Читать книгу Инферно - Влад Волков - Страница 4

Когда мир действительно треснул, и инфернальные легионы всепожирающего безобразного хаоса ринулись из разлома на беззащитные людские земли, ни одна могучая держава не протянула в обороне и двух лет. Демонам понадобилось всего 666 дней, чтобы захватить планету по всем её уголкам и континентам от ледников Антарктиды до северных областей Евразии, окутанных вуалью безмятежной полярной ночи.

Не стало больше ни стран, ни народов. Не стало даже общин выживших и аванпостов сопротивления. Подземные норы змеящихся пещер, могучие горные пики, казавшиеся непроходимыми дикие джунгли, глубины океанической бездны – ничто больше не служило безопасным убежищем для оставшихся в живых. Легионы уродливых, не поддающихся логике и описанию, созданий выжигали города, насмехались над военной мощью человечества, уничтожали памятники архитектуры, извращали их и возводили свои.

Умершие становились пищей, в которой демоны отнюдь не нуждались, но пожирали несчастные тела, потому что могли. Впитывали в себя людские души, запирая их, жаждущих освобождения, в личном аду собственных туловищ. Горстки выживших обратились рабами, скотом, выращиваемым ради истязаний и жертвоприношений. Окружающий мир был пронизан смрадным вулканическим пеплом из глубин иных измерений, стал окутан мрачнейшими плотными крыльями непроглядной тьмы, средь которой уже не было видно привычных созвездий и небесных светил. Лишь смрадные реки нечистот разливались по осквернённым и проклятым землям.

Иногда бесформенные, ликующие своими многочисленными пастями существа позволяли клубам морока рассеяться, но лишь для того, чтобы мир узрел необходимый для каких-то их обрядов зловещий кровавый закат или мерзкий свет алой луны, освещавших теперь костлявые склепы древесных рощ, облепленных инородными чёрными вьюнами и безжалостной плесенью агатовых грибов.

Возведённые храмы походили на искривлённые кольчатые рога, полыхающие святилища представляли собой нечто среднее между пирамидой, вулканом и ульем, а циклопические, напоминавшие круги ада, города были преисполнены архитектурным нагромождением вытесанных монолитов, лишённых грации и внятной геометрии своих форм, расплываясь в ожившие полотна Пикассо, Брака, Врубеля, нашедшие своё воплощение в странном зодчестве неведомых человечеству потусторонних сил.

Демоны всех сортов и видов расхаживали по изменявшейся почве, сея гниль и тлен вокруг себя, обращая большинство зверей в безобразное месиво, полуживое-полумёртвое, расхаживающее в путах инфернального яда, сдавившего и трансформирующего всё их естество. Многоглавые волки, разъярённые хищные быки, невероятные гибриды-химеры заполонили собой освободившиеся после катастрофы территории, охотясь друг на друга для потехи завоевателей.

Лурест, окружённый живой терновой растительностью город на месте, где когда-то располагалось древнее государство Элам, где-то когда-то царственно раскидывала свои крылья величественная Персия, теперь походил на запутанный лабиринт, чьи окраины были погребены под неумолкаемыми стонами страдальцев и ехидными воплями демонов, а ближе к центральному жертвенному алтарю содержались клетки, в которых на убой откармливали людей, а иногда выращивали даже для каких-то иных целей.

К сожалению для демонов и к счастью для пленённых людей, вторгнувшиеся твари не могли обратить в яд и мрак всё вокруг, иначе бы рабов стало нечем кормить и все их планы на извечные развлечения над человеческой расой просто растаяли бы, как надежды у тех на спасение. Подземные колодцы ещё сохраняли свою чистоту, оставшись пригодными для питья. Ряд растений, особенно корнеплоды, приживались даже в измененной уродством реальности, а некоторые фруктовые деревья типа гранатов, яблонь и смоквы продолжали плодоносить именно за счёт грунтовых вод.

Полукруг из кубических каменных монолитов, асимметричных, отличных друг от друга своей непохожестью и уникальностью, с персональными своими выемками и выпячивающимися наростами, не содержали внутри себя ни мебели, ни окон, лишь настил из старой травы, иногда «паутину» скривившихся балок от стены к стене, да плотную решётку на входной щели, которую не под силу было поднять ни одному даже самому крепкому пленнику.

Сквозь истоптанный дьявольскими копытами полумесяц дороги, две решётки здесь волей судьбы стояли напротив друг друга, что было редкостью для хаотичного и беспорядочного размещения адских построек. Так уж случилось, что пленники могли наблюдать каждый за своим соседом, а не жить во тьме бесконечного ожидания собственного конца.

Они бы хотели общаться, но людские языки всех форм и наречий были утрачены в веках под гнётом неистовых демонов. Культура развалилась окончательно, не стало понятий семьи и даже дружбы, однако эти двое, переглядываясь, с юных лет оказавшись здесь, научились привлекать внимание друг друга звуками и пытаться переговариваться жестами.

