Читать книгу Але, Путин? - Владимир Андреевич Ковернаги - Страница 2

Облепиховая история

1.

– Ыть! – крякнул, вылезая из потрепанного японского джипа, Шурик Тонов. – А это что за гипогоминиды на нашем любимом поле?

– Куманы, едрить их в дышло, – отозвался Кирюха Тонов, его брат, вылезая из авто вслед за ним.

Облепиховое поле перед Тоновыми тянулось далеко к горизонту. А неподалеку от него деловито раскладывала свой скарб у ржавого «ИЖ-Комби» пятерка чернявых особей мужского пола. Как раз те самые вышеупомянутые куманы, или, если правильно и по-научному, – кумандинцы.

– А там, далее, смотри: еще какие-то чингачгуки, – подал голос третий брат, двоюродный, Ванька.

– Азеры, – определил Кирюха. – А за ними наши, русские, местные, с деревни.

– Но, господа, позвольте, – грустно подытожил осмотр поля Шурик. – Этого поля слишком мало для такого количества народа. Не пора ли, пока не поздно, спрыснуть на Шульгинку? В Мирном так вообще…

– Унестись в прекрасное далеко мы завсегда успеем, – отозвался Кирюха. – Я вот думаю, для нас и в сих краях не все так безрадужно-элгебетешно… Та же деревня завтра утром свалит по тихой ленинской грусти в родной колхоз. Азеры огребут от приемщиков на второй-третий день. Остаются кумандинцы. Ну с ними мы что-то придумаем. Мы же полторы вышки образования на троих имеем, да?

– Это вызов нашему зверски коварному разуму! – гордо кивнул Шурик. – Мы принимаем бой!

– Погодите, пацаны, – попросил их кузен Ванька. – Я за вашими мыслями не успеваю. С чего это деревенская бригада обязана завтра свалить домой, и с какой радости азерам дадут по щам?

Ваньку Скабарихина Тоновы взяли на сбор облепихи только первый сезон. Он с радостью согласился, поскольку был наслышан про огромные заработки облепишников. А его, студента второго курса, вообще родичи деньгами сильно не грели. Здесь же можно было в день получить сумму в разы больше ежемесячной стипендии. Тем более под боком была прошаренная в облепиховых вопросах родня – братья Тоновы слыли матерыми сборщиками.

Правда, они слыли еще и пацанами шибко себе на уме. Не любили ничего объяснять никому, стараясь все свои делишки перетрясать в своем узком братском кругу, а если рядом был народ, общались меж собою краткими двусмысленными фразами и намеками.

На этот раз, вопреки стереотипному мнению, Шурик уже разинул было рот, дабы все разъяснить Ваньке, но тут к ним подкатил «крузак» с хозяином поля и охранником.

– О, мля, Тоновы набег на мое поле решили устроить, – оскалил зубы в улыбке хозяин, носивший гордую фамилию Полторак, которую облепишники постоянно коверкали.

– Здорово, Полутрах! – хором приветствовали того Шурик и Кирюха. – Нужны работники высокого класса?!

– Я Полторак, мудозвоны, – ответил хозяин. Охранник ржанул, но осекся под недовольным взором шефа. – Вас же брать – только здоровье портить. Глазки так и бегают, где б кого облапошить. А? Не так, что ли?

– Не, мы сегодня утром решили быть честными, – невинно отозвался Шурик. Кирюха кивнул.

– Тридцатка за кило, – перешел к делу Полторак.

– Грабеж, – мгновенно среагировал Шурик.

– Пятьдесят, – обозначил свою цену Кирюха. Но хозяин дал понять, что торг не уместен, ткнув скрюченным пальцем в сторону кумандинцев.

– Видите, сколько у вас на поле конкурентов? Не согласны, валите на Шульгинку. Есть кому заменить.

Братья переглянулись.

– Ладно, согласны на тридцатку.

– Честно? И обманывать не собираетесь?

– Не-е, – уверенно сообщил Шурик. – Я же сказал. Мы сегодня утром решили жить честно.

Полторак недоверчиво хмыкнул и покатил далее.

– Ну что, пошли работать честно, пацаны, – сказал тогда Кирюха, – утро еще не прошло.

2.

