Читать книгу Шпаги и шестеренки (сборник) - Александр Золотько, Дарья Зарубина, Дмитрий Силлов - Страница 6

1

– Увы, мой дорогой Гарри, – Сэр Герберт элегантно и горестно развел руками, – дать согласие на твой брак с Летти я не могу. Будем говорить прямо, ты – нищий, а моя девочка не может лишиться множества мелочей, которые делают жизнь приятной, и без которых ваш рай в шалаше обернется адом на съемной квартире.

– Летти выше этого! – «Дорогой Гарри», он же одиннадцатый барон Морноу, красивый молодой человек, будто сошедший с картины прерафаэлита, с возрастающим недоумением уставился на собеседника.

– Молодая девица не может быть выше хороших перчаток, – отрезал сэр Герберт. – Вернее, может, но тогда она ужасна или несчастна. Вижу, ты хочешь объясниться, причем не со мной; Летти тебя, разумеется, выслушает. Надеюсь, ты примешь ее ответ, как джентльмен, а не как, гм, поэт. Если захочешь обсудить свои дела, я к твоим услугам, хотя выход у тебя один – подходящая женитьба.

– Я… Я никогда…

– Мы еще вернемся к этому разговору, – сэр Герберт закурил и с удовольствием откинулся на спинку кресла. – Я очень любил твоего отца, Гарри, но все, что я могу сделать для своего покойного друга, это вытащить тебя из столицы мыльных пузырей. Не сейчас, сейчас ты будешь недоумевать и страдать. Летти должна быть в саду у качелей, можешь воспользоваться моим окном[10], вряд ли тебе хочется идти через дом…

– Благодарю вас, сэр, – Морноу заставил себя пойти по обсаженной зацветающими маргаритками дорожке спокойным шагом, но, скрывшись из глаз будущего – в этом молодой человек вопреки сказанному не усомнился – тестя, почти побежал. В чувствах Летти он был уверен свято, но действительная, пусть и преодолимая, трудность оказалась не столь хороша, как на страницах романов, а уж сэр Герберт… Ну как он только мог?!

Сэр Герберт Вилкенгем был другом детства и соседом скоропостижно скончавшегося десятого барона Морноу. Решение породниться джентльмены приняли сразу же после крестин Летиции, жениху тогда не исполнилось и четырех. Узнав о помолвке, Гарри ужасно возгордился и пребывал в таком состоянии, пока не увидел свою суженую, оказавшуюся мелкой, крикливой и противной. Гордость сменилась отчаяньем, однако папенька сказал, что все решено, а через семнадцать лет Летти будет само очарование.

На учебу Морноу-младший отбыл, не испытывая к пухленькой соседке никаких чувств, кроме досады, усугубленной родительскими напоминаниями об обязательствах перед Вилкенгемами. Год назад будущий лорд, приехав на каникулы, уныло отправился с дежурным визитом к невесте и обрел Гебу, Беатриче, Офелию… одним словом – идеал. В университет юноша умчался на крыльях любви, оказавшимися еще и крыльями Пегаса; в Вилкенгем-холл стаями летели сонеты, канцоны и оды. Заслуженные – Летиция была не только обворожительна, она изумительно чувствовала поэзию!

Читая и перечитывая ответы возлюбленной, Генри Монроу благодарил судьбу за ниспосланное ему чудо. Единственное, о чем молодой человек слегка сожалел, это о богатстве невесты и о том, что на пути к счастью нет никаких преград. Вот если б Вилкенгемы разорились, а отец, узнав об этом, потребовал бы разорвать помолвку… Но Морноу никогда не были корыстны! Вот незаконнорожденной Летти оказаться могла, если сэр Герберт в юности тайно женился на испанке или актрисе… С каким бы восторгом Гарри вышвырнул мерзкого шантажиста, заявившегося с копией брачного договора! Не сложилось – шантажист так и не появился, а в начале апреля Морноу-младшего срочно вызвали домой.

По праву гордившийся своим здоровьем отец, возвращаясь из гостей, попал под ливень и простыл; сперва болезнь не казалась опасной, потом стало поздно. Доктора с прискорбием качали головами и разводили руками; не прошло и недели, как молодой человек стал бароном и обладателем внушительной кипы векселей и закладных, в которых ничего не понимал. Он вообще ничего не понимал, только дом стал пустым и каким-то выстывшим: сдвинутые шторы, запах прописанных матери капель и тишина. Сестер и младшего брата после похорон отослали к тетке, а борзую Фэнси, повадившуюся по ночам выть в парковой беседке, по настоянию матери отдали лесничему. Не знающий чем себя занять Гарри бродил из комнаты в комнату, потому и услышал, как старшая горничная и дворецкий сетуют, что теперь у молодого лорда с мисс Летти вряд ли что-то выйдет.

Требовать объяснений у прислуги было неприлично, но Гарри, немного подумав, вспомнил, что объявление о помолвке дать не успели, а из-за траура свадьбу придется отложить. Вилкенгемы были слишком хорошо воспитаны, чтобы напомнить о себе первыми, но двухнедельное молчание Гарри могли счесть отказом от прежних обязательств. Утром молодой человек велел оседлать Француза и отправился к сэру Герберту с извинениями, только они не потребовались.

– Гарри!

– Летти!

– Гарри, папа тебе уже сказал?

Вся в розовом среди бело-розовых цветов, мисс Вилкенгем казалась самой весной, о чем Гарри и сообщил:

– Радость моя, сегодня ты прекрасней Флоры!

– Спасибо. Неужели не сказал или ты сразу прошел ко мне?

