Читать книгу Песнь кинжала и флейты - Влад Волков - Страница 2

Диане удалось за ночь вдоволь отоспаться. Будь рядом с городом сельские фермы, наверняка крики петухов разбудили бы ни свет ни заря. А так, будучи внутри каменных стен Стеллантора, повезло проваляться до полудня, отдохнуть от ночной беготни и вылезти в тонкой полупрозрачной ночной рубашке из мягкого верблюжьего одеяла, купленного у бродячих торговцев с Таскарии, с новыми силами.

Босые девичьи стопы вскочили на дощатый пол, а стройное тельце лениво потянулось, в лучах ласкающего, пробивавшегося через пеньюар тёплого солнца. Буковый гребень врезался в жемчужные локоны, худо-бедно расчёсывая копну мягких прядей пополам на две стороны.

С округлого, затемнённого лаком столика были взяты кольца серёжек и серебряная змейка-кольцо с маленькими изумрудными глазками, подарок от братца на двенадцатилетие – особую дату: своеобразный праздник, когда для эльфов и полуэльфов официально заканчивалось детство и начиналась «взрослая жизнь».

В отличие от более высоких и крупных остроухих собратьев – чистокровных дану, полуэльфы мало чем отличались от людей, в то время как, например, полуорки всё равно больше походили на орков. В Стелланторе она их видела довольно мало, в конце концов, весь полуостров Лонгшир принадлежал независимым эльфийским городам-государствам, подобно тому, как на соседних землях через Хионское море расстилались такие же людские Северные королевства.

На юго-востоке же лежала обширная империя Гростерн, чаще всего именуемая просто «Империей», невероятных территориальных размеров многонациональное государство, порядки в котором также диктовали люди. Рядом с независимыми снежными землями располагался Урд, пристанище орков, а под ним сельский край Страгенхолм, где растили злаки, лён, хлопок, и многое другое.

Ди была более худой и тощей, чем многие полуэльфы и даже люди. Конечно, всему виной, скорее всего, была скромная пища. Мяса никогда не было вдоволь, а местная рыба его не слишком-то заменяла. Тем не менее, как могла, она всегда тренировала руки и ноги, дабы при хилом виде оставаться ловким и проворным бойцом.

Впрочем, сейчас, в сиянии полуденного солнца, бьющего через крестовую раму окошка, она по лучезарным ореолам светлой прозрачной ткани пеньюара и перламутровых длинных волос казалась, скорее, ангелочком, где-то потерявшим свои пуховые крылья.

Некто заблаговременно принёс сюда гранёный стакан прохладной водички, поставив здесь же, на столике, на случай, если спросонья юная леди захочет пить. Разумеется, этим «некто» был Вир. Запах картофельных оладий, сливочного масла, брусничного варенья и ноток заваривающегося кофе с примесями толчёного фундука дурманил своим букетом проголодавшийся организм.

Девочка сделала большой глоток воды и с наслаждением вдохнула аромат готовящегося завтрака, поглядывая сквозь чуть мутноватое оконное стекло на город. Неплохо было бы протереть дом снаружи, убрав водяные разводы от капель на прозрачной поверхности, убрать потемнения с уголков деревянного перекрестия рамы и счистить весь мелкий мусор, чтобы всё казалось ухоженным.

– Ты разве не должен был куда-то там сходить за флейтой, – протирая сиреневые глаза и лениво потягиваясь, словно кошка, вышла она в главную комнату дома, где сейчас вовсю к своему логическому завершению подходил кулинарный процесс.

– На площади какой-то густой туман, ничего не видно, – отвечал Вир, поворачиваясь от печи. – Решил подождать немного. Да тебя с собой взять.

Рядом поблескивала наколотая на вилку половина маленькой луковицы, с помощью которой по сковороде размазывали масло. Вытянутая банка с вареньем оставалась заполненной всего на одну пятую часть. Зато где-то в погребе, Ди точно помнила – была ещё одна доверху заполненная малиновым.

– Как вкусно пахнет! – в дверях облизывалась девочка, сладко зевнув.

– Опять голая выскочила, простудишься, – сетовал Вир на внешний вид сестры. – Дверь открыта, – кивал он на вход в дом, иначе внутри было бы так же жарко, как в бане.

Чтобы пар и духота выходили наружу, он распахнул её, как делали многие, так что ароматы позднего завтрака распространялись на всю их идущую полукругом улочку в низовьях холма. Впрочем, раз большинство жителей уже поело, мало кого запах оладий сейчас мог действительно терзать и манить столь же сильно, как Диану.

– Я не голая, на мне ночнушка! – недовольно нахмурилась та, считая, что этого достаточно.

– Ну, да, до первых ротозеев так думаешь, – хмыкнул Вир, поправляя назад чуть налезшие на лоб волосы, дабы не мешались.

Поглядев в дверной проём, никаких пялящихся на себя зевак Диана не заприметила. Там вообще не было прохожих за то короткое время, что они здесь переговаривались. На деле старшего брата она не шибко стеснялась. Тем не менее, девушка вернулась в комнату, спешно переоделась и вскоре вышла в привычном кожаном наряде.

Приталенная чёрная блуза в обтяг фигуры, плотные, блестящие переливами штаны с угловатыми металлическими пластинами на бёдрах и коленях в качестве хоть какой-то брони. Наплечники, ремешки наперекрест. Где-то среди них незаметно затерявшиеся тех же оттенков ножны изогнутого кинжала. Всё серовато-синих тонов с примесью тёмно-фиолетового, всё в застёжках, кармашках и блестяшках. Разве что высокие сапожки всё ещё были в прихожей. Зато девичьи пальцы уже натягивали тёмно-серые тонкие носочки, дабы не ходить по полу босяком.

– Оладьи, лонгширский кофе и никакой корицы на этот раз, – заявлял Вир будто бы с лёгким чувством вины за некое прошлое. – Садись скорей завтракать.

– Ненавижу корицу, – прошептала поморщившаяся и потрясшая слегка головой девушка.

Пока брат накрывал на стол, она вышла на крыльцо и умылась в тазу с дождевой водой, прогоняя остатки сна с невинного, ещё почти детского личика. Хорошая погода держалась третий день, так что водицы там было не так уж и много. Солнце сильно жарило в спину тёмного костюма, словно напоминая о вчерашней фразе Вира, что можно одеваться полегче и оголить живот.

Впрочем, вечером-то как раз и в корсете-нагруднике было максимально комфортно, даже запыхавшись от бега. Разве что можно было призадуматься над каким-нибудь летним дневным вариантом наряда и поискать что-то среди одежды.

– Вот будешь с обедом мне помогать, а то один сегодня не справлюсь, столько всего задумал! М-м-м-м! – будоражил Вир её воображение, но в то же время огорчал тем, что заставит быть ассистенткой на кухне. – Мясо, например, нужно всегда нарезать поперек волокон, запомни, – советовал он. – Тогда готовые куски будут красивыми, вдруг гостей позовём!

– Каких гостей?! Опять о своей Виоле думаешь? – недовольно хмыкнула Ди. – Духу-то хватит её позвать к нам на обед?

– Хей! Кто это тут сомневается в силе духе великолепного флейтиста Вирбия Лафо? Сыграю что-нибудь, сделаю вид, что не заметил, как она проходит мимо, но закончу мелодию точно с её подходом. Поздороваюсь, а там слово за слово… сама понимаешь! – отвечал тот. – Будет у нас и нарезка, и ростбиф, и говяжьи котлеты, а ещё суп с фрикадельками! Вот тебе ещё один секрет, сестрёнка: в фарш надо чуточку сахара добавить, чтобы мясо по итогу стало сочным!

– Лишь бы не переборщить, чтобы не сладким, – хихикала Ди, надеясь, что ей все эти советы не шибко пригодятся и в основном брат продолжит для неё готовить.

