Читать книгу Момент истины, или Один час из жизни полевого аэродрома - Владимир Александрович Ковтонюк - Страница 2

«Вот так всегда! – подумал Лёха Бирюков, пилот старенькой «Вильги». – Как только летать, так обязательно заканчивается сжатый воздух».

Он с досадой пнул пустой аэродромный баллон и полез в кабину. Ухватившись правой рукой за ремешок над лобовым стеклом, придвинул сиденье к приборной панели, пощёлкал тумблерами, двинул несколько раз рукояткой заливочного шприца и шумно вздохнул:

«Запустится или нет? А вдруг в бортовом баллоне остался воздух? – подумал Бирюков, словно обращаясь к кому-то с мольбой о том, чтобы воздух в баллоне всё-таки был, повернул монетку зажигания и нажал кнопку запуска.

Шлёп! – щёлкнул мотор клапаном, послышалось сиплое шипение остатков воздуха, винт медленно со звуком, похожим на стон, двинулся с места и тут же остановился.

Лёха непонятно зачем, будто на что-то надеясь, часто понажимал кнопку запуска, хотя понимал, что воздуха больше нет, и мотор придётся запускать вручную.

Алексей Бирюков демонстрирует нестандартный метод запуска мотора «Вильги». Фото Александра Маркина.

«Конечно, – размышлял Лёха. – Вручную мотор удобней запускать вдвоём. Кто-нибудь дёргал бы за верёвку, а я бы находился в кабине «на подхвате». Вовремя двинуть РУДом, вовремя плеснуть бензинчика в коллектор».

Вовремя – значит интуитивно, базируясь только на своём опыте запуска данного экземпляра двигателя.

«А в одиночку напрыгаешься из кабины на травку, а с травки снова в кабину, да и то не факт, что запустишь его».

Стоит ли говорить о том, как обрадовался Бирюков, увидев въезжающую на аэродром раздолбанную «Ниву» Игоря Мучкаева:

– Привет, Игорь! Поможешь запуститься?

Мучкаев знал, что если поможет запустить мотор, то в награду ему дадут прыгнуть с парашютом. Для Мучкаева прыжок с парашютом всё равно, что глоток свежего воздуха, потому что он совершенно «без башни», раз ездит прыгать с разных там вышек, лишь бы высота была не меньше восьмидесяти восьми метров. Тогда «бэйс» успевает наполниться воздухом и притормозить свободное падение тела как раз к тому моменту, когда ноги встречаются с матушкой-землёю. Поэтому он согласно кивнул:

– Какие разговоры! Как нечего делать!

– Тогда держи приспособу – Бирюков кинул Игорю брезентовый «чулок» с прикреплённой к нему бельевой верёвкой. – Поверни винт так, чтобы верхняя лопасть была примерно «на один час».

Игорь выставил винт и начал надевать «чулок» на лопасть. С утра это у него почему-то плохо получалось – верёвка, пришитая к «торцу» чулка по касательной всё время оказывалась расположенной не в ту сторону, в которую следует крутить винт.

«Наверное, после вчерашнего» – решил Игорь в своё оправдание.

Игорь Вениаминович Мучкаев

Наконец, верёвка выставилась в нужном направлении.

– Давай! – крикнул ему Лёха из кабины.

Игорь дёрнул за верёвку, но винт безжизненно повернулся только на четверть оборота.

Мучкаев довернул лопасть до нужного положения и стал надевать «чулок». И снова неправильной стороной.

Так он проделал столько раз, что готов был от усталости упасть на траву тут же, рядом с несговорчивым мотором, из патрубков которого уже лился бензин. И всё безрезультатно.

– Пересосали, – констатировал Лёха, вращая руками винт, чтобы выгнать из цилиндров лишний бензин.

Он крутил винт и в рабочем направлении, и в обратном.

– А зачем ты его крутишь в обратном направлении? – поинтересовался Мучкаев. – Клапана для продувки откроются на ту же величину, а на кулачки магнето в этом случае дополнительная ударная нагрузка. Профиль кулачка плавно поднимается, а чтобы разорвать цепь, резко обрывается. Вращая винт в обратном направлении, ты заставляешь привод упираться в «крутую» грань кулачка.

– Так написано в инструкции, – категорично ответил Лёха.

– Ну и что? Инструкции переписывают бездумно от самолёта к самолёту, – не сдавался Игорь.

– Ладно, давай крути! – миролюбиво сказал Лёха и полез в кабину.

Игорь в который уже раз принялся напяливать «чулок» на винт, и опять не той стороной.

– Поверни «чулок», – посоветовал Игорю «хозяин» аэродрома Сергей Васильевич Самсонов. Появление Самсонова свидетельствовало о том, что народ в этот выходной день наконец-то выспался и начал прибывать на аэродром.