– Я видел сэра Герберта, он отказывается нас благословить, но Гретна-Грин[11] не так уж и далеко.

– Чтобы ехать в Гретна-Грин, нужен экипаж, – рассудительно заметила Летиция, – пойдем в беседку, там удобней говорить.

– Как скажешь… Летти, какая же ты смешная! Твой папа назвал меня нищим. По сравнению с вами это так и есть, но на карету и на то, чтобы снять домик в Шотландии, мне хватит. Я буду работать! Когда мне не потребуется отвлекаться на все эти семинары и лекции, дело пойдет быстрее… Первый сборник я подготовлю к изданию уже осенью и сразу же примусь за роман. Смею надеяться, у меня выйдет не хуже, чем у столь любимого тобой француза, который не имеет ни малейшего понятия о теории литературы.

– Мистер Дюма пишет весьма занимательно, – рассеянно возразила Летти. – Гарри, ты слишком джентльмен, чтобы продавать свой талант.

– Только ради тебя, – заверил талант, любуясь оленьими глазами и блестящими черными локонами. Мисс Вилкенгем затмевала всех креолок и испанок мира, к тому же она была истинной леди, чьи предки прибыли в Англию с самим Вильгельмом Завоевателем!

– Ради меня не нужно, – лучшая девушка Соединенного Королевства, а, значит, и всего мира, покачала головкой. – Гарри, мы находимся в очень стесненных обстоятельствах. Пока жив папа, он находит деньги, но только в долг, который обязательно взыщут с наследников. Твой поверенный тебе всё объяснит, потому что твой отец делал так же.

– И хорошо! – обрадовался Гарри. – Теперь никто не скажет, что я женюсь на богатой наследнице по расчету, хотя при виде тебя в корысть не поверил бы сам Шейлок! Конечно, первое время придется немного экономить, мне даже придется пойти на поводу у публики…

– Гарри, – перебила Летти, – ты или не слышишь или не хочешь слышать! Я не могу стать твоей женой! Скорее всего, мне придется выйти за мистера Баррингтона. Мортимер из Америки, но его предки родом из нашего графства, а мистер Баррингтон-старший, у него есть верфи, хочет, чтобы Мортимер женился на настоящей английской леди.

2

День померк, мир рухнул и разбился. Гарри как-то добрел по своим следам до кабинета сэра Герберта, пожал тому руку, что-то ответил, прошел через дом, сел в седло. Воспитание, отличное английское воспитание, явило свой триумф – молодой человек не совершил и не сказал ничего недостойного джентльмена. Отдохнувший Француз принял с места легкой рысцой, а за воротами, не дожидаясь приказа, свернул к Морноу. Гарри покачивался в седле и пытался отогнать боль и горечь. Потерять Летти он не мог, а девушка не верила в счастье без средств и еще меньше в то, что Генри Морноу сумеет добыть деньги. Проклятый, гнусный, богатый американец был приглашен на день рождения леди Вилкенгем, где и собирались объявить о помолвке. В распоряжении Гарри оставалось около месяца, этого с избытком хватало, чтобы подстроить побег, но написать и продать роман не успел бы и сам Дюма! Иных способов разбогатеть Гарри не видел, мелькнувшая в голове мысль об ограблении была предельно глупой, к тому же появление денег пришлось бы объяснять. Оставалось обратиться за помощью к родне, то есть к дяде Джорджу. Брат матушки, хоть его за это и порицали, водил дружбу с дельцами из Сити и вполне успешно играл на бирже, одолжить под будущий роман достаточную сумму он мог без особого труда. Конечно, придется подписать долговые обязательства, но Париж стоит мессы! Только бы дядя не уехал по делам на континент…

Сэр Джордж был в Англии, в Лондоне и даже на своей квартире, но эта удача оказалась единственной. Просьбу племянника родич выслушал внимательно, ни разу не раскрыв свою любимую табакерку с портретом ее величества, но и только.

– Это несерьезно, Гарри, – решительно объявил дядя. – Чтобы стать генералом, нужно сперва стать кадетом, и это относится не только к армии. Возможно, когда-нибудь ты и будешь литератором, я даже не исключаю, что твои писания войдут в моду, но это не тот залог, под который тебе ссудят деньги сейчас.

Я вижу для тебя лишь три выхода. Ты, разумеется, с моими рекомендациями отправляешься в колонии и с помощью опытных людей пытаешься встать на ноги.

Ты поступаешь в воинскую службу. Я к тебе достаточно привязан, чтобы потратиться на офицерский патент, но экзамен в Сэндхерсте – тут тебе придется постараться самому.

Ты женишься на девушке из достойной, состоятельной семьи, что вовсе не отметает первые два варианта. Напротив, родители охотнее вручат дочь человеку, занятому достойным делом, а девицы всегда предпочитали военных. Конечно, тебе в любом случае придется расстаться с этой ужасной прической. Останешься на обед?

– Нет, благодарю вас.

– Твое дело. Через неделю я тебя жду, обдумай все как следует. Я готов тебе помочь, и помочь серьезно, но лишь один раз.

– Спасибо, дядя Джордж, но я не могу продать свою любовь, Летти для меня все!

– Что ж, очень жаль… Тогда тебе остается только вырыть клад бедняги Фрэнсиса, но ты все же подумай. Когда я давал тебе неделю, я не учел твоих чувств. Жду тебя через месяц, и передай моей сестре, чтобы не беспокоилась. На булавки ей с девочками хватит, а сейчас надо подумать о здоровье, отдых и лечение в Бате я оплачу.