– И при жарке можно стейк тончайшим слоем сахарной пудры посыпать, тогда такая изумительная корочка получится! Никто этих хитростей не знает. Скоро среди соседей молва пойдёт, как же вкусно мы с тобой мясо готовить умеем. В южном квартале оно ни нам, ни остальным особо не по карману, понятное дело, но когда сезон забоя, распродажи или праздники, то пусть за рецептами приходят. А мне бы книгу с пустыми страницами всё это записать, – проговорил Вир.

– Попробую раздобыть, – только и пообещала Диана. – А теперь бой подушками! – бросила она братцу в затылок мягким голубеньким декором, который, видимо, планировался в форме цветка, но напоминал больше форму облачка с сердцевиной.

– Некогда, Ди. Не сегодня. Завтра поребячимся, – никак не отреагировал парень, так что подушка тут же сползла по его жемчужным волосам, рухнув на пол. – Мамина, между прочим, – оглянулся он, со вздохом посмотрев вниз. – И теперь пылится из-за тебя.

– Да потому что ты не прибрался, – с укором звонко хмыкнула Диана, подбирая мамину вышивку с пола, слегка отряхивая.

– Вот как? Я, значит, – усмехнулся Вир. – Разве не ты на этой неделе подмести обещалась?

– Неделя ещё не кончилась, – фыркнула Ди, показав язык.

И, подобрав подушку, девушка понесла ту обратно на простенький диван справа, где таких мягких вещиц было несколько: разных форм и оттенков. Видать, их мама когда-то любила вышивать подобный декор, оформляя цветастыми тканями комки хлопковой ваты.

После завтрака, разговор за которым вертелся, по большей части, вокруг съестных припасов, они вышли на улицу, пропитанную весенним ярким светом. У фонтанов резвились маленькие пташки, у вытянутых клумб с цветниками порхали пёстрые бабочки. Иногда за теми гонялись игривые котята, если не ленились, валясь на тёплом солнышке.

– Доброго дня, господин Горлак, – приветливо махала Ди рукой соседу-минотавру, в открытой части кузницы латавшему поддувальные мехи.

– А? Ди, Вир, – гремел раскатом камнепада утробный клокочущий бас лохматого рослого существа с человекоподобным мускулистым телом и похожей на бычью головой, только если б быки при этом были свирепыми хищниками. – Кинжал ещё не потеряла? – Кривились губы его вытянутой округлой морды, обнажая желтоватые клыки.

– Нет, при мне! – похлопала она себя по набедренному карману. – Настанет день, и я его у вас выкуплю. Обещаю! – журчала она тоненьким невинным голоском с нотками искренней надежды на сказанное.

Из черепа кузнеца прорастал белёсый изогнутый рог, чуть вздымавшийся остриём кверху, а второй с симметричной стороны был отколот. Видимо, после этого он и обосновался здесь, изучив ремесло оружейника, перестав ходить в завоевательные походы с остальными собратьями. Рога всегда были гордостью минотавров, так что сломать даже один было равносильно потере чести, а уж потерять оба могло сулить полное презрение и изгнание с позором.

– Смотри, аренда на следующий месяц может выйти дороже. Дела идут не лучшим образом, – предупредил однорогий кузнец.

– А что там сегодня за дымка такая в центре? – повернулся в сторону кузни зеленоглазый Вир.

– Эсфен обещался сбегать посмотреть, всё рассказать, да вот ещё не прибегал обратно. Клещи мелкие унёс с собой, кажется, шалопай, были ж здесь под рукой где-то, – всё смотрел минотавр вокруг себя.

Веснушчатого эльфа-крепыша, подмастерья кузнеца и вправду сейчас нигде не было видно, хотя обычно в это время он уже приходил из дома и вовсю помогал с работой. Тем интереснее было, что же действительно там, в густом тумане, творится на площади.

– Обычно поутру всё развевается, – произнёс Вир. – Ладно, если увидим его, пришлём к тебе. Скажем, что ты разыскиваешь.

– Подзатыльник ему тресните там, чтоб от работы не отлынивал! – демонстративно пригрозил могучим кулаком минотавр-кузнец.

Путь среди распускавшихся по правую и по левую руку цветов шёл по мощёным пролётам и небольшим ступеням между ними. Тем загадочнее выглядел морок, ведь туман всегда оседает в низинах. Осенней порой здесь бывало, что поутру можно выйти в такую дымку, но она недолго держалась бы в солнечных лучах. А тут и вправду происходило какое-то диковинное явление.

Из окон выглядывали люди и карлики. Одна старушка-низкорослик из рода краснолюдов тянула двойную бельевую верёвку, натянутую меж домами через валики. Снимала просохшую на солнце одежду и, поправляя толстенные линзы очков, чавкала морщинистыми губами, глядя на густой туман вдалеке. Птицы суматошно разлетались из дымки. А ещё на улицах было как-то удивительно тихо.

Диана пыталась сообразить, в чём же дело. Порхание птиц, редко бегающие крысы и догонявшие их кошки – это было на своих местах. Городские звуки в домах типа бренчащих ложек, постукивающей посуды, скрипа ставней – то и дело тоже раздавалось, пусть и несколько глуше обычного.

Не было пения менестрелей, но их в полдень вне праздника быть и не должно. Разве что у фоморов – тёмных эльфов, поклонявшихся лунной богине Домну в противовес альвам – эльфам светлым, приветствующим Дану, богиню солнца. Да и то серокожие бы плясали с наступлением сумерек, а никак не при свете дня, хоть сегодня и полнолуние.

У косой мечети действительно ощущалось какое-то движение. Уже начиналась подготовка к вечернему торжеству. На башню трудящиеся там высокие беловолосые служки с серо-фиолетовыми лицами поднимали крупные резные украшения ночной символики из металла: лунные знаки разных народов, колдовскую атрибутику…

Иногда Ди завидовала им. Тринадцать дополнительных праздников за год. Просто в честь каждого полнолуния. А на этот раз ещё и особого. Кровавая луна была лишь раз в году. Иногда бледно-розовая, иногда тёмно-бордовая, но та, которую они с братом видели вчера, была исключительно кровавого, насыщенного винного оттенка. Казалось, такой они не видели её ещё никогда.

И девушке это не шибко нравилось. Обычно связанные с кровавой луной пророчества не предрекали ничего хорошего для всех народов Иггдрасиля. Это был знак конфликтов, символ войн, вымпел перемен и знамя грядущих раздоров. Ничего не понимавшая в политике, она надеялась, что у эльфийского народа мир с орками, и с людьми, что с Империи, что с Северных королевств, хотя и те, и другие, понятное дело, весьма хотели бы претендовать на столь процветающее место, как Лонгшир.

И тут её осенило. В голову, наконец, пришла причина этой внутренней тревожности. Этого чувства, что что-то вокруг как-то не так. Не хватало парочки привычных дневных звуков – топота ног о брусчатку и голосов вокруг. Было ощущение, что на улицах гуляет в дымке очень мало народу, будто все перепугались и сидят где-то по домам в такой час.

– А может… ну… не пойдём? – сжала она покрепче руку Вира.

– Чего ты? Думаешь, там опасно? Это же просто туман, мельчайшие капли воды в воздухе. Что может быть там страшного? – усмехнулся он, но Ди лишь стыдливо отвела свой взгляд. – На вот, пусть придаст тебе смелости, – протянул он ей свой кортик.

Она нехотя взяла, подумав: мол, как же так, брат теперь останется безоружным. Но самой с двумя ножами было как-то и вправду спокойнее. Биться левой рукой он её тоже учил, как раз вручая свой клинок на тренировки. За этот Горлаку уже было заплачено, кинжал принадлежал лично Виру, однако дорожила им Ди даже больше, чем тем, который ни в коем случае нельзя потерять. Не зря же она вчера на тренировках теряла драгоценные секунды, ударяя по локтю, чтобы вернуть себе оружие.

Мелькнула мысль, что в густой мгле невозможна торговля, так что Диана немного волновалась за мадам Дарье, высокую местную эльфийку, торгующую разными привозным сухофруктами. Та всегда, ещё с раннего детства Ди, угощала плутовку горстью орехов и курагой, была очень доброй. И заодно чуть ли не единственной, из чьей палатки озорная девчонка никогда не подворовывала. А сейчас она беспокоилась, как же мадам теперь там, в тумане.

