Читать книгу Тайна происхождения славян - Владимир Алексеевич Колганов - Страница 2

Впервые о народах, имена которых позже стали ассоциировать со славянами, сообщил готский историк Иордан (середина VI в.) в трактате «Гетика»:

«Скифия погранична с землёй Германии вплоть до того места, где рождается река Истр [нижнее течение Дуная] и простирается Мурсианское озеро (Scythia si quidem Germaniae terrae confines eo tenus, ubi Ister oritur amnis vel stagnus dilatatur Morsianus, tendens usque ad fluvium Tyram, Danastrum et Vagosolam); она [Скифия] тянется до рек Тиры, Данастра [Днестра] и Вагосолы, а также великого того Данапра [Днепра] и до горы Тавра – не той, что в Азии а собственной, т. е. скифской, – по всей прилегающей к Мэотиде местности и за Меотиду [Азовское море и его окрестности], через Босфорские проливы до Кавказских гор и реки Аракса; затем она [Скифия], загнувшись в левую сторону, за Каспийское море».

«В Скифии первым с запада живет племя гепидов, окруженное великими и славными реками; на севере и северо-западе [по его области] протекает Тизия; с юга же [эту область] отсекает сам великий Данубий [верхнее течение Дуная], а с востока Флютавзий [река Олт]; стремительный и полный водоворотов, он, ярясь, катится в воды Истра. Между этими реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы [Вислы], на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, всё же преимущественно они называются склавенами и антами.

Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, и на север – до Висклы [Вислы] (Sclaveni a civitate Novietunense et laco qui appellatur Mursiano usque ad Danastrum et in boream Viscla tenus commorantur); вместо городов у них болота и леса. Анты же – сильнейшие из обоих [племён] – распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов».

«После поражения герулов Германарих [король остготов в IV веке] двинул войско против венетов, которые, хотя и были достойны презрения из-за [слабости их] оружия, были, однако, могущественны благодаря своей многочисленности и пробовали сначала сопротивляться. Но ничего не стоит великое число негодных для войны, особенно в том случае, когда и бог попускает и множество вооруженных подступает. Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, именно при перечислении племён, – происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов. Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха».

О Мурсианском озере и Новиетуне речь пойдёт в другой главе, а здесь следует обратить внимания на утверждение Иордана, будто венеты, анты и склавены «происходят из одного корня, то есть это родственные племена.

О венетах/венедах писали античные историки в I-II вв. н.э. Плиний Старший упомянул их в трактате «Естественная история»:

«Для дальнейших мест сообщения становятся яснее, начиная с народа ингуэнов, с которых уже начинается Германия. Там гигантская гора Сево, не ниже, чем Рипейский массив, причём она образует огромный – до самого Кимврского мыса – залив под названием Кодан. Он усеян островами, из них самый известный – Скатинавия. Размеры его не исследованы, а на той части, которая одна только пока изучена, в своих пятистах деревнях живет народ гиллевионов. Они свой остров называют "второй землёй" (alterum orbem terrarum). [Остров] Энингия, как считают, размером не меньше Скатинавии. Некоторые [путешественники] сообщают, что в этих [местах] вплоть до реки Вислы обитают сарматы, венеды, скиры, гирры».

«Вслед за полуостровом кимвров лежит залив, называемый Коданус синус, наполненный многочисленными островами, из которых крупнейший – Скатинавия, столь большой, что общины гельвионов, располагаются там не менее, чем в 50 областях. Не менее велика, как считают, и Энингия, которую вплоть до реки Вистулы заселяют сарматы, венеды, скиры и гирры (quidam haec habitari ad Vistulam usque fluvium a Sarmatis, Venedis, Sciris, Hirris tradunt)».

Корнелий Тацит в трактате «О происхождении и деяниях германцев» пытался разобраться в происхождении племени венедов:

«Отнести ли певкинов, венедов (Venetorumque) и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится всё безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды (Veneti) переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; всё это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне».

