст.

Колька был парнем лет двадцати. Похож на мать, только глаза не такие живые. Он сидел на диване в линялой футболке с ребенком на руках.

-Тихо ты блин, ма! Лешка спит.

Натаха осторожно забрала внука себе на руки, лицо ее осветилось бабьим умилением.

-А посмотрите-ка на нас! От мы какие. Наша порода, сидоровска. Вер, подержи малого, я хоть со стола смету. Коль, давай, одна здесь – другА там, и набери че-нить с огороду, я щас салатик порежу. Да, Светик, да? И водочки попьем с твоим папой, да?

-Бади, -сказала Светочка.

-А мать то где Лешкина? -спросила Вера, когда Колька убежал за водкой.

-Та в Вологду уехала. Кукушка. Две недели ни слуху ни духу, и даже не звонит спросить, как дитё-от. Я уж не знаю, вернется, нет. Мне тут врали, что у нее, оказыцца, еще где-то ребенок есть, уже 5 лет будто бы, тоже подкинула а сама не воспитыват. Не знаю, верить, нет. Ой. Ну, не вернется, так подымем с Колькой сорванца, хули.

Я присел на диван. Лешка сопел у меня на руках, Светочка сидела рядом и с интересом оглядывалась вокруг. Обои на стенах ободрались, мебели было совсем мало, в углу на старом комоде стоял телевизор.

Вера помогала Натахе собирать на стол.

Вернулся Колька. Разлили. Лешка проснулся и заплакал. Ему сунули в мокрые губы печенье.

Натаха рассказала о своей работе:

-я щас на ферме, хочешь, Вовка, на ферму тебя разок возьму? Посмотришь на крестьянский труд.

-Да че ему там делать, городскому, -вступилась Вера. -Чтоб все бабы его потом обсуждали, что с Натахой на ферму ездил. Отстань.

-И часто надо ездить доить? -поинтересовался я.

-Дак нечасто, 2 раза в день, но ферм-от три. Так что ездим каждые четыре часа, хоть день хоть ночь. И не поспишь нормально.

-Тяжело. Коль, а ты? Работа есть в колхозе?

-Дак я в котельной. Нормальная работа.

-Вов, у него и мотоцикл есть! Ты думаш, мы тут совсем, как бомжи? Я вижу, как ты смотришь. А вот не бомжи, и телевизор есть, и транспорт. Коль, вот покажи ему мотоцикл-от.

-Да куда вы пойдете кататься, пьяные же! -запричитала Вера.

Мотоцикл, не сразу, но завелся. Колька с гордостью уселся на мягкое сиденье и указал мне рукой на место за своей спиной.

Мы широко виляли, объезжая ухабы, и сыпали камешками по сторонам.

-Это клуб, вишь, слева, -крикнул Колька, завернув ко мне голову.

-Бетонный? На крематорий похож, -ответил я ему в самое ухо.

-Сам ты крематорий. Там бильярд есть, мы на нем девок ебали прошлое воскресенье. Хочешь?

-Нет, я, пожалуй, пока не готов.

-Ну ты готовься, время есть еще, вы ж тут все лето пробудете?

-Коль, тут же деревня, сразу доложат, все про всех всё знают.

-Дак ясно, что закладывают, а все одно трахаются по кустам. Вчера вон, агрономша с механиком гуляли на сеновале, курили, и дом сожгли, пьяные. Деревня, хули.

Вот это, видишь, сельпо, а тут, вон, центральная усадьба, там теща твоя работает.

Мотоцикл сильно тряхнуло. Пару раз Кольку приветствовали с дороги знакомые мужики, похожие на опытных рецидивистов.

-Коллеги, с котельной, -объяснил Колька.

-Коль, а баба твоя где? -прокричал я ему в ухо.

-Приедет Танька скоро, приедет, сука.

Когда мы вернулись, Вера со Светочкой уже ушли. Натаха порядочно опьянела. На столе стояла еще одна бутылка. Включили телевизор. Маленький Лешка бегал по комнате за котом.

Есть было, в общем, нечего и алкоголь втекал в мозги неразбавленным. Особенно в Натахины. Покачиваясь, она пошла укладывать Лешку спать.