Чем дальше они шли, тем гуще становился морок. Видимость терялась и ускользала в клубах водяного пара, почти не имевшего запаха, разве что создавалось ощущение лесной свежести, будто они бродят не по городу, а где-то в дебрях у болот.

– Эрикель! – откуда-то с левого спуска, где туман был ещё более густым, на вилкообразном перекрёстке звучал женский голос. – Эрикель, где ты? Ну, хватит меня пугать, это уже не смешно. Взрослый мужик, называется. Ну, где ты есть? А? Дурак! – ругалась она, просвечивая сквозь дымку едва заметным силуэтом в длинном зелёном платье.

Ди и Вир прошагали мимо, до забав влюблённой парочки им не было особого дела. Если б у этой женщины в тумане пропало дитя, может, сестрица и подбила бы Вира бросить планы и попытаться отыскать потеряшку. Ну, а так её тоже не особо волновали чужие проблемы. Скорее даже были мысли о том, что в тумане идеально снимать кошельки с чужих поясов. А обзавестись несколькими монетами очень бы хотелось.

Денежная система по континенту почти везде придерживалась единого стандарта. Что в морозном западном Фуртхёгге, что в не менее оледеневшем Мимире – царстве горных кланов гномов, что в Империи, что даже у кентавров с минотаврами в Кернане или где-нибудь в Таскарии, пустыне Нид или архипелаге Настронд.

Мельчайшей монетой была полушка – пол-медяка, тонкая, лёгкая, разменная и не настолько уж редкая, так как на неё невозможно было что-то купить. Сотка полновесных медяков составляла четвертак бронзы. Одну четвёртую от полноценной бронзовой монеты. Сотка бронзовиков аналогично составляла одну четверть полновесного серебряника, такие монеты в одну четвёртую веса часто меж собой именовали «серебряком». А вот сотня серебра равнялась вовсе не четверти золотого, а всего лишь его одной десятой или так называемому «десятнику», названию созвучному устаревшему термину старшего среди рабочих или солдат.

А вот десять золотых десятников уже имели вес полноценного золотника. Толстой и тяжёлой монеты, которую Вир с Дианой отродясь в глаза не видали. Но знали, что там должен быть изображён герб правителя, на чьей территории располагался монетный двор, её отливший. Например, здесь, в Стелланторе, на королевской золотой монете был бы герб охваченного огненной магией волшебного меча, вокруг которого вертится огромная корона зубцами ввысь. Ну, или проще говоря, огненный меч внутри короны.

– А где Туррил? Куда подевался? Был же здесь сзади! – у лавочек глядела по сторонам компания разномастной молодёжи: в основном людей, но также двух карликов среди них и хвостатого фелина – представителя лохматой расы полулюдей-полукошек.

Ребята постарше Вира, кого-то из них брат с сестрой даже знавали из местных, однако сказать, чтобы прям дружили, было нельзя. Их дуэт вообще жил довольно замкнуто и необщительно. Флейтист выступал бардом в тавернах, развлекая гостей города своей музыкой, Ди чаще всего была предоставлена сама себе, бегая по крышам с городскими кошками и не стремясь обзаводиться друзьями.

Конечно, она периодически болтала и прогуливалась с кем-нибудь из встреченных ровесниц типа Герты, любящей кормить уток, но не сказать, что с кем-либо была близка. Вообще попутчики, считала Ди, лишь обуза да помеха хорошему воришке. Вир тоже обычно приглядывал за сестрой, заставлял учиться или хотя бы тренироваться. Времени шляться в компании подростков у него особо не было.

Разве что Виола, молодая эльфийка с раскосыми глазами, из семьи расы белгов, жившей от них через два дома, занимала явно особое место в его сердечке. Вот только он не решался даже подойти и заговорить с ней, не то что уж там позвать на свидание. Белги, племена так называемых «лесных эльфов», являлись самыми низкорослыми в роду, почти с человека, как и они с братом, полуэльфы, лишённые рослой комплекции предков светлых дану.

А те, с кем брат с сестрой общались в детстве и резвились в компании беззаботной ребятни, устраивая догонялки, игры в снежки и тому подобное, из города давно уехали, перебравшись в Империю в поисках лучшей жизни. Тем более что основную часть друзей детства как раз составляли люди, а эту расу в самой могущественной державе чествовали больше всего.

Хотя ни Вир, ни Ди не понимали, чем так плох Стеллантор. Крупный город с обилием кварталов и подземными трущобами, во многих местах всегда рады работникам плюс сезонные вакансии на обустройство города, разгрузку судов, Диана даже подрабатывала пару раз официанткой, пока пьяные мужланы из полуорков и фоморов не начали распускать руки на её обтянутую кожаными штанами попку.

Взрослый мир словно крутился только вокруг алкоголя и секса. Сытная еда, крепкая выпивка и симпатичные женщины на ночь – вот и всё, чем довольствовались приходящие в город путешественники самых разных слоёв общества, от незадачливых авантюристов до бывалых рыцарей и чопорных аристократов. Хлебнуть качественного напитка местных пивоварен да потискать девушку помоложе – предел возможностей и желаний буквально каждого, кто посещал городок. Так, по крайней мере, для них это выглядело со стороны. Может, потому семьи их друзей и переехали?

Те, кто предпочёл закрыть на это глаза, имели перспективы заниматься своим делом. Мастерили бочки, ковали оправы, подковы, чистили рыбу, собирали яблоки, плели кружева, в общем, промышляли разного рода ремеслом либо же занимались торговлей. Например, Ди очень нравились «жаворонки», встающие спозаранку, оббегавшие разные пекарни и с небольшой наценкой на своих прилавках сразу имевшие и слойки, и сдобу, и пирожки, и печенья, и длинные багеты, и округлый хлеб. Всё и сразу, бери – не хочу. Иначе бы пришлось всё по отдельности скупать у соответствующих пекарен. Ведь одни пекли только слоёные изделия, другие специализировались на печенье и баранках и так далее по разновидностям.

Любящая, как типичный «минотавр» по лунному гороскопу, проваляться подольше, Ди очень уважала труд этих людей и обычно стремилась что-нибудь купить именно у них. Да, тёплый хлеб ей, встающей к полудню, доставался нечасто, зато и брат меньше ворчал, что горячее тесто вредно для желудка. Не то начитался где, не то подхватил со слов мистера Тимнеса, лекаря их квартала, высокого худощавого эльфа, которого они сегодня почему-то нигде не видели, а ведь он должен был по пути продавать сушёную ромашку, корень солодки и другие лекарственные травы.

Площадок с журчащими фонтанами становилось всё больше, а вот прохожих всё меньше. Чем гуще туман, тем тревожнее было на душе, причём даже Вир изрядно переживал, что ощущала Диана по его ладони. Смотреть по сторонам было бесполезно: морок достигал такой густоты, что оседал влагой на коже и одежде, дышать становилось труднее, а видимость была такой, что, протянув вперед руку, было уже практически не видно собственных пальцев.

– Может, всё-таки домой, а? – остановилась Диана, не желая шагать дальше.

– Тебе даже не интересно, что там? – поглядел на неё Вир, обернувшись.

– Такая тишина, что даже птиц нет, – подметила она. – Как на кладбище… Только фонтаны журчат, но от этого только хуже. Когда всего один звук среди гробового молчания.

– Спокойнее, давай я поиграю тебе на флейте… – пошарил он по поясу, но её не обнаружил. – Вот чёрт, дома забыл. Чтобы не оплавилась от жара у печи, отложил в сторону, да после завтрака так и не вернул на пояс футляр со свирелью, – с досадой проговорил он.

– Вот и повод вернуться, – кивнула ему девушка.

– Ну, что ты, – оглядел её старший брат. – Ну, иди сюда, – обнял он её покрепче, прижимая к себе.