Крепкие мужские руки легли на металлические прутья горизонтально, слегка те потрясли, вызывая характерный грохот, потому как их обладатель соскучился по своему соседу. Высокий, чуть сгорбленный, обладавший крупным носом и густой неухоженной бородой, Ыр, как он сам себя называл, смотрел в мглу решётки напротив исподлобья копны своих тёмных, как смоль, волос.

– У! – взор жёлтых глаз появился напротив, и морщинистые пальцы схватились за торчащие ввысь каменного прохода балки своего перекрёстного заграждения.

Такой же заросший, с густыми усами ржавого рыжеватого оттенка, мужчина с заспанным видом смотрел на пленника через дорогу. Звук, изданный им, в первую очередь означал любопытство и выражал, мол, чего тому от него надо и зачем это вдруг Ыр сейчас его позвал. Себя он именовал Агыл, из всех произнесённых за свою жизнь слов это нравилось ему, как нельзя больше, хотя своё значение звуки в порабощённом мире демонов давно пропали. Вытянутое лицо, ярко выраженные налитые скулы, прямой нос с таким же толстым, как они, кончиком, широко расставленные щели ноздрей, от которых шли глубокие дуги-борозды, терявшиеся среди невероятно густых усов, плавно преливавшихся в длинную бороду.

Меж собой их потусторонние хозяева, проходившие мимо, переговаривались на неведомом для человеческого уха языке, однако за времена своего заточения в преисподней демоны успели освоить и все людские, ведь те неустанно использовали их силы в своей деятельности и культуре. Одних, как Баала или Нахему, почитали, как божество, приносили жертвы, просили о помощи, других типа Велфора и Фораса призывали и заклинали помогать, буквально вынуждая и заставляя исполнять людские прихоти. Кого-то изгоняли из сладостно охваченных их властью тел одержимых, кого-то из облюбованных мест и даже вещей, в которых те поселились. Гонения, ненависть, попытки управлять, проклинать и заклясть – гнёт людей, считавших, что они выше демонов, только злили соседей иного измерения, а теперь род человеческий пал со всеми своими технологиями и оружием, деградировал на первобытную ступень, развиваться далее из которой мешал сам устроенный инфернальными владыками нынешний строй. Мир ада выпустил своё воинство, а те обрели смертную плоть ради существования в материальном мире.

Сегодня задерживали с кормёжкой, потому тёмно-каштановые глаза Ыра поглядывали вправо, откуда чаще всего мимо них могли разгуливать козлоногие жители города. Кормили людей чаще мясом, причём, вероятнее всего, принуждали к каннибализму, ведь чем-чем, а скотоводством их владыки уж точно не занимались. Иногда, правда, в клетки забрасывали рыбу или ощипанную птицу, каким-то образом пойманных во время разных забав и никак больше не пригодившихся рогатым инфернальным отродьям. Бывало, перепадало фруктами типа яблок или какой-нибудь сиреневой капустой, вызывавшей своим видом у пленников немало опасений, съедобна ли та вообще.

Под левым глазом Ыра зияли две красно-розовые полосы – специальная метка, ещё в младенчестве насекаемая на коже тех, кого оставляли не оскоплённым для особенных целей. Пристыживающая набедренная повязка была единственной одеждой на рослом теле. Крепкий торс своим рельефом напротив косо и небрежно спаянных прутьев напоминал о некогда царившей в этом мире красоте симметрии, культуре тела и здорового образа жизни. Теперь же, те, кого кормили для жертвенников или истязаний, разбухали и заплывали жиром, немногих держали вот так, как его. С дозированным кормом, карикатурными балками внутри темницы, развлекавших и позволявших не налёживать бока, а висеть, залезать, карабкаться и поддерживать себя в форме, так как особо больше внутри темницы делать было нечего.

Сосед напротив под ржавой копной немытых волос своей чёлки тоже имел и такую метку на левой скуле, и повязку из шкур под лохматым пупком. Его забавляло, каким выдумщиком был тот, что через дорогу. Не сидел без дела, а постоянно как-нибудь его развлекал.

– Агрх! – рявкнул Ыр, опустившись пониже и выводя пальцем на песке линию.

Она не несла никакого смысла, будучи просто прямой. Как и язык, как и речь, письменность давным-давно исчезла из человеческого обихода выживших пленников. Не было даже иероглифов, однако даже деградировавший до примитивной простоты мозг имел хоть какое-то воображение и мог оперировать различными доступными понятиями.

Прямая горизонтальная линия могла означать дорогу, а могла палку, а иногда даже реку или змею, хотя те чаще обозначали чем-то извилистым, впрочем, и тропы в циклопических городах представляли собой спирали окружностей, а ещё такая могла служить указывающей направление стрелкой или же быть просто начерченной на песке линией.

Сделав из указательного и среднего пальцев, давно позабывших эти свои названия, расходящуюся галочку, Ыр перевернул кисть ногтями вниз и сделал движения, подобные прямоходящим ступающим ногам человека, «пройдясь» вдоль начерченной линии.

– Хо-хо! – журчащим басом заливался его рыжеватый сосед, падая на спину от смеха и хватаясь за свой худощавый живот.