Тоновым Полторак определил ряды за деревенской бригадой. Мгновенно разложив горку для переборки, натянув плотную спецовку и косынки (Шурик, правда, вместо нее танковый шлем напялил), группа устремилась на сбор. На животах у них висели легкие, но вместительные лотки, в руках были зажаты длинные, с локоть, пружинистые скребки из сталистой проволоки. Пока Шурик показывал Ваньке, как всем этим управляться, Кирюха уже вгрызся в кустарник, в его лоток посыпались щедрым потоком крупные плоды садовой облепихи.

Когда Ванька выбрался из листвы с первым наполненным лотком, у джипа уже высилась здоровенная гора ягоды.

– Ух ты…

– Она сорная, не ухай, – пояснил Кирюха. – Сбор ягоды отнимает половину рабочего времени. Остальное время приходится на ее очистку от листьев, «травы», или «тещи», как говорят облепишники. Мы с Шуркой сначала соберем побольше, потом сядем перебирать. А ты сразу перебирай, пока горка свободна.

К вечеру Ванька наскреб и выбрал аж три мешка облепихи: почему-то облепишники собирали ягоду именно в полиэтиленовые мешки, для крепости вложенные в полипропиленовые. Братья Тоновы сказали Ваньке, что сегодня свою ягоду сдавать не будут, мол, давай твои сдадим. Нас трое, мешка три. Удобно тащить. Так и сделали.

После работы помылись в ручейке и сели у костра. Зазвали на огонек соседей: деревенские сразу откликнулись, азеры сказали, что «Спокойной ночи, малыши» уже закончилось, завтра много работы, потому они изволят спать. Кумандинцы пришли, но от предложенной выпивки по случаю начала сбора урожая вежливо отказались. Кирюха налил им чаю.

– Полторак еще тот урод, конечно, постоянно обмануть трудовой народ норовит, – сказал бригадир деревенских Васёк, угощаясь тоновским самогоном. – Давно б его поле втихушку обобрали. Но охрана у него с пистолетами…

– Охранник спит и видит, чтобы его купили, – тоном знатока сообщил Шурик. – В Мирном мы обычно охранника покупаем с потрохами. Так он еще и помогает ягоду в тачку грузить.

– А на Огаркино по воде мешки спускали на плотах. Но там уже тему просекли, придется менять уловки.

– Ты мне скажи, как вы на Видово охрану обвели? – усмехнулся дед Степан. – Все бригады только об этом и трындят. Мол, братьям Тоновым надо в цирк идти, фокусниками. Такой талант бы да в мирных целях.

Все профессиональные сборщики на полях различных фирм страдали от большого искуса. Непосредственно на поле у них принимали ягоду за одну цену, а в городе за собранное можно было выручить едва ли не в два раза больше. Это для любителя с ведрышком, что руками собирает, не критично, сдать за тридцать или за сорок рублей килограмм свои жалкие крохи. Когда у тебя счет идет на центнеры и тонны, упущенная выгода считается уже десятками тысяч рублей.

– У Видово схема сложнее была. В три приема. Там приходилось привлекать… – начал было Шурик, его прервал брат, что-то заприметивший в ночи. Потому Шурик степенно завершил рассказ уже другим тоном. – …Но это все в прошлых годах, а в новом сезоне мы уверовали в Пресвятую Деву Марию и внезапно решили стать честными.

К костру из темноты вынырнул охранник. Шурик с готовностью протянул ему свободный пластиковый стаканчик, плеснул туда самогон.

– И не страшно по ночи ходить? – спросил его вкрадчиво Кирюха.

– А чего бояться, я при оружии, – отозвался охранник.

– Дык полевик словит и загрызет вместе с пистолетом.

– Кто?

– Полевик, – повторил Кирюха. – Тварь такая невидимая. По ночам ходит, ищет, где на поле кто старую одежду бросил. Как найдет, залезает в нее и топает по полю, чтоб кого-нибудь сожрать. Она благодаря этой одежке того… материализуется.

– Старая байка, – отмахнулся Шурик. – Кто в нее сейчас верит!

– А вот не скажи! – завелся Кирюха. – Вон, Ложкин из чемровской бригады видел полевика в том году! Бросил робу на землю вечером, лень было складывать в пакет. А поздно ночью вышел поссать, глянь, по ряду его роба гуляет!

