Читать книгу Наследник - Владимир Анин - Страница 4

– Я же вам говорил, отдайте деньги, – раздражённо произнёс всё тот же то ли следователь, то ли дознаватель, с которым я беседовал накануне в отделе полиции. – Теперь по вашей милости оформлять вот это всё.

Он с тоской посмотрел на залитый пеной чёрный остов того, что ещё недавно было моей машиной. Пожарные уже уехали, но вокруг всё ещё стояла толпа зевак.

– Но как вы не поймёте! – взвился я. – У меня нет этих денег! Я понятия не имею, чего от меня хотят.

– Я тем более, – буркнул то ли следователь, то ли дознаватель.

– Но их же надо схватить, арестовать и…

– Арестовать? Вы знаете, кто это сделал?

– Да. То есть не совсем.

– Имена? Фамилии? Адреса?

– Я не знаю, – растерянно пробормотал я.

– Вот видите! Так кого же прикажете арестовывать?

– И вы даже не будете их искать?

– Кого?

– Ну… этих. Кто взорвал.

– А может, вы сами взорвали? – пристально взглянув на меня, сказал то ли следователь, то ли дознаватель.

Я чуть не поперхнулся.

– Я? Да… да вы что! Зачем мне…

– Ваша машина застрахована?

– Конечно!

– Ага! Вот и мотив! Хотите получить страховое возмещение?

– Погодите! Какое возмещение? Это же простое ОСАГО.

– Ну, значит, сами виноваты – надо было приобретать полную страховку.

– Вы хотите сказать…

– Я ничего не хочу сказать, – перебил меня то ли следователь, то ли дознаватель. – В понедельник после обеда зайдите ко мне. Попробуем как-нибудь оформить. Например, как самовозгорание. А сейчас мне некогда, у меня ещё…

Он не договорил, что ещё, и, сев в припаркованную рядом полицейскую Ладу, укатил.

– Здорово, Колян!

Я обернулся. Это был Михалыч.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Твоя, что ли? – Михалыч кивнул на останки моей машины.

– Была. Наша с отцом.

– Чой-то с ней?

– Самовозгорание, – вздохнув, ответил я.

– А-а, – протянул Михалыч. – Ну, тогда ладно.

У меня в кармане зазвонил телефон. Снова неизвестный номер.

– Алло?

– Это было второе предупреждение. Даём тебе ещё сутки. И если снова к ментам сунешься, пеняй на себя.

Я машинально огляделся, полагая, что звонивший находится где-то поблизости. Но ни худощавого, ни мордоворота нигде видно не было.

– Не хочешь, партейку с нами? – спросил Михалыч. – Заодно здоровье поправишь, а?

– Нет, спасибо, – сказал я.

Войдя в квартиру, я принялся искать деньги или что-то, что могло подсказать, где эти деньги могут находиться. Хотя я до сих пор не верил, что мой покойный отец мог как-то быть связан с этими проклятыми двумястами миллионами.

Я прошёлся по всём тайникам отца, но нигде не нашёл и намёка на какие-нибудь деньги. Я уже отчаялся, когда вдруг в жестяной банке с пшёнкой, обнаружил небольшую фляжку. Потряс. Фляжка была полная. Я открыл её и понюхал. Это был коньяк. Видимо, отец припрятал его для особого случая. Я подумал, что этот случай как раз настал и сделал большой глоток. Внезапно в голове вспыхнула какая-то мысль и тут же улетучилась. Я даже не успел ухватиться за неё. Тогда я решил сделать ещё глоток. И ещё. После третьего глотка я тупо уставился на фляжку, словно именно она должна была дать мне подсказку. И она дала.

Забыв обо всём, я бросился в большую комнату, бывшую комнату отца, где возле окна стоял письменный стол, который, впрочем, редко использовался по назначению. Отец, помимо всякой мелочи, хранил в нём носки и нижнее бельё. Я рывком выдернул верхний ящик и, просунув руку, стал ощупывать столешницу изнутри. И нашёл. Что-то тонкое, завёрнутое в целлофан, было приклеено липкой лентой.

Осторожно, стараясь ничего не повредить, я оторвал липкую ленту и извлёк на свет прозрачный пакет, в котором была… сберегательная книжка. Боже! Да я таких с детства не видел. Я вытащил книжку и торопливо раскрыл. Сказать, что её содержание сильно удивило меня – значит, не сказать ничего. Я был ошеломлён. Судя по записям, тридцать лет назад, то есть когда я родился, на книжку было внесено два миллиона рублей. Затем ежегодно, аккурат в мой день рождения, на книжку поступало ещё по миллиону рублей. И теперь сумма на книжке составляла двадцать с лишним миллионов, включая накопленные проценты. Последняя запись была сделана в год моего восемнадцатилетия. Стало быть, процентами за прошедшие с тех пор двенадцать лет могло набежать ещё под миллион, а то и больше. У меня аж дух перехватило. Я тупо пялился в эту сберкнижку, не веря своим глазам и совершенно ничего не понимая. Я даже на какое-то время забыл про двести миллионов, которые с меня требовали бандюки, – так сильно поразила меня эта находка.

Я должен был немедленно узнать, откуда у отца такие деньги и почему он прятал их от меня. Впрочем, о втором теперь спросить уже было не у кого, а вот о первом… Я сунул ноги в кроссовки и выбежал из квартиры.

Банк встретил меня запертыми дверями, на которых русским языком, крупными буквами (видимо, для особо недоверчивых) было написано, что воскресенье – выходной. Я подошёл к банкомату и, сунув в него свою карточку, снял все оставшиеся на счету деньги – восемь тысяч девятьсот рублей. Что я, зря что ли в банк припёрся? Там ещё оставалась какая-то мелочь, которую всё равно снять было нельзя, но она уже никакой роли не играла. Главное, что банк был закрыт, а значит, то, зачем я, собственно, туда пришёл, мне всё равно узнать не удастся.

И я вернулся домой.

* * *

На следующий день чуть свет, я был уже на ногах. Торопливо позавтракал и отправился в банк. Периодически поглядывая на часы, я видел, что ещё рано, и пытался сбавить темп, но ноги сами несли меня вперёд. В результате я был у дверей банка за пятнадцать минут до открытия и вынужден был топтаться на месте, то заходя в «предбанник», где уже собралась группа нетерпеливых старушек, то выходя на воздух, где дымили сигаретами не менее нетерпеливые старички. Я порадовался, что догадался надеть ветровку. Погода в мае обманчивая. Вот и теперь солнце ярко светило, но на улице было от силы градусов пятнадцать.

Едва двери банка отворились, толпа пенсионеров, подхватив меня, хлынула внутрь. Отчаянно сопротивляясь, я смог задержаться у аппарата, выдающего номера, и, взяв талончик, стал ждать своей очереди.

Наконец прозвучал мой номер, и я подошёл к клерку.

– Мне нужно узнать, откуда на этот счёт поступали деньги, – сказал я и протянул ему сберкнижку.

Молодой прыщавый клерк взял её и несколько секунд таращился на сберкнижку, будто совершенно не понимая, что это такое. Потом он всё же догадался раскрыть её.

– М-можно ваш паспорт?

Я дал ему свой паспорт, который он тоже чересчур долго изучал и наконец изрёк:

– Простите, но это не ваш паспорт.

– Что значит, не мой? – воскликнул я.