Читать книгу Затемнения в Мюнхене. И Уве Клюг. 1942 год - Влад Евгеньевич Ревзин - Страница 10

Андреас де Кордона снискал расположение высокопоставленных особ Мюнхена щедростью, титулом, роскошными вечеринками в поместье «Хуаайхен». А их жен, – утонченным обхождением, жгучей внешностью тореро и разнообразными подношениями; предлагаемыми столь ненавязчиво, что они воспринимались как знаки внимания от близкого человека.

Нацистских вельмож привлекал его цинизм, фаталистическое отношение к жизни и юмор висельника. Для большинства из них это составляло жизненное кредо.

Подонки стали элитой, ничего нового…

Что до его титула… сам де Кордона и пустил слух о своей дворянской родословной. Он мог быть сиятельным грандом, и с таким же успехом мог им не быть. Легенда, или быль, звучала очень красиво. Король Карлос в незапамятные времена отобрал 25 вельмож, – 13 герцогов, 5 маркизов и 7 графов, в основном кастильских), за которыми был закреплён титул гранда как принадлежавший их предкам с незапамятных времён. Линия отца Андреаса де Кордоны якобы восходила к одному из тех маркизов.

Как бы то ни было, пока к званию «гранд» прилагалось солидное наследство, позволяющее снимать роскошное поместье в Банхофф, никому не было дела до генеалогии испанской аристократии и ее истинности.

Положению дел способствовало то, что мать Андреаса была чистокровной немкой. Вот в этом случае аппарат гауляйтера Пауля Гислера в свое время навел нужные справки.

Здесь древо оказалось в полном порядке, до третьего колена. Ангела Гесс владела большим магазином одежды в Гамбурге, и к великой скорби Андреаса, скончалась несколько лет назад от удара. Бабушка несколько подвела, так как, кажется, была кухаркой у захудалого прусского барона, – но это обстоятельство и заставляло поверить во все остальное.

Куда делся голубых кровей папа, осведомляться считалось неуместным. Испания далеко, аристократические связи королевства запутанны, и Бог с ними. Замашки и манера одеваться испанского гранда титулу соответствовали, и этого баварской верхушке, во многом состоявших из бывших мясников, лавочников и бондарей, оказалось более, чем достаточно.

За несколько лет, которые Кордона провел в Мюнхене, он оброс связями, друзьями, собутыльниками и любовницами. Прожигать жизнь на чужие деньги хотелось всем.

Собутыльники опустошали его подвал, связи щедро подпитывались деньгами, а также знакомствами с нужными людьми, и предложениями скупки краденого и награбленного самими же нацистами имущества.

Любовницы ему были полезнее, чем собутыльники, и сама постель здесь занимала далеко не самые первые строчки приоритетов.

Кордоне все сходило с рук.

Иногда казалось, что узнай тот или иной чиновник или старший офицер о роковой связи спутницы жизни с красавцем испанских кровей, он лишь засмеется и скажет: для хорошего человека ничего не жалко.

Впрочем, Андреас де Кордона в делах как любовных, так и деловых, был предельно корректен, конфиденциален и санитарен.

Сейчас Андреас де Кордона сидел в гостевом кресле в кабинете заместителя гауляйтера Поля Эггелинга, аккуратно снимал целофанн с толстенькой «Партагас Коронас Сеньор», -а сам гауптдинстляйтер, с такой же сигарой во рту, следил за процессом, -ожидая, когда гость даст ему прикурить от своей золотой зажигалки.

Сам Кордона считал приобретение гауптдинстляйтера Мюнхена и Верхней Баварии в друзья одной из самых больших купюр в своем бумажнике.

Эггелинг был жаден до изумления, -хватал одно, в зубах держал второе, третье глотал; похотлив до безобразия, большой знаток роскошно выпить и закусить.

За чужой счет, разумеется. Последние одиннадцать месяцев, – за счет де Кордоны.

– В самом деле, дорогой Андреас, – сказал Эггелинг, выпуская колечко дыма и любуясь его плавным вращением в воздухе. – Всем в городе известно ваше пристрастие к дорогому табаку. Непонятно правда, как и откуда вы получаете свои роскошные сигары…

– Если вы поклянетесь, что никогда больше не сделаете ни одной затяжки, Поль, – ответил Кордона, окутывая себя облаком, – я открою вам эту тайну.

– Лучше не надо, – засмеялся хозяин кабинета, – я прощаю вам это маленькое предательство по отношению к немецкому табаку.

Андреас поморщился:

– Я патриот Рейха, но курить немецкую солому отказываюсь. Образование не позволяет. И вам не разрешу, хаха… кстати о интересах Рейха. У вас гость из Берлина?

– Целых два, -вздохнул гауптдинстляйтер. – И оба по мою душу.

– Ну да, – кивнул гость. – Уважаемого гауляйтера нет на месте, так что старший, – вы. Впрочем, вы как отец Жозеф при кардинале Ришелье. Серый кардинал.

Толстяк гауптдинстляйтер надулся от гордости.

– Вам не откажешь в проницательности, дорогой Андреас. Именно я решаю здесь самые деликатные и секретные вопросы.

– Только не будем забывать о могуществе Ришелье, – тонко улыбнулся Кордона, – и выпьем за здоровье вашего шефа, группенфюрера СА Пауля Гислера.

Он поднял рюмку, и Эггелинг ответил тем же. Коньячок происходил из погребка гранда де Кордоны, а бутылочка «Харди» несомненно, стоила дороже полугодового жалованья сидевшего в приёмной секретаря гауптдинстляйтера.

– А эти ваши берлинские гости, – они к какой категории относятся, – деликатной или секретной?

– К обеим, – признался хозяин. – Признаюсь вам, что таких гостей у нас еще не было. Один ловец шпионов, другой ловец маниакальных убийц. И оба из гестапо. Сами понимаете, милый Андреас, – это строго между нами. Государственные секреты. Ни с кем другим я бы не стал откровенничать…

– Я высоко ценю это, – искренне сказал Кордона. – и никогда не злоупотребил оказанным мне доверием. И все же странно…

– Что именно?

– Шпионы… в Мюнхене? Зачем? Я бы поверил в британского разведчика в Берлине, где все тайны Рейха… но тут, в провинции, что делать вражеской разведке?

– Не забывайте, что мы, – правительство Верхней Баварии, – уязвлено объявил Эггелинг и положил руку на пачку бумаг слева от себя. – Вот здесь, у меня на столе, государственных секретов не меньше, чем в рейхсканцелярии. Бавария, – промышленный район, дорогой Андреас.