Так они и общались. Придумали собственный язык жестов, в которых не было букв или слогов, а существовали разнообразные понятия из окружающей действительности. Так, тот же символ из галочки двумя пальцами, но задранный вверх, мог означать напрямую рога, а в контексте – определённый вид демонов с парой увесистых торчащих из головы отростков. Вся ладонь, скрюченная перебирающими пальцами вниз, могла означать паука или инфернальные отродья такого строения своих кривых многочисленных лапок.

Но больше всего этих двоих занимала игра. Если в зону, доступную для их рук, заносило какой-нибудь камушек, они могли перебрасывать его из руки в руки. Причём, забава эта быстро получила вариации. В одной разновидности, камень нужно было толкать пальцами или броском ладони строго по земле, не поднимая в воздух, и он обязан был угодить в одну из щелей решётки напротив. В другой, они кидали его как раз, не касаясь тропы, из рук в руки, вытягивая те между прутьями и поднимая всё выше и выше, словно уровень сложности исполнения.

Иногда подручные предметы типа веточек или камней не требовались вовсе. Ыр и Агыл пальцами чертили простенькое подобие решётки, воплощение которой итак всегда было перед глазами, а потом в образовавшихся квадратах один из них ставил перекрестие, а другой рисовал точку, нередко для заметности, чтобы пространство не казалось пустым, обводя ту или выводя подушечкой пальца в заполненный круг.

Агыл любил эту игру, хотя чаще проигрывал. Процесс был для него куда важней результата, тем более, что придумал эти развлечения всё равно его сосед. Ыр от скуки находил себя в таком творчестве. Пальцы его научились изображать настоящие представления уличного театра из двух персонажей. А если сюжет истории позволял одному из них погибнуть или скрыться, то могли даже появляться новые, изображаемые той же рукой.

Но иногда для изображения каких-то существ требовалось и сразу обе кисти. Так, например, пролетавшие над ними в алых и чёрных небесах демонические остроклювые птицы с перепончатыми крыльями, напоминавшие древнейших доисторических ящеров, в их общении формировались сразу из двух ладоней, имитирующих крылья, чтобы дать соседу понять, кого именно Ыр имеет в виду.

Багряными днями и холодными чёрными ночами они, от скуки, пытались так вести беседу, развивали собственный способ, который бы обогащался куда сильнее всякими знаниями о мире, если бы у них были прогулки или хотя представление о том, где они находятся. Но выращенные в каменных блоках, в выдолбленных невесть кем и зачем монолитах, люди новых поколений едва ли вообще имели представление о мире вокруг. Никакие родители их не воспитывали, не рассказывали о том, что же здесь происходит и что когда-то было до. Эти знания оказались давно потерянными в ветхих коридорах времени.

Они полагали, что вся земля маленькая и плоская, что покоится она на страшных громоздких чудовищах, а подкармливающие их мёртвой плотью выходцы Ада чуть ли не боги. Однако же узкие стены и прутья клетки, так или иначе, сковывали сознание в плен, из которого то, вместе с телом, так и желало вырваться на волю.

Вместо кормёжки сегодня алая дьяволица ростом с двух таких человек, задрав решётку, выхватила за горло Ыра из темноты укрытия, поместив себе на плечо среди копошащихся червеобразных отростков, опутавших его, словно лёгкую игрушку, словно полип актинии хватал свои подобравшуюся слишком близко любопытную жертву, и отправилась по спиральному завитку тропы в направлении центрального жертвенника.

Её раздваивающаяся на две неравные вертикальные половины голова внушала трепет в человеческое сердце, и кроме неё несчастный уже ни на что не мог обращать внимание. Изогнутые толстые рога устремлялись ввысь, обвисшее вымя волочилось почти у земли, где три увенчанные толстыми раздвоенными копытами ноги поднимали пыль от спешного топота.

– Аша! – окликнула она иную особь, с четырьмя худощавыми руками, что спешно копошилась у алтаря.

– А, вот и он, – раздался холодный, но мелодичной голос второй демонессы.

Эта была с бледно-сиреневой кожей, яркими и пышными идущими назад локонами, напоминавшими длинные перья, двумя главными рогами и целой грядой тёмных остроконечных наростов вдоль всего позвоночника, спереди которого грудная клетка расходилась ещё одним ртом, глазами которому выглядела оголённая женская грудь.

Щёлкая хвостом, как кнутом, в центре города, на округлой арене, где собиралось ещё несколько демонов, на угловатом каменном алтаре она приковывала нагую молоденькую девушку, расставляя той ноги и руки в туго, до синяков, сжимающих кандалах.

Хватка демонических щупалец на плече первой твари разжалась, и когтистые руки с длинными пальцами, опутанными красными пульсирующими жилами, тянущимися в том числе от одного к другому, поставили мужчину на босые ноги в месте, где он никогда прежде не был. Ыр узрел ту, что заканчивала приготовления на алтаре, который сегодня предназначался отнюдь не для жертвоприношения, а рядом с демоницей он увидел и несчастную светловолосую женщину с поблёскивавшей нежной кожей и мягкими чертами лица, овальными выразительными губами, чуть задранным кончиком носа и встревоженным взором своих крупных, подобных чистым озёрам, глаз.