Пришлось благодарить еще раз, но мысли Гарри уже были о другом. «Клад бедняги Фрэнсиса», семейная шутка, в которой… в которой могло крыться спасение! Шанс был ничтожным, но он все-таки был!

3

«Бедняга Фрэнсис» не стал позором фамилии лишь потому, что являлся живым подтверждением благородного происхождения рода Торндайк – в старинных семействах люди со странностями нередки. Впрочем, Фрэнсис особых хлопот не причинял, разве что женился на собственной горничной. Отданный в конце концов под опеку младшему брату достойный джентльмен обитал в уединенном коттедже среди книг и воздушных змеев, которых так и не разлюбил, хоть и дожил до шестидесяти с лишним лет. Еще одной странностью было то, что при встрече с мистером Торндайком родственники и знакомые отчего-то упорно величали его «сэром», хотя он таковым не являлся, а к титулам не испытывал ни малейшего пиетета.

Визиту троюродного внука он, в отличие от миссис Торндайк, миловидной пухленькой женщины, ничуть не удивился, только попросил немного подождать. Гарри ждал, глядя, как румяный седовласый джентльмен, понемногу сматывая бечеву, глубокомысленно следит за парящей в синеве хвостатой игрушкой. На дальнем берегу большого пруда паслось несколько коров, квакали лягушки, и надеяться найти здесь помощь было просто глупо.

– Итак, мой дорогой, – бодро произнес сэр Фрэнсис, аккуратно прихватывая спустившегося на грешную землю змея, – что тебя сюда привело и кто ты такой?

– Я – Генри Морноу, – окончательно пав духом, повторил Гарри, – сын вашей…

– Это я помню, – обрадовал мистер Торндайк, – хотя степень нашего родства и имеет определенное значение. Меня занимает, кто ты, как таковой, если из тебя вычесть предков и поместье.

– Я… Я сейчас в Оксфорде и пишу стихи, но собираюсь перейти на прозу.

– Не надо стихов, – с некоторым испугом попросил сэр Фрэнсис. – Молодой человек твоей наружности, не побывавший ни на войне, ни в колониях, но прослушавший ужасный университетский курс, может создавать лишь ужасные вирши. Если ты проделал свой путь, чтобы прочесть мне венок сонетов, я буду вынужден тебя огорчить…

– Я не собирался, – окончательно растерялся Гарри, – я собираюсь жениться…

– А! – оживился сэр Фрэнсис. – Если тебе нужна моя поддержка в этом, ты ее получишь. Только, боюсь, она тебе даст лишь ощущение правоты. Видишь ли, Гарри, я ведь могу тебя так называть? Чтобы родственники и знакомые признали твой брак, нужно или пойти у них на поводу, или сойти с ума. Можно еще быть кем-то вроде русского царя, как и я, женившегося на служанке, но у тебя это не выйдет. Нет, не выйдет… Впрочем, расскажи по порядку, я люблю наблюдать за жизнью, а препятствия, которые сочиняют себе люди на пути к исполнению завета «плодитесь и размножайтесь», подчас бывают забавны. Итак, я слушаю!

– Не знаю, стоит ли…

– Стоит, иначе ты зря поднялся раньше, чем привык, и, тем более, зря заблудился. Доверять картам опасно, не дослушивать объясняющих дорогу крестьян опасно вдвойне.

– Сэр Фрэнсис!

– Есть многое, друг Горацио… Многое, становящееся очевидным, если не только смотреть, но и видеть. Правда, для этого надо освободить разум от лишнего. Рассказывай, но по возможности не давай собственных оценок.

4

Рассказ Гарри был лаконичен, он был бы еще короче, воздержись молодой человек от панегирика Летти. Сэр Фрэнсис выслушал, скорбно прихлопнул севшего на руку комара и вопросил:

– Зачем?

– Но, – опешил Морноу, – я же объяснил… Летти считает меня слишком джентльменом, а сэр Герберт не понимает… И еще появился этот американец!

– Опасения сэра Герберта нельзя истолковать двояко. Я спросил, зачем тебе связывать судьбу с мисс Летицией, но этот вопрос можно отнести к риторическим. Тебе нужны деньги, причем немедленно, и ты решил попытать счастья с семейными сокровищами, в которые никто не верит. Совет иного толка, ты, несомненно, отринешь.

– Я… Я буду за него благодарен.

– Вряд ли. Я бы посоветовал отдать розовую мисс американцу, принять предложение моего деловитого племянника, отправиться в колонии и попробовать поработать в прямом смысле этого слова. Лет через десять ты – при желании – начнешь писать нечто осмысленное и, возможно, встретишь женщину, которая нужна именно тебе. Но поскольку подобный modus operandi[12] тебя не устраивает, тебе придется найти клад и жениться на совершенно пустом создании.

– Вы не видели Летти!

– Более того, не собираюсь. У тебя есть неглупый друг, которому ты готов доверить жизнь и который не сочтет, что сундук с золотом дороже?

– Сэр Фрэнсис!

– Видишь ли, Гарри, сундук с золотом искушает, тем более сундук с золотом, о котором известно только двоим. Я не в счет, я безумен.

– Хью! – выпалил Гарри, – Хьюго Хайчетер!

– Боксер? – выказал неожиданную осведомленность сэр Фрэнсис. – Не думал, что среди твоих друзей отыщется столь достойный человек.