– Заодно и покакал? – уточнил Шурик. – Ванек, а ты чего задумался сразу?

– Представил это, просто бр-р-р, – отозвался Ванек. – Так что получается, если презерватив в поле бросишь, эта тварь его наденет, а там на какую-нибудь девку нападет?

– Нет, тут-то как раз ничего страшного, в презервативе же безопасно, – отозвался Шурик.

Народ посмеялся, но как-то тихо, с оглядкой на облепиховое поле, что сейчас показалось зловещим и страшным местом.

3.

На следующий день соседская бригада колхозников продрыхла почти до обеда, оглашая ряды своим богатырским храпом и гася комаров на лету смердящим перегаром. Ночь у них была ярка и полна приключений. После самогона Тоновых им захотелось догнаться, и они рванули в родную деревню за пять километров. Привели баб и гармонь. Бухали, плясали и пели всю ночь, а утром свалились от усталости.

В обед к Тоновым вышел их бригадир Васёк.

– Мужики, есть еще что?

– Неа, вчера все выдули, – ответил Шурик, не отрываясь от работы.

– А бабки на опохмел займете?

– Так вы что, ягоду не будете собирать? – как бы удивился Шурик.

– К черту эту ягоду, – отозвался Васёк. – Бухать охота.

– Ладно, – как бы нехотя отозвался, подходя к ним, Кирюха. – Давай так – вы нам ряды свои передаете, а я тебе косарь отстегну, и возвращать не надо.

– По рукам! – засиял синим светом алкогольной радости Васёк. К нему подошел Шурик, они о чем-то пошептались, обменялись номерами телефонов, затем Тонов вручил Ваське вожделенную купюру.

Едва деревенские удалились переводить деньги на горючку для кишков, Кирюха метнулся в их ряды и с головой ушел в очищение кустов облепихи от ягоды. Ванька высунулся из своего ряда.

– Братаны мои вангообразные, откуда вы узнали, что они бросят сбор?

– Мы не знали, мы железно надеялись, – отозвался Кирюха. – Для того и бутыль сэма им вчера пожертвовали. Запой – вещь такая. Засасывает, как голодная минетчица на Чуйском.

Вечером картина со сдачей ягоды повторилась: братишки помогли сдать Ваньке его собранный урожай, сами же свое опять придержали. Явно что-то мутят, но Ванька слишком устал за день, чтобы пускаться в расспросы. В любом случае, лениво подумал, своих пацаны никогда не обманывают… Наверное.

В палатке только упал на постель, как сразу погрузился в сон. Напоследок лишь услышал задумчивый голос Кирюхи.

– Итак, круг участников концессии стремительно сужается. Азеров завтра отметелят. Будем считать, их ряды – уже наши ряды. А с куманами как быть?

– Куманы не пьют. Работают, как бешеные комбайны. Честные… – зажал три пальца Шурик. Поняв, что нет у него методов супротив Кости Сапрыкина, простонал. – Драные чингизиды. Чертовы лошадкоеды…

– Должна быть у них кнопка, Урий! – твердо сказал Кирюха. Ложиться он и не собирался.

– Лады, завтра будем думать, где кнопка у этих кумандиборгов, – зевнул Шурик, лег и захрапел.

4.

Утро следующего дня началось с приезда Полторака. Очень хмурого и в сопровождении трех крепких мужиков. Тоже хмурых.

Они направились к азерам. Первого же Полторак схватил за лоток на пузе и этот же лоток с силой надел тому на голову. Других его подручные начали молча и ожесточенно лупить по почкам, продолжая пребывать лицами в нуар-стайле. После экзекуции Полторак велел побитым гражданам оставлять ягоду и сваливать с поля. А если еще раз увидит, то эти побои покажутся легким эротическим массажем.

Из своего ряда выглянул дед Степан.

– Витя, чего там у вас? – окрикнул он Полторака. – Чего не поделили?

– Эти… в свою ягоду камни для веса накидали! – взвизгнул Полторак, словно ждал вопроса. – Сука, только купили новый аппарат по отжимке! Хана агрегату!