Тацит пытался провести сравнительный анализ образа жизни, сопоставив венедов с известными ему многочисленными племенами – оседлыми германцами и кочевыми сарматами. Но выбор его ограничен, поэтому сходство обычаев венедов и германцев ничего не разъясняет.

Клавдий Птолемей, александрийский историк и географ первой половины II в., составил карты известной ему части мира, где среди прочих народов, нашли место и венеды:

«Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: венеды – по всему Венедскому заливу [Балтийское море], выше Дакии – певкины и бастарны (κατέχει δε τήν Σαρματίαν εθνη μέγιστα οι δε Ούενέδαι παρ’ δλον τον Ούενεδικόν κόλπον καί ύπέρ την Δακίαν Πευκΐνοί τε καί Βαστέρναι).

Каким же соображением руководствовались древние историки, выделив венетов/венедов в отдельную категорию? Логично предположить, что это наименование было когда-то, ещё до Тацита и Плиния, дано по некоему отличительному признаку – в давние времена римляне и греки часто так поступали по отношению к соседним народам, не имевшим самоназвания и письменности. К примеру, племя певкинов наверняка получило своё имя от греков по месту обитания, в сосновых лесах, поскольку греческое πευκη означает «сосна». Однако с венедами ситуация иная – их земли в Повислинье были гораздо ближе к Риму, чем к Константинополю, поэтому логично предположить, что имя этому народу дали не греки, а латиняне. Вот и Прокопию венеты неизвестны – он пишет только о склавинах и антах.

Действительно, в латинском языке есть подходящие слова: venandi – охота; venatus – рыбная ловля, охотничья добыча, улов; venator – охотник. Если венеды/венеты обитали близ рек и на морском побережье, рыбная ловля (возможно и охота) была их основным способом обеспечить себе пропитание. Вполне логично, что римляне обратили внимание на эту особенность их существования и дали характерное прозвище: Venedi, или Veneti.

Но есть и более раннее упоминание племени с тем же названием – если на латыни оно пишется как Veneti., то для греческого языка характерно другое написание: ’Ενετοί. Племена с таким названием обитали на северном побережье Адриатического моря, к северо-востоку от реки По. Но в «Илиаде» Гомера (ок. 850 г. до н.э.) сообщается, что ’Ενετοί (энетои) населяли Пафлагонию (область Малой Азии) в южной части Черного моря во времена Троянской войны (ок. 1200 г. до н.э.). Пафлагонцы упоминаются среди союзников троянцев в войне, в которой погибли их царь Пилемен и его сын Харпалион. Вот что написано в «Илиаде» (перевод Н. Гнедича):

Вождь Пилемен пафлагонам предшествовал, храброе сердце,

Выведший их из Генет [энет], где стадятся дикие мески,

Племя народов, которые жили в Киторе, Сесаме,

Окрест потока Парфения в славных домах обитали,

Кромну кругом, Эгиал и скалы Эрифин населяли.

Древнегреческий историк Страбон в I в. до н.э. сообщал, что в его время более не существует энетов в Пафлагонии. По его мнению, пафлагонские энеты, покинув Пафлагонию, обосновались сначала во Фракии, а затем, постепенно продвигаясь на запад, добрались до побережья Адриатического моря – якобы от них итальянская Венеция и получила свое имя. Зенодот Эфесский III в. до н.э. и Тит Ливий в I в. до н.э. также полагали, что венеты Адриатики являются потомками энетов Пафлагонии. Впрочем, в четвертой книге Страбон изменил своё мнение и написал, что венецианцы Италии обязаны своим происхождением галльским венецианцам, приехавшим из района, известного как современный Ванн. Вряд ли эта версия достойна внимания, поскольку она основана лишь на созвучии названий. Вот и Плиний Старший усомнился в том, что венецианцы являются потомками энетов, пришедших из Пафлагонии.

