Читать книгу Шпион товарища Сталина (сборник) - Владилен Елеонский - Страница 29

– Эмма, сейчас ты напишешь заявление, что герр Шаталов грязно покушался на твою женскую честь.

– Пошли вы в задницу, ребята!

– Ты забыла, кого у тебя нашли в подвале? – с интонацией профессионального артиста в голосе сказал худой глазастый офицер. – Дорогая, будь умницей. Вот, посмотри, у тебя царапины на шее!

– Царапины? Брось! Мадлен сегодня ногтями шаркнула по коже. Она вдрызг пьяная! Можешь спуститься вниз и убедиться.

– Нет, Эмма, не вводи следствие в заблуждение, это следы ногтей герра Шаталова.

– Ребята, правду вам говорю, но вижу, что вам нужна неправда. Скажите, пожалуйста, зачем?

– Милая Эмма, герр Шаталов – враг Германии. Он совершил диверсию. По дипломатическим соображениям мы не стали привлекать его к ответственности, потому что не желаем объявлять миру, что сталинский сокол нарушил узы дружеских советско-германских отношений и совершил враждебный Германии акт. Однако же сама понимаешь, так просто спустить дело на тормозах мы не можем. Герр Шаталов должен ответить. Из диверсанта мы сделаем его обыкновенным уголовником. Изнасилование – унизительная статья, как раз для него!

– Ребята, вы меня знаете, я в таких делах не участвую.

– Эмма, не шути. Ты думаешь, что следствие поверило тебе насчет Карла Рунштейна? Он почти два года скрывался в твоем подвале, а ты не знала. Как же! Между прочим, он убил офицера рейха под окнами твоей пивной, но траура по поводу столь печального события что-то не наблюдается. Твоя пивная стоит на ушах. Почему, интересно?

– Что вы за люди? Не знала я ничего, шут вас дери! Не знала, впервые слышу от вас, что он еще кого-то убил.

– Оставьте Эмму в покое, ребята. Вы прекрасно знаете, что я никого не пытался изнасиловать, а убийство офицера, совершенное Рунштейном, не имеет ни к ней, ни к ее пивной никакого отношения.

– Помолчите, герр Шаталов! Эмма, так как, ты расскажешь во всех подробностях следствию, как герр Шаталов пытался тебя изнасиловать?

– Не знаю, ребята. Вы меня смутили так, словно мне вновь пятнадцать!

– Нет, Эмма, до этого момента все было цветочками. Вот когда свое веское обвинительное слово скажет пустая бутылка из-под шампанского…

– Бутылка? Вы что, спятили, ублюдки?

– Нет, Эмма, похоже, что спятила ты. От всего того, что мы сейчас с тобой сделаем, нам капнет один лишь прибыток. А что получишь в итоге ты? Что для тебя герр Шаталов? Скажи еще, что ты, старая пивная корова, в него влюбилась! Так ты дошутишься до того, что врач-гинеколог станет твоим лучшим другом, причем не в твоей берлинской клинике, а в женском концлагере под Равенсбрюком.

– Эмма, напиши заявление. Пусть они отстанут от тебя, наконец!

– Я не могу, дорогой мой герр Валерий. Я перестану себя уважать. Пусть они засунут проклятую бутылку себе в задницу. Я ничего писать и подписывать не буду! На, закури лучше.

– Я не курю.

– От таких не отказываются. Смотри!

Худой понюхал пахучую белоснежную сигарету, которую со смехом протянула ему Эмма, и в его слегка раскосых темных глазах загорелся огонек интереса. Эмма услужливо достала из своего потайного кармашка мой подарок – зажигалку.

Офицер небрежно сунул сигарету в рот. Эмма поднесла зажигалку к сигаретному кончику и нажала на крышку, прикрывавшую фитиль.

Зажигалка звонко клацнула, словно миниатюрный пистолет затвором. Синеватым огоньком послушно вспыхнуло пламя. Худой закурил и вдруг сильно закашлялся.