– Вы не знали, вы железно надеялись, – буркнул Ванька в сторону Тоновых. Братья торжествующе заржали.

– Просто этот заслуженный коллектив народных азербайджанцев давно нам известен своей жадностью и отсутствием креатива обвести приемщиков, – пояснил Шурик. – Они стабильно прикатывают, стабильно кидают в ягоду камни и так же стабильно за это получают по мордам. Правда, на разных полях. Феноменальные создания.

– Да это не азеры, это цыгане под азеров косят, – поправил Кирюха.

– Азеры – не азеры, – пожал плечами Шурик. – Эта инфа ценна только армянам. Мне лично пох. Хоть телеутские дандауты. Мне в данном контексте за род хомо сапиенс обидно. Ваще-ваще обидно.

– Да, Тупикины хоть воду подливают для веса. На фоне азеров они просто креативщики ТВ-3 под коксом, – добавил Кирюха.

– Все они – тупиковая ветвь эволюции облепишника, – зевнул Шурик. Потом окрикнул Полторака, предложив повысить закупочную цену, поскольку количество сборщиков уменьшилось. А работы прибавилось. А в Мирном цены выше.

– Ну и вали в Мирный, – буркнул Полторак. – Дед Степан со своей бригадой сам все выгребет.

– Пожалей дедушку! – попросил Шурик.

– Да, Вить, ты б и впрямь поднял бы цену, – внезапно взял сторону Тоновых старый кумандинец. – У меня четыре человека всего, в том числе два школьника. Мы не осилим.

– Ну и плевать. Новых найду.

Как бы в подтверждение его слов со стороны дороги раздалось звонкое развеселое «дрын-дрын-дрын». Из-за пригорка выкатил на мотоцикле с люлькой здоровый мужик в летней рубашке и шортах.

– Ну че, тут можно облепиху пособирать и бабки заработать?! – завопил он, перекрывая дрынканье своего мотоцикла. – А меня жена толкает и толкает. Говорит, езжай, пособирай. Все собирают, и ты соберешь, кучу денег заработаешь. Ну, где собирать?!

– Да, вон ряды, сдавать вечером, деньги сразу! – обрадовался Полторак, показывая на опустевший после азербайджанцев участок поля.

Шурик с сомнением посмотрел на легкую летнюю одежку мужика, на его тонкие сланцы, огромный, как помидорный ящик, лоток и коротенький скребок.

– Полдня, – сказал Ваньке.

Из своего ряда выглянул Кирюха, прищурился, оценил обстановку и поднял ставку:

– Два часа, не больше!

Новичок принялся за работу, смело вступил в заросли облепихи, продолжая весело болтать, ни к кому особо не обращаясь.

– А что? Жена говорит: чем ты хуже? Сделай, говорит, такую же херню из проволоки, сколоти ящичек и собирай. Жена умная, херни не ска-а-ажет. Ай, ой, сука!

Раздался треск раздираемой ткани. Мужик, неумело ткнув в ягоду скребком, получил прямо в глаза толстую кислотную струю облепихового сока и на миг ослеп от дикой боли. Не глядя отступил, резко дернулся – колючий кустарник махом вонзился в его спину.

– …ать!

Мужик отшагнул еще, хватаясь за спину. Как раз чтобы сослепу насадиться сланцем на острый обрубок тонкого прута, что с легкостью пронзил подошву, впившись в ступню. От боли мужик взревел, как медведь, нашедший задом капкан.

– Да пошло все на…! – возопил он, вырываясь из плена колючего кустарника. – Драная хрень! И жена, дура страшная, пусть на хрен идет!!!

Он запрыгнул на свой мотоциклет, злобно окинул глазами на распухающей роже всех вокруг и надрывно заорал:

– И вы все идите… собирайте! Че ржете?!

Злобно дернул стартер, мотоцикл испуганно задрынькал. Вскоре мужик исчез за пригорком.

– Вау, чувак опередил график на час и пятьдесят пять минут, – сказал брату Кирюха. – Но мой прогноз все равно верней твоего.

В это время хозяина поля окликнули мужики из «крузака». Они, отметелив азеров, тусовались там, солидно покуривая. Уходя к ним, Полторак обернулся.

