Читать книгу К вящей славе божией! - Владимир Александрович Андриенко - Страница 3

Варшава.

Дом Поланецких, апрель 1672 год.

Дон Федерико де Монтехо, кавалер ордена Алькантара, отыскал в Варшаве большой дом полковника королевской гусарской хоругви Яна Поланецкого11. Ринальдини предупреждал его об осторожности и не советовал встречаться с женой полковника. Но Федор не смог удержаться. Тем более что посольство остановилось в Варшаве только на три дня.

Слуги пана Поланецкого сообщили пришедшему дворянину, что хозяина нет. Он в войске коронного гетмана Яна Собеского. Как известно, началась война с Большим турком. Тогда де Монтехо попросил встречи с панной Поланецкой. Седоусый управляющий Поланецких, по виду шляхтич, сообщил, что панна не принимает никого в эту неделю.

– Но уже через день мы покинем Варшаву, пан. И я больше не смогу видеть панну, а у меня есть до панны Поланецкой важное дело, – сообщил иностранный дворянин на неплохом польском языке.

– Так пан знает панну Марту? – спросил управляющий.

– Нет, пан, я не имею чести знать панну Поланецку! Но если нет пана Поленецкого, то я должен видеть панну.

– Кто пан есть?

Федор решил поразить управляющего многими титулами:

– Дон Федерико де Монтехо, кавалер ордена Алькантара, доверенный человек маркиза де Мансера, полномочного посла испанского короля Карла!

Пан управитель не запомнил ни одного титула, из названных, но они его впечатлили, и он отправился докладывать панне о приходе гостя…

***

Панна Марта Поланецкая12 в девичестве Лисовская, была по-прежнему красива. Прошедшие годы не оставили следа на её прекрасном лице. Её формы стали более женственными. Панна любила балы и её хорошо знали при дворе. Она успела порядком поистратить состояние своего мужа и не стеснялась заказывать все новые и новые наряды.

Она сейчас как раз разглядывала новые драгоценности, принесенные еврейским купцом, и прикидывала, какие сможет купить.

– До вас пан кавалер, моя панна, – доложил управитель.

– Я никого не принимаю.

– Но он настаивает, моя панна.

– Какой кавалер, Казимеж? Я говорила, что меня нет ни для кого кроме панны Зоси Яблоновской.

– Пан назвал много имен, но я не запомнил. Он не поляк, моя панна.

– Так что ему нужно? Ты сказал, что пана Поланецкого нет?

– Сказал, моя панна. Но он хочет видеть панну, раз пана нет. То важный господин из свиты испанского посла, что прибыл в Варшаву. Пусть панна сама его послушает!

– С чего это испанец пришел к нам в дом? Ладно! Зови его!

Пришедшего дворянина она не знала. Он отвесил ей придворный поклон, и она оценила его костюм с модными кружевами.

«Одет по последней моде. И с чего он надумал навестить меня?»

– Дон Федерико де Монтехо, рыцарь короля Карла, кавалер ордена Алькантара! – представился пришедший.

Он был поражен видом Марты и подумал про себя:

«Она все еще красива и годы не изменили её! Но она, похоже, совсем не узнает меня».

– Пан знает мое имя, и пришел ко мне по делу?

– Да, панна Марта.

– Пан хорошо говорит по-польски.

– Благодарю, моя панна. Я говорю по-польски давно. Еще раньше, чем по-испански.

Марта с удивлением посмотрела в лицо испанского дона. Что это он имеет в виду? И его глаза показались ей знакомыми в этот миг.

– А я не могла видеть пана раньше? – спросила она.

– Так, панна Марта! – поклонился дворянин. – Мы виделись с вами раньше. Но вы не узнали меня. А я вас узнал сразу.

– Так пан не испанец?

– Теперь да. Но раньше нет, панна Марта!

– Пан меня интригует! Я видела пана ранее? И мне так показалось, но я не могу вспомнить, где видела пана. Но могу поклясться, что имя Монтехо мне незнакомо.

– Я ношу это имя не всю жизнь, панна. Раньше меня звали по-другому.

– Так пусть пан назовет свое имя.

– Я был тогда стрельцом в войске воеводы Пожарского, панна.

Марта изменилась в лице. Она после этих слова сразу вспомнила эти глаза.

– Федор?!!!