«За этой рекой начинается нация Пафлагония, которую некоторые авторы называли Пилеменией, она закрыта страной Галатия. Там находятся Mastya, город, основанный милезийцами, а затем Cromna, где Корнелиус Непот (Cornelius Nepos) также размещает Heneti, и он хочет, чтобы мы верили, будто венецианцы Италии, имеющие подобное имя, от них произошли».

Венеты у Адриатического моря упоминались Геродотом в V в. до н.э. – он писал о том, что янтарь привозят с реки Эридана, якобы впадающей в Северное море, от энетов (венетов), а географ Помпоний Мела в I в. н.э. поместил венетов в Цизальпинской Галлии, т.е. в окрестностях нынешнего Милана («Veneti colunt Togatam Galliam»). Иордан также признаёт, что венеты обитали в тех краях («Veneti seu Liburnes… per totum Adriani maris litus effusi») и даже приводит название провинции – Венетий («Venetum civitates», «ager Venetum Ambuleius»).

Как же так получилось, что одно и то же название относилось к разным племенам? Здесь следует иметь в виду, что венеды получили своё прозвище от римлян, а «энеты» – термин греческого происхождения, причём в латинском языке он произносится, как «венеты». Так что сходство названий, скорее всего, случайно.

Этим соображением можно было бы завершить рассказ о венедах/венетах, если бы не одна странность. На Пейтингеровой карте, где собраны сведения о местоположении народов Европы в период с I в. по V в. н. э., венеды локализуются в двух местах: первый раз (как Venadi) к северу от Карпат, вблизи истока Вислы, а второй (как Venedi) в низовьях Дуная (в районе ипотешти-кындештской археологической культуры). Примечательно и то, что на Пейтингеровой карте нет ни склавинов, ни антов. Судя по всему, до VI в. эти племена назывались иначе, и только после нападения на Византию в 520-х гг. они обрели имена, причём термин «склавины» стал общепринятым на территории Европы. Почему же византийский историк Прокопий Кесарийский пишет в VI в. о склавинах и антах, а о венедах в его трактате нет ни слова? Судя по всему, греки не стали разбираться в происхождении напавших на Византию племён и сами дали им имена. Позже будут рассмотрены версии возникновения этнонимов «склавины» и «анты».

Вот что писал об этих племенах Прокопий Кесарийский:

«Эти племена, склавины (Σκλαβηνοι) и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве [демократии], и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и узаконения одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды… Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства… У тех и других один и тот же язык, достаточно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый…Образ жизни у них… грубый, безо всяких удобств, вечно они покрыты грязью, но по существу они неплохие люди и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. И некогда даже имя склавинов и антов (Ανται) было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами (Σποροι, "рассеянными"), думаю потому, что они жили, занимая страну "спораден", "рассеянно", отдельными посёлками. Поэтому-то им и земли надо занимать много. Они живут, занимая большую часть берега Истра, по ту сторону реки».

Здесь важно отметить, что, по мнению Прокопия, склавины и анты говорят на одном языке и имею сходные обычаи. Историк также отмечает, что прежде склавины и анты имели одно и то же имя, что не противоречит тесту Иордана.

О склавинах сообщал в VI в. Менандр Протектор, описывая события, случившиеся уже после прихода аваров на земли к западу от Чёрного моря:

«Ибо перед тем вождь аваров отправил посольство к Даврентию [один из вождей склавинов, обитавших в Дакии] и к важнейшим князьям склавинского народа, требуя, чтоб они покорились аварам и обязались платить дань… Вельможи склавинские отвечали: "Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Не другие нашей землей, а мы чужой привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи"».

Эти слова лишь подтверждают вывод о том, что склавины были серьёзной силой, а их союз с аварами (симмахия, по словам патриарха константинопольского Никифора) мог привести к изменению границ внутри Европы. О попытках создания такого союза писал в начале VII в. Феофилакт Симокатта:

«На другой день трое людей из племени склавинов, не имеющие никакого железного оружия или каких-либо военных приспособлений, были взяты в плен телохранителями императора. С ними были только кифары, и ничего другого они не несли с собой. Император стал их расспрашивать, какого они племени, где назначено судьбой им жить и по какой причине они находятся в ромейских пределах. Они отвечали, что по племени они склавины, что живут на краю западного Океана, что каган [аваров] отправил к ним послов с тем, чтобы собрать военную силу, и прислал почетные дары их племенным владыкам».