– Ладно, уговорили. Сорок рублей за кило!

5.

– Полевик! А-а-а-а…

– Да говори толком уже, что было.

Молодой кумандинец трясся, с испугом озираясь в сторону темных рядов облепихи. Вместо него прибежавшему на вопли охраннику с пистолетом наготове и Ваньке с Шуркой все рассказал дед Степан. Мол, пошел молодой ночью кусты удобрить. Только сел, наслаждаясь романтическим видом яркой луны, как раздался шум шагов. Оглянулся паренек, видит, идет к нему нечто здоровенное, и не человек, и не зверь. Тяжело ступало невиданное ночное чудище, явно в поисках человечинки, и желательно – кумандятины. Потом остановилось и ка-а-ак заурчит страшным голосом. Сначала от потустороннего ужаса у кумандинца отнялись ноги, затем, наоборот, врубились со страшной силой, так что до своей палатки он допрыгал со спущенными штанами и с реактивной скоростью, воплями кенгуру на случке разбудив всю куман-бригаду.

Собравшийся народ моментально преобразовался в клуб любителей эзотерики и стал гадать, что за нечистая сила бродит по кустам в ночное время. Нечистая ли это сила – вообще не обсуждалось. Разговор сразу зашел о виде и степени опасности проклятого демона.

– Полевик же в пустой одежке бродит. А это чупакабра, – заявил Шурик.

– Да какая чупакабра! Полевик. Азеры, когда сваливали, свою робу вчера побросали, – отвечал кто-то из кумандинцев. – Вот дух сразу всю ее на себя и натянул. Оттого такой здоровый.

– Да, если на нем несколько комплектов вонючей азерской робы, от него теперь и кадилом не отобьешься, – тоном опытного экзорциста проговорил Шурик.

– Пойду посвечу, – порывался охранник.

– Да там весь ряд теперь в говне уляпан, зачем тебе это надо, – отговорил его дед Степан. А сам пошел собирать палатку.

В это время от палатки Тоновых, картинно позевывая, вышел Кирюха.

– Ну что за вопли тут?

– Злой дух! – ответил Ванька и указал на мелкого кумандинца. – Вот этого пытался сожрать, когда он в туалет ходил.

– Долбанулись совсем, – грустно вздохнул Кирюха. – Духов бояться – в армию не ходить. Как он хоть выглядел, успели заметить? Может, это медведь вообще?

– Широченный такой, – всхлипнул юный кумандинец. – Плечи во, башки нету, а писька такая загнутая и ребристая на конце.

– Ребристая писька? – переспросил Шурик. – А может, с усиками? Отыскал-таки демон презерватив!

– Ыть, – подал звук Кирюха. Чуть отступил в темень, снял свой ребристый танкистский шлем на всякий случай. Потом, сменяя тему, спросил деда Степана: – А ты куда засобирался на ночь глядя?

– Ну его, это поле проклятое, – отвечал старый кумандинец. – В Мирный покатим. Собирайте тут сами.

Кумандинцы испарились в ночи примерно через полчаса на своей тарахтелке марки «ИЖ-Комби». Троица проводила их взглядом. Охранник потопал к себе, бурча про то, что Полторак завтра с утра просто рвать и метать будет, узнав об очередном сокращении рабочей силы.

– Вот их кнопка, оказывается, где, – задумчиво сказал братьям Кирюха. – Анимизм.

– Что? – не понял Ванька.

– Коренные народы Алтая верят в духов. Злых и добрых, пушистых и пупырчатых, – степенно выдал лекцию Шурик. – Вот если бы наш рашенский Васёк увидел мм… полевика, он бы, может, сначала и навалил бы кучу вместо «здрасьте» перед ним. Но затем наверняка принял бы его за своеобразную белочку-перекормыша и дальше бы работал. Ему ж белочек не впервой ловить разных видов и цветов. А эти вишь как – испугались духа и сразу укатили. Потому что верят в его реальность.

Потом Шурик задумчиво посмотрел на луну и добавил чуть тише:

– А еще бы лучше одной белочке по ночам потише шастать с хабаром на загривке. Наткнется на охранника, тот с испугу и шмальнет…

– Ладно уже, пойдемте спать, – отозвался Кирюха.