Не то, чтобы он так рвался в этот туман, совершенно забыв о безопасности, не переживая за сестру. Просто будто бы что-то манило туда. Дымка была столь необычной в солнечный яркий день, ввысь по холмам от их квартала, словно безумно хотелось разгадать её тайну.

Волосы шевелились на голове от царящего напряжения. Ощущалось вкрапление чего-то чужеродного в самой этой атмосфере вокруг. Может быть, магии, может, загадочных сил, но им обоим было сейчас как-то не по себе.

Вдруг мимо промчалась свора верещащей ребятни, отчего Диана вздрогнула в его руках, да и он сам не ожидал. Голоса зазвучали так внезапно, словно сам туман их как-то сдерживал или заглушал. Но малыши умались прочь, а за ними даже никто не гнался. Вир так и не понял, от веселья те галдят или чем-то напуганы. А прижавшая лицо к его торсу в дешёвом камзоле сестра тех и вовсе не видела, только слышала.

И вот так обычно было всегда. Этот ворох голосов, топот башмаков по уложенным небольшим камням широченного города. Всё должно было быть так, как мгновение назад, но почему-то кругом опять сгущалась тишина. А потом за спиной Вира раздался запыхавшийся голос, больше похожий на высокий писк.

Полноватый мужчина, протиравший лысевший лоб бело-голубым платком, в синем фраке, явно из зажиточных граждан, с рыжими пышными усами и ореолом небольшой полукруглой бородки, окаймлявшей его широкое круглое лицо, с вытаращенными глазами оказался в их поле зрения.

– Бегите! Спасайтесь! Оно забирает эльфов! – бежал он с толстенькой тросточкой в их сторону.

Та совсем не помогала ему при ходьбе, а была лишь статным пафосным аксессуаром. Больше теперь мешалась, чем помогала ему удрать от загадочного преследователя. Вир и Ди стоять столбом от таких слов не собирались. У мужчины тоже были острые уши, а его рыжевато-карие глаза выглядели всерьёз перепуганными, так что смысла не верить ему у них не было.

Конечно, они не понимали, что такое «оно», сам туман или же нечто, скрывавшееся в нём. Каких именно эльфов и куда забирают? Все ли рода домну, дану, лесных белгов и всех остальных? Насколько лично для них, полукровок, всё это представляет опасность? Но спрашивать было некогда, а внутренняя паника лишь нарастала.

Дуэт ринулся прочь, обратно в сторону родной окраины, мимо лавочек, фонтанов и цветников. Подхватывать мужичка под руки и тащить с собой они не решились. Не было похоже, что ему нужна помощь, хотя с его комплекцией он явно за ними не поспевал. А потом вдруг даже в сердце воровки кольнула совесть, когда за их спинами раздался его тонкий вопль, уносящийся в непроглядную пелену.

Они даже остановились, не понимая, куда растворяется голос. Стоило бы бежать без оглядки, но и Диана, и её старший брат были поражены, замерев на какое-то время. Грузный шум вокруг, в кромешной тишине, раздавался так, словно двигали большие колонны. С шелестом плетей в густом туманном воздухе мелькнули извивающиеся длинные хоботы, похожие на кольчатые усики насекомых. А потом по каменным стенам окружающих домов раздался мерзостный скрежет, подобный перебиранию тысяч остроконечных лапок, словно к ним сюда сбегалась свора гигантских пауков.

А вокруг там и тут принялись с таким же затуханием, как и у рыжего дану, вопить голоса. Мужские и женские, вспыхивающие, как пламя свечи, и угасающие где-то там, в сероватой дымке. Нечто резко с гулким клёкотом хватало эльфов, забредших в туман, и уносило в неведомую бездну. И ни Вир, ни Диана не горели желанием узреть эту точку назначения, а потому ещё сильнее под хор кричащих вокруг голосов помчались прочь.

Было похоже, что не они одни с разных кварталов вышли сюда из праздного любопытства. А теперь всех таких хватало скрежетавшее нечто, обитавшее в дымке тумана. Оттуда бежали и крысы, и кошки, которые тех даже не преследовали. Разлетались птицы, с дерева на дерево и с крыши на крышу перепрыгивали еноты и белки, типичные обитатели скверов и помоек городских трущоб.

Ближе к знакомым домам туман становился всё более редким, пока не исчезал совсем. В их квартале, как и прежде, вовсю господствовало озорное переливающееся солнце, наслаждавшееся жарким весенним днём последнего месяца перед грядущим летом. На носу был фестиваль, ночью должен быть праздник тёмных эльфов в честь очередного полнолуния, а вокруг творилась какая-то чертовщина.

– И Эрибет, и мистер Тинглвуд, все пропали! – пожилая гувернантка соседей Паттерсонов переживала из-за исчезновения своих господ-эльфов, будучи сама из рода людей.

– Туман забирает остроухих, – гремел голос кузнеца-минотавра, которому также кто-то успел это сообщить, причём вряд ли это был мальчишка-подмастерье, пропавший ещё с раннего утра в этой сгущавшейся мгле.

– Он становится ближе? – разодетый в деловой костюм маленького роста носатый гоблин по имени Форкас босяком стоял как раз на узкой улочке, на пути бегущих на него Дианы и Вира.

Те обернулись, остановившись возле своего соседа на передышку, дабы не сбить зеленокожего с ног. Тот был лопоух, и в каком-то смысле уши эти тоже имели острые кончики, однако все прекрасно понимали: кузнец рядом скорее говорил об эльфах и полуэльфах.

– Кажется, и вправду движется сюда, – глядел на приближавшийся туман Вир, покрепче взявши за руку сестрёнку.

– Может, к докам? – поглядела она на него.

– У нас нет там лодки, – парировал он. – Уповать на чудо и украсть чью-то? А если не будет?

– Красть не хорошо! – заметил Форкас, достав из кармана изогнутую трубку, словно его туман не пугал или он уже смирился с безысходностью.

– Что же делать? Вир? – умоляюще глядела Ди на брата в надежде, что тот сообразит какой-нибудь план.

А план не рождался. Неведомое зло, стыдливо скрывавшееся в дымке и не рискующее показаться во всей красе, вместе с туманным облаком двигалось в их направлении. А, может, и не одно, кто знает, сколько там скрежетавших существ да и существ ли вообще. В любом случае, вопящие голоса схваченных давали понять, что стоять на улице означало быть лёгкой мишенью для неведомых конечностей загадочных обитателей густой мглы.

– В дом бежим, живо! – потянул он сестру за собой.

Благо двигаться им пришлось всего через один соседский дом, и вот уже родное крыльцо ещё поигрывало в лучах солнца. Две клумбы с гвоздикой, опустевшее по весне гнездо трясогузок внизу ската крыши, жёлтый металлический тазик для умывания, в который набиралась вода с проливных дождей, когда те здесь шли.

Сестру Вир направил в дом, а сам быстро снаружи закрывал оконные ставни, хотя теоретически туман не должен был просачиваться и сквозь стекло. Вот только через них могло заглянуть нечто таинственное, что в нём обитало, а потому на всякий случай юноша решил не дать никому такой возможности.

– Давай, лезь в погреб. Даже если кто-то проникнет в дом, тебя не найдут, – заверял парень с такой интонацией, словно у него снаружи ещё осталось незаконченное дело.

– Нет, я пойду с тобой! – роняя слёзы хватала его за лицо сестрёнка ладонями, не желая отпускать.

– Слушай, я просто сбегаю за два дома к Виолетте и тоже приведу к нам прятаться в подвал. Ты же не против? У них погреба нет, насколько я знаю. У них пристройка, где они хранят продукты. А это не так безопасно. Туман ползёт медленно, видишь? – оглянулся он на сгущавшуюся дымку, позволяя сестре выглянуть тоже из двери вдоль улицы, но та не решилась высунуть голову. – Я мигом. Прибегу с Виолой к тебе, и будем тут втроём пережидать это всё. Идёт? – Глядели теперь его изумрудные глаза в фиалковый взор сестрицы.