Ыр никогда прежде не видел таких людских женщин. Мимо клетки периодически несли на алтарь откормленный «скот» из его рода, но никогда прежде они не выглядели столь прекрасно и невинно. Это было подобно ангельскому солнечному лучу, ринувшемуся с хмурых небес, пронзая облака, на бренную землю, превознося истинную красоту проросшим и распустившимся цветком.

Демоны вокруг лишь условно делились на три пола, одни имели женскую грудь, а иногда характерную талию, иные подобие рельефного мужского торса или наоборот обвисший живот, и то, если эти тела хоть каком-то смысле можно было назвать человекоподобными. Третий пол состоял из существ, безмерное многообразие уродства которых поражало до истошного безумия – поросшие пульсирующими лианами гибриды зверей и органов, с бесчисленными пастями, внутри которых копошились щупальца, а среди оных, как на рожках улиток, могли зиять чудовищные глаза…

И вокруг собирались самые разные представители расы завоевателей Земли. Козлоногие, похожие на сатиров, с лошадиными и бычьими свирепыми головами, суккубы с чёрными крыльями и языками длиной с всё своё туловище, мелкие одноглазые бесы с белёсыми рожками и величественные демонические титаны с несколькими руками и головами.

– Смотрю, он весьма обрадован её видеть, – подметила Аша, как задралась набедренная повязка на мужчине.

Он желал ту, которую сковывали мрачные кандалы на крупных и толстых цепях. Ыр смотрел на молодую особь своего вида, словно зверь, высунув язык и преисполненный животной страстью к одному лишь её обнажённому облику. Глаза буквально изжигали, скользя по её телу, изучая, как прекрасным оно может быть, если б о нём заботились и ухаживали, как за ней.

Теперь вся правда раскрылась. Отметины на его щеке были меткой осеменителя. Ему сохранили гениталии, чтобы он своим соитием с выращенной для той же цели девицей плодил дальше людей на потеху демонам. Тем было бы просто скучно в мире, где не оставалось бы истинных страданий, где нельзя терзать человеческую плоть под оглушительные вопли, устраивать между теми «тараканьи бега» и прочие соревнования, конечно же, дабы поглощать в себя людские души.

Он и сам был, как и все прочие, рождён таким образом. Видимо, будучи крепким младенцем на фоне других, ему дали отметку и избрали для цели продолжения рода. Как отбирали для той же цели девочек, он не знал. Возможно, дитя также взглянуло столь очаровательными своими глазами, разжалобив даже сердце отбиравшего и принимавшего решение демона, что тот сохранил ей её красоту и дал жизнь в иных условиях, чем те, кого этот камень ждал не в виде брачного ложа, а в качестве разделочного стола безжалостных мясников.

– Сорви с него эту рвань, Ферра, – ледяным тоном приказала демонесса возле алтаря, и та подчинилась, содрав повязку с мужчины, предоставив взору остальных его торчавший, преисполненный энергии фаллос.

Жертвенная девушка с каменной плиты также уставилась на то, чего ещё никогда прежде не видела, а того подводили всё ближе и ближе к ней. Взгляд его источал только похоть, весь мускулистый напряжённый вид выдавал желание залезть и оседлать, покорить и пронзить её трепетавшее тело этой штуковиной.

Волнения добавляла и Аша, одной из своих нежно-сиреневых рук, коснувшись слегка прикрытой молодым пушком женской промежности, эротично поглаживая между раздвинутых кандалами ног, предрекая вторжение фаллоса именно в эту область девичьего тела, стимулируя ту перед грядущим актом плотских утех для испускающей слюну инфернальной публики. Ыр видел страх и слёзы в её глазах отрицательно мотавшей головы и пристыжено опустил собственный черноокий взор, словно задумавшись о том, как его заставляют сотворить нечто нехорошее с таким прелестным созданием.

– А-а-а-а! – верещал откуда-то сзади напуганный мужской голос.

Ыр вместе с остальными оглянувшимися увидел, как в их сторону подлетает крылатый огромный глаз, не имевший ни рта, ни тела, а только парочку лап, как у некоторых членистоногих, в которых тащил сюда ошарашенного Агыла, также нагого и вырванного из мрака собственной темницы.

– Второго доставили, вот и славно, Калагдатар, – звучал вибрирующий голос Аши, пока тот покружился вокруг трёхногой Ферры и отлетел в зону напротив, не добившись её внимания.

Сосед по месту заключения был брошен на притоптанный песок, с которого спешно поднялся, посмотрев и на демонические отродья вокруг, и на беспомощную светловолосую молоденькую даму, что была перед ним. Похоже, демоны желали устроить здесь не просто соитие с зачатием потомства, а своеобразную оргию.