– Пошли, мой ребристый дружок, – согласился Шурик. Следом за ними поспешил ничего не понимающий Ванька. Быстро шагал, вдруг сзади полевик подкрадется да тяпнет. Или что он там со своими жертвами делает, особенно если отыскал презерватив – страшно представить.

6.

– Пятьдесят рублей – красная цена.

– Краснее только знамя гвардейского полка.

– И то грабеж. Но мы добрые и даже слегка альтруисты.

– Да. Женщин в округе нету, приходится альтруизмом заниматься втихушку.

– А вот доллар вырос, кстати. Значит, цены растут. И закупка облепихи тоже. Вот в Мирном уже за шестьдесят принимают. Может, мы в Мирный тогда?

– Окстись, не оставим же мы Полтора-рака без работников! С кем же тут еще альтруизмом заниматься?

– Тоновы! – рявкнул наконец Полторак. – Приткнитесь, а? Хоть на секунду. Я думаю.

Хозяина братья Тоновы поставили перед фактом: они на поле остались единственной бригадой. И готовы работать дальше, но при увеличении закупочной цены облепихи не менее чем пятьдесят рублей за килограмм. Сейчас, в разгар сезона, основные профессиональные бригады, способные вычистить поле до ягодки и сдать хорошую облепиху без высокого процента «тещи», то бишь, сопутствующей листвы, не найдешь.

В задумчивости Полторак зашагал между рядами, уже солидно вытоптанными. Внезапно его взгляд наткнулся на огромную гору, заботливо укрытую полипропиленовыми мешками. По краям виднелась оранжевая ягода. Хозяин присвистнул.

– Нифига вы собрали. А чего не сдаете? Цену красивую ждете?

– Неа. Она еще не выбранная просто, – отвечал Шурик.

Полторак посмотрел на него подозрительно.

– Сдается мне, вы где-то меня хотите наколоть. Ладно. Я еще подумаю, а завтра вечером скажу свою цену. Пока собирайте. Хы-хы.

Полторак свалил на своем «крузаке». Затем вернулся уже с охранником и затребовал документы на джип Тоновых. И права водительские. Братья попытались повозгудать и покачать права, уже не водительские, а общечеловечьи. Но Полторак объяснил, что очень не хочет, чтобы они свалили тайком ночью, прихватив весь свой урожай, и сдали его в более романтичном месте по более красивой цене. А так нельзя, ибо он собственник облепихового поля, и все, что оно дает: драных полевиков или ягоду, принадлежит по закону ему. Еще немного недовольно побурчав, Тоновы все ж расстались с документами на машину. Полторак пообещал отдать их завтра в обмен на честно сданную облепиху.

– И попробуйте только куда-то дернуться на машинке. Я охране сказал, заслышат работающий движок, будут по колесам сразу шмалять. Усекли, Тоновы? Хы-хы.

С тем и свалил.

– Мне его хыхыканье с самого начала очень не понравилось, – заявил Шурик.

– Сдается мне, он хочет нас провести. Злодейски и без палева. Как Дарт Вейдер несчастных дроидов.

– Это не сдается, это объективная печалька.

– Что будем делать? – грустно спросил Ванька.

– А все уже сделано, – ржанул Кирюха. – Пошли работать.

7.

Вечером следующего дня сияющий Полторак появился в компании троицы грустных мужиков с нуар-лицами.

– Я тут вот что придумал, – сказал он Тоновым. – Ту горку, что вы уже собрали, по тридцатке приму. А остальное, что в будущем соберете, так и быть, за сорок.

– Грабеж, – привычно сообщил Шурик.

– Грабеж! – согласился Кирюха.

– Вы мне тут права не качайте. Тащите, что уже собрали. Я с деревенской школой договорился. Они своих учеников на поле натравят. Мелкопузые без вас все обчистят. По двадцатке за килограмм. Незаменимые, епта, нашлись. Кончилась ваша монополия!

– Нельзя трудового человека и даже в чем-то пролетария так забижать, – ответил Шурик. – Отдавай документы!

– Сдашь по тридцатке вашу припрятанную гору, отдам.