– Бросаешь меня? – дрожали её губы.

– Ни в коем случае! – шагнул на порог и крепко прижал ревущую сестру к себе Вир. – Я бы никогда тебя не бросил, ты же знаешь! Никогда! И не думай, что она для меня важнее или я променял тебя, но ты бы не поступила также? Если бы тебе кто-то нравился. Если бы ты тут была с другом, а я играл в карты с Виолой, представь. Ты же помчалась бы за мной?

– Ну, то ты, а то она, – не совсем понимала девочка.

– Ди, теряем время. Я никуда не денусь, обещаю. Ты же знаешь, какой я осторожный. Метнусь кабанчиком, надеюсь, уговорю её пойти сюда. Уж под землю в кладовую никто и ничто пролезть не должны, у нас ещё плита каменная такая… Ты поднимешь сама-то хоть? Или надо вдвоём?

– Подниму, – кивнула Диана, а потом замотала головой, разбрасывая слёзы. – Нет, с тобой! Без тебя не справлюсь! – крепче обнимала она брата.

– Ну, что ты! Ди! Надо быть сильной. Ты справишься, а я сейчас вернусь. Собери, пока есть время, что-то съестное с полок и хлебниц, что можно взять с собой погрызть туда, а то припасов на троих вдруг не хватит. Вареньем одним, что ль, питаться? – пытался улыбаться Вир. – Давай, я в тебя верю! Люблю тебя! – поцеловал он её щёку, и Диана тоже прижалась губами к его гладко выбритому молодому лицу.

– Только поскорей! А, стой, твой кинжал, – шарила она по одежде.

– У меня есть, чем себя защитить, – теперь уже он ладошками держал её личико и заверял со всей серьёзностью.

Молодой человек солгал. Ди прекрасно знала этот его растерянный взгляд, когда он лишь пытался кого-то убедить, но не верил даже сам себе. У брата не было ни рапиры, ни ножен, в которые ту можно было бы спрятать, ни маленького метательного топорика на поясе.

И, тем не менее, ей пришлось разжать свою хватку, когда он ринулся на улицу, плотно закрыл входную дверь и помчался вдоль их дома, дабы через две постройки от них заглянуть к Виолетте. Черноокая кокетливая особа была тоже довольно нелюдимой, и её редко можно было встретить в компании подруг. Чаще всего одной, читающей какой-нибудь томик поэзии где-нибудь неподалёку на лавочке. Всё, что о ней ещё знала Диана, так это то, что Виола имела высший балл по всем предметам и училась лучше всех в престижной центральной школе вместе с отпрысками знати.

Внутри сестрёнки Вира прозревало даже некое зерно зависти, глядя на его воздыхания. Хотелось быть ничуть не хуже, но не потому, что хотелось ещё больше внимания братишки, а просто, словно эта Виола становилась для неё образцом для подражания. Эталоном образа девушки в глазах старшего брата, а, значит, это переносилось и на неё.

Это помогало неплохо продвигаться в изучении естественных наук. Ди любила задачи и расчёты, примеры на вычисления, черчение геометрических фигур и нахождение углов, применение всего этого в более «объёмных» заданиях на вес и движение тел в пространстве, хотя, конечно, одного только усердия и стремления было мало. Там и тут давала о себе знать невнимательность, не каждая тема давалась легко, так что ошибки вкрадывались тут и там, зато всегда было к чему стремиться.

Подходить к двери и выглядывать наружу она не решилась. Оконные ставни были закрыты, так что даже поглядеть, сколь далеко сейчас от неё туман, она не могла. Просто по совету брата начала собирать сухари да баранки из хлебницы, смотрела, где есть головка твёрдого сыра, где какой-нибудь мешочек с сухофруктами и что-либо ещё, годящееся, чтобы съесть. Она даже отсыпала с собой фундука, не представляя, как в темноте погреба тот вытаскивать из прочной скорлупы на ощупь.

И девушка весьма торопилась, при этом двигаясь чрезвычайно аккуратно, чтобы не скрипеть и не громыхать. Привлекать к себе внимание неведомого нечто из тумана совсем не хотелось. А до ушей уже донёсся этот скрежет по ближайшим строениям, соскребавший кусочки каменной кладки, отчего глиняная миска с инжиром едва не выпала у неё из рук. А вот сердце будто оборвалось в колючую ледяную пропасть.

Кто скрывается на улицах в дымном мороке? Вражеские разведчики, вырезающие мирных горожан? Неистовое чудовище? Свора уродливых детей мрака, выползших, как чума, на эльфийские города из заброшенных осквернённых некрополей давным-давно забытых предков? Вызванные тёмными чародеями демонические силы? Или же нечто иное? Ди не знала, что и думать, каждый вариант был до дрожи пугающим, а оставаться одной посреди неизвестности и вовсе было самым страшным на свете.

Туман был уже здесь. А Вир нет. Брат не успел вернуться, один или с этой своей Виолой, с которой никогда не мог даже внятно поздороваться, а тут вдруг решил погеройствовать. Маленький ровный нос всхлипывал, слёзы опять дождём катились вниз по нежным щекам. Торчащие верхние резцы нервно покусывали губы, а ноги будто отказались сходить с места.

Это не было каким-то магическим таинственным параличом, вызванным туманом. Просто горечь от мыслей про Вира, не успевшего вовремя домой, оглушала и обескураживала настолько, что мешала уже здраво соображать и даже двигаться. Казалось, она вот-вот рухнет в обморок, но оглядывающие комнату в тусклом свете, будто в гулких сумерках, глаза наткнулись на оставленный с утра футляр его флейты.

Вереница воспоминаний завертелась каруселью. Как он помогал ей залезать на верхние полки, когда мама ещё была жива и в доме всё было красиво да прибрано. Как учил играть на красивой свирели. Как защищал от отца, получая нередко вместо неё. И при этом повторял вновь и вновь, подставляя себя под удар, даже если Ди и вправду была в чём-то виновата.

Он научил её жечь сахар в карамель, она едва не спалила дом, но Вир взял всю вину на себя. Ей достался выговор за поведение, а ему десять розг, рассекающих кожу. Он покрывал её воровство, когда какой-то торговец замечал, как девчонка сунула себе в карман платья яблоко или мандарин. Брат всегда выручал и никогда не ругался.

Лет в девять её это даже раздражало. Он никогда не кричал на неё, не велел там постоять в углу, подумать над своим поведением. Не утверждал, что она что-то делает неправильно. Не будь он столь добрым, может, она и не выросла бы воровкой, которой потакают да во всём покрывают. Но, конечно, в своих привычках винить Диана могла только себя. А брата же возвышала идолом, в настоящий культ обожания и сестринской любви. Может, даже чуть большей, чем следовало бы. И жизни своей без Вира она, разумеется, не представляла.

А теперь с каждым мгновением, что он не забегал в дом, становилось всё больнее и больнее от мысли, что он, может, вообще не придёт. Оставалось думать лишь, что Виола или её семья его впустила, что у них там есть безопасное убежище, тоже какой-нибудь тайный погреб. Откуда вообще Вир мог знать, что они только в пристройке хранят припасы, если даже ни разу не был в гостях и толком не общался с самой Виолеттой? Слабый лучик надежды пронзал ледяную тьму отчаяния, казалось, ставшей безразмерной бездной внутри неё.

Вирбий всегда был для сестры авторитетом и героем. Он промывал ей волосы, дрался с мальчишками, которые отпускали в её адрес всякие шуточки или дразнили. Он заботился о ней, не покладая рук. Когда не занимался её обучением, то зарабатывал для них деньги игрой на свирели. А теперь даже она осталась брошенной дома, в то время как владелец инструмента пропал без вести. Растворился в серой зловещей дымке.

