Читать книгу Дикие нравы села Новосельцева - Владимир Алексеевич Сметанин - Страница 4

Виктор Петрович Сумайкин недавно выработал себе пенсионный стаж, и хоть в последние годы обзавелся некоторыми болезнями, на заслуженном отдыхе быстро окреп. Буквально за неделю. Тому причиной стало долгожданное обращение к природе, на которую прежде недоставало времени, даром, что он жил в селе. Заросли крапивы вдоль заборов – это еще не совсем природа. И тополя, сорящие летом белым пухом – то же самое. Виктор Петрович желал видеть тенистые лесные уголки, где не слышалось стрекота мотоциклов и бензопил и не гавкали, почем зря, собаки. И теперь он уходил по утрам прогуляться к ближнему лесу, и дышал. Когда дорабатывал последние месяцы, его часто посещала мысль устроить по выходе на пенсию их с Марьей Сергеевной семейное гнездо вне села. Где-нибудь на раскидистом дереве, не так высоко над землей, чтобы легко входить в него, и не слишком далеко от местной цивилизации, дабы не затруднительно было ходить в магазин и в аптеку. И до того эта идея завладела им, что Сумайкин насилу дождался окончания своей трудовой вахты. Лишь только на службе поблагодарили его за долголетний и добросовестный труд и, вручив памятную стеклянную вазу, выставили за дверь, как он едва ли не полностью отдался реализации своей мечты. Перво-наперво Виктор Петрович присмотрел наиболее подходящее дерево, что не составило большого труда, так как местность он знал досконально. Лесной резиденцией его следовало стать старой березе, которая в метре от земли разделялась на три кривых ствола, образуя в развилке подходящее место для устройства летнего жилища. Виктор Петрович видел как-то тоже на березе, метрах в трех над землей сооружение, явно построенное не воронами, поскольку были использованы доски. Обитал ли там кто-то, выяснять не стал, поскольку такое строить не собирался и опыта перенимать – также. Он решил соорудить свое пристанище полностью из подручных материалов, без гвоздей и болтов. И вот, отпраздновав в семейном кругу свой выход на заслуженный отдых, в будний день, который стал теперь выходным, Сумайкин отправился в лес. При себе он имел топор, заткнутый, как у старых лесорубов, за ремень, и ножовку. Апрельское утро выдалось прохладным, в натаявших накануне лужицах хрустел под ногами лед. Он спустился по склону ниже, до самой Песчанки, еще не освободившейся от зимних оков. Красота!

Не один только Сумайкин покинул в это утро населенный пункт. Не спится не то, что до обеда, а даже до девяти утра, старикам даже на отдыхе: проходя мимо реки, делавшей здесь петлю, он увидел сгорбившегося над лункой рыболова и тут же узнал его: Лев Иванович Гущин, тоже пенсионер. Он постарше Виктора Петровича, но нездешний, а приехал не так давно из города, со своей Анной, как только и она вышла на пенсию. Тут ее необоримо потянуло в места детства, то есть в Новосельцево. Супруг, которому обрыдла городская суета, не возражал. Потому что детство его протекало тоже в деревне, хотя нездешней. И это запало, надо думать, ему в душу. Об этом детстве Сумайкин слышал от Анны, которую знал давным-давно. Однако же супруг ее оговорил за собой право покинуть село, если вдруг оно надоест. По ее словам, Гущин занимался преподавательством и даже имел научные труды. Ну, это уж – понимал Виктор Петрович – она прихвастнула. Какое преподавательство, когда ее муж изъяснялся почти так же коряво, как Петя Круглицын, окончивший семь классов. Одно только отличие – Лев Иванович не ругался походя матерными словами, как Петя, у которого к 45 годам скопился неимоверный запас выражений. Виктор Петрович с Гущиным знаком шапочно, а тут вышел прямо на него.

– Доброе утро! – поздоровался он с рыболовом.

– Доброе и вам! – раздалось в ответ.