– Ыть, – подал с грустью голос Кирюха. – Ну мы всего лишь маленькие люди, что мы можем супротив системы? Погнали, Шуран, за облепихой. И ты с нами пошли, Полутрах. А то будешь потом переживать, что часть утаили и все такое.

Подошли к горе, сорвали с нее мешки. Начали набивать их облепихой. Таким образом набили пять мешков. Окрикнули отошедшего покурить Полторака.

– Всё.

– Как всё?! – оторопел Полторак. – Да там ,в вашей горе, ягоды на сорок мешков под завязку!

– Какие еще сорок мешков? – возмутился Шурик. – Ты сам-то глянь!

Хозяин поля подошел, присмотрелся и только крякнул. На самом деле ушлые братцы устроили склад облепихи на земляной горке. Наложили на нее полиэтиленовую пленку, накидали сверху ягоды. С виду целая куча урожая, а в реале лишь с ладошку толщиною облепиха была сверху. Все остальное – дерн.

– С-с-суки! А где остальное?!

– Какое остальное? – удивился Шурик. – Поле у тебя худое, еле наскребли что есть. Еще и полевик, как стемнеет, бродит, нервирует. Тьфу. И ты все облапошить стараешься. Стресс на стрессе!

Полторак бросил перед Шуриком документы на машину.

– Сдавайте все и прочь с поля! Р-работнички!

– Ну и ты тоже пошел на хрен, – негромко ответил ему Кирюха, поднимая документы, когда хозяин скрылся из виду.

8.

– Значит, дальше собирать не будете? – все же спросил Полторак на приемном пункте, где оборудовал контейнеры для хранения многих тонн собранной ягоды и весы.

– Неа. Мы очень обиделись на твою тридцатку. Ванька вон даже плакал. Навзрыд. В подушку. Под музыку из «Хатико». Он у нас ранимый. Потому едем в Мирный, лечить его душевные раны. Привет школьникам, в общем.

– Ну и катите.

– Ну и покатили.

Бригада хранила молчание, пока джип не проехал полкилометра от поля. Затем Шурик вытащил из кармана и протянул Ваньке тугую пачку тысячных купюр.

– Твоя доля.

– Моя?! – не понял Ванька. – С чего это?

– Мы тебя на прикрытие брали, – зевнул Кирюха, выруливая на междугородную трассу. – Сдавали твою ягоду хозяину типа свою. Чтобы Полутрах уж совсем не заподозрил подвоха. Так что ты в доле нашей операции.

– Когда ж вы успевали-то…

– Спали по два часа, посменно, мы привыкшие к такому графику. Работали и днем, и ночью, набивали мешки без выборки. Этой ночью как раз поле дочистили. Собранное отвозили в деревню. Там у Васьки все кидали в сарай за бутылку. А дальше батяня приезжал к нему на «Газели», вывозил ягоду к нам домой, перебирал и сдавал на завод по 60 рублей за килограмм. За свою долю. Все довольны.

– А-а-а… Я вот не пойму, а как вы ягоду-то вывозили? Тут же любой работающий двигатель за три версты слышно. Да и под конец Полторак вообще права отобрал.

Шурик устало вздохнул.

– Я открою тебе страшный секрет. Только ты никому.

– Могила! – оживился Ванька.

– В этом мире существуют лошади. Животные такие. Я потом на картинке покажу, вживую можешь напугаться. Тот же Васек за бутыль сдает их в аренду. Надеваешь ей на морду танковый шлем, чтобы негромко всхрапывала, укутываешь в зеленое покрывало, чтоб сильно не выделялась в кустах. А то Васек нам все белой масти коняшек норовил дать, страшно демаскирующий элемент для лунной ночи. В общем, так и возили без шума и пыли.

– Да, – кивнул Кирюха. – Лошади работают тихо. Только иногда грозно пукают в зловещей тьме. И тогда… появляется легенда о полевике.

– Все понял, – кивнул Ванька. Хотя по его виду, переваривать эту историю ему еще предстояло долго. – А сейчас куда?

– Домой. Денек отоспимся – и в Мирный.

– Или на Шульгинку.

– В Мирном пятьдесят. Дед Степан сказал. На Шульгинке сорок пять.

– Грабеж? – угадал Ванька.

– Грабеж, – уверенно отвечали братья Тоновы.