Аша разглядывала мужественные тела, облизывая тонкие острые зубы. Она ловила немыслимое наслаждение от их похотливого взгляда, от решимости и желания, от проявления тех животных инстинктов, которыми оставались наполнены люди, растерявшие почти всё от религии до дара речи и способности к коммуникации.

Она не знала ни об изобретении языка жестов, ни об играх с начертанными рисунками, считая, что вся цивилизованность людей осталась далеко в прошлом. Куда важнее её заботили их формы поведения и проявление низменных эмоций. А Ыр, глядя на ситуацию, ощущал теперь нечто большее, чем просто первобытное изначальное желание.

В нём просыпались какие-то новые и пугающие его эмоции. Мужчина не желал разделять скованную женщину с тем, кого знал с самой юности. Не хотел, чтобы та была для них общей, не мог даже представить, что Агыл начнёт её касаться так, как хотелось бы касаться ему.

И самым непонятным во всём этом потоке образов Ыр видел то, что принять было непросто, но это было слишком всеохватывающим чувством. Он не просто желал эту женщину. Он хотел видеть её подле себя даже вне понятия сексуального удовольствия, желал прижиматься щеками и губами, жаждал прикосновений к её манящей коже и блестящим волосам, а не просто хотел удовлетворить себя с её помощью. Она представала чем-то большим, чем просто источник всей его внутренней похоти. Такую не хотелось брать силой, видя страх и печаль, хотелось, наоборот, оберегать от всякого зла и ран, освободить из отяготившего плена, видя как она страдает в цепях, и тогда вся его душа сама по себе захотела свободы. Того самого, что он желал для неё – мира без клеток и надзирателей, где люди были бы частью мироздания, а не скотом.

– Дайте им оружие и пусть бьются за неё! – пророкотал хор демонических ртов одного создания с загнутыми бараньими рогами, чья шея по бокам и горло впереди были увенчаны раскрывающимися челюстями, внутри которых были пасти поменьше, с тонкими зубцами, замком сцепляющимися между собой, из которых и доносился его лязгающий металлический голос.

– Окал прав! – воскликнула демонесса с четырьмя руками, – Дадим им повод к сражению!

Летающий глаз, быстро махая своими перепончатыми крыльями, притащил какое-то подобие сундука из черепа невиданного зверя, внутри которого покоилась пара наточенного сверкающего оружия – одно представляло собой полумесяц топора с изогнутой ручкой, а другое походило на очень большой и широкий нож с зазубринами, чья рукоять была сделана из резной кости.

Весь металл был целиком из метеоритного железа, хотя бойцам вполне можно было выдать и что-то другое – дубины, крупные кости, что-то сохранившееся из вооружения человеческой эпохи, однако при себе демоны держали лишь настоящее оружие, с которым ещё недавно ходили друг на друга, поработив весь мир, но в спорах развязывая собственные войны за территорию. Теперь же то, что могло уместиться в руках жалких людей, раздавалось на празднествах для дуэлей и турниров с очевидной жестокой целью.

Ыр взял топор первым, всматриваясь в резьбу по дереву на рукояти, где были изображены чёрные силуэты с рогами и хвостами. Агылу достался меч-нож. А потом их развели подальше от взволнованной нагой девы, вынужденной тоже смотреть на схватку бывших соседей и практически друзей, если б это понятие было заново ими изобретено.

Скалящаяся своей вертикально раскрывавшейся головой Ферра стучала копытами своих трёх могучих лохматых ног, отбивая древний ритм, подхваченный тут же всем окружением. Демоны барабанили о землю в унисон ритуальную пляску схватки, жаждали увидеть, как люди будут кромсать друг друга, пуская кровь. Инфернальные длинные хвосты хлестали по земле, отгоняя их от краёв образовавшейся импровизированной арены, поднимая клубы пыли и стравливая бойцов.

Аша же подошла к алтарю, повернув длинноволосую голову скованной жертвы лицом на тех, чьим трофеем она вынуждена безвольно оказаться, заставляя смотреть, а верхней правой, довольно костлявой рукой протянула коготь самого крупного из пальцев к её горлу, взглянув и на Ыра, и на Агыла так, что в этом взгляде даже одичавшие до их состояния люди прекрасно прочли условие – не будут убивать друг друга, умрёт она, не доставшись никому.

И это утверждение было истиной, ведь Аша могла найти и другую такую, среди выращиваемых для разведения и плодоноса потомства, и других с отметинами на щеках, за чьим состоянием так или иначе приглядывают, стараясь взрастить мужчин крепких и сильных, в отличие от бесформенных туш, ращённых ради мяса.

Агыл взревел, задрав смертоносный клинок, и ринулся уверенно на Ыра. Тот отскочил вбок, не дав лезвию задеть даже собственное плечо, однако сам не контратаковал в спину, а следил за промахнувшимся соперником и его действиями. Новый выпад – и изделия из метеоритного металла сошлись остриём, высекая искры.