Тут возникает вопрос: почему люди, пришедшие из Прибалтики, назвали себя склавинами? Греки именовали склавинами народ, обитавший в нижнем течении Днестра и Дуная, а тут явились какие-то самозванцы и назвали себя этим именем. Возможно, здесь тот же казус, что и с переводом известного отрывка из Бертинских анналов, который одни историки переводят как «мы называем себя народ рос», а другие – «нас называют народ рос». Можно предположить, что единое самоназвание имели некие племена, жившие на огромной территории от Чёрного до Балтийского моря, но в пользу этой версии пока нет доказательств. Так что Симокатта, скорее всего, приписал трём этим людям имя «склавины», исходя только из того, что склавины входили в состав аварского войска. Ну а племенная принадлежность этих трёх людей была ему неизвестна.

Кое-что проясняется, если внимательно прочесть текст, написанный Фредегаром Схоластиком (VII в.):

«На 40-м году правления Хлотаря [623 г.] некий человек по имени Само, франк родом из Санса, вместе с другими купцами отправился к тем склавам, которые известны как винеды (Anno 40 regni Chlothariae homo nomen Samo natione Francos de pago Senonago 5 plures secum negutiantes adcivit a , exercendum negucium in Sclavos coinomento Winedos perrexit).

В этом году склавы, известные нам как виниды, убили и ограбили большое число франкских купцов в королевстве Само, и так началась вражда между Дагобертом и Само, королем славян (Eo anno Sclavi coinomento Winidi in regno Samone neguciantes Francorum cum plure a multetudine interfecissent et rebus expoliassint , haec fuit inicium scandali inter Dagobertum et Samonem regem Sclavinorum)».

Здесь опять соприкоснулись устаревшее и новое название народа – «венеды» и «склавины». В отличие от Симокатты, Фредегар не стал приписывать этому народу самоназвание – только указал, что эти люди были известны под разными именами.

Есть ещё один текст, в котором упоминаются и склавины, и анты – это «Стратегикон» Маврикия, датируемый концом VI – началом VII в. Здесь речь идёт не только о силе и выносливости людей из этих народов, но и о сходстве между людьми из двух племён:

«Племена склавинов и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, [при переходе их] из одного места в другое охраняют их в случае надобности, так что, если бы оказалось, что, по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел [какой-либо] ущерб, принимавший его раньше начинает войну [против виновного], считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая [срок рабства] определённым временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси, или остаться там [где они находятся] на положении свободных и друзей?

Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов, вследствие случающихся с ними, что и естественно, опасностей. Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью, изобретая много [разнообразных] способов. Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей».

Ещё одно ценное свидетельство касается взаимного местоположения этих племён:

«Поскольку хории [владения] склавов и антов расположены вряд вдоль рек и соприкасаются друг с другом, так что между ними нет достойных упоминания промежутков».

Но почему же византийские историки не называли эти родственные племена одним именем? Придётся снова обратиться в тексту Иордана:

«Про них [остготов] известно, что по смерти короля их Германариха они, отделенные от везеготов и подчиненные власти гуннов, остались в той же стране причем Амал Винитарий удержал все знаки своей власти. Подражая доблести деда своего Вультульфа, хотя и был ниже Германариха по счастью и удачам, с горечью переносил подчинение гуннам. Понемногу освобождаясь из-под их власти и пробуя проявить свою силу, он двинул войско в пределы антов (Antorum fines) и, когда вступил туда, в первом сражении был побеждён, но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял короля их Божа с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых удвоили страх покоренных».

Здесь речь идёт о событиях IV в., а это означает, что анты были известны в Византии гораздо раньше появления на политическом небосклоне склавинов. И снова: если это был один и тот же народ, почему он не имел общего самоназвания?