Эмма расхохоталась.

– С непривычки гланды скрутило?

– Я… курил… раньше, но… бросил.

Худой перестал наконец кашлять, снова затянулся и с наслаждением выпустил из ноздрей дым. Кажется, он распробовал отменный табак.

Мы с Эммой тревожно переглянулись. Похоже, что зажигалка не подействовала.

Вдруг совершенно неожиданно худой взорвался оглушительным хохотом. Смех был настолько внезапным и сильным, что напарник худого офицера вздрогнул от неожиданности всем своим плотным бочкообразным телом, расширил глаза и цепко схватил развеселившегося компаньона за узкое плечо.

– Клаус, что с тобой?

– Ты посмотри на себя, Курт. Эй, Курт, бочонок, ты же круглый идиот!

– Клаус!

– Курт, тысяча свиней, посмотри, посмотри на себя в зеркало, ты же крыса, натуральная жирная крыса! Чего носиком шевелишь? Перестань, у меня сейчас будет истерика!

Курт, кажется, все понял. Он страшно изменился в лице, отшвырнул от себя Клауса, повернулся к Эмме и замахнулся на нее своей ладонью-лопатой так, словно решил одним ударом необычно большой руки снести ей голову с плеч.

– Какой газ, гадина, ты закачала в свою зажигалку?

Я успел подставить руку. Удар пришелся по предплечью. Он оказался настолько сильным, что я едва не вскрикнул от пронзительной боли. В первое мгновение мне показалось, что рука серьезно повреждена, возможно, сломана.

Курт резко развернулся ко мне.

– Или, может, сигарета? Гашиш? Шутить над офицерами рейха? Вам будет очень плохо!

Я хотел ответить ему, что не я, а они, офицеры рейха, устроили форменный балаган. Сказал же, что готов оговорить себя, готов сделать все, что они просят, лишь бы для несчастной Эммы все закончилось. Так в чем дело? Что их по-прежнему не устраивает?

Я не успел произнести ни слова. В следующий миг ладонь-лопата Курта так хлестнула мне по щеке, что моя голова, мотнувшись в сторону, в самом деле, кажется, едва не сорвалась с шейных позвонков.

Ах так, ребята?! Похоже, даже моему ангельскому терпению наступил конец.

Я подставил под удар вторую щеку, как будто желая убедиться, что засранец Курт встал на тот самый путь, который ведет очень далеко. Толстощекий Курт бросил на меня испепеляющий взгляд и снова ударил в лицо той же рукой, на этот раз наотмашь.

В последнюю секунду я подставил подсечку, и второй удар не получился. Правда, подсечка тоже не удалась.

Плотный Курт угадал мое движение, ухватился за меня и устоял на ногах, однако я знал, что делать, и в следующий миг четко, как учили, бросил его через бедро. Курт, распластав в воздухе руки, как крылья, с силой влетел головой в стену, едва не пробив ее насквозь, затем мгновенно обмяк, рухнул на пол и затих.

Клаус продолжал жизнерадостно хохотать. Давясь от смеха, он указал пальцем на пузатое тело Курта, безжизненно замершее на полу животом вверх.

В глазах Клауса дико заплясали озорные мальчишеские смешинки.

– Крыса сдохла, крыса сдохла! А носик, Курт, все равно шевелится…

Похоже, Клаус впал в полное безумие. Продолжая дико хохотать, он вывалился из комнаты.

Бедняга Курт упал крайне неудачно. Мало того что он врезался в стену, по пути он задел своим жирным виском острый угол добротного кофейного столика.

Кровь алыми фонтанчиками брызнула во все стороны. Вся комната оказалась забрызгана так, словно здесь полчаса резали и никак не могли зарезать свинью.

Позже выяснилось, что Курт всего лишь повредил вену на виске, его медный череп остался в целости и сохранности, но в тот момент нам с Эммой показалось, что у Курта пробита височная кость и его мозги, перемешавшись с кровью, брызнули во все стороны.