Агыл давил яростнее и сильнее, но Ыр не думал сдаваться, морщась под напором и напрягая все свои мышцы. Наконец, он выскользнул, размыкая оружия, не желая пасть ниц на землю. Двое рослых и крепких мужчин продолжили драку за право заполучить в своё распоряжение хоть на миг девицу прекраснее всего, о чём они только могли здесь когда-то мечтать. В само её существование было трудно поверить, если б она не была здесь рядом, постоянно подёргиваясь, звеня цепями и пытаясь вылезти из кандалов. Она не желала видеть над собой никого из них, не переживала ни за кого и вообще отказывалась всё это наблюдать, пытаясь повернуть голову куда-нибудь в сторону.

Бой продолжался. Босые ноги с толстыми ногтями, которые им периодически обрезали горячими коваными ножницами лишь, дабы те не загибались и не врезались в плоть, поднимали бежевую дымку, активно двигаясь по песку разгорячёнными натёртыми стопами. Не знавшие иной свободы кроме тесноты своих темниц в невесть кем и когда выточенных или выгрызенных монолитах, они сейчас обретали свободу движения, а потому воины даже принимались чаще отталкиваться и пинаться, нежели размахивать смертоносными орудиями в руках.

Хорошая хитрая подножка повалила Ыра на землю, но перекат по песчаной поверхности спас от раздвоения уже собственной головы несущейся сверху гильотиной клинка в подобие башки Ферры. Его взмах до блеска наточенного топора по голеням Агыла должного результата не принёс, тот просто синхронно подпрыгнул обеими ногами, которые уже вот-вот могли отрубить.

Звон искрящихся лезвий раздался вновь, когда яростная атака рыжеватого пришлась под удачную защиту темноволосого, лежащего на земле. И пока они скалились, глядя в глаза друг другу, теперь уже Ыр провертел ногами, ударив лодыжки соперника, после чего Агыл рухнул на бок, ударившись левым плечом, сплюнув на песок. Миг спустя оба уже поднялись на ноги и расхаживали по окружности то в одну, то в другую сторону, держа оружие наготове и всматриваясь в оппонента.

Новая скоростная стычка принесла пару ран и порезов обоим. Торс Ыра пострадал чуть сильнее, но зато раны топора вдоль плеч у Агыла были глубже, мешая уже с должной прытью и рвением сжимать собственный клинок. Мужчина перебрасывал его из одной руки в другую, а каждое сжатие пальцев отзывалось напряжением мышц и болью в открывшихся ранах.

Рыжебород с клинком, мельком глянул на женщину, как будто призадумываясь, а стоит ли она вообще того. Это лёгкое отвлечение от боя тут же привлекло к себе внимание яростного Ыра, который начал махать топором косо из стороны в сторону, нападая на того, отталкивая назад, почти к краям, где демонические лапы схватили его, задрав в воздух, и отбросили в сторону центра.

Поднявшись, тяжело дыша, Агыл чуть опустил клинок, поставив остриё прямо, горизонтально, и двумя пальцами, сложенными вместе, указал на свою отметину на щеке, будто пытаясь этим что-то сказать. Ыр чуть сощурился. Патлатый узник пытался понять, что хочет от него в прошлом друг, а ныне соперник.

– У! – только и кричал тот, не имея запаса слов, дабы объяснить требуемое понятие.

Ыр тоже потрогал собственный шрам. Место давным-давно не болело, он даже не ведал зеркал, чтобы узреть себя со стороны, как видел сейчас Агыла. Просто нащупывал с детства эти две широкие полоски, водя по ним пальцами и зная, что они есть у него на левой скуле.

Он и теперь водил по ним пальцам, но лишь сейчас задумался, кажется, о том, что пытался донести своим «У!» мужчина напротив. Ыр касался розоватых отметин и, несмотря на опасность быть убитым и застигнутым врасплох, перевёл глаза на демонические головы вокруг.

Выпяченные зубастые нижние челюсти, бутоном раскрывавшиеся пасти одна из другой, лязгающие плечи, клыкастые шеи, многоголовое уродство и существа чем-то похожие на собак, пауков, осьминогов, летучих мышей и людей… но не люди… Ыр понял, что его приятель пытается намекнуть не просто, что они здесь втроём с этой девушкой люди, а что они с Ыром даже не «друзья», а практически в каком-то смысле «братья», выросшие вместе и имеющие, словно схожие родимые пятна – этот знак их общего отличия.

– Чего застыли? – трубил своими громадными ноздрями демон с уродливой козлиной головой и свисавшей бородкой, как будто те могли разобрать, что он воет.

– Что они делают? – похрюкивая, не понимало аморфное месиво переливавшихся глазниц, передвигавшееся на щупальцах и имевшее рот на макушке.

А Ыр вовсю переходил пальцами свободной руки на язык жестов, начиная невербально общаться с Агылом какими-то знакомыми лишь им самим символами, разработанным подобием языка, позволяющим понимать друг друга без надобности букв, слов и голоса.

Аша, в чьих миндальных глаза от этого вида мелькнуло то, что, казалось, никогда не было свойственно демоном – какой-то испуг, направилась за своей повелительницей, созывая сюда ту, кому и принадлежал ныне циклопический спиралевидный и усеянный кубическими нагромождениями резных асимметричных монолитов город Лурест.