– Так место выбрали вы неудачное. По-моему, тут мель – до дна, наверное, за зиму промерзло.

– Нет, вода там ходит. И рыба.

– Клюет разве?

– Да не сказать, чтобы шибко. Но мало-мало есть, – ответил любитель холодной рыбалки, кивнув в сторону, где в снегу, запорошившем лед, лежали несколько окуней. – Ладно, что окуни мерные, не ерши. Наверное, стайка такая.

– Эти еще ничего, – сконфуженно согласился Сумайкин, поправляя топор за ремнем, – а то ведь заезжие всю рыбу перевели.

– Хм, хм, – отозвался Гущин, подтягивая поближе бур. – А чего же вы – по дрова, ли чо ли?

– Ну, какие дрова – на горбу отсюда не натаскаешься! Мастерю я из наростов фигуры разные.

– Из кап, что ли?

– Вот-вот, из них самых.

– Интересно. Работа, наверное, не из легких. Они, сдается, твердые больно.

– Да, это есть. Но если инструмент наточен, как надо – то нет проблем.

Спустившийся с берега к рыболову Виктор Петрович перевел дух. Он и в самом деле когда-то давно занимался деревянными поделками. Но в этот раз ничего подобного не замышлял. Да не распространяться же об истинной цели похода.

– Долго приходится искать? – рыболов. Отложив на секунду удочку, закурил и предложил Сумайкину, но тот покачал головой и сказал:

– Когда как. Иногда быстро находится, бывает, что и не одна. А то и два-три часа проходить можно и – без толку. Одно хорошо: пройдешься по лесу, посмотришь, подышишь…

– Это да, – отозвался после паузы Гущин и выпустил клуб дыма. – Все-таки рыбалка в чем-то лучше охоты, холера ее разбери! Вот попробуй-ка закури на охоте! Можно и вообще тогда в лес не ходить. А тут – кури, сколько душе угодно, хоть махорку, можно вонючего самогону глотнуть и заесть чесноком – рыбе все одинаково. А в лесу, конечно, баско. Жаль, я как-то не знался с резьбой по дереву. Но другой раз подумывал: а не устроить ли себе избушку где-нибудь в чащобе, на дереве? До того уж бетон и асфальт достали, и трамваи-троллейбусы, толкучки базарные!

– Ну? – оторопело выдавил Виктор Петрович, округлив глаза. – Избушку? На дереве? Я тоже… – и замолчал.

– Ну, конечно, поразмыслил – не получится. Ее в одиночку и на земле-то не очень просто, а на дереве? Не нанимать же бригаду? Потеха, да и только! Решат – дескать, умом тронулся человек.

– Это уж точно, – без энтузиазма молвил Виктор Петрович.

– Уж беспременно так и порешат. Ребятишки пальцем станут показывать. Психиатров еще привезут…

– Привезут, привезут, – печальным голосом согласился Сумайкин. – А дай-ка, Иваныч, закурить. Что-то расхотелось мне идти по чагу.

– По капу же, – поправил Лев Иванович, протягивая пачку сигарет.

– По капу, будь она неладна, – согласился свежий пенсионер и закашлялся, глотнув дыму:

– Давно не курил. – Помолчал и спросил:

– Значит, с избушкой покончено?

Гущин внимательно посмотрел на него – не смеется ли? – и подтвердил:

– Да, тудыть ее! Хотя и жалко. Живут же вольготно на деревьях африканцы! Правда, возраст…

– Да, вот интересно: молодые-то на 10—20 метров запросто к себе домой забираются, а как старики? Канализации у них там на деревьях нет! Да и просто прогуляться, ноги поразмять. А лифта тоже нет.

– Ну, старики-то, поди, обитают у подножия. На лесной подстилке. Не так почетно, зато все под рукой. Тут тебе и стол, и дом и – пардон – отхожее место.

– Да-а, дела… Все-таки хорошо бы поселиться в лесу!