– Это я, Марта. Но Федором я был в прошлой жизни. Теперь я испанский дворянин и кавалер. Меня пожаловал этим отличием сам король Испании Карл, и меня принимала королева-мать Марианна Австрийская.

– Каким ты стал… Совсем другой человек. Ты так изменился. А я думала, что ты погиб в Новом Свете…

Он сделал шаг ей навстречу, и Марта также приблизилась к нему. Она всматривалась в его лицо, все еще не веря, что перед ней тот самый Федор Мятелев.

Он не стал стариком, но он был другим. Не было уже того Федьки, бесшабашного молодца, наивного и бесхитростного. Перед ней стоял зрелый муж, много повидавший в жизни, и отлично умевший скрывать свои чувства.

– Ты не рада меня видеть, Марта? – спросил он.

– Рада, но ты другой. Федор повел бы себя не так. Тот Федор, которого я знала. Но чего ты стоишь? Садись в кресло.

Он сел, и она расположилась на стульчике рядом с ним.

«Тот Федор сжал бы меня в объятиях, – подумала она. – А этот даже не коснулся моей руки».

– Как все это произошло с тобой? – спросила она. – Как ты вдруг стал таким важным?

– Я много пережил, Марта. Можно сказать, что я прожил там, в Новом Свете, целую жизнь. Я видел иной народ и жил по его языческим обычаям. Я изучил его язык и усвоил его правила. Я знал его женщин, так не похожих на наших. Там у меня родились дети и там они умерли. Об этом можно говорить много дней, Марта.

– Но ты вернулся.

– Я бежал с риском для жизни, и все мои друзья лежат в той чужой земле. Я один из экспедиции Себастиани, кто смог вернуться обратно.

– И кардинал Ринальдини принял тебя? Это ему ты обязан своим нынешним положением?

– Да. Падре оказал мне честь. Я ведь не стал там богаче, Марта. И все что имею – это дары падре Ринальдини.

– Он отличил тебя по достоинству.

– А ты предпочла жизнь светской дамы? – он показал на раскрытый ларец с драгоценностями.

– Предпочла! – ответила Марта с горечью. – Меня заставили сделать этот выбор. После того как кардинал встретил тебя, я стала ему не нужна. Особенно после моего провала в Стамбуле. Он пристроил меня в Варшаве, и я вышла замуж за богатого и знатного пана. Но это только тень жизни.

– Вот как?

– Ты прожил замечательные годы, Федор. Пусть они были тяжелы, но они не были скучны!

– Скучать мне было действительно некогда. В этом ты права.

– А я танцевала на балах и встречалась с любовниками. Я вела жизнь светской панны и мне эта жизнь ненавистна. Поэтому я так ненавижу сейчас кардинала! Он лишил меня всего. Вначале поманил, а затем выбросил как ненужную вещь! Можно ли это простить?

Федор понял, что Марта все же изменилась. Она стала злой и научилась ненавидеть. Это совсем не та красавица, которую он любил. Падре был прав. Им не стоило встречаться. Он погнался за тенью прошлого, забыв, что нельзя войти в одну реку дважды, как говорил ему кардинал.

– Федор…

– Нет, нет, Марта. Прости меня, что я заставил тебя вернуться к прошлому. Я уйду и больше не появлюсь в твоей жизни. Да и Федора больше нет. Я Федерико. Стремянной стрелец Мятелев умер давно.

– И ты сейчас уйдешь? – она протянула ему руку.

– Так будет лучше, Марта! – Федор встал с кресла и не ответил на её порыв.

– Лучше для тебя? Для твоего кардинала? Он выделил тебя из многих и перед тобой откроется новая жизнь, полная почестей и приключений. Ты станешь одним из тех избранных, кто вращает колеса истории.

– Что ты говоришь, Марта? Все эти годы я не вращал никаких колес истории. Я только старался выжить в новом для себя мире.

– Но сейчас ты снова здесь!

– Прости меня! – он не стал больше её слушать и покинул дом Поланецких.

Марта зарыдала. Но в будущем Федерико де Монтехо дорого заплатит за эти слезы красавицы…

***

Москва.

Дворец государя Алексея Михайловича, апрель 1672 год.

Царь и великий князь всея Руси Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим, к 1672 году погрузнел и был уже не тем молодцем, что в 1659 году, в год трагической битвы под Конотопом. Хотя одевался с неизменной пышностью и во всем соблюдал этикет. Вот и сейчас (хотя прием был малый для доверенных лиц) на царе драгоценная шапка и бармы13. Его парадный кафтан золотой парчи расшит золотыми узорами и украшен изумрудами и рубинами.