– Хью – джентльмен! Просто обстоятельства…

– Гарри, не стоит принимать за сарказм то, что является констатацией очевидного. Я в самом деле считаю молодого Хайчетера исключительно достойным человеком и готов доверить ему твою жизнь. Мне было бы неприятно, если бы ты погиб из-за такой неприятной вещи, как золото. Если вас убьют, вашей смертью займется «Кроникл», но я предпочитаю Немезиде Гименея. Даже самого скверного… Присядем?

Скамья на берегу пруда казалась удобной, и вид с нее открывался прелестный. Гарри не отказался бы привести сюда Летти. Само собой, в отсутствие невозможного сэра Фрэнсиса, а тот первым делом аккуратно положил на траву своего змея, а затем вытащил огромный клетчатый платок и смахнул с нагретых солнцем досок несуществующие пылинки.

– Прошу. Гарри, чтобы найти сокровища, нужны не тачка и лопата, а разум и, видимо, физические сила и ловкость. Я готов объяснить, как искать и почему, но подставлять в формулу цифры и считать тебе. Кроме того я бы советовал держать твои поиски в тайне.

– Само собой, – пробормотал будущий искатель сокровищ. – Я не хочу, чтобы меня…

– Признали недееспособным? – весело подсказал сумасшедший. – Опеки просто так не добьешься; мне, чтобы обрести максимальную из возможных в Соединенном Королевстве свобод, потребовалось восемь лет, о которых и вспомнить-то неприятно. Я совсем о другом: насколько я понял, твои дела в удручающем состоянии, кредиторы же, узнав о твоей находке, могут попытаться ее отсудить, объявив частью находящегося в имении и, следовательно, заложенного имущества.

– Хорошо, – пообещал сраженный явно разумным доводом Гарри, – я не скажу даже маме.

– Ей – особенно. Вдовья доля – такой соблазн… Ты не возражаешь, если я начну издалека? Видишь ли, мне хочется тебя убедить, а не послать за кладом, как посылают за палкой собаку, и та бежит… Мне это зрелище было всегда неприятно, особенно испытываемая собакой радость, хотя псу, разумеется, видней, но давай о деле.

Когда моя двоюродная племянница приняла предложение твоего отца, я заинтересовался историей рода Морноу. Ты более или менее осведомлен о своих предках?

– Они были норманнами. Потом что-то такое вышло во времена Войны Роз или сразу после…

– Леди Анна Морноу и ее молитвы о том, чтобы пережить Генриха Восьмого, нам пригодятся, но тебе нужен лорд Бартоломью. Всем – когда я говорю «всем», я подразумеваю тех, кто знает о существовании вашего семейства и хотя бы слегка вникал в его историю, – известно, что в тысяча семьсот одиннадцатом году супруга лорда Бартоломью, прихватив фамильные ценности, бежала с любовником в Новый Свет. Беглецов удалось проследить до Ливерпульской гавани[13], вернее до отплывавшего в португальские колонии судна. В наших колониях беглецов еще можно было отыскать, но в Бразилии это и невыполнимо, и бессмысленно. Тем не менее, лорд Бартоломью пылал местью, на которую и спустил свое немалое состояние. Кроме того, он пил, что немало приблизило его кончину. Чудовищно расстроенные имения перешли к кузену покойного, человеку очень дельному. Новому лорду удалось выправить положение и около ста лет ваше семейство процветало. Затем за дело взялись твои дед и отец, следствием чего и является наш разговор.

– Это я помню, – счел уместным ввернуть Гарри, и сэр Фрэнсис удовлетворенно улыбнулся.

– Забудь, – потребовал он. – Леди не бежала в Америку и не увозила драгоценности и золото. Ее вместе с возлюбленным, хотя в том, что это был именно возлюбленный, я не настаиваю, убил мучимый ревностью супруг. Лорду Бартоломью удалось отвести подозрения прежде всего благодаря исчезновению знаменитых на всю Англию драгоценностей. Скоропостижная смерть убийцы и то, что наследнику пришлось начинать с чистого листа, доказывают, что сокровища Морноу лежат там, где их спрятали. Теперь самое время вспомнить о леди Анне. Вспоминай!

– Я знаю только, что она жила и умерла католичкой, и ее очень любил муж.

– Ничего другого нам и не требуется. Когда Генрих Восьмой, вот уж неприятный был джентльмен, принялся изводить католиков, во многих приличных домах появились особые тайники, где хозяева прятали священников и монахов. Более чем вероятно, что леди Анна не рассталась со своим духовником, а муж никогда ей не перечил. Хозяйка Морноу не могла себе позволить умереть раньше короля, ведь тогда человек, которого она спасала, был бы обречен. Но сидеть годами в заточении очень неприятно, другое дело, если ты можешь работать, принимать гостей, гулять. Из тайника должно быть не менее двух выходов – в комнаты хозяйки, и в парк, а там имелась часовня. Когда Тюдор ополчился на папу, ее снесли, и леди Анна нисколько против этого не возражала. Тогда же в доме случился пожар, после которого начались некоторые переделки.

Я полагаю, хозяева таким образом скрыли обустройство тайника, секрет которого леди Анна передала своему старшему сыну. Времена были непростые, и хотя нравы постепенно смягчались, знать, что тебя не застигнут врасплох, было приятно. О дальнейшем можно лишь гадать. Либо пропавшая леди, для простоты я буду называть ее Маргарет, приспособила тайник для любовных свиданий, либо лорд Бартоломью вспомнил о нем, когда потребовалось спрятать якобы похищенные ценности. Ты хочешь что-то сказать?

– Сэр Фрэнсис, я надеюсь… надеюсь, что вы правы!

– Леди Анна наверняка бы выразила иную надежду. Что ее потомки не нарушали заповедей.