– Еще бы! Но видишь, – незаметно перешел на «ты» приезжий, – нужно электричество, даже летом; какая-то дорога к дому, отвод участка. Это ж сколько надо денег! А здоровья!

– Не говори, – согласился Виктор Петрович. – Я прошлой осенью курятник сооружал – так себе избушка, так чуть кредит не пришлось брать. Все же дорого, а профлист на крышу, например, – ее пальмовыми листьями не закроешь. Да и не растут они у нас. Я говорю своей хозяйке: «За все эти строительные вложения можно было нам покупать яйца лет 50, и не утомляться!». «Нет, говорит, – как же без хозяйства? Соседи засмеют». Ну и вот. А старый курятник пошел на дрова. Жалко.

– А как же! Говорится же: «старый друг лучше новых двух!».

– Сейчас и старые куда-то подевались. А новых и вообще не видать.

– Именно, – Лев Иванович согласно кивнул, выбросил окурок и сделал подсечку. Но рыбешка сорвалась.

Сумайкин тоже отправил щелчком окурок на берег, чтобы не загрязнять акваторию и сказал:

– А я-то, грешным делом, поначалу подумал: вот приехал богатенький, не иначе коттедж в лесу хочет отгрохать. В водоохраной зоне. Вдали от шума городского, от вирусов, от ОБЭПа. Лишь на штыке у часового… – как там, забыл.

– Горит полночная звезда, – подсказал рыболов. – Но теперь с винтовками толстосумов не охраняют. Вчерашний день. Хотя к автомату тоже полагается штык. А насчет коттеджа – могу построить без кредита разве что двухэтажный курятник. Максимум – три этажа. Хотя, правда, купил сыну квартиру, когда еще работал. Однушку, язви их!

Виктор Петрович кивнул с уважением и доверительно промолвил:

– Но ведь ты где-то жил, не на улице же! Видно, что не бич, и вид у тебя представительный.

– Вестимо, не на улице. Но эту квартиру пришлось продать и купить тоже однушку другому сыну. А на разницу – дом в Новосельцеве.

– Вон как! Да мы тоже – все для детишек.

– Известно: планида такая.

– Чего?

– Я говорю – доля наша такая.

– Дом, слышал, у Клюевых купил?

– У них. Да в основном моя половины спроворила – она клюевская родственница.

– А, да. Тут полдеревни родственники. Если покопаться, то и мы с тобой родня – через Анну. Ведь она мне троюродная… – в общем, родня.

– Потеха! Впору отметить такой факт посиделками.

– Так не проблема. Зайдем ко мне, немного отметим. Все равно тебе по пути.

– А что же, на промысел уже не пойдешь?

– Так уж отложу это дело. Прогулялся, подышал, на рыбалку посмотрел. Я вообще-то тоже рыбак, но больше – летом. Так что, пойдем?

– Ладно ли будет мне ни с того, ни с сего к вам заявляться? Вроде бы – незнамо зачем?

– А чего ж? За хорошее знакомство поднимем по маленькой. Надеюсь, тебе не противопоказано? Жена моя вменяемая, довольна будет, потому что гости у нас теперь нечасто: времена такие, вирусные.

– Я вообще говоря, не против, как я есть человек простой. Но зайдем по пути в магазин?

– Так-то дома все есть, вплоть до груздочков соленых, но если надо – давай зайдем.

Лев Иванович собрал свой улов, сгрузил в рюкзак, к которому приторочил складной стульчик, и поднял бур:

– Ну, нищему собраться – только подпоясаться. Я готов.

Миновав кустарник, росший по берегу реки, одолели некрутой, но длинный подъем и вышли к селу. Улица, по которой они двигались, оказалась весьма протяженной. Гущин смотрел по сторонам, хотя проходил здесь уже не первый раз.

– Ах ты ж! – воскликнул вдруг абориген и нагнулся, подобрав что-то с земли. Это был неказистый бумажник из кожзаменителя. Сумайкин осмотрел его, открыл. Внутри оказался вкладыш из тоненькой пачки пятитысячных купюр.