Пришел тесть, сказал, что Вера послала его за мной. Думаю, он вызвался сам. Тесть сел к нам, Коля налил ему в граненый стакан.

-Ма, ты идешь? Тут Василь Викторыч пришел.

-Вася! Ну ты-от прямо за версту чуешь, -закричала Натаха из другой комнаты. Я щас, пейте пока без меня, мы тут какаам.

Она вышла к нам минут через пять, с горшком в руках, немного виляя. С размаху грохнула горшком о стол, чуть не попав по своей рюмке.

Небольшие детские какашки подпрыгнули в горшке от удара.

-А вот вам угощеньице! От всей души!

-Ма, ну опять ты пирфомансы строишь. Уж как весело.

Коля пошел выносить горшок.

-Натаха у нас такаа. Театр, -заулыбался тесть.

Натаха налила себе пропущенную порцию водки. После этого она вышла на середину комнаты, стянула с себя платок и стала петь, размахивая платком и пританцовывая.

Эх, еп я тебя,

в нетопленой бане.

Твоя рыжая пизда

шлепала губами.

О-о-ох!

Мы недружно захлопали и налили еще. Натаха пела и прыгала, глаза ее горели, капли пота проступили на лбу.

На дворе стоит березка,

тонкая и гнутая.

По твоим глазам я вижу,

что ты ебанутая.

О-о-ох!

-Ма, хватит орать, Лешку разбудишь. Тебе ж на дойку скоро. Дай телик посмотреть.

-А я не поеду! Мироновой скажу, пусть за меня съездиит, она мне одну смену должна.

Проворно, как антилопа, Натаха выскочила из избы.

-Мироновааа! -был слышен ее крик с улицы.

По телевизору передавали известия, мы пили и слушали молча. Из коридора раздалось:

Ты не стукай и не брякай,

все равно ведь не пущщу.

Занавешены окошки,

мандавошек я ишшу.

-Ма, харэ петь, а. Дай хоть погоду дослушать.

-Че вперились-от? В яшшик этот!! Че от-там не видели? В кино, что ли, пришли? Я вам щас покажу известия, щас покажу.

Хлопнула дверь.

-Куда она собралась? -спросил я Кольку.

-А хер ее знат. Опять пирфоманс задумала.

Стали передавать что-то про Германию. Мы слушали одним ухом, а другим – боялись пропустить Натахин театр.

-О! Смотрите, Кельн показывают, -встрепенулся я.

-А ты че, был?

-Ну. Я там учился два года. Вот, видите – Кельнский собор, его строили восемьсот лет.

-А этот, парижской матери, он выше?

-Хм. На вид – вроде ниже.

-Ты и в Париже был?

-Так там недалеко. Часа три на скором поезде.

-Вовк, а скажи, какие они, немцы? Сильно лучше нас?

-Хм. Другие они. Совсем. В чем-то явно лучше. А в чем-то… Мне с ними скучновато, они, знаете, заорганизованные такие, все по плану. Вот в три у него свидание, в пять он помогает другу переезжать, в восемь уходит играть с одноклассником в теннис, хотя не все вещи у того друга еще выгружены. Расписание бля. А в остальном они нормальные ребята, помогать любят, еда у них на нашу похожа: драники, кислая капуста. Могут и на жизнь пожаловаться, все тайны тебе рассказать, но блин – по трезвому, никогда не забывая о деле. Между теннисом и рестораном.

-И выпить нормально не с кем?

-Не, есть там и алкоголики свои, да и вообще есть такие, что больше на русских похожи, чем мы с вами. Я ж говорю про общую массу. Общей массе не хватает, легкости, что ли, или, может, внутренней свободы.

Звук послышался с крыши. Что-то скребло. Испуганные, мы выскочили из дома. Оранжевое солнце уже задремывало над полями, свистели цикады, Натаха пилила антенну на крыше, пила гнулась и сверкала в руках.

-Ма, ну еп тву мать. Слезай, а.

-Я вам ссуки покажу! Будут вам последние известия.

