Читать книгу Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом - Владимир Антонов - Страница 18

Лето 1976 года должно было стать моим последним летом в родном ЛЭТИ, осенью я собирался уйти из института в любое другое место, где будут платить больше. Я, как обычно, собирался провести это лето на шабашке, но неожиданно получил предложение поехать в ГДР помощником командира интернационального студенческого отряда, тогда эта должность называлась комиссар. Командиром был Юра Смирнов. Я согласился, но при единственном условии, что вторым помощником, то есть, мастером отряда поедет мой друг Игорь Ливкин, с которым мы каждое лето шабашили вместе. Поездка обещала быть интересной.

Смотря на фотографии, сохранившиеся с тех времён я, к сожалению, уже не могу вспомнить фамилии всех сорока парней и девчонок, которые были в отряде. Но основные, иногда очень яркие моменты этого лета, в памяти сохранились хорошо. Итак, мы на железнодорожном вокзале города Дрездена. Нас встречают, сажают в автобус и долго везут по Саксонии вдоль Эльбы на юг. Саксония настолько похожа своими ландшафтами на Швейцарию, что её так и называют Саксонская Швейцария. Где-то недалеко от городка Бадшандау, рядом с Чешской границей, автобус остановился, нас выгрузили на полянке, уставленной палатками. Вот здесь и расположился лагерь, в котором будут жить, веселиться и дружить сто пятьдесят студентов со всего мира: голландцы, англичане, поляки, болгары, немцы и мы – русские. Правда, англичане и голландцы пробыли с нами не больше трёх дней. Им работать не хотелось, да и зачем? Они, конечно, больше для экзотики съездили с нами на старую, полуразрушенную ещё со времён второй мировой узкоколейку в горах, которую мы по чьему-то замыслу должны были отремонтировать. Узкоколейка проходила через мостик над пропастью и тут же ныряла в туннель и опять мостик, и опять туннель – представляете, какая красота!? В общем, ребята с запада нафотографировались с нами, с инструментами и шпалами в обнимку; мы организовали небольшой сабантуй у костра, попили-поели, попробовали спеть, что знали и только потом «загнивающая» молодёжь уехала. А для социалистических немцев и братьев-славян эта работа на ближайший месяц становилась главным делом. Для нас, русских, особенно. Мы должны были развернуть социалистическое соревнование и победить в нём, организовать борьбу с отстающими и проявлениями буржуазного образа жизни. Под буржуазным образом жизни подразумевалось, в первую очередь, чрезмерное употребление шнапса и пива, посещение ресторанов и магазинов модной одежды. Насчёт шнапса они зря волновались, редкостная гадость. Мы его не пили. У нас с Юркой и Игорем в распоряжении были сорок поллитровок «Столичной»! Тогда разрешали при пересечении государственной границы провозить пол-литра водки, баночку чёрной икры и две баночки красной на человека. А нас было сорок и водку с икрой мы отобрали у всех сразу после границы. Водку – чтобы соблазна не было «сухой закон» нарушать, а икру на представительские мероприятия.

Лагерь находился в очень живописном месте, на поляне, окружённой черешневыми деревьями, на которых росла жёлто-розовая настоящая черешня в зрелую сливу размером. Не успев выгрузиться и поселиться в палатках, половина нашего отряда повисла на ветвях черешни и не слезала, пока не вспухли животы. Местные что-то им говорили, как будто хотели о чём-то предупредить, но какое там… Да и немецкого языка мы не знали. А через час начались осложнения и половина отряда – любителей немытой черешни – надолго оккупировала многоместные сантехнические узлы. Узлы справились только к вечеру, когда уже стемнело. Ужин принёс большое разочарование – вместо привычных гречневой каши или макарон, нам разложили по тарелкам разваренный сладковатый горох. И на завтрак тоже горох, и на обед! Зато много. Картошку дали только на третий день. Потом опять горох и, в конце концов, к нему начали привыкать. Хорошо, что в палатках была хорошая вентиляция. Именно тогда, в первые дни пребывания в студенческом лагере, я обратил внимание на особенности немецкого юмора. Английский юмор, например, «вертится» вокруг недосказанной фразы и двусмысленной ситуации. Наш, кондовый, русский – вокруг бутылки, сколько вчера выпили и чего потом вытворяли. Немцы же просто обожают до бесконечности обсуждать и шутить на тему как громко пукнул Ганс и как изящно в ответ ему ответила пулемётной очередью голубоглазая Гретта. Поэтому и горох.

Мимо лагеря проходила узкая дорога, ведущая в деревеньку на горе, у подножия которой как раз и находился наш лагерь. Ближе к вечеру к горе подъезжал старенький «Трабант». Автомобиль «Трабант» представлял из себя аналог советского «Запорожца» с той разницей, что у первого кузов был пластмассовый и в двигателе сидело семнадцать лошадиных сил, а в нашем металлическом супербогатырском чуде отечественного автомобилестроения этих сил было аж целых тридцать! Так вот из «Трабанта» вылезал немолодой немец – инженер с нашей стройки и жестами, вперемешку с мимикой, просил подтолкнуть пластмассовую коробку в гору. Самостоятельно «Трабант» этого сделать не мог. А нам всё равно туда, там по вечерам нас ждал уютный деревенский ресторанчик, и мы весело затаскивали за собой и инженера, и его швейную машинку. На пороге ресторанчика каждого из нас встречал хозяин всегда и неизменно с маленькой рюмочкой шнапса и долькой солёного огурца. Это была бесплатная «затравка», её выпивали, хоть и гадость, потому что бесплатно, а после этого следовали одна за другой никак не меньше четырёх – пяти кружек отличного пива. Там же можно было вкусно поужинать тем, кто не хотел есть сладкий и шумный горох в столовой лагеря.