– Никаких опознавательных знаков, – пробормотал нашедший сокровище, осмотрев и внутренние поверхности кошелька, и пересчитал содержимое:

– 250 тысяч. Интересно, кто разбрасывается такими деньгами?

Гущин пожал плечами:

– Подфартило тебе. Такой куш!

– Ничего хорошего. Лишние расходы.

– Как это?

– Так придется объявление в газету давать. А иначе как найдешь растяпу? А за объявление надо слегка платить.

– Хочешь вернуть владельцу? – и Лев Иванович странно посмотрел на Сумайкина.

– Ну, само собой, – отозвался Сумайкин и, в свою очередь, странно посмотрел на Гущина.

Тот почесал лоб, отодвинув шапку, и засмеялся:

– А я-то грешным делом, подумал…

И они стали смеяться вдвоем, так что у Сумайкина едва не вывалился из-за пояса топор.

– А вот и моя избушка, – молвил Виктор Петрович, указывая на дом, изрядно отодвинувшийся от дороги, идущей по улице.

«Наверное, чтобы пыли летело поменьше» – сообразил Лев Иванович, а вслух выразил неподдельное удивление:

– Избушка – хоть взвод загоняй на постой. А вы же, баешь – вдвоем с женой?

– Так это сейчас. А раньше в самый раз было, и даже тесновато, когда детишки подросли и первый внук объявился. А потом все помалу разбежались. И остались мы двое. Помещаемся. Да. Но наезжают временами, летом – так тут вообще галдеж и сутолока.

Дом и впрямь имел внушительные размеры: 10 на 12, и хотя второй, а равно и третий этаж отсутствовали, места в нем, конечно, хватало. Дополняла жилплощадь еще утепленная веранда, позволявшая обретаться в ней до самой зимы.

– Да-а, – протянул Лев Иванович, – Вдвоем, конечно, тут есть, где поместиться!

– А вон та баня, про которую я говорил, – показал в сторону свежего бревенчатого строения хозяин. – Смета, которую я прикидывал, превышена в два раза. Пожалуй, великовата вышла баня.

– Пожалуй, – согласился гость. – У тебя, Петрович, однако, тяга к грандиозности.

– Так почти все такие бани и строят: начал кто-то один, и пошло. Типа, мы-то чем хуже? Ну, правда, выполняет она и роль прачечной.

– Баня роскошная. Но ты про баню не говорил. Ты говорил про курятник.

– Ах ты, надо же! Голова садовая! Ведь точно, я про курятник говорил. Да вон он, за малиной. А баню-то еще раньше построил, но не так давно – видишь, еще не потемнела. Ну что же это мы все об архитектуре, да об архитектуре. Пойдем в дом!

Лев Иванович Гущин, умудренный многими годами жизни, последовал за Сумайкиным с некоторой неуверенностью, не представляя, как отнесется к его нежданному визиту хозяйка.

Но все прошло вполне благопристойно.

– К нам гость! – объявил Виктор Петрович, открывая дверь в дом, когда они разгрузили в сенях инструментарий.

– Да? – отозвался из кухни женский голос, и в прихожую вышла супруга Сумайкина.

– Здравствуйте! – поприветствовал ее Гущин, втайне досадуя на себя, что согласился зайти. Чисто забулдыга – ни с того, ни с сего.

– Здравствуйте! – отозвалась она.

– Лев Иванович Гущин, – представил его Сумайкин, – прошу любить и жаловать. Лидия Васильевна, – и он поклонился слегка в ее сторону. Да вы, наверное, знакомы.

– Ну, в нашем-то селе конечно, не затеряешься. Как Аннушка, Лев Иванович?

– Да помаленьку, помаленьку. Все не может нарадоваться, что в Новосельцево вернулась.

– Надо бы ее навестить, да все как-то времени не выберу. А вы вдвоем заходите. В выходные-то мы всегда дома.