Страх подвести надежды брата помог сдвинуться с места и вновь задышать после приступа отчаянной сдавившей всё паники. Ноги едва не подкосились, но Диана всё-таки не упала. Она выстояла перед собственными опасениями, лелея надежду на лучшее. Если Вир просто не успел домой, но где-то спрятался, значит, он до смерти, больше всего на свете где-то там сейчас беспокоится о ней. Чтобы она выполнила все его указания, чтобы она всё сделала правильно. И спряталась в погребе.

Ножки в высоких сапожках сдвинули красный толстый коврик с ромбовидным расплывавшимся рисунком бесконечных завитков и переплетений. Затем маленькие девичьи пальчики кое-как подняли плоскую плиту хода в погреб. Она десять раз предлагала привинтить к нему какую-нибудь ручку, но брат всегда был против, мол, сразу станет заметно, а погреб должен быть вот таким тайным укрытием. Будто тот мечтал или просто надеялся, что это однажды им пригодится. И вот тот день настал.

Открыть ход вниз было непросто, но всё же даже её худенькие ручки были хоть как-то натренированы в процессе лазания по деревьям и крышам. Вир всё обещал уделить побольше внимания её подготовке. Научить отжиманиям и всему такому, но в итоге большая часть их ночных забав оборачивалась погоней по городу да умением использовать подручные средства себе в помощь.

Иногда он, например, одолжив топор у соседа-минотавра, учил её колоть дрова на растопку. Давал те или иные жизненные советы, которые знал сам и считал действительно стоящими. Периодически, ещё с раннего детства, брат с сестрой соревновались между собой в чём угодно: прыжки в длину, забег по улице до определённого объекта, лазанье по дереву в парке или в окрестном лесу, куда выбирались на прогулку. И все эти воспоминания мучительным всплеском ранили её сердце, заставляя сильно волноваться о Вире.

Нырнув вниз с припасами в скором времени, закрыв ход плитой, Ди оказалась почти в кромешной темноте. И прильнув к узенькому зазору, девчушка наблюдала, как сквозь щель под дверью в их дом проникает седой туман, постепенно заполняя собой всё пространство.

Иногда снаружи слышались чьи-то крики, иногда гулкие удары, будто падало что-то тяжёлое. А самыми зловещими звуками был шелест и скрежет, прорезавшие тишину раскатами звука столь мерзостно и ни на что не похоже, что Диана не могла даже вообразить, что же происходит там, на улицах квартала.

Это не было похоже на точку когтей, как если бы какой-то зверь скоблился вовнутрь. Скорее это напоминало, как иногда, когда кто-то нервничает, он перебирает пальцами по ровной поверхности, постукивая друг за другом. Так и здесь, только целый ворох синхронных или почти одновременных таких звуков, подобных перестукиванию маленьких полых молоточков по каменной кладке и иногда по черепице крыш.

Тело её тряслось, а глаза уже не могли разглядеть очертаний комнаты. И так было темно из-за запахнутых ставень, так ещё теперь и этот морок не пропускал те солнечные лучи, которые прежде находили для себя самые маленькие щели, подсвечивая пространство и скромный интерьер.

После смерти отца они почти не обзаводились новой мебелью. Деньги шли на другое, чаще всего на новую одежду. Где-то в двенадцать Ди совсем отказалась от платьев, перейдя на лиф или блузу с корсетом или же вот такие обтягивающие наряды из кожи. Вир тоже вырастал из своих рубах, присматривал жилеты и камзолы, иногда курточки попроще, иногда что-то более солидное, ведь играть приходилось и для элитных господ в центральных трактирах города. Внешний вид не должен был отталкивать от себя или создавать впечатление бедняка. Хотя давить на жалость, дабы дали монет покрупнее, иногда тоже было тактикой местных попрошаек, но брат с сестрой всегда считали себя выше этого.

Она вновь пустилась в воспоминания, и перед глазами возникло его совсем тогда ещё юное лицо. «Крутая! Стащила и молодец!» – звучал его голос, когда она показала ему припрятанную горсть белого вытянутого винограда. Ди знала, что брат не будет ругаться, а разделит с ней угощение. Тогда они сидели в парке, бросали камушки «лягушкой» на пруду, чтобы те отскочили от водяной глади хотя бы трижды, отрывали ягоды и беззаботно радовались жизни. Хотелось бы вернуть те времена… Но тем больнее становилось от мысли, что его нет рядом.

Теплилась мысль, что он появится в любой момент. Что в тумане уже нет ничего опасного, и он просто придёт сюда, как настоящий герой. Но Вир всё не шёл, не шёл и не шёл… Диана плакала несколько раз и вновь, и вновь брала себя в руки. Внушала себе его же словами, что надо быть сильной. А потом так хотелось стать слабой и прижаться к его плечу, к его груди, ощутить эти пальцы в своих волосах, его крепкие объятия. Ведь кроме Вира у неё не было никого. Ни приручённой птицы, ни даже кота. Они всё думали завести питомца, думали, может, соседская кошка однажды принесёт котят и они с братом возьмут одного, да всё не случалось.

В погребе было холодно, причём даже очень для весеннего вечера. Выложенные каменными блоками вглубь стены создавали для неё ощущение какого-то могильного склепа. Не было никакого уюта среди мешков картошки, солонины и прочих припасов.

В какой-то момент, когда уже весьма завечерело, туман начал рассеиваться. Это было понятно по розоватому свету взошедшей луны, проникающего сквозь те же щели, сквозь которые утром били лучи солнца. Очертания главной комнаты снова стали хорошо видны, насколько позволяли вообще закрытые ставни. Разумеется, толком было ничего не рассмотреть, просто какие-то общие контуры, и тонкие лезвия розового сияния наглядно демонстрировали, что тумана в доме уже никакого нет.

И, тем не менее, девушка выждала ещё где-то час, прежде чем приподнять плиту и выглянуть наружу. Кругом было темно, но никого и ничего постороннего не ощущалось. В свете луны блестел футляр с флейтой, который она тут же схватила, прижимая к себе в память о брате. Аккуратно подойдя к двери, она приоткрыла и её, выглянув на улицу. Ни следа туманной дымки. Залитые смесью лунного сияния и света фонарей мощёные даже в их бедном квартале окраины петляющие улочки. Практически обычный вечер, только вокруг как-то подозрительно тихо.

Отнюдь не было ощущения, что исчезли абсолютно все или что кругом город спит. В некоторых домах горел свет. Неподалёку звучал женский плач, и она даже знала, кому он принадлежит. Та соседка была человеческой расы, а её муж работящим эльфом, что трудился в порту на другом конце города. У них был двухэтажный дом, а двое детей давно выросли и переехали, обзаведясь собственными семьями. Пара не была ещё пожилой, так, слегка за сорок. И, похоже, что остроухий супруг этой дамы действительно исчез вместе с туманом.

Возле кузни с бутылкой дешёвого эля восседал с грустным лицом однорогий минотавр. К нему Ди и направилась в первую очередь. Он выглядел грозным и угрюмым, но, зная его вполне неплохо, Ди ведала, что у того на самом деле было вполне доброе и мягкое сердце.

– Мистер Горлак, а вы не видели Вира? – произнесла девушка, подходя к тому ближе. – На город напали? Что здесь случилось? Что за нечто хватало всех в тумане, все так кричали… было так страшно! – дрожала она, озираясь вокруг.

– А? – всматривался он в неё так, словно увидел призрака. – Диана, деточка, ты же из них. Из рода остроухих. Полукровка, тьфу, прости. Полуэльфийка же, да? – пялился он на её высовывающиеся из-под жемчужных локонов кончики ушей.

– Да, – робко отвечала она, с едва заметным кивком покусывая нижнюю губу.

– Как ты здесь… Как ты выжила?! Туман забирает всех эльфов и полуэльфов! – заявлял ей бурый минотавр, едва не разбив полупустую бутыль, столь активно жестикулируя да постукивая крупными копытами, ведь обуви представители его расы никогда и не носили.

– Спряталась в подвале… А Вир… он… – нахлынули на её фиалковые глаза опять слёзы.

