Читать книгу Идиот. Часть 1 - Владимир Александрович Елин - Страница 2

Ноябрь, оттепель, под утро,

На всех парах к вокзалу в срок,

Умчался поезд к Петербургу,

В тумане плотном, на восток.

Народец ехал отовсюду,

Из-за границы, кто бы знал!?

Но более простого люду,

По ниже классом, всяк устал.

Сидели рядом в третьем классе

Два пассажира у окна.

Не щегольской по виду масти,

Но поразительны с лица.

И в данный час судьба сводила

Двух удивительных людей.

Возможно, так она вершила,

Свой план божественных затей!?

Один был не большого роста,

Лет около двадцати семи.

Курчавый и черноволосый,

В прищуренных глазах огни.

Широкий нос, лицо скуласто,

Чело высокое в купце.

В улыбке наглая гримаса,

С мертвецкой бледностью в лице.

Он был тепло одет, в тулупе,

А потому в ночи не мёрз.

Его сосед продрог до жути,

В плаще из драпа, столько вёрст.

Сосед в плаще был тоже молод,

Лет двадцать шесть в сейчас.

Он белокур, и тощ, как в голод,

С бородкой востренькою враз.

Его глаза большие, голубые,

Во взгляде тяжесть, боль, тоска.

Черты лица тонки, красивые,

Болезнью тронуты слегка.

Лишь узелок в руках со скарбом,

То достояние его.

А на ногах башмаки в штиблетах,

Всё не по-русски у него.

С бородкой – был озябший сильно,

До посинения в лице.

Сосед в тулупе вдруг ехидно:

– Не зябко ли в том пальтеце?!

Сосед ответил: – Очень зябко,

Хоть нынче оттепель зимой!

Не ожидал, что здесь несладко.

Из-за границы. В дом родной!

На этом фоне завязался

Меж ними праздный разговор.

А белокурый не сдавался,

На все вопросы отвечал в упор:

– Четыре года не бывал в России,

Лечил в Швейцарии болезнь.

И судороги от нервов уморили,

Не вылечился, надобно учесть.

Черноволосый: – Деньги печку,

А мы им верим, как же так?!

В их диалог чиновник подключился,

Одетый дурно, красноносый, не дурак:

– То истинная правда! Он воскликнул.

Да-с, только силы переводим в прах!

Но пациент швейцарский заступился —

Его два года ихний врач лечил за так!

Белокурый молвил: – Господин Павлищев,

Который деньги на лечение давал,

Представился пред Господом! Я ж нищий.

Но родственникам это написал.

В итоге выяснилось – белокурый,

Стремился в Петербург де наобум.

Нет денег, негде жить, ну и натура,

Возможно, так и вёл его Фатум?!

Тут красноносый уколол обидно:

– Всё достояние ваше в том мешке?!

Какой вы родственник, по вам же видно,

Хотя Епанчина добра к подобным, налегке.

Всезнайка красноносый был навязчив,

О родственниках знал, как о себе.

Где, кто служил, на ком зело женился,

Про их достаток, что в какой избе!

Да, в обществе встречаются всезнайки,

Обременённые пытливостью ума.

Но знания их, как домохозяйки:

Кто, с кем, зачем, возможное куда.

Черноволосый в это время заскучал,

Смотря в окно рассредоточив взгляд.

Зевал он, с нетерпением ожидал,

Когда же поезд прибудет на вокзал!

– Позвольте-с, с кем имею честь?!

Воскликнул красноносый господин.

– Князь Мышкин, Лев Николаевич,

С готовностью ответил гражданин…

– Князь Мышкин?! Ох, не знаю-с,

Что даже не слыхал про вас.

Воскликнул борзо красный нос,

Сим сделав грубый реверанс.

– Ещё бы! Вмиг ответил князь.

Единственный, возможно, я.

С Епанчиной быть может связь,

По родословной у меня!?

Черноволосый вдруг спросил:

– Наукам обучались вы?!

Больного разве кто б учил?!

– Я не обученный, увы.

– Рогожиных знаете?! Сказал он.

– В России я не знаю никого.

– Так вы наверное Рогожин?!

– Парфён Рогожин, что с того.

– Парфён, Рогожин, славно как!

Чиновник красноносый восклицал.

– Отец большой оставил капитал,

За два миньона, жалко дух отдал?!

Рогожин: – Ты откуда знаешь, тоже,

То сколько денег батенька скопил?!

В Перми я, во горячке чуть не помер,

О смерти отца братец меня не известил!

Князь удивленно оглядел Парфёна,

Как дивно – наследный миллионер!

Чиновник вился рядом, как ворона,

Льстя тут Рогожину на свой манер.

Рогожин – князю: – Все думают я болен,

А я больной тихонько сел в вагон!

Приеду – заявлюсь, пусть брат спокоен,

Как порешит, а может будет миллион.

– А пять недель назад, как вы, Рогожин-князю,

Лишь с узелком бежал я в тётушке во Псков.

Отец хотел прибить меня, похоже сразу,

Но помер сам! Вот был отец суров.

– За что так батенька рассержен,

Что сотворили в жизни вы?!

– Настасья Филипповна, конечно,

Мой грех и раздражение семьи.

Чиновник тут же подхватил сю тему:

– Настасья Филиппова?! Ого!

Рогожин: – А то вы знаете богему.

– А вот и знаю-с, что с того?!

Она же знатная Барашкова и барыня,

Чиновник молвил тут же им.

Имеет отношения в точь с Тоцким,

Он капиталист и друг Епанчиным.

Рогожин удивился знаниям соседа:

– И ведь не лгал, её де знает чёрт!

– Да, Лебедев всё знает, Ваша светлость!

Я с Лихачевым ездил сколько вёрст.

Рогожин: – А она, что с Лихачевым?!

Чиновник: – Нет-с, наветы все о ней.

Болтают спьяну офицеры в ложах.

Нет, только с Тоцким, более ни с кем…

– Всё так и есть! Сказал Рогожин.

О том мне Залёжев гласил.

Её на Невском я приметил,

Когда из магазина выходил.

А Залёжев: – Она тебе не пара!

Она княгиня, кто ты ей?!

Жениться Тоцкому пора настала,

Ему за пятьдесят, скорей.

– Мне Залёжев внушил тогда же,

В театре можно встретиться бы с ней.

Смотреть балет она желает в ложе.

Родитель за балет убил бы нас, ей-ей!

А тут покойник мне даёт наутро

Билеты в десять тысяч номинал:

– Иди сменяй, отдай конторе ссуду,

А остальное мне верни, так указал!

Я деньги взял, и с ними к ювелиру.

Купил подвески – камни, что с орех!

И к Залёжеву, поедем-ка Настасье,

Я сам не свой, не думая, что грех.

И вот мы в зале, а она пред нами,

А Залёжев ей просто: – Блага весть!

Подарок в память встречи с вами,

Принять соблаговолите в вашу честь!

Она раскрыв, взглянула, усмехнулась.

– Благодарите друга в добрый час.

Рогожин так любезен! Улыбнулась.

Откланялась, ушла без лишних фраз.

Эх, князь, зачем тогда же я не помер?!

Обворожила бестия меня!

Тут Залёжев мне: – А с деньгами номер?!

Как отчитаюсь перед батей я?!

А я хотел и вправду головою в омут!

Мне всё одно теперь в дому конец.

Чиновник подержал Парфёна довод:

– Покойник за целковый удушил – купец!

Отец меня тогда охаживал на славу,

И запер дома, обещал поддать к ночи!

У Настасьи Филипповны на встрече,

Он плакал, умалял, таки вернул свои.

Тогда Настасья Филипповна сказала:

– Возьми же эти серьги – борода,

Теперь они мне во сто крат дороже,

Коль над Парфёном вот такая то гроза!

Я двадцать рублей тут взял у друга,

И на авто помчался к тётке в Пермь.

Запил там и в горячке бился худо.

Читали святцы, выжил, а иначе смерть!

– Ну-с, запоёт Настасья Филипповна,

Чиновник захихикал, руки тёр.

Подвески ей аукнутся, теперича,

Такими наградим, уж ты поверь!

Вот и вокзал за окнами вагона,

Встречает Залёжев с перрона мил!

Рогожин-князю: – Эх, судьба ядрёна,

За что ж я вас в дороге полюбил!?

Ко мне вы приходите без поклона,

Одену вас, обую просто шик!

Затем мы с вами двинется колонной

К Настасьи Филипповне и напрямик.

Князь тоже с удовольствием отметил,

Что за любовь его и теплоту,

Он обязательно к Рогожину приедет,

Ценя души бескрайней широту.

– До женщин вы большой охотник?!

Спросил Рогожин невзначай.

– Я болен, нет же. Князь ответил честно.

– Вы ж как юродивый, ни чай?!

Тут вся ватага вышла из вагона,

И кто куда уже держал свой путь.

Князю на Литейный от перрона.

Он взял извозчика, чтоб шикануть…