Из соседних домов выходили смеющиеся люди.

К ночи нас с тестем забрала домой Верка. Тесть сразу спать не лег, в баньке у него всегда припасена брага. Вернулся оттуда он практически на карачках, лег на пол у туалета и уснул, помочившись под себя.

-Теперь папка пару дней не сможет остановиться, -вздохнула Вера.

Наутро я уехал в Питер, надо было работать.

Когда я приехал снова, почти через месяц, лето было уже в самом разгаре, пора было косить. Вернее, стожить, косил тесть на тракторе, косилкой. Натаха и еще пара соседских женщин помогали нам. Теща забралась на самый верх огромного стога и укладывала сено, которое мы подавали ей вилами, в специальном порядке, чтобы стог за зиму не развалился.

Пот тек градом, кусали комары, сено кололо в штанах. Теща садилась иногда на стог передохнуть, болело сердце. Я понял, что следующим летом я сюда в это время не поеду.

-На хрена им столько сена? -шипела Натаха. -Три раза в день мясо жрут. Косют и жрут, косют и жрут, всю жизнь, так и сгинут тут за жратву свою.

Усталые, мы шли вечером домой вдоль железнодорожной полосы.

С зубцов вил, торчащих над нашими плечами, стекало тяжелое солнце.

Вошли в деревню. Натаха побежала к себе.

Дома теща решила соорудить салат, я был послан в парник за овощами.

Парник стоял открытыми и благоухал, я набирал овощи в огромную ржавую кастрюлю, ветки с огурцами были усеяны маленькими мерзкими шипиками.

Кто-то громко зарыдал на улице.

У забора показалась Натаха, она несла в руках внука и выла.

Кольку нашли в котельной мертвого. Его убили, видимо, за игрой в карты.

В котельной у трупа курили участковый и фельдшер. Ждали машину из района, чтобы увезти в морг.

Натаха кричала, что не даст увезти, что похоронит так.

Нельзя, надо отправлять тело на экспертизу.

Кладбище у них в соседней деревне.

Гроб везли на грузовике, женщины сидели в кузове в черных косынках и хватались за борта на ухабах.

Натаха, трезвая, крепко держала Лешку в руках и молчала, сжав губы.

-Наташа, а эта, мать-то, не объявилась?

-Передала, что не приедет. Нет времени. Ну и хуй с ней, на фиг така мать. Родительских лишу, оформлю опекунство. Воспитаю. Я не старая еще.

Натаха смотрела мне прямо в глаза, не моргая.

Я отвел взгляд.

-Наташа, ты, если чего надо – обращайся. Поможем.

Следующим летом я смог приехать только в конце июля. Знал, что придется помогать косить, но по-другому не получилось.

Я ввалился в тещин дом с чемоданом, Светочка радостно подбежала ко мне, Лешка отвлекся от игрушек и уставился на меня детскими всепонимающими глазами.

С детьми сидела Вера, остальные косили.

Они вернулись к вечеру, теща, тесть и Натаха. Мы расцеловались.

-Ну что, Вовка, бутылку-от привез? -Натаха взяла на руки Лешку.

Она постарела, впереди выпал один зуб, но глаза светились, как и раньше.

-Привез, куда ж без бутылки. И колбасу.

Теща устало вытащила из серванта хрустальные рюмки. Вера принесла из подпола банку огурцов.

Мой приезд был поводом, им нечего было возразить.

Нарезали колбасу, включили телевизор, разлили водку.

Дети таскали кошку за хвост.

-Кольку помянем? Ведь год прошел почти, -нетерпеливо проговорил тесть.

Я не решался смотреть Натахе в глаза.

-На прошлой неделе-от год был, сказала она хрипло. -На кладбище хочешь сходить?

-Хочу.

Начались последние известия.

После третьей рюмки Натаха вдруг встрепенулась, сняла с плеч платок, выбежала на середину комнаты и запела.

Переёп я всю родню!

Оставил бабушку одну.

Оставайся, хрен с тобой,

Ты же нянчилась со мной.

Охх!

Лешка засмеялся вместе со всеми.

-Мама, сказал он и попросился Натахе на руки.