– Передам. А я тут на рыбалку немного вышел – Анна-то не рыбак. Ну и повстречались с Виктором Петровичем на природе.

– А я и то подумала, куда же он ушел?

– Так ты же спала, не стал будить, – отвечал Сумайкин.

– Не спала уже, а дремала, вспоминала, что надо сегодня сделать.

– Ну, вот сейчас первоочередное – составить нам компанию.

– Вы вовремя. Как раз время к обеду. Да проходите, Лев Иванович, проходите, а то нас не переслушаешь!

– Садись, садись, Иваныч, – пододвинул гостю стул Сумайкин. – А, руки сполоснуть – пожалуйста! Рыба, когда не на столе, негоже пахнет. Сырая, то есть.

Он, в свою очередь, сел за стол и сам, достав прежде из холодильника бутылку водки. Затем придвинул стул для своей супруги и принялся нарезать хлеб и сало, пока она разливала в тарелки ярко-оранжевый борщ и накладывала в соленые грузди.

– Ну, за более близкое знакомство, мир и согласие между домами! – провозгласил тост Виктор Петрович, и все, в том числе и хозяйка, выпили ядреный холодный напиток.

– Да ты не смущайся, Иваныч! – закусив грибком, расплылся в ухмылке хозяин. – Наверное, непривычно показалось? Так это своего производства вещь, абсолютно экологичная, но и крепкая же, верно? Негоже мне отставать от народа: народ пьет свое – ну и я должен. Чем лучше, или хуже? Ведь не на продажу. Ну как?

– Забористый эликсир. И без отягчающих питье обстоятельств. Я помню, как-то занимался сосед мой изготовлением самогона. Сухой закон тогда приняли. Давно это. И все шло хорошо, продавал понемногу, хотя в ту пору все могло плохо кончиться. Государство не терпело такой конкуренции. А потом пришли трудные времена: возник почему-то дефицит сахара, и не из чего стало делать брагу. Но у него брат работал в колхозе – тогда еще такие существовали. Так вот в колхоз привозили патоку, попутный продукт сахарного производства. Подмешивали ее в корм коровам. Очень им нравилось. Да ты знаешь, конечно. И вот этот брат стал понемногу заимствовать у рогатых патоку, и из нее мой сосед гнал крепкий напиток. Страсть крепкий! Но пить его даже в пьяном виде было невозможно – до того вонючий. От одного запаха горло перехватывало. Уж пили только по крайней нужде. Ну, понятно, скоро патока до коров доходить почти перестала, потому что работники фермы тоже гнали самогон. Да и на заводе сахарном, наверное, не дураки. И живительный ручеек иссяк. И ладно, потому что дух то того самогона до обморока мог довести. А вот твой напиток вполне благородный по органолептике. Запросто может поспорить с хорошей водкой.

– Ну а как же! Что же это за человек такой, у которого даже самогона порядочного не получается. Уважения недостоин. Хотя я, понятно, не продаю. Да к тому же и депутат. Местный.

– О, законотворчество!

– Да уж… Ну, так давайте за то, чтобы любое дело делать как следует!

Нельзя сказать, что гость засиделся допоздна: хлебосольством хозяев он злоупотреблять не стал, выражался довольно современно и часа через полтора откланялся, заручившись их обещанием заглянуть к ним семейно в следующую же субботу.

Виктор Петрович жене говорить не стал, на кой же он таскался холодным утром за деревню. Как хорошо, что не рассказал! С этой работой… Пожалуй, еще немного, и можно было свихнуться. И сидеть, как обезьяна, на дереве. Хотя, с другой стороны – вон и Гущин имел такую мысль. Так что же – у дураков ведь мысли сходятся. Проводив за ворота рыболова, он уже закрывал калитку, как вдруг раздался негромкий звук автомобильного клаксона. Виктор Петрович остановился. К воротам подкатила черная, еще довольно новая «Ауди».