Рядом с государем новый его фаворит Артамон Сергеевич Матвеев. Он, также как и прошлый любимец монарха боярин Ордин-Нащекин, не был высокого происхождения. Матвеев – сын дьяка и смолоду служил в стрелецких полках. При осаде Конотопа он, в качестве головы 3-го стрелецкого приказа, сражался с татарами и казаками Выговского.

Артамон Сергеевич – сторонник западного пути развития для Московии. Он много читал и собрал большую библиотеку. В прошлом году Матвеев способствовал новой женитьбе овдовевшего царя на девице Наталье Нарышкиной. В начале 1672 года царь пожаловал Матвеева в бояре в честь рождения сына своего Петра Алексеевича.

Матвеев стоял рядом с креслом царя.

Государев большой дьяк Тайного приказа Дементий Башмаков докладывал царю о положении дел в Украине и Порте Оттоманской14

– Войско султана Мухаммеда IV со дня на день выступит в поход, государь.

– Это давно известно, – раздраженно молвил царь. – Султан уже два месяца назад объявил сбор своих войск. Было и так понятно, что они выступят против Польши. Численность войска турок известна?

– Да, государь, – ответил Башмаков. – Султан с великим визирем ведут двести тысяч. Они направят удар на крепость Каменец. Взяв эту крепость, турки получат господство над всей Подолией.

– Это ослабит и турок и поляков, – проговорил Матвеев. – То для дела нашего великого государя есть благо.

– Не думаю, что султан ослабнет после этой войны с Речью Посполитой15, – ответил на слова Матвеева Башмаков. – Я знаю, какими силами располагает король Речи Посполитой в тех землях. Поляки не смогут долго сопротивляться и скоро пойдут на мир с турками. Речь Посполитая не способна одна противостоять султану. А усиление султана не выгодно для дела великого государя.

– Что Дорошенко? – спросил царь о гетмане Правобережной Украины.

– Дорошенко снова поклялся султану в верности, – ответил Башмаков. – Вся Правобережная Украина теперь союзное туркам государство. Мне доносит наш человек в Стамбуле. Лично для себя Дорошенко выговорил постоянство свое в гетманском сане и передачу его по наследству в его роде. Больше того, султан пожаловал ему титул князя Украины. И султан повелел хану Крымскому Селиму Гирею не беспокоить больше Дорошенко набегами!

Царь взглянул на Матвеева. Это сообщение ему не понравилось. Крымчаки перестанут беспокоить Дорошенко, и полякам станет не до него. Это даст силы гетману справиться со своими противниками.

– Дорошенко пользуется популярностью среди старшины в Украине! – заявил царь. – Наш гетман Левобережный Демьян Многогрешный не справится с ним. Чего стоило только снять с него церковное проклятие!

В 1670 году Дорошенко исхлопотал через посредство султана у константинопольского патриарха проклятие для Многогрешного. Это сильно повредило авторитету Многогрешного и московского царя. И Алексею Михайловичу многих трудов стоило добиться его снятия.

Башмаков решил, что время для той просьбы, с которой он пришел, настало. И он заговорил:

– Я хочу просить у великого государя позволения сместить Многогрешного!

– Многогрешного? – изумился Алексей Михайлович. – Но это верный нам человек!

– Но жалобы на него поступают великому государю постоянно! Сребролюбив16 этот гетман и старшина17 жалуется на него! Нужен ли нам такой гетман, великий государь?

– Что скажешь? – царь посмотрел на Матвеева.

– Дак в Украине они постоянно жалуются друг на друга и чубы друг другу рвут! То не новость, великий государь.

– Государь! – почти взмолился Башмаков. – Ты знаешь верность мою и радение о делах державы твоей! Многогрешный нынче вреден для дела твоего! Многие полковники левобережные уже сносятся с Дорошенко. Нам нужен иной гетман! Иначе мы можем потерять всю Украину!

– И кого ты прочишь в гетманы вместо Многогрешного?

– Такой человек есть, великий государь! – ответил Башмаков. – Это полковник Иван Самойлович!

Царь и Матвеев переглянулись. Самойловича? Того, кто был так враждебен к делу московского царя. Матвеев подумал, уж не сошел ли с ума Башмаков?