– Искать в северном крыле?

– И в парке, бывшая часовня несомненно сообщалась с домом. Лорд Бартоломью хранил свою тайну больше двенадцати лет, у него было время избавиться от трупов и замести следы. Не думаю, что выход из тайника в дом, в отличие от хода в сад, уцелел. Известно, что лорд сперва заколотил комнаты супруги, а потом принялся их переделывать. Якобы для наследника, но сэра Винсента при жизни старого хозяина туда не пускали. Поймите, Гарри, я не говорю, что вам будет легко…

– А если… – испугался Гарри, – если они все-таки бежали?

– Хорошо, – вздохнул сэр Фрэнсис, – давай рассуждать. Ни Маргарет, ни ее возможный возлюбленный, а это был молодой человек из хорошей семьи, искренне привязанный к родным, не дали о себе знать даже после смерти лорда. Допустим, они начали новую жизнь или погибли на чужбине, в Бразилии было, есть и будет множество диких зверей и преступников, но остается объяснить поведение якобы покинутого супруга. К счастью, в те времена чуть ли ни все вели дневники и ваш предок не исключение, его журналы хранятся в библиотеке Морноу, прочитайте на досуге. Сэр Винсент шел на поводу у всеобщего мнения и не сомневался в бегстве леди и бессильной ярости лорда, но природная наблюдательность заставляла отмечать некоторые странности.

Лорд Бартоломью не жалел средств на агентов, которые регулярно присылали ему из колоний отчеты. Наследник видел эти письма – они неделями лежали на письменном столе, так и не будучи распечатаны.

Считалось общеизвестным, что лорд Бартоломью жаждет мести. Последние годы он много пил, часто впадая в невменяемое состояние. Если бы он гонялся за воображаемыми любовниками, не было бы ничего удивительного, но он запирался в южном крыле и кричал, что не даст себя арестовать, а с дьяволом разберется без посредников. Такое поведение естественно не для оскорбленного мужа, а для опасающегося разоблачения преступника.

Мало того, лорд приглашал в имение то католических священников, то шарлатанов и выписывал трактаты о загробном мщении, что опять-таки наводит на определенные выводы. Однажды сэр Винсент оказался свидетелем вроде бы индусского ритуала, после чего предпринял попытку покинуть Морноу, однако лорд Бартоломью уговорил его остаться. Ты еще сомневаешься?

– Нет! – мысленно Гарри уже простукивал стены. – Нет. Сэр Фрэнсис, а почему вы… вы не занялись этим сами или с папой?

– Я обиделся. Видишь ли, это была первая из решенных мной загадок. До того были случаи с пропавшим пугалом и заживо ощипанным петухом, но они могли разве что развлечь арендаторов. Я решил подарить клад твоей матери на свадьбу и случайно услышал, что она полагает меня «таким странным». Тогда я еще не понимал выгоды подобного положения.

– Сэр Фрэнсис… но какая выгода в том, что… Почему вы допускаете, чтобы… чтобы вас…

– Полагали сумасшедшим? – с прежней готовностью подсказал родич. – Это же очень просто! Сумасшедший свободен. Если не вешаться и не кусаться, можно заниматься тем, чем хочешь, и говорить, что думаешь. Кроме того так лучше для Глэдис, ведь когда за безумным родственником бесплатно приглядывает жена, это устраивает всех. Глэдис тоже спокойна, а, останься я дееспособен, высохшие достопочтенные лошади ее бы доконали.

Не пойми меня превратно, но большинство девиц и дам моего возраста ужасны, а ведь среди них немало тех, кто, будь я в своем рассудке и холост, до сих пор пытался бы выйти за меня замуж! Кроме того, Глэдис не страдает от осознания своего бесплодия. Простолюдины разумны и полагают, что больные люди, как и больные овцы, не должны плодиться, так что и тут очень удобно, но тебе пора. Если ты, само собой, не хочешь встретиться с Эндрю.

– Эндрю?

– Сын издателя нашей «Кроникл», я, кажется, о ней упоминал. Эндрю приносит мне местные загадки, а потом печатает ответы. Разумеется, под своим именем, но гонорар получает Глэдис, и его не облагают налогом. Поверь, это надежней клада, который может развратить.

5

Вернувшись в Морноу, Гарри узнал, что мать вняла-таки советам докторов и отбывает в Бат вместе с кузиной Прюденс. Молодой человек два вечера выслушивал, что надлежит сделать, но, не успела осесть поднятая увозящим дам экипажем пыль, умчался в Лондон на поиски спасителя.

Дворецкий Хайчетеров сообщил, что мистер Хьюго только что вернулся с континента и остановился в отеле «Охотничий Хлыст». Гарри бросился туда и застиг приятеля в обществе полного кудреватого господина средних лет. Доверия оный господин не внушал и уходить не торопился, пришлось спуститься в буфет выпить чаю. Это пришлось кстати – Гарри ничего не ел с самого утра и изрядно проголодался, к тому же требовалось подумать. Хью был замечательным малым, но вращался, мягко говоря, в не слишком респектабельных кругах. Так было не всегда: когда тринадцатилетний Гарри впервые увидел двадцатилетнего Хью, тот проходил положенный приличному молодому человеку курс наук, но с куда большим прилежанием занимался кулачным боем и был не прочь кое-чему поучить младшего братца и его однокашника. Энтони от бокса был в восторге, но Гарри уже тогда полагал, что джентльмену следует проводить свой досуг несколько иначе. Морноу сам не понял, как они с Хью умудрились сдружиться, наверное, их сблизила неожиданная смерть Энтони… Правда, последний год друзья не виделись – Гарри был поглощен своей любовью, а Хью… После смерти отца Хью ушел из дома и стал выступать в призовых поединках. Его в какой-то мере понимали: дела Хайчетеров оказались совершенно расстроены, но в обществе принимать перестали, да Хьюго туда и не стремился.