Эта демонесса была крупнее Аши и Ферры, её стройные синеватые ноги статно вышагивали чёрными копытами, как на изящных каблуках, а промеж них зияла своими клыками нижняя пасть. У неё был стройный живот без пупка, обтянутый плотной и гладкой кожей, над которой образовывалась чешуя лишь, словно детали наряда, окаймлявшего все четыре её округлые женственные груди, парно растущие одна под другой.

Зачёсанные назад аспидные волосы выглядели, словно слепленный из чёрной материи космоса парик, столь противоестественными и непроглядными они казались. Небольшие рога её напоминали полумесяц. Изящной дугой они были загнуты ввысь, дополняя линии друг друга, будто держась декором на ободе, или как если бы полусфера вонзилась в её похожую на человеческий вид голову. Однако детали женственного лица всё же казались какими-то неестественными, угловатыми, ведь не было на самом деле во владыке города ничего человеческого, на что сама она крайне хотела бы походить.

И сзади у неё тёмно-бордовым плащом, оттенка перезрелой вишни, были сложены перепончатые крылья и рос раздвоенный хвост, каждая половинка которого венчалась ещё одной маленькой пастью, похожей на череп без глазниц и носовых впадин, обтянутый малинового оттенка кожей и вечно скалящий зубы, не способный по своей анатомии сомкнуть линии губ.

– Хайя Аштарта! – склонились те, кто как-то мог кланяться в своей воплощённой форме, приветствуя повелительницу.

Она выходила к жертвенному алтарю и глядела, как два крепких нагих мужчины переговариваются жестами, прервав свою кровавую схватку, иногда издавая какие-то возгласы и односложные звуки. Аштарта с интересом их изучала своими слишком крупными для пропорций лица синеватыми глазами цвета аконита с пурпурными пышными ресницами необычайных размеров, похожих на два веера опахала.

– Сражайтесь! – велела она им, – Бейтесь! – задирала демоница ввысь свои гладкие изящные руки с чёрными агатовыми ногтями, обнажая заострённые зубы своего рта с ярко выраженными крупными не только верхними и нижними клыками, но и загнутыми полумесяцами в уголках губ, словно дополнительными мышцами на особых костях, раскрывающими её пасть также вширь.

А воины арены её не слушались. Они приблизились друг к другу, но не чтобы вонзить в плоть соперника острия, а чтобы взглянуть через плечо на окружавших их демонов, оценив ситуацию. А потом их орудия, завопив в прорезанном воздухе, полетели в цель.

Завращавшийся в полёте топор разрубил напополам то похрюкивающее нагромождение глаз, лопая и разливая те склизкой жижей, обнажая алые глазные нервы от каждого, ведущие к общему центральному столбу-позвоночнику, ведущего к верхнему изувеченного лезвием рту.

Брошенный же со свистом по прямой траектории нож-меч угодил в центр гигантского летающего глаза, что принёс сюда в когтях его метателя. Так что окрылённое око рухнуло замертво, невероятно рассмешив своей гибелью рядом стоящего козлоногого, того, что с бородкой, крупными ноздрями, и похожими на каменные выступы, массивными рогами позади черепа.

Аша выглядела изумлённой и ошарашенной, причитая змеиным шёпотом «Калагдатар! Калагдатар!», глядя на пронзённый недавно парящий и хлопающий крыльями глаз, словно так того звали и он, не так давно шелестевший и круживший над ней, был всё же чем-то дорог демонессе.

Два демона погибли на месте, а остальные все веселились и присвистывали от такого зрелища, будто это забавляло собравшихся ещё больше, чем противостояние двух людей за право похотливого овладения женщиной. Демонический смех гремел клокочущей какофонией гулкого шума со звоном и скрежетом, клацаньем челюстей, топотом ног, гортанных и утробных звуков, бульканья, хлюпанья, хрюканья и карканья.

А «братья» разбежались по разные стороны, вынимая своё оружие из наимерзейших тел, принимаясь вырезать ближние хохотавшие отродья, нападая на демонов, а не друг на друга, высвобождая поглощённые людские души, куда бы те не уносились после смерти, а, может, и выпуская из смертной вынужденной плотской оболочки ещё и демоническую суть обратно в преисподнюю, где незнамо сколько времени и испытаний те ждёт, прежде, чем попытаться снова материализоваться в человеческой реальности.

Окал хохотал трубным басом, не в силах даже сопротивляться, становясь новой жертвой, а многие стоявшие рядом, глядя, как маленький человечишка кромсает такого громадного могучего демона, заливались ещё пуще вместо того, чтобы объединиться и дать отпор врагу, которого сами же и вооружили.

