Читать книгу Потерянное семя - Владимир Аполлонович Владыкин - Страница 4

Маркунин приехал туда пасмурным утром, уже ударил первый заморозок. На такси легко отыскал дом из нескольких квартир. Он вошёл в подъезд, бросил окурок, где и без того было мусорно. Надя открыла дверь, уставившись на не бритого мужчину. Она была худая, в старом вылинявшем халате, не причёсанная, лицо морщинистое, измождённое многолетним пьянством, что Маркунину было нетрудно определить. Но это открытие его отнюдь не смутило, он помнил, как очень давно они кутили с Надей и её забубённой подругой, имевшей тогда сына, но не жившей с мужем, залетевшим за кражу на зону. Маркунину стыдно было признаться даже себе, что в ту ночь переспал с обеими, причём Надя об этом знала, к чему, впрочем, сама в шутку его и подталкивала, а потом с обидой подругу спровадила…

– Не узнаёшь, Маркунина? – усмехнувшись, сказал он.

– Юрка, боже ты мой, какой важный стал господин! – воскликнула сипло женщина, хватаясь за грудки, за голову. – А на кого я похожа? Заваливай, я только пузырь взяла! И поговорим, оказывается, ты не забыл меня, а я вот какая стала зачиханная советским бытом. – Она деланно развела руки, пропуская гостя в комнату. – Все соки высосала такая житуха… – и притворно заскулила, оглядывая не прибранную комнату.

Маркунин прошёл нехотя, цепко оглядывая обстановку или подобие от былой обстановки. Диван-кровать разложен, покрывало съехало до пола, устланного затёртым паласом желтоватого оттенка, шифоньер, залапанный грязными руками, тускло поблескивал лаком, телевизор старый на такой же тумбочке, на окне запыленные цветные шторы.

Надя, конечно, замужем даже и не была, правда, с одним недолго сожительствовала на его жилплощади, а когда её мать умерла, вернулась в свою квартиру. Дочь жила здесь пока не окончила школу и техникум, но работала совсем по другой специальности в какой-то коммерческой фирме. А ночью ещё и подрабатывала, и Надя знала, где и как. Жила у одного бизнесмена, иногда появлялась у матери. По крайней мере, так ей объясняла она, но догадывалась, что бизнес у дочери был другой, а какой – не допытывалась. Слава богу, что ссужала ей деньжат, ведь работала уборщицей, за что крохи платили.

– Юра, я рассказывала Янке про тебя: ты после меня женился или всё так же беспутничал, ловелас несчастный? – она лукаво засмеялась. – Ой, а мы с Нинкой тоже не успокоились: как гуляли, как гуляли – по ресторанам шлялись! Помнишь, как ты от меня к ней на диван перебрался? Умора! – она засмеялась скрипучим голосом. – Но я не ревновала, ты же был у меня вовсе не единственным, а вот родить решила от тебя, умника, чтоб ребёнок мозговитый был, хи-хи. Янка на тебя похожа. Вот посмотри карточки, – она подала стопку цветных фотографий. Маркунин стал внимательно разглядывать.

– Да? Хорошая девка, но ты-то чего пьёшь, или нечем больше заняться, – рассеянно спросил он, рассматривая фотографии, запечатлевшие дочь на морском побережье, а рядом с ней накачанный парень. Янка с длинными белокурыми волосами, симпатичная, с полной грудью, крепкими покатыми бёдрами, фигура что надо, одно загляденье. Сам бы влюбился, если бы не знал, что она его дочь. А может, она бессовестно врёт, что Янку от него зачала?

– Ишь чего захотел! – усмехнулась криво она. – Такой же кобель, каким был. А пью почему? Такой я не нужна тебе? Да и не попрошусь. Кто сейчас не пьёт, страна вся в упадке, это не горе, что ли? – она махнула рукой, отвернулась.

– Ты не говори ей, что я был у тебя, – попросил Маркунин. – Она живёт, как сейчас все хотят, а что я ей… приехал по старому делу. Съезжу на место бывших раскопок повидать одного дедулю…

– Не веришь, что она твоя дочь? – уставилась Надя осоловелыми, булждающими глазами. Видно, не отошла ещё от вчерашней попойки.

– А ты хочешь, чтобы она меня признала за своего батьку?

– Я не настаиваю, это твоё дело! Знаешь, у меня такое чувство, будто мы вчера расстались, а ты как узнал, что у меня дочь?..

– Уже не помню, кажется, дед писал, ты его и не знала, но я ему наказывал, чтобы сообщил о тебе, – соврал он. – Ты же хотела мне ребёнка отдать, помнишь, как это было?

– А ты сколько-то раз был женат?

Маркунин выпил полстакана самогона и, будто забыв, что надо было ей ответить, перевёл разговор на другое. А потом вдруг поспешил к древнему городищу на попутной машине. В это время к дому подкатил старый «форд» с тремя молодцами. Но Маркунин, когда сел в грузовик, их не увидел. И поехал. «форд» не спеша последовал за ним…

Маркунин вышел на повороте. От главного шоссе пошёл по грунтовой дороге, ведшей к селу, в стороне которого высился большой высокий холм, с плоским завершением. По преданиям, на этом месте веков десять назад стояло в виде крепости оборонительное городище. Лесу тут было немного – сосновый бор и берёзовый перелесок, а дальше шли холмы, покрытые кустами и деревьями, а сейчас сквозила голость, пустота, земля припорошена снежком.

В те отдалённые годы здесь он и спрятал несколько серебряных и золотых монет, одно женское украшение, вот и весь клад, а уцел ли он, Маркунин не знал. Никогда больше не бывал на этом месте…

Про деда он не соврал. Был в экспедиции у них сторожем, присматривал за снаряжением и лагерем, когда уходили на раскопки. Теперь, наверное, его давно нет в живых – почти двадцать лет минуло.

Под бывшим древним городищем протекал ручей. И там под большим камнем ночью, выйдя из палатки, Маркунин направился к нему, чтобы зарыть утайку от всего найденного им клада. Хотел было всё отдать начальнику экспедиции, но какой-то бес, словно ткнув вбок, шепнул: «Сделай заначку, когда-нибудь пригодится!» Он вскоре забыл про неё, но когда Лежек начал выпытывать, сам удивился, что столько лет ни разу о своём проступке не вспомнил. Или просто не хотел себе в этом признаваться? Однако напоминание Лежека почему-то породило в нём суеверный страх: неужели пацан умеет читать чужие мысли? Но тут же отогнал эту нелепую догадку, ведь всё было проще: люди знали, чем он занимался в молодые годы. Вот так и решил, да в придачу под воздействием сна о детях, проведать своих бывших женщин, и заглянуть под тот камень, который так и лежал врытым в землю на бережку ручья, на котором женщины из экспедиции стирали и полоскали бельё. И только сейчас Маркунин подумал о голубоглазой Марине, с которой переспал по стечению обстоятельств. Все уехали в город, а он с ней остался. Она была не замужем, втайне вздыхала по нём, знала, что он убеждённый холостяк и под настроение отдалась. Они тогда у костра выпили вина и пошли в палатку. Хотя Марина знала, что у него была женщина, почти каждый вечер ездил к ней. Но ни разу не напомнила, не спросила. А потом уединялись регулярно, и она ничего от него не ждала, не требовала. Через полгода Марина ушла из экспедиции, и больше они не виделись. Он даже не знал, откуда она была родом.

Маркунин долго возился под камнем, думая о Марине, что при расставании она ненароком сунула в руку записку, в ней был адрес и какие-то слова о нём, потом та записка пропала. Он не заметил за своими мыслями, как на взгорке остановился «форд». Из него высыпали трое и ретиво сбежали вниз по ручью, встав за спиной Маркунина, откопавшего сучковатой палкой и ножом металлическую коробку.

– Привет, Маркуня! – бодро сказал Лежек. Маркунин резко от испуга обернулся, не вставая, увидев волчьи глаза сынка своего приятеля Михаила.

– Отдай коробку, – предложил спокойно плечистый, накачанный подельник, выставив в перчатке руку, третий стоял деланно, скрестив на груди руки, чуть расставив в кроссовках ноги.

Маркунин медленно выпрямился, попятился назад и наткнулся на третьего, схватившего его за обе руки, выворачивая их под лопатки. И Лежек вырвал коробку, потряс ею, а потом большим складным ножом открыл. Второй поднял со снега нож Маркунина.

– О, а здесь не всё! – бросил он уверенно, словно точно знал, сколько по весу или количеству должно быть драгметалла. Плечистый, спрятав трофейный нож, снизу ударил Маркунина, тот согнулся от резкой боли. – Ну, где ещё спрятал, патриот своего времени, ты так себя называл у нас, хотел забурить мне мозги своей гнилой романтикой, а сам ворюга, грабитель. Сколько мы за тобой гонялись, сколько бензина спалили, окупим капиталом предков. – Лежек высыпал на ладонь несколько монет, став их рассматривать. К нему подошёл плечистый:

– Ништяк, блестят, а что на них нарисовано? – протянул удивлённо.

– Вязь не наша, нам без разницы! Говори, Маркуня, сколько имеешь таких заначек? – спросил Лежек, подойдя к нему.

Маркунин отдышался, поднял голову, сжав челюсти.

– Если бы это была заначка, её бы давно тут не было, – ответил Юрий тихо, слабо шевеля языком.

– Но вот же она! Темнишь? Посмотрим, с нами поедешь и расскажешь, а не то в этом ручье оставим, – как решенное сказал плечистый, проведя кулаком по его лицу.

Они пошагали в гору, обступив Маркунина со всех сторон. Затолкали его в машину и сели по краям салона. Дверца хлопнула, двигатель почти бесшумно стронул с места весь корпус автомобиля, набиравшего скорость к шоссейке.

– Я чемодан оставил у знакомой, – произнёс Маркунин и продолжал, – Поедем заберу схожу… О коробке, честно, я забыл, а Лежек меня сам заставил вспомнить. Больше нет, я говорю правду…

– Ни финти, Лазаря не гони! Где твоя шалава живёт, показывай? – Лежек держал коробку, заглядывая в неё.

Маркунин показал двухэтажный кирпичный дом, «форд» живо юркнул к нему, остановившись перед подъездом. Пошли все. Лежек посмотрел на новенькую «ауди» – позавидовал.

– Хорошая лайба, можно укатить… Но там жлоб сидит, – и действительно водитель иномарки настороженно смотрел на них. Достал мобильник, и позвонил кому-то или ему звонили? Лежек на это не обратил надлежащего внимания. Час назад, когда они остановились здесь, «ауди» не стояло. Впрочем, он подумал, что какой-то начальник прикатил к кому-то, в таком ветхом доме крутые не обитают. Они ступили в подъезд, держа руки в карманах курток.

Маркунин позвонил в дверь, обитую дерматином Надиной квартиры, трое молодых парней внушительного, колоритного вида стояли позади него. За дверью послышался женский голос:

– Иду, иду! – и дверь почти резко распахнулась. – Ой, Юра, кто это с тобой?! – отступила она, берясь рукой за ворот халата. Парни улыбались нагло, поставя головы набок.

– Принеси мой чемодан, я не могу войти…

– Чего ради ты заливаешь – погнали в хату! – плечистый втолкнул Маркунина в проём двери мимо женщины и все вошли по одному, увидев стоявших двух здоровых парней с наведёнными на них стволами.

– Вы чего братцы? – спросил Лежек, усмехаясь. – Маркуня, это на кого навёл нас? – вытаращился он.

Маркунин и сам не знал, не ведал во что влип, моргал в оторопи ресницами.

– Руки поднимайте живей и на пол ляжем! – предложил в кожаном плаще. – Давай падай, а то пулю словите! – крикнул, и все стали ложиться. Хозяйка скрылась в другой комнате. Второй стал обыскивать троих, достав у одного нож, у второго нож и газовый пистолет, у третьего из-за пазухи вынул коробку. Маркунину велели встать.

– Что они хотят от тебя? – спросил у него человек в плаще.

– Да земляки это… Без меня им скучно… – буркнул он.

– А коробка золотая, древняя шкатулочка, монеты? – сделал открытие его товарищ, высыпав их на стол.– Всё ясно! Сдадим ментам или перещёлкаем? – деланно спросил он.

– Что, золото, правда? Это твоё? – обратился он к Маркунину, который нехотя кивнул. – Вызывать никого не будем. В машине есть стволы? – спросил он у лежавших братков, те запереглядывались.

– Корь? Посмотри что там у них в тачке, – позвонил второй по мобильнику своему водителю «ауди».

Через пять минут зазвонил телефон. Второй поднёс к уху:

– У них тайничок, две шашки, «Макаров», граната фэшная! – сообщил тот.

– А теперь по одному, братки, дёргаем из наших пределов, не то понимаете, что будет? А нам лишних хлопот не надо, усекли? Давай, – он ногой приказал плечистому, который встал с пола, оглянулся на Маркунина и пошёл к входной двери, встал высокий, за ним и Лежек. Когда они убрались в сопровождении человека в плаще, Маркунин спросил?

– Зачем меня оставили?

– Юра, Яна дома! – вышла Надя с девушкой, говоря на ходу радостно.– Как хорошо, что она приехала, тебя увидит! Это отец, Яна, да, отец твой, специально приехал!..

– Ты из-за этого мне звонила? – спросила девушка.

Маркунин зачарованно смотрел на Яну, статную, высокую, красивую.– А он мне что шёл, что ехал, поняла? – вытаращилась дочь, подавшись к матери.– Отец… тоже мне, чем хотела обрадовать, видала я его в сортире! Он, наверное, такой же, как ты, кидает за милую душу? – девушка презрительно оглядела Маркунина, находя его тщедушным, но ещё не старым, даже молодцеватым, одет вроде ничего, а рожа, как у кидалы за ворот.

– Да он не останется, не бойся, просто на тебя посмотрит. Тебе не нужен? А я пожила бы с ним, – и к Маркунину: – Юра, я правду говорю, хотел бы ты молодость со мной вспомнить? – жалостно спросила Надя, морща лоб.

– А чего – можно, я всё равно бездельничаю, но у меня есть дело… Но сейчас временно не работаю. На день-два останусь! На халяву не буду, – ответил Маркунин, глядя на дочь, словно испрашивая у неё согласия-благословения. То, что Яна так грубо о нём отзывалась, так непочтительно встречала, его нисколько не волновало.

– Деньги у тебя, папа, есть, кем ты работаешь, папа? – с наигранной иронией, даже с издевкой прорекла Яна.– Мамку и себя прокормишь без моей субсидии?

– Хватит, Яна, конечно, хватит, – отрезал он, глупо улыбаясь, чувствуя, что готов перед ней заискивать.

С улицы вернулся молодой мужчина в плаще, к которому она обратилась с ироничным напускным тоном:

– Димчик, мой папаша, знакомся, вот только что от мамани узнала, – и улыбнулась надменно.

– Да? Уже познакомились, – он взял шкатулку у своего напарника, подошёл к Маркунину. – Коли твоя – бери, но золотишко сумеешь загнать, если нет, я возьму это на себя. Торговаться не будем – навар пополам, уверенно добавил тот.

Маркунин растерянно пожал плечами: мол, об этом он и не думал. Но оказывается сбыт древних монет непростое дело, требующее немалого риска и умения, хотя в том, сколько можно было выручить за золото и браслеты и шкатулку, он имел смутное представление, но знал, что у коллекционеров древностей ценятся весьма и весьма высоко. А специалистов-оценщиков знал давно, но где они теперь?

– Вы имеете чёткое представление, на сколько это богатство потянет? – спросил неловко Маркунин.

– Нет проблем! Так что мы загоним и по рукам! – сказал бодро Дима, глядя сурово на мужчину.

– Это, что – твои ценности? – спросила Яна, и Маркунин, видел перед собой прелестные глаза дочери, кивнул готовно. – Дима, дай своим глазомером посмотрю? – и она пошла к столу, высыпала содержимое шкатулки.

– Разве это золото, а почему оно чёрное? – она потерла пальчиками, на которых длинные крашенные ноготки блестели лаком, как сливки спелые, монета засияла. – Красота-то какая! Эти браслетики я себе возьму, позволишь, папа? – насмешливо изрекла она. Её совершенно не интересовало, где он все эти годы, пока она росла, околачивался, впрочем, мать говорила, будто подруга отбила мужа и уехала с ним…

– Всё, Яна, собирайся, нам пора! – жёстко сказал Дима, шагнув к ней решительно.

Маркунин, понимая, что они действительно могут увезти его сокровища, и он останется на бобах, быстро глянул на свою сумку-чемодан, тут же смекнул, что её уже обшарили – стояла не так. Он потому и привёл сюда земляков, чтобы своим запасом вооружиться, и вот нарвался на других.

– Чего, дядя, за стволы хотел уцепиться? – буркнул парень в пуховике и Дима повернулся к Маркунину.

– Мы твою помку конфисковали: документик на неё у тебя хоть есть?

– Я охотник! Есть билет охотничий, так что отдайте, а то забот вам же прибавится… – спокойно произнёс он.

– Что, шкатулку и ружьишко? – спросил нагло в пуховике.

– Юра, да ты не волнуйся, ребята хорошие, не обманут, привезут деньги, – жалостливо успокаивала, почти уговаривая, Надя, тут же подбежав к дочери.– Яночка, не обижай меня и отца, нам деньги самим нужны сегодня же, – плаксиво прибавила она.

– Да прикатим, не бойся, дядя! – отчеканил в пуховике. – Яна, погнали, а то шеф даст нам чертей!

– Всё, всё гоним! – быстро сказал Дима, беря шкатулку. – Ружьё у неё! – бросил он на ходу, глядя на Маркунина. – Бабки будут завтра по нашему усмотрению, идёт, старик? Всё – погнали, бывайте, да не ужритесь на радостях! – он засмеялся. Подмигнул ему.

Маркунин остался с бывшей любовницей с таким чувством, будто все его бессовестно обманули. Надя тоже ушла за бутылкой, он рассматривал своё ружьё, взял в дорогу на всякий случай не для самообороны вовсе, а для охоты. Был всегда запасливым.

Надя в куртке прибежала, вся растрёпанная и панически заверещала с порога:

– Юра, эти твои… опять приехали, батюшки, что будет! – она схватилась за лицо, и быстро просеменила к столу, села на стул, поставила громко бутылку.

– Ничего, сейчас мы их шуганём! – спокойно изрёк он, раскладывая ружьё, вогнал патроны. – А где находятся эти… С Яной, её суфлёры, то бишь сутенёры, ведь так, да? Я угадал!

– Я, думаешь, знаю, но они не сутенёры, это ты зря, да, напрасно так плохо о Янке, – твёрдо защитила Надя.

В дверь не звонили, – её нагло высадили сильным ударом ноги и влетели все трое, но и так же остановились, как вкопанные, увидя в руках Маркунина ружьё.

– Маркуня, опусти, а то не сосчитаемся после! – не без угрозы попросил Лежек. – Значит, навёл, сука, теперь домой не доедешь или давай все бабки?! – выпалил тот.

– Давай ребята по-хорошему разберёмся, у меня ничего нет, они забрали, догоните их, если такие герои, а мне и с вами не охота связываться, бежите отсюда, пока при колёсах…

– Не, правда, ребята, Юра не врёт. Они же такие, как и вы лихие – с перепугу задышливо, взволнованно поддержала Надя.

– Молчи, кошёлка, настучала, сука! – прорычал плечистый, двинувшись было к ней, но Маркунин резким окриком остановил его, наставил ствол.

– Ладно, Маркуня, от нас тебе так просто не уйти, готовь и свои заначки, всё равно отдашь! Не то… – и он голым пальцем прицелился в него.

На этот раз они ушли ни с чем. Маркунин опустил голову, вздохнул. Надя подала закуску: огурцы солённые, картошку в мундире. Распили бутылку. Маркунин навесил заново двери и легли спать…

Утром Маркунин ждал дочь, но она не приехала. Надя бегала к телефону-автомату звонить ей, но Яны дома не было. Заодно принесла бутылку самогона. На работу не пошла: позвонила, что заболела, открылось, мол, кровотечение. На улице валил густой снег, земля совсем побелела, словно покрылась пушистым слоем гусиных перьев. Маркунин затосковал не потому, что дочь не ехала, не нуждаясь в нём, а оттого, что впереди ничего не ждало его кроме обещанных угроз. Он намеревался повидать ещё двух своих женщин, но деньги почти закончились, даже на дорогу домой не было. Собственно, он рассчитывал на свой клад, на вырученные деньги от которого собирался продолжить путешествие в молодость. Но этого, разумеется, Наде не объяснил.