– Сэр, – мальчик в форменной охотничьей куртке учтиво поклонился, – вас просят в одиннадцатый номер.

– Быстро ты меня нашел, – весело бросил Хьюго, – можно сказать, что я растроган. Как ты узнал, что я вернулся, наши афиши все еще не в чести!

– Я даже не знал, что ты уезжал.

– Надо же… Я вообще думал осесть в Америке, но, кажется, боксу вышло послабление, а я, что ни говори, старушку Англию ценю. Так что решил попробовать, хотя с этим, – Хайчетер поднял пару странного вида перчаток, потряс и запустил через всю комнату, – чувствуешь себя псом в наморднике.

– А… – протянул Гарри, которого бокс занимал даже меньше, чем обычно. – Этот господин, что был у тебя… Ты ему доверяешь?

– Более чем. Мистер Леви отличный малый! Все, что можно сказать о нем дурного, это то, что он не ест бекон. Странная она, эта высшая воля. Избрать из всех народов один и лишить его свинины…

– Наверное. Мой профессор любит рассуждать на подобные темы. Хью, мне нужна твоя помощь, речь идет о жизни и смерти…

– Хочешь кого-то убить?

– Одного американца, который собрался жениться на Летти. На Летиции Вилкенгем… Ну и чушь же я сказал, самому страшно! Хью, дело в том, что мой сумасшедший родич на самом деле большая умница. Тебя он, кстати говоря, считает настоящим джентльменом и согласен, чтобы ты мне помогал.

– А я согласен с ним. Тот, кто оскорбит этого достойного человека, может рассчитывать на мой коронный боковой. Так что я должен сделать?

– Помоги мне найти клад.

6

– Ничего не выйдет, – безнадежно произнес Гарри, – через неделю сэр Герберт объявит о помолвке, и все будет кон…

– Спокойно, – прикрикнул Хью. – Сэр Фрэнсис не ошибся во мне, хотя ни разу меня не видел, значит, он и в другом не ошибается. А мы с тобой не можем быть глупей спившегося убийцы, который даже паровой машины не знал.

– Мы не глупее, – Морноу невольно улыбнулся, – просто у лорда Бартоломью было двенадцать лет, и его никто не трогал. Если бы мы только могли снести стену в курительной. Тайник должен быть там!

– Несомненно, – кивнул Хью, – нижний коридор длинней верхнего вместе с комнатой. Потайные лестницы часто устраивают вокруг каминных труб, а камин там был, только наш душегуб его перенес. Еще немного и я эту чертову стену отколочу… Пошли, подышим!

Хайчетер галопом бросился вниз по лестнице, Гарри припустился за ним, но догнал только возле холмика, увенчанного построенной при отце беседкой.

– Мы тут уже смотрели, – напомнил Морноу, – и ничего.

– Было б «чего», его бы нашли, когда строили этот эдемчик. Мы знаем, что внизу что-то есть, но надо копать. Мы знаем, что в доме что-то есть, но надо долбить… Лорд Винсент и его потомки порезвились на славу, но тайника не нашли, а его не может не быть, иначе зачем бы леди Анне переживать твоего тезку-многоженца? Смелая все же была женщина, а может и нет, просто выбирая, кого бояться, выбрала не Тюдора, а бога. Это теперь нет ничего страшнее полиции… Постой-ка! Ее-то лорд Бартоломью и боялся!

– А она уже была? Я про полицию…

– Черт ее знает, но убийц вешали вовсю… Когда лорд напивался, он хватал пистолеты и запирался, но на трезвую голову преступник не мог не думать, как и куда удирать. Допустим, он замуровал дверь в сам тайник, но оставить себя без запасного выхода из норы не мог. Есть что-то еще! В комнатах, где он запирался.

– Потайная лестница, как ты и говорил, вокруг трубы, но о ней как раз все знают.

– Куда она ведет?

– Никуда… Просто из дома. В парк…

– Ах, в парк? Ну так погуляем еще раз.

Они гуляли, то есть гулял Гарри, а Хью разве что клумбы не разрывал. Он обшарил окрестности дома, раз пять поднялся и спустился по пресловутой лестнице, снова выбрался в парк и, наконец, повернулся к Гарри:

– Либо мы вторую неделю ищем вот эту самую штуковину, либо я – поэт, причем влюбленный!

– Штуковина? Ты про колодец? Там ничего нет.

– Так ты туда лазил?

– Я – нет, его садовники чистят.

– При леди Анне этот колодец уже был?

– Он еще от первого замка остался…

– Где взять фонарь и веревку?

Гарри показал и честно взялся караулить привязанный к дереву канат; вечерело, парк был пуст и вообще – мистер Хайчетер ищет оброненный брегет.

Морноу ждал, но приятель, кажется, решил поселиться в колодце, и на все призывы отвечал коротким фырканьем. Когда растрепанная голова, наконец, показалась над каменным кольцом, Гарри почти удивился, а боксер преспокойно перелез через край, вытащил пресловутый брегет и открыл крышку.

– Восемь с четвертью, – присвистнул он. – Я думал, меньше. Извини, увлекся, но оно того стоило! Внутри были вбиты скобы, пара даже уцелела…

– И что?

– Если висеть на этих скобах, можно дотянуться до вделанных в стену крестов. Я ими занялся, сперва без толку, потом что-то скрипнуло, и один камень повернулся. Там ниша с кольцом и замочная скважина, нужны отмычки, а еще лучше – вор… Утром поеду добывать.

7

Добытый вор оказался грустным немолодым человеком с аккуратными бакенбардами и докторским саквояжем. Дворецкий его за врача и принял, а Хью укрепил в полезном заблуждении. Лондонский «консультант», явно наслаждаясь загородной прогулкой, проследовал к колодцу, задал несколько вопросов Гарри, еще сильнее напомнив столкнувшегося со сложным случаем эскулапа, снял дорогое пальто и исчез в древней, темной пасти.

– Как ты его нашел? – шепотом поинтересовался Гарри. – И как объяснил?

– Я не имею обыкновения кому-то что-то объяснять, – усмехнулся Хьюго. – Сидящий в колодце господин, за честность и компетентность которого мистер Леви ручается кошельком, решил, что совершенно законный наследник желает удовлетворить совершенно законное же любопытство и разобраться, чего в своем доме он не знает. Размер гонорара оговорен и полностью устраивает обе стороны.

– Гонорара?

– Тебе это не будет стоить ни пенни, мне тоже. Некоторые игроки желают знать исход скачек и поединков еще до их начала. На мой взгляд это напрочь убивает интерес, но я не делаю ставок, их делают на меня. Не возражаешь, если я как-нибудь засвидетельствую свое почтение старине Фрэнсису?

– Нет, что ты… Хью, а если он не сможет открыть?

– Уподобимся леди Анне и устроим небольшой пожар, после чего выселим слуг во флигель и ночью пробьем стену в курительной. Ты держал в руках кирку? Просить Леви найти пару азартных каменщиков мне не хочется.

Гарри согласился бы взяться за что угодно, но вылезший консультант меланхолично сообщил, что замок открыт.

– Конечно, сэр, это не мое дело, – добавил он, – но я бы с куда большим удовольствием его бы запер, а колодец засыпал. Это дурное место, сэр, можете поверить, моя бабка была уроженкой Шотландии, уж она-то знала.

– Что там не так?

– Да все! Одни кресты в стенке чего стоят, а уж за дверью… Бабка сказала б, смердит оттуда. Злом смердит и Смертью. Может, запереть все и забыть?

– Мне тут жить, – вмешался Гарри, – и я хочу знать все.

– Вы только под вечер глядя туда не суйтесь, – забеспокоился вор, – особенно в пятницу и перед праздниками… И этого бы пригласить, экзорциста!

Оставаться в поместье внук шотландской ведьмы отказался наотрез, но пообещал ждать в деревенской гостинице и, если потребуется, вернуться утром.

– Отлично, – обрадовался Гарри, – он не увидит ничего лишнего.

– Ты тоже, – заверил Хью. – Сиди здесь и жди, если я до темноты не вылезу, не вздумай меня спасать в одиночку, а пошли в деревенскую гостиницу за мистером Леви!

– Он тоже приехал?!

– Мистер Леви в ответе за тех, кого рекомендует.

– Одного я тебя не пущу.

– Не будь болваном. Опыта у меня больше; за себя я отвечать готов, за тебя без себя – извини, а вдвоем идти нельзя – вдруг дверь вздумает закрыться.

– Хорошо, – сдался Гарри, и понял, что вниз ему совершенно не хочется, а хочется последовать совету вора и забыть о колодце, предках и убийствах. Он бы и забыл, но тогда Летти увезут в Америку, а это невозможно! – Хью, ты веришь, что там… зло?

– Если б не верил, зачем бы я туда лез? – удивился приятель, и Гарри вынул часы, засекая время. Времени это не понравилось, назло молодому человеку оно перешло с рыси на шаг, а потом и вовсе поползло. Часовые стрелки прилипли к циферблату, а солнце – к помнящему если не леди Анну, то лорда Бартоломью вязу. Хью было легче, он сам куда-то пробирался, а Гарри мог только ждать, раз за разом проверяя отлично закрепленную веревочную лестницу. Где-то далеко-далеко пили свой чай и судачили о «бедном молодом лорде» слуги, обиженная Фэнси сидела на цепи у сторожки, не было видно даже дроздов. Морноу вставал, обходил колодец, садился, вновь поднимался, трогал лестницу, смотрел на часы и чувствовал себя в сказке о сонном королевстве, где уснул даже огонь. Сон наверху, зло в глубине… Молодой человек очередной раз добрел до вяза и прислонился к теплому стволу, не отрывая взгляда от вцепившихся в старые камни крючьев.

– Милорд, – раздалось с той стороны ствола, – не угодно ли вам сказать, который час!

– Хью! Как ты здесь оказался?!

– Леди Анна не помещала все яйца в одну корзину… Гарри, шотландская ведьма может гордиться внуком, у него нюх не только на полицию. Нет, я, разумеется, слышал о скелетах в шкафу, но в подземелье они производят удивительно неприятное впечатление.

– Мне… надо смотреть?

– Не смотреть, а читать. И думать, если это у тебя сейчас получится.

9

«…завещаю все, что еще останется от моего имущества в день моей кончины и чем я вправе распоряжаться, Джону-Мортимеру Баррингтону, оказывающему мне в моем нынешнем состоянии величайшую поддержку и заслужившему достойную его награду, как на земле, так и в иных пределах…»

– Хью, – не понял Гарри, – это что?

– Прелюдия. Дальше будет фуга, я бы удивил тебя на полчаса раньше, но зачитался. Любопытнейшая вариация на тему Шекспира, которого господа-актеры вовремя не узнали. Исход был плачевен для всех, кроме Яго, который оказался еще и Мальволио… Я, как ты знаешь, предпочитаю не пить, но вовремя выпитый бренди может спасти рассудок, а он нам еще пригодится. Обоим.

– Да, – согласился Гарри, бестолково крутя желтоватый лист, исписанный больше сотни лет назад. – В гостиной всегда стоял бренди… Мы выпьем, и ты мне все расскажешь.

– Всё? – усмехнулся Хью. – Проще показать, только вниз как-то не тянет, хотя меня там никто не душил. Мне даже в спину не хохотали.

– Неужели? – надсадно пошутил Гарри, которому становилось все неуютнее, и этому не могло помешать даже солнце. – Пошли, в самом деле выпьем.

Может, дворецкий со старшей горничной и допускали, что скоро останутся либо без места, либо без жалованья, но гостиная была в безупречном порядке, а графин полон лучшего бренди. Другого отец Гарри не держал, а новый лорд пока жил старыми запасами, впрочем, расход бренди и вин почти сошел на нет.

– Отдаю должное твоим погребам, – вынес вердикт Хью, – а леди Анне я должное уже отдал, хотя, возможно, следует благодарить Йорков или Ланкастеров, чьи милые отношения вынуждали лордов поскромней рыть норы. Твои родичи могли бы поместить на герб, если не крота, то лисицу…

Сэр Фрэнсис угадал, priest-hole[14] в бывших апартаментах леди Анны имелся, но дом хранил и секреты постарше. В комнате, облюбованной лордом Бартоломью для ночных возлияний, был свой тайник аж с тремя выходами, два из которых вели на потайные лестницы. О большей в доме знали все, о второй – лишь избранные. Придумавший это хитрец неплохо разбирался в человеческой натуре: якобы раскрытый секрет надежно скрывал настоящую тайну. Узкая, не для толстяков, лесенка вела к подземному ходу, по которому в прежние годы можно было либо убраться за пределы поместья, либо подняться в парк или часовню.

Оказавшись в подземельях, Хью направился прочь от дома и вскоре обнаружил короткий отнорок, врезанный в еще один колодец, похоже, как раз под бывшей часовней. Скобы были более или менее целы, и Хайчетер, зацепив фонарь за торчащий из кладки крюк, взобрался достаточно высоко, чтобы снять с решетки странного вида бусы и католические четки. Сверху решетку закрывала каменная плита, поняв, что снизу ее не поднять, Хьюго забрал фонарь и для очистки совести посветил вниз, ожидая увидеть, как блеснет вода. В глубине действительно блеснуло, но это был металлический блеск. Свесившись до упора, Хайчетер разглядел пару скелетов и, кажется, кинжал.

Находка была не из приятных, но бросать дело на полдороге Хью не любил; он прошел главным тоннелем еще с четверть мили, судя по всему, выбрался за пределы усадьбы и уперся в земляной завал. Оставалось вернуться к первому колодцу и проверить ход, ведущий в сторону дома. Это путешествие не затянулось, коридор оканчивался дверцей, которую стерегли уже знакомые парные кресты, а шотландский «консультант» объяснил, что с ними делать, весьма доходчиво. Протиснувшись потайной лесенкой, Хью очутился в то ли в очень большом шкафу, то ли в очень маленькой каморке с тремя дверями, где не было ничего, кроме незапертого дряхлого бюро с бумагами, под которыми обнаружился ключ. Разумеется, Хьюго решил его проверить; ключ подошел к первой же двери. Надсадно скрипнуло, кладоискатель принялся дергать ручку, сперва дверь не поддавалась, затем он догадался потянуть в сторону, показалась щель, Хью поднажал и понял, что круг замкнулся. За сдвинутой панелью виднелась та, якобы потайная лестница, с которой и начались поиски.

– Я оказался любопытен, как Пандора, Ева и все жены Синей Бороды, – развел руками Хьюго. – Да, это не по-товарищески, но бумаги я просмотрел. Сэра Фрэнсиса можно поздравить, тебя пока нет, но мы что-нибудь придумаем. А теперь помянем леди Маргарет… Она так и не увидела ни Нового Света, ни любви. Жаль…

10

Хью жалел давным-давно убитую леди, Гарри – себя и свое гибнущее счастье, очнувшиеся часовые стрелки бодро отсчитывали минуты и часы, графин наполнили второй раз, за окнами стемнело, и Гарри попытался сдвинуть портьеры. Те заупрямились, милорд приналег, что-то сухо затрещало, на помощь пришел мистер Хайчетер, и жутковатая тьма скрылась за зеленым бархатом. Пробило четверть десятого.

– Пожалуй, – решил Хьюго, – мне пора. Подхвачу мистера Леви, и мы отлично успеем на лондонский поезд.

– Как? – испугался Гарри, – не надо! Сиди здесь…

– Сидеть где бы то ни было глупо. Гарри, нужно действовать, причем не откладывая!

– Тогда, – отрезал Морноу, – я тоже… еду… Все равно… все кончено!

– «Все равно все» поэты не говорят.

– А я больше не поэт… Я вообще… Хочу в Лондон! Там экзорцисты…

– Ты боишься?

– Да, черт побери! Хью, давай уедем в Америку. На пароходе… Он утонет, и все будет кончено!

– Ты же объявил, что кончено уже!

– Да… И я не хочу влачить свои дни… Хью, я наливаю?

– