Читать книгу Бездны и Высоты. Поэтический нарратив о жизни и любви. Тери. Грустная повесть о собаке - Влад Бурцев - Страница 29

Изнежены и хрупки орхидеи,

С тревогою взирают сквозь стекло

На мир, в котором снежные метели

Мазнут по черному — и траурно светло.

Вот так же для кого-то и Россия

Из-за окна тревожна и страшна.

Пугающая дерзкая стихия —

Загадочная русская душа.

Мы любим Осени задумчивую грусть,

Зимы покой и умиротворенье.

Весна — полет мечты, надежды — жизни суть.

И снова Осень, снова грусть, сомненья.

Поблекшей амальгамою Луна.

Гирляндой звезды меж нагих ветвей.

И вязкая ложится тишина

В оцепенение озябших тополей.

Там в сумраке сыром таинственного бора,

Где оборотни с лешими чудят,

Кроваво светит шапка мухомора,

Пожаром красит облака закат.

Глядятся в воду ивы у затона.

Волною у погибельных болот

Осока вздрогнет и замрет от стона ль,

От плача ль детского, который в глушь зовет.

Седеет в августе беспечный Иван-чай,

Ночная свежесть дышит звездопадом;

Пугает тишину собачий звонкий лай,

И обрывается, оставив ночь цикадам.

А за околицей стеной чертополох,

Пыль бездорожья облаком клубится.

Набат колоколов и позабытый Бог

Зовут покаяться и о душе молиться.

Лазурью красят небо васильки,

Фатою белою ромашковое поле.

Мир этот наш, и мы ему близки,

Своею плотью, кровью, страстью, болью.

А наше лихо дремлет в буреломе,

В холмах, лугах, шальном разливе рек.

Народ же наш все время на изломе

Эпох, веков, кровавых черных вех.

Как часто мы живем одним мгновеньем,

В которое вмещается вся жизнь.

Мир потрясти мы можем вдохновеньем

И на руинах вознести: «аминь»!

Открыты мы перед людьми и Богом,

А на миру, нам даже смерть красна.

Русь жертвенна, велика и убога.

И вечно ждет пришествия Христа.