Единственной, кто попытался оказать сопротивление, была Ферра, выпуская свои щупальца-хоботы из плеч, раскрывая широко пополам зубастую башку, всю усеянную треугольными и острыми наростами, стараясь отхватить кусок или даже откусить патлатую взлохмаченную голову Ыра. Но тому на помощь уже с другой стороны пришёл Агыл, обрубая с широкого замаха центральную дальнюю ногу, отчего туша демоницы потеряла опору и, покосившись, рухнула, опираясь на когтистые руки. Это лишило её, растерянную и не готовую к подобному, возможностей вести оборону против вооружённых мужчин.

Некоторые бесы и козлоногие, похожие на фавнов, в которых больше всего было внешних человеческих черт на фоне остальных, после определённого времени всей этой бойни ощутили внутренний страх и начали пятиться назад, прятаться позади более крупных тел, скрываться в их тенях, а затем и вовсе поспешили покинуть арену, разбредаясь по угловатым постройкам спиралевидного города.

Демонические отродья так давно завоевали человечество, что, казалось, забыли уже, как с ним сражаться. Они предпочли не ввязываться, не защищать свою госпожу и её приближённых, плевали на иерархию, проявляли трусость и хитро сбегали с поля боя, надеясь переждать возникшие проблемы, вместо того, чтобы двинуться на их решение.

Воевать с Ашой воинам тоже пришлось вдвоём. А женщина на алтаре, казалось, была поражена тем подвигом, что эти двое здесь совершают. Но она даже не догадывалась, что Ыр делал всё не только ради их с Агылом дружбы, но и ради неё. Своими жестами они уже как-то обговорили, что в случае, казавшегося весьма сомнительным, успеха их безумной затеи, рыжий на девицу претендовать не будет. Догадывался ли тот, что она такая не последняя на всём свете, или же просто решил не ссориться с другом из-за дамы, никто не знал. Арена действительно стала кровавой бойней, только кровь эта редко была алой, чаще желтоватой, чёрной или зелёной, иногда даже белой, впрочем, то была скорее склера – глазной белок у тех, у кого на туловище очей было чудовищное множество.

Четырёхрукое создание оказало самое достойное сопротивление обоим бойцам. Она не раз своим хвостом выбивала у них оружия, и тут бы осмелевшим демонам ринуться и хватать обнаглевшую парочку, но те лишь разбегались в смятении, не понимая, как порабощённый народ спустя столько веков ещё сохранил боевой дух и готовность к сражению.

Аштарта стояла, поглаживая длинными, как колонны склепа, пальцами вытянутый треугольный подбородок, пытаясь разглядеть, что же ими движет. Бойцы раз за разом окружали и били её помощницу с разных сторон, получая копытами в грудь или в плечо. Резкие отталкивающие удары валили их наземь, но те упорно поднимались, готовые для продолжения схватки, в азарте ревели, как звери, драли глотки устрашающими звуками и двигались в нападение.

Кнутом своего хвоста Аша обвязала вокруг тело Агыла, сдавливая его, как удав душит схваченную добычу, и в тот же миг взмахом когтистых рук, серпообразными чёрно-фиолетовыми лезвиями, обернув к нему свой демонический черноглазый лик, снесла тому голову, покатившуюся по песку. Из шеи принялась фонтанировать кровь, алым дождём забрызгивая пространство вокруг. В этот же момент разъярённый Ыр, сжав рукоять топора двумя руками, прыгнул с другой стороны на повёрнутую назад тушу и обезглавил уже четырехрукую демоницу, в один удар отомстив за друга.

Правительница Луреста распахнула свои громадные крылья и рывком ринулась к голове Агыла, приподнимая ту за копну сальных волос цвета ржавчины, заглядывая в остекленевшие мёртвые глаза, будто пытаясь там что-то выискать и заодно поглощая душу падшего, делая то, что не смогла за неё перед смертью сделать Аша.

Ыр же, не выпуская топорик, ринулся даже не к ней, чтобы драться, а метнулся к прикованной заплаканной синеглазке на алтаре, желая успеть высвободить её, пока демоница отвлеклась. Он растерянно подбежал, видя в её подрагивающем лице мольбы о спасении. Не зная зачем, он своей головой коснулся её лба, прижимаясь и тяжело дыша, ощутив человеческое тепло и нежность кожи, её живое дыхание, вздёрнутый кончик её изящного носа. У него было дикое, просто неистовое желание, коснуться её губ, слиться, чуть ли не впиться в них своими, но его пугала эта внутренняя безудержная энергия, хлеставшая вулканом, из-за которой он опасался попросту потерять над собой контроль.

Он вновь сильно возбуждался, хотя даже не разглядывал её, а, наоборот, прикрыл глаза, на миг соприкоснувшись лбами. Единственное, что он позволил себе из всех остальных желаний – это свободной рукой коснуться её волос. Провести пальцами по этим светлым локонам оттенка пчелиного мёда, столь нежным и шёлковым, словно это было самым приятным из всего, чего когда-либо касались его пальцы. Кто-то заботился о них, как никогда не заботился о его сальных патлах, кто-то купал её, промывал эти волосы, хотя бы перед сегодняшней церемонией… И это было настоящим удивительным чудом, отразившимся в его вновь посмотревших на её приятное округлое личико мужских тёмно-каштановых глазах.