Но Игорь упорно не желал врубаться. А то, что «чулок» надо развернуть, было ясно даже Сергею Васильевичу, которого с авиацией связывала только лишь одна необъяснимая любовь к ней. Такая же необъяснимая, как любовь к женщине.

– Поверни же ты чулок, – ещё раз посоветовал Игорю Сергей Васильевич. Он даже решился легонько прикоснуться к плечу Игоря.

– Да пошёл ты на . . . ! – вдруг возмутился Игорь, раздосадованный тем, что они почти час бьются с этим мотором, а он никак не желает запускаться, и назвал адрес, широко известный в нашем отечестве.

Этот достаточно традиционный адрес располагался явно за пределами аэродрома, раз Сергей Васильевич, тронутый обидой за душу, воскликнул:

– А-а а! – и аж крутнулся несколько раз вокруг своей вертикальной оси. – Чтоб его и духу тут больше не было! – распорядился он, имея в виду Мучкаева, сел в машину, громко, как бывает в подобных случаях, хлопнул дверью и уехал.

– Вот и правильно! – спокойно отреагировал на это Игорь. – Не директорское это дело – совать нос в технические проблемы!

Мотор, как и подобает живому существу, всё-таки коварное создание. Радует и огорчает неожиданно. Несомненно, такой же стоял и на этой «Вильге». Стоило только Сергею Васильевичу громко хлопнуть дверью своего автомобиля и покинуть аэродром, как мотор тут же запустился, изрыгнув, подобно Змею-Горынычу, из выхлопных патрубков по длинному, до самого хвостового колеса, языку огня. Запустился, едва Игорь потянул за веревку. Игорь даже упал от неожиданности.

Лёха частыми движениями РУДа подпитывал мотор бензином, не давая ему заглохнуть.

Едва Бирюков «отгонял» мотор и закончил подготовку самолёта к вылету, как на лётное поле прибыли два батюшки. Чёрные полы длинных ряс развевались на ветру, делая батюшек чем-то похожими на воронов.

– Как зовут пилота? – спросил один из них Мучкаева.

По тому, как этот батюшка вылез из-за руля дорогого и шикарного иностранного внедорожника, как предупредительно, если, порою, не подобострастно, ведёт себя с ним его спутник, Игорь совершенно правильно определил, что этот пастырь овец православных, или, сокращённо, ПОП, занимает, должно быть, высокое положение в церковной иерархии.

– Алексей, а для своих просто Лёха, – ответил Игорь.

Приминая туфлями плотный клеверок аэродрома, батюшки подошли к Бирюкову.

– Лёша, можно с вами полетать? – спросил «высокопоставленный» батюшка, смело предположив, что одного его появления на аэродроме достаточно, чтобы его следовало считать здесь своим.

«Опять приехали летать на халяву, – с лёгкой досадой подумал Лёха, прикидывая, во что обойдётся сожжённый за полёт бензин. – Любят, чтобы всё для них было бесплатно, хотя денег у них в карманах, как при коммунизме у грузин, торгующих на базаре укропом. Только у грузин деньги мятые, сжатые в клубок, а у этих купюры новенькие, хрустящие».

Но, несмотря на жабу, шевельнувшуюся в сознании, отказать батюшкам Лёха тоже не мог – как ни говори, а батюшки всё же посредники между Богом и человеком. Обидятся, а там – только сам чёрт знает, что он может «выкинуть», пока Бог спит. И Лёха сказал:

– Ну что ж, самолёт готов, давайте прямо сейчас и слетаем.

Старший по чину батюшка уселся в кресло рядом с пилотом, второй утроился на заднем сиденьи:

– Почти как на такси! – сказал он.

– Давайте, я помогу вам пристегнуть ремни, предложил Лёша.

– Да ладно, – отказался батюшка. Выражение его лица говорило: «Подумаешь, ещё ремнями пристёгиваться. Я и в своей машине не пристёгиваюсь». А вслух смиренно, но, в то же время, убеждённо он сказал:

– На всё воля божья!

Кабина «Вильги» показалась батюшке больно уж аскетичной по сравнению с навороченной кабиной его джипа, и это, по-видимому, вырабатывало в его сознании упрощённое отношение к самолёту. До этого батюшке приходилось летать только на больших авиалайнерах, поэтому он не подозревал, какие ощущения ожидают его.

Лёхе встречались такие люди, особенно из тех, о ком принято говорить «у них пальцы веером». Они по незнанию изначально пренебрежительно относились к его маленькому самолёту, а после полёта, обнаружив, что их вернули на родную землю, уважительно поглядывали на крылатое создание.