– Если был снаружи, то ему… – едва он не провёл большим оттопыренным пальцем себе по горлу, но вовремя заметил её реакцию. – Да чёрт его знает, где он. Они орали, как баньши на заброшенном кладбище! Слева, справа… А-а-а-а! – изображал он, вытаращив свои огненно-жёлтые громадные глаза со звериного лика. – Это ж город дану и вообще полуостров эльфов. Здесь большая часть города пропала! Может, даже сам король Эдриан в том числе! Такое начнётся… – отхлебнул он ещё из бутылки.

А она не стала продолжать разговор, хотелось помчаться к дому семьи Виолы, проверить, может, брат там и на самом-то деле всё в порядке. Это было бы сейчас самым величайшим счастьем для неё. Будь рядом некое божество, она бы могла даже пообещать больше никогда и ничего не красть, лишь бы только Вир вернулся к ней живым и здоровым, однако никто из богов Иггдрасиля сейчас не собирался исполнять её желания.

– Ты, это… – за спиной пробурчал низкий утробный тембр минотавра, заставив её обернуться. – Кинжал-то себе оставь… – как-то нехотя выдавил он эти слова.

– Но… я ж бесследно пропаду вместе с ним, как и все, – сквозь слезы она будто принимала возможную обречённость.

– Эсфен не вернулся… Дорин и Зилия исчезли. Все Стивлеры… Старик Ухрэль, и тот вопил да хрипел, когда до него добрались. Зато Дезмонд и Нойрин здесь, – имел он в виду пожилую чету лепреконов, у которых тоже уши были весьма остроконечными. – Всё также ворчат. Едят, как не в себя. Не полнея совсем при этом. И ничему не удивляются, плевать им на нас всех, их соседей… – хмыкнул кузнец. – Знаешь, если тебя схватят… не знаю даже кто… лучше быть с оружием, чем без него. Три серебра, да к чёрту их… Если клинок хоть раз спасёт тебе или кому-то ещё жизнь, значит, и я прожил свою не зря, – принялся он пить из горла бутылки свой эль, а Диане очень хотелось обнять его в благодарность, да что-то так и не дало ей сдвинуться с места.

Робость ли, страх перед обликом минотавра, довольно отталкивающий запах от его тела и коричневой шерсти, может, тот факт, что он сейчас был слишком пьян, или древние страшные легенды о том, как его предки и собратья когда-то просто убивали и ели людей и эльфов, – не знала уже даже она сама. Запутавшись во всех своих чувствах, Ди рыдала в который раз, хотя казалось, в теле уже не осталось никакой влаги на новые слёзы.

– Спасибо, – только слетело с её пухленьких губ под почтенный кивок головы. – Вы очень добры!

– Береги себя и никому не давай в обиду, малышка, – промычал кузнец.

– Да, – кивнула на это Ди, нервно озираясь с надеждой, что вот-вот откуда-нибудь появится вылезший из укрытия Вир, да этого всё никак не происходило.

Она опять повернулась, мечтая скорее добраться до искомого дома. Завидела свет у соседа-гоблина и почему-то сначала подошла туда, где была нараспашку открыта дверь. Там, за обеденным столом, в свете свечей одетый в прямые тканые шорты, для него вполне годящиеся в брюки, и чёрный фрак зеленокожий почитывал большую книгу. И при помощи пальцев необутой левой ноги брал чашку за округлую ручку, подносил к длинноносому лицу да отпивал ароматный бергамотовый чай, не отвлекаясь от текста и раскуривая изогнутую крохотную трубку тёмно-бордового оттенка.

– Мистер Форкас, – постучалась девушка в распахнутую наружу дубовую дверь его дома, шумно всхлипнув.

– Да? О! Диана Лафо, – поглядел тот на неё поверх своего монокля, зажатого левой бровью.

Живущий в одиночестве весьма сварливый Форкас, работавший довольно скверным и придирчивым начальником обслуживающего персонала одной пивной неподалёку, сколько Вир и Ди его знали, всегда имитировал собой какого-то аристократа с различными причудами.

– Да… я… – отвечала та. – А вы случайно не видели Вира? Моего брата…

– Нет, – помотал он уверенно головой. – Знаешь, ходят слухи, что туман забрал всех эльфов. Видишь, как я тебе удивлён, – говорил он, хотя мимика этого гоблина особо богатой уж точно не выглядела.

– Я была в подвале, а Вир… – Снова аметистовый взор затуманили слёзы.

– Если увижу его, сразу же тебе сообщу, – вернулся гоблин к своей книге, поставив чашку с чаем на место.

Он не пригласил её к столу, не предложил ни чая, ни печенья, не вызвался никак утешить, проявив почти полное безразличие, но так для неё было даже лучше. Казалось, если сейчас кто-то начнёт причитать «девочка моя, не волнуйся, он обязательно найдётся» – и она точно захлебнётся в водопаде собственных слёз, не находя себе место.

В груди так и ныло это чувство, что когда утешают, становится только больнее. К тому же, сквозь приступ истерики пришлось бы ещё самой попытаться быть вежливой и отказываться от угощения, что для Дианы всегда было не свойственно. Если кто-то предлагал ей ирис или печенье, она, не раздумывая, соглашалась. Была первой в очереди на раздачу сладостей. На праздниках всегда не упускала возможности прихватить зефир, плитку шоколада или блины. Да что уж там, не упускала возможности и схватить что-нибудь вообще без спросу, если плохо лежит и есть шанс остаться незамеченной. Такова была сущность плутовки-воровки.

А когда на некоторых фестивалях храмовники раздавали сладости детям бедняков, она одевалась как можно проще, сажей красилась под замарашку-беспризорницу, чуть горбилась, чтобы выглядеть ниже и как бы «моложе» в её понимании, и тоже подбегала туда за ягодами и конфетами. И никогда не чувствовала угрызений совести за такой обман, а наоборот, очень даже радовалась своей хитрости и наслаждалась «уловом».

А теперь рядом не было того, кто во всём этом её поощрял и искренне радовался её успехам. Ди стремглав помчалась мимо двух пустующих домов, принадлежавших как раз исчезнувшим эльфам, добегая до большого дома, где жила семья этой Виолы. Девушка толком даже не помнила точно, как звучит их фамилия. Возможно, помнил Вир, но, чтобы у него спросить, требовалось сначала его отыскать.

Свет, однако же, нигде не горел. Дом был пуст, не заперт, с открытыми ставнями, словно братец не проделывал здесь всё то же, что и с их жильем первым же делом. Место казалось бы заброшенным, если б на деле не выглядело крайне ухоженным – тщательно вымыты окна, покрыт лаком конёк крыши, обновлены наличники на окнах и разве что вьюнок справа и слева от входной двери немного пожух от слишком жаркого прямого солнца за последние деньки.

Внутри же никого не оказалось. Диана побродила по всем комнатам, заглянула во все шкафы, расчётливо стащив немало еды, раз уж та больше никому не понадобится. Зажгла подсвечник, совершенно не беспокоясь о том, что её вот такую застукает в чужом доме патруль местной стражи, нечасто, честно говоря, и наведывающийся в этот район, и тщетно изучала весь пол в надежде на тайный лаз в какой-нибудь подвал.

Было похоже на то, что Вир был прав: погреба в доме вообще не было. Зато была пристройка с развешенными на сушку нарезанными фруктами и овощами, а так же личная баня, экономящая семейству часть средств, что горожане обычно тратили на общественные. Впрочем, средств на саму постройку и содержание, наверняка, уходило даже больше, просто Ди о таком не задумывалась.

Она, например, мечтала о куче слуг, ни разу не сообразив, что им всем нужно платить жалование. Да и о многих других законах мироздания она, в силу возраста, ещё даже не размышляла. Знала, откуда дети берутся, и этого для того, чтобы считать себя взрослой, ей казалось вполне достаточно.

Делать было нечего, сердце ужасно болело, к горлу подступал ком, будто бы невидимый призрак душил сейчас мёртвой хваткой. Не получалось уже даже реветь, только вздрагивать и всхлипывать. Посреди гостиной, так и не обнаружив никакого лаза, девушка рухнула на колени от отчаяния, не представляя, что могло случиться с её братом.

Ни до Виолы, ни до других исчезнувших знакомых ей не было никакого дела. Даже мальчишка-подмастерье не вызывал сейчас ни толики жалости, всю её целиком занимал только Вир и его исчезновение с пришедшим туманом. Была даже мысль назло ринуться туда за ним. Просто забраться повыше, на один из шпилей храма солнца или зубчатые башенки высотной колокольни, поглядеть, в каком районе сейчас дымка, куда именно она ушла с их квартала, и помчаться туда, будь что будет…

Но потом в воспоминаниях снова возник образ и даже голос брата, момент их расставания, тот последний раз, когда она его видела. Он готов был отдать всё, лишь бы жила она. Не взял с собой даже кинжал, соврав, что при нём есть другое оружие. Может, и не врал, например, взял какой-нибудь кухонный нож. Она ведь не поверяла, все ли приборы дома в наличии. Но по его глазам она тогда видела истинную тревогу. За себя, за неё или за обоих – уже не ясно.

Пришлось вернуться домой, но Ди даже не представляла, что делать дальше. Спать в погребе? Ложиться ли вообще? А, может, собрать пожитки да бежать из города? Но куда? Ей нигде не ждут, ей нигде не рады. Кроме потных мужланов в борделях, но такой участи следовало бы избежать любой ценой.

По крайней мере, она могла зарабатывать игрой на флейте брата, что осталась при ней. Ну, и воровством, если прокатит, конечно. Тяга ко всему, что плохо лежит – это одно, а вот умение не попасться и всё провернуть идеально – уже другое. А это далеко не всегда удавалось и требовало продолжения тренировок с Виром, с его грамотным анализом и «разбором полётов», как, по его словам, выражалась воздушная кавалерия, то есть всадники на грифонах.

Сначала Диана от усталости плюхнулась в кровать прямо в одежде. Потом не смогла там уснуть от печали и немножко из-за голода. Поначалу казалось, в такой ситуации кусок в горло не лезет, но пару часов спустя она свыклась с мыслью о том, что просто прогоняет от себя голод, а на деле сегодня не обедала и не ужинала, только погрызла пару баранок и печенье в погребе.

А встав с кровати, девушка поняла, что готовить что-то серьёзное сейчас просто не в состоянии. Пришлось перебиться украденными сухофруктами, среди которых курага оказалась по-настоящему восхитительной. Идеальное сочетание эластичной мягкости и общей жёсткости, казалось, такую она даже никогда не пробовала. Но радости всё равно не было никакой, ведь мысли об исчезнувшем без следа брате продолжали терзать до глубины души.

– Нужно быть сильной, нужно быть сильной, – шептала себе она, повторяя слова брата и пытаясь собраться, – но я не могу! – закричала она от отчаяния и разъедающей изнутри душевной боли, что было сил, даже не подумав, сколько ненужного внимания может вот так привлечь своим воплем.

Однако же никто даже не пришёл сюда узнать, как она, что с ней случилось. Кроме Вира будто более никому во всей вселенной не было дела до девушки-подростка. В какой-то момент она подумала, что нельзя всё-таки спать в кровати. Если туман вернётся, а он мог нагрянуть и утром, и днём, то эти таинственные силы проникнут в дом и схватят её из своей комнаты. Пришлось хватать подушку с одеялом и кое-как устраиваться в погребе, а затем вылезти аккуратно ещё и за пледом, потому что там было невероятно холодно.

Впрочем, ей начало казаться, что из-за тревоги и грусти ей вообще уснуть не удастся. И, тем не менее, ближе к утру усталость накатила такая, что держаться сил уже не было. И проспала она практически до обеда, очнувшись солнечным днём под щебетание птиц и скрежет енотов, перебиравшихся компанией с крыши на крышу.

Уж эти коготки она не путала ни с кошачьими, ни с птичьими, ни с тем жутким перебором маленьких лапок, что скрежетал из тумана. Сейчас всё казалось спокойным, так что девушка вылезла из погреба, так нигде и не обнаружив брата, снова серьёзно нервничая. Нос шмыгал, но даже не от истерики, а от прохлады погреба, в котором пришлось провести столько времени.

Диана поразмышляла, стоит ли переодеваться или можно и так выйти на улицу, не на свидание же собралась. Прикрепила футляр со свирелью к поясу. Кое-как умылась на крыльце, полила цветы. Вернулась в дом, чуток приводя себя в порядок перед зеркалом, дабы не бродить с зарёванным лицом на виду у всех, кто остался в городе.

Обходить всех оставшихся соседей казалось одновременно и правильной идеей – вновь заглянуть и к минотавру, и к гоблину, и, перейдя дорогу, постучаться к семейной паре гномов-лепреконов, поинтересоваться, не видели ли Вира… И в то же время она понимала, что появись её брат, он бы точно уже вернулся домой, а не стал бы бродить непонятно где.

Да и они с братом не шибко были дружны с теми, кто жил рядом в родном квартале. Даже когда их слабого здоровья мать да крепкий суровый отец-эльф были живы, среди воспоминаний ни разу не всплывало никаких походов в гости или же большого праздничного застолья с приглашением к себе кого-то из соседей. Тем не менее, шарить по опустевшим домам на глазах у тех, кто остался, было как-то стыдно. Хотя разум и подсказывал, что там можно было бы отыскать немало денег и еды.

Относились соседи к Ди и Виру, как тем казалось, по-разному. Кто недолюбливал, будто подозревая в тёмных делишках маленькую воровку, кто общался довольно холодно и нейтрально. Наиболее приветливым, на удивление, был быкоголовый кузнец, с которым удавалось найти общий язык и, к примеру, раздобыть для себя кинжалы. Ведь с увеличением трущоб на окраинах и в Подземном Городе росла кругом и преступность. А потому хотелось всегда при себе иметь хоть что-нибудь, что позволило бы за себя постоять.

Теперь она осталась совсем одна, но зато с кортиком и флейтой брата, если бы те всерьёз могли сейчас как-то помочь. Ей казалось, что тому они нужны сейчас куда сильнее. Но это теперь уже было некой внутренней целью, как-то найти его и обязательно всё вернуть. Сохранить и не потерять по дороге, ничего не сломать и не разбить, а беречь, как ценнейшие артефакты сокровищницы собственной жизни.

Он хотел бы для неё лучшей участи. Теперь, когда рядом не осталось никого, слабым ростком подавало признаки жизни чувство, что она хотя бы есть сама у себя. Нужно выживать, бороться за всё то, что с ней осталось. Надеяться, что брат вернётся или она сама отправится невесть в какие дали, лишь бы его спасти и освободить. Хотелось, то прятаться, то бежать от тумана. В грудной клетке зарождался голод, но она загасила его пламя лёгким перекусом. Готовить не было ни сил, ни желания, ни настроения.

А затем захотелось выбраться хоть куда-то. Узнать, что городские власти вообще думают о случившемся. Что творится на главной площади. Пропали ведь самые разные эльфы. И знать, и трактирщики, и работники, и мастера ремёсел. Наверняка большая часть священнослужителей. Ведь люди, гномы, гоблины и прочие расы в лучшем случае составляли все вместе лишь половину населения Стеллантора. А ещё было не совсем понятно, исчезают ли фоморы – тёмные эльфы культа ночи и луны. Они ведь ещё более близкие родственники к дану, нежели полукровки-полуэльфы, которых также забрал туман.

Кто-то ведь должен знать, что случилось? Было ли такое уже где-то ещё и как потом, удалось ли найти исчезнувших? Не набирают ли поисковый отряд, может, она бы туда и записалась, чтобы попытаться отыскать брата. Следовало без истерик здраво посмотреть на ситуацию и на самом деле хоть на пару часов взять себя в руки. Она была жива, и это даже для Вира было сейчас самое главное. Теперь требовалась самая малость – просто взять и во всём разобраться.