При построении версии возникновения упомянутых двух этнонимов следует учесть, что в IV в. анты не представляли собой опасности для Византии – они даже сражались с пришельцами-остготами. А вот в VI в. ситуация в корне изменилась – склавины напали на Византию и принесли ей много бед. Поэтому и прозвище неизвестному прежде народу могли дать соответствующее. Иначе трудно объяснить то, что писал Иордан в VI веке:

«Хотя их [венедов] наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, всё же преимущественно они называются склавенами и антами».

Надо ли это утверждение понимать так, что древние народы, не объединённые единой властью, имели в своём распоряжении два самоназвания: одно – по роду-племени (венеды), а другое – исходя из своего происхождения (например, славяне), если иметь в виду некую общую прародину? Нет, это невозможно, поскольку противоречит всякой логике.

И всё же допустим, что греки услышали от неких людей, обитавших к северу от Византии, их самоназвание – «славяне». Как утверждают российские историки, Прокопий Кесарийский в середине VI веке добавил в исходное Σλάβηνοι (славинои) букву «к», поскольку Σλ в начале слова почему-то было неприемлемо для греков, и написал Σκλαβηνῶν (склавинон). Эту коллизию в 1828 г. разъяснил Константин Экономид:

«Очевидно, что одни изъ нашихъ Византiйскихь Историковъ прибавили К, а другiе Θ между С и Л, дабы не говорить Σλαβιους или сокращенно Σλαβιυς; ибо ни одно Греческое реченiе не начинаетяся съ σλ. Они же хотѣли образовать сiе имя по Гречески для избѣжанiя грубаго выговора; и притомъ, можетъ быть, по Аттическому, а не по Лаконическому дiалекту, потому что Лакокцы, не въ началѣ, но въ срединѣ слова присоединяли λ къ σ, говоря εσλος и υσλος».

С тех пор эта версия возникновения термина «склавины» не подвергалась сомнению. В 1858 г. Оболенский В. И. с Терновским Ф. А. в книге, посвящённой летописи Феофана Исповедника, приводят новые «аргументы»:

«Здесь у Феофана форма Σκλάβοις. Греческий этноним происходит от *slovêne, откуда греческое Σλαβηνοί, но эта форма быстро перешла в Σκλαβηνοί, так как сочетание звуков σλ для греческого языка чуждо. Наряду с последней формой употреблялась и более редкая Σθλαβηνοί. Когда Σκλαβηνοί стали считать прилагательным, этноним приобрел форму Σκλάβοι, которая встречается уже у Малалы, в "Пасхальной хронике», у Георгия Писиды, наряду со Σκλαβηνοί, затем у Феофана и в "Чудесах св. Дмитрия Солунского"».

Так в чём же дело? То ли σλ звучало непривычно грубо для греков, то ли сочетание σλ было неприемлемо по каким-то другим причинам? Возможно, с σλ начиналось какое-то бранное слово? Вот что написано в книге Вильяма Эдварда Джелфа:

«В греческом языке две или три согласных могут стоять вместе – редко четыре, а не пять. Некоторые комбинации даже двух согласных обычно не допустимы, такие как πμ, νπ, νγ, νλ, νρ, νσ, как показано выше, и λς, ρσ редки. … σλ встречается только в дорическом диалекте, как έσλύς».

Что ж, допустим, что причина превращения термина «славяне» в «склавины» только в том, что грекам неприятно сочетание σλ. Но почему Σκλαβηνοί произносилось как «склавинои», а не «склабинои». Этому тоже есть объяснение: якобы в церковных кругах Византии принято было произношение, согласно которому β звучало как /v/. Впрочем, Эразм Роттердамский полагал, что в Древней Греции β произносилось как /b/.