Когда выпивали, она выпытывала у него, как он это золото в шкатулке нашёл, но Маркунин не ответил, спросив только:

– Они попросили тебя вытянуть из меня секрет об этом кладе? Впрочем, мне всё равно, уже ничего нет. Я даже сам не знаю, каким образом эта шкатулка очутилась у меня, мне стало страшно, что обнаружат и ночью её перезахоронил. А потом постарался забыть напрочь. Ты даже не представляешь, чтобы мне было, если бы нашли, я не специально. Может, они тоже думают, что у меня несметные сокровища, напрасно.

– Ой, да успокойся, Янкины друзья? Да нет, Юра, хотя как знать, может и так, – с сомнением сказала она, насупившись, словно сама заподозрила его во лжи.

– Ты бы шла на работу, а то рассчитают, на что будешь жить?

– А ты работаешь, хотя мне удумал указывать? – рассердилась она, видя, что он уже тяготится ею…

– Нет, пока у тебя сижу, но хочу учить детей. Пора за ум браться, живу с родителями. Имею две профессии ещё и строитель без диплома, правда, толку никакого! – пьяно рубанул он.

– Ой, в школу работать, тебе ли? – она заливисто и хрипло засмеялась, куря сигарету на пару с ним. – А жениться не собираешься случайно, а то я сгодилась в невесты, – она прищурила глаза, мол, попробуй только убежать.

– Случайно – нет. В мои-то годы это почти невозможно, да и зачем? Разве сейчас кто любит кого, одна ненависть, бандитизм. Раньше такого беспредела не было.

– А ты когда-нибудь любил? Если бы не спрятал золото, сейчас бы за тобой не гонялись, чего они увязались за тобой в такую даль, наверное, сам проговорился?

– О золоте я забыл давно, но соседский, вот этот белобрысый пацан, знал про моё археологическое прошлое. И вот возомнил себя суперменом… – он не договорил, махнув рукой, туша окурок в пепельнице.

Часов в десять вечера Яна с Димой прикатили с деньгами, отдали их Маркунину. Он пересчитал взглядом, всего тысяч пять – восемь, не больше, но он не стал говорить, что дали мало. Кивнул, видя, как парень внимательно смотрел на него. Спасибо, что хоть эти отстегнули, кажется, говорил того взгляд…

– Отвезёшь на вокзал сейчас? – спросил Маркунин.

– Юра, ты бросаешь опять меня? – взголосила Надя. – Не уезжай! Яна, не отпускай его, я от тоски с горя запью, он для меня явился светом в окошке, – голосила она скрипучим надрывом, мотая головой, подкатывая глаза, словно падая в обморок.

– Надя, ну брось так… Я должен уехать, я же не насовсем сюда… проведать и назад, – виновато проговорил он, выдёргивая из пачки несколько купюр и положил на стол.

– А какое у тебя ещё дело? – спросил Дима. – Не золотое ли, говори честно, – предупредил он.

– Всё, никакого золота, я и тогда это понимал, потому и забыл про него, так легче жить… А меня работа ждёт, да… в школе…

– Димочка, те ребята его били, после вашего… угрожали ему, – с душевной жалостью сказала Надя, немного успокоенная видом, лежавших на столе сотенных купюр.

– Вот шакалы, они опять упадут на хвост: оставайся пока здесь! – посоветовал парень.

Яна выжидательною смотрела на отца, не зная как упросить его не оставлять пока мать. Ведь она видела, что с ней он всё равно не будет жить, если смолоду бросил с животом, а сейчас спившуюся – подавно.

– Не надо, пусть лучше сразу уматывает! – резко ответила она. – А ты не ной! – приказала матери. – Ничего с ним не случится, жил ведь до этого сам и проживёт! – отрезала она.

– А как я, он же как-никак твой родной отец, а ты прогоняешь, – растроганно протянула мать. – Бессердечная!

– Я его не звала и не держу, или спасибо сказать, что соизволил меня родить? – язвительно выпалила она, и резко засмеялась с каким-то ярым вызовом.

– Всё, Янка, погнали! Если не хочет тут тормозить— подбросим до вокзала! – бодро отчеканил парень.

Маркунин быстро застегнул сумку, похожую на чемодан, подошёл к Наде, холодно обнял, став, однако, нежно целовать, на что раньше был не падок. И пошёл. Яна бросила, что приедет завтра, и с этим она ушла с парнем. Вслед им раздались рыдания одинокой, несчастной женщины…