– Полковник Самойлович будет верным человеком для дела великого государя! – сказал Башмаков. – А что ранее он был врагом, так это даже хорошо! Его никто не обзовет московским холопом, как Многогрешного. И он объединит вокруг себя старшину левобережную!

– Ты, Дементий, так уверен в Самойловиче?

– Уверен, великий государь. Мой человек есть в его окружении, и он доносит, что Самойлович будет верным человеком для дела великого государя. И он окажет помощь войскам нашим, когда придется сойтись с турками! А та война уже не за горами.

– И его изберут? – спросил царь. – Наше влияние сейчас в Украине не слишком велико. А старшинская Рада должна избрать этого кандидата, если мы сами сместим Многогрешного! Есть ли гарантия того, что так и будет?

– То мне известно, великий государь, – ответил Башмаков. – Я могу ручаться своей головой, что гетманом Самойловича изберут! Я все подготовлю, если будет на то воля великого государя!

– Буду думать, Дементий! – ответил Алексей Михайлович. – А ты скажи мне, с чем к нам едут гишпанцы (испанцы)?

Башмаков понял, что царь согласится на смещение Многогрешного.

– Посланцы гишпанского короля Карлоса будут говорить о делах торговых и войне с турками, – ответил Башмаков. – Им нужны в будущем войска великого государя против османов.

– А откуда сие знает дьяк Тайного Приказа? – спросил Артамон Матвеев, занимавшийся иностранными делами. – Неужто и в Гишпании есть у него свой человек?

– В Гишпании нет, великий боярин, – спокойно ответил на сарказм боярина Башмаков. – Но того и не нужно. Мои люди есть в Варшаве и Кракове. При дворе короля Михаила Вишневецкого и в ставке великого коронного гетмана Яна Собеского…

***

Вскоре по приказу великого государя Алексея Михайловича гетман Левобережной Украины Демьян Многогрешный, за многие лихоимства им свершенные, был арестован и доставлен в Москву…

***

Москва.

Приказ тайных дел, апрель 1672 год.

Василий Ржев (Дементий Башмаков) изменился за прошедшие 11 лет. Он все еще был крепок телом, но годы и тревоги избороздили морщинами его лицо, под глазами залегли синие круги. Он поседел.

Вернувшись из Стамбула в Москву, он наладил хорошую сеть агентов в Варшаве, Кракове, Бахчисарае, Стамбуле. Его люди были при королевском дворе, рядом с ханом Крыма, во дворце Пушечных Ворот в Турции. Правда после смерти Дауд-паши информация из Стамбула не была такой точной.

Большой государев дьяк засел в приказе за грудой бумаг. Он еще раз просмотрел донесение агента о приезде испанского посла. Маркиз де Мансера весьма знатный господин.

Дементий не мог понять, с чего они вдруг послали в Москву именно этого вельможу и потому призвал дьяка Посольского приказа Елизара Вылузгина, большого знатока европейских дел.

Тот явился к вечеру. Слишком много у него своих дел. Вылузгин был уже в летах, худ как щепка и голову имел нескладную лысую. Одевался просто, без показной роскоши, хотя жалование ему было положено от великого государя большое, как боярину.

– Здравствуй, Дементий Минич! С чего звал? Что за срочность?

– Прости, Елизар Силыч, что от дел оторвал тебя. Но служба государева.

– Понимаю. Стало быть, надолго? Так прикажи подать мальвазии да закусить чего.

– А все уже готово, Елизарушка. И стол накрыт и мальвазия там, и водка гданская.

– То хорошо! – крякнул Вылузгин, любивший выпить и хорошо поесть. – Отдохновение от дел надобно, Дементий. Сколь их накопилось! До конца дней не разгресть того. Не вру ей богу.

Они ушли в другой покой и там сели за богатый стол. Башмаков знал все слабости дьяка Посольского приказа. Выпили по впервой и несколько минут насыщались молча. Затем Вылузгин спросил:

– Тебя посольство гишпанское интересует? Так?

– Можно ли что скрыть от тебя, Елизарушка?

Они выпил мальвазии, и сам хозяин ухаживал за гостем. Слуг к тому разговору Башмаков не допускал.

– Дак про твой разговор с великим государем я знаю, Дементий. Тебя гишпанское посольство заботит. С чего гишпанцам к нам такого маркиза слать? Чай государства наши далеки друг от друга. И я про то думал.