В «Гетике» Иордана термин Sclaveni вроде бы можно интерпретировать как латинский вариант греческого Σκλαβηνοί, где β произносится как /v/. Но вот откуда Иордан узнал имя этого народа? Источником сведений мог быть трактат «Византийская история и деяния Аттилы», написанный византийским дипломатом Приском в V веке. В составе посольства он побывал в ставке предводителя гуннов Аттилы, которая располагалась в Паннонии. Путь посольства пролегал через территории нынешних Болгарии и Сербии, где Приск общался с местными жителями, однако ни склавинов, ни антов он в своём сочинении не упоминает – только «скифы», «туземцы» и «варвары».

Иордан был знаком и с сочинениями Кассиодора, посвящёнными готской истории. «История готов в 12 книгах» (Historia Gothorum) написана им после 519 года по заказу короля остготов Теодориха. Король скончался в 526 году, так что свою работу Кассиодор завершил не позднее 530 года. В середине XIX века аббат Жак Поль Минь опубликовал сборник текстов под названием Patrologiae Cursus Completus: Series Graeca. В томе 69 содержится трактат Кассиодора под названием De Getarum sive Gothorum rebus gestis, ad Castalium. Вот небольшой отрывок:

«Quorum nomina licet nunc per varias familias et loca mutentur, principaliter tamen Sclavini et Antes nominantur. Sclavini a civitate nova, et Sclavino Rumunnense, et lacu qui appellatur Musianus, usque ad Danastrum, et in boream Viscla tenus commorantur: hi paludes silvasque pro civitatibus habent» (Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавины живут от нового города, и склавинской области близ города Рума, и озера под названием Musianus, до Днестра, и далеко на север до самой Вислы: болота и леса у них вместо городов).

А вот что читаем в «Гетике» Иордана:

«Quorum nomina licet nunc per varias familias et loca mutentur, principaliter tamen Sclaveni et Antes nominantur. Sclaveni a civitate Novietunense et laco qui appellatur Mursiano usque ad Danastrum et in boream Viscla tenus commorantur: hi paludes silvasque pro civitatibus habent» (Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, и на север – до Висклы; вместо городов у них болота и леса).

Судя по всему, Иордан доработал текст Кассиодора в соответствии со своими представлениями, а в результате «склавины» превратились в «склавенов», исчезло непонятое им словосочетание Sclavino Rumunnense и civitate nova превратился в civitate Novietunense.

Откуда же в тексте Кассиодора, римского историка и государственного деятеля, мог появиться латинизированный вариант греческого термина Σκλαβηνοί? Казалось бы, Кассиодор мог заимствовать его из трактата Прокопия о готской войне, однако Прокопий закончил свою рукопись по завершении войны готов с Византией, т.е. через 20-25 лет после создания «Истории готов» Кассиодора. Следует также учесть, что Кассиодор работал над своим трактатом в Риме (или Равенне), а не в Константинополе, куда переехал гораздо позже. Не вызывает сомнения, что остготы имели более полное представление о населении Придунавья, чем греки, поскольку в разное время владели не только Македонией, Нижней Мезией, но и Паннонией. Если в Придунавье обитал народ под названием «славяне», Кассиодор так бы и написал – Slaveni. Вряд ли сочетание sl- было «чуждо» не только грекам, но и остготам, к которым принадлежал Кассиодор.

Впрочем, что в «Большом латинско-русском словаре» тоже нет слов на «сл» – есть только такие слова, как scloppus, stloppus, sclingo, stlocus. Неужели латиняне сговорились с греками? Либо термин «склавины» впервые появился не у греков, а у римлян. Ведь Кассиодор – римский историк, а Иордан тоже жил в Италии, а не в Греции.

Итак, по-прежнему не ясно, откуда Иордан позаимствовал термин Sclaveni, однако напрашивается вывод, что источником информации стали греки, и более того – это прозвище они придумали после того, как в 520-х годах некий незнакомый прежде народ стал совершать разорительные набеги на Византию.

Об этих набегах писал Иоанн Бикларийский в «Хронике» (540-621 гг.):

«576 г. Склавины во Фракии достигли многих римских городов, которые оставили полностью опустошенными… 581 г. Народ склавинов опустошил Иллирик и Фракию».

А вот что сообщал Прокопий Кесарийский:

«Эти славяне, победители Асбада [византийский полководец], опустошив подряд всю страну вплоть до моря, взяли также приступом и приморский город по имени Топер, хотя в нём стоял военный гарнизон. Этот город был первым на фракийском побережье и от Византии отстоял на двенадцать дней пути. Взяли же они его следующим образом. Большая часть врагов спряталась перед укреплением в труднопроходимых местах, а немногие, появившись у ворот, которые обращены на восток, беспокоили римлян, бывших на стене. Римские воины, находившиеся в гарнизоне, вообразив, что врагов не больше, чем сколько они видят, взявшись за оружие, тотчас же вышли против них все. Варвары стали отступать, делая вид, что, испуганные их нападением, они обратились в бегство; римляне же, увлечённые преследованием, оказались далеко впереди укреплений. Тогда поднялись находившиеся в засаде и, оказавшись в тылу у преследующих, отрезали им возможность возвратиться назад в город. Да и те, которые делали вид, что отступают, повернувшись лицом к римлянам, поставили их между двух огней. Варвары всех их уничтожили и тогда бросились к стенам. Городские жители, лишённые поддержки воинов, были в полной беспомощности, но всё же стали отражать, насколько они могли в данный момент, нападающих. Прежде всего, они лили на штурмующих кипящее масло и смолу и всем народом кидали в них камни; но они, правда, не очень долго отражали грозящую им опасность. Варвары, пустив в них тучу стрел, принудили их покинуть стены и, приставив к укреплениям лестницы, силою взяли город. До пятнадцати тысяч мужчин они тотчас же убили и ценности разграбили, детей же и женщин они обратили в рабство. Вначале они не щадили ни возраста, ни пола, оба эти отряда с того самого момента, как ворвались в область римлян, убивали всех, не разбирая лет, так, что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта непогребенными телами».

После прочтения этих строк вполне логично возникает следующее предположение: прозвище, данное греками этим варварам, должно было подчеркнуть и силу врагов, и жестокость, и коварство. Но прежде, чем предложить вашему вниманию авторскую версию, сошлюсь на мнение Франциско Родригес Адрадоса, известного лингвиста, составителя греческо-испанского словаря:

«Греческий язык является особенным в создании сложных слов и обладает невероятным потенциалом в увеличении словарного запаса… В "Илиаде" Гомера Фетида оплакивает сына, убитого Гектором: «διό και δυσαριστοτοκείαν αυτήν ονομάζει» (дио и дисаристотокиан она называет). Само слово из причитания δυς [плохо] + άριστος [отлично] + τίκτω [малыш] (=γεννώ) равно слову «рождать», и означает, исходя из анализа Великой Этимологии «που για κακό γέννησα τον » (как для этого зла родила его)… Слово «συγκεκριμένος» (конкретный) не может быть написано «συγκεκρυμμένος» как производное от «κριμένος» (т.е. тот, кто нашел) и, конечно, не от «κρυμμένος» (тот, кто был скрыт)».

Итак, сложносоставные слова в греческом языке рождались самым причудливым образом, путём соединения корней слов или даже их обрывков, при этом возникали неизбежные искажения ради благозвучия сложносоставного слова. Тогда почему бы не предположить, что слово Σκλαβηνοί тоже было составным? В его основе могли быть два корня: σκολ + λαβ = σκλαβ (σκολιος – кривой, коварный; λαβρος – сильный; здесь ιος и ρος – это суффиксы). Вероятно, сочетание двух этих эпитетов возникло в сознании простых греков, напуганных смертельной опасностью, исходящей от варваров, напавших на Византию. Так в просторечье мог войти в оборот эпитет σκολλαβρος, но в скороговорке первая гласная выпадала и оставалось только σκλαβρος. Ну а существительное Σκλαβηνοί появился уже в письменных текстах – в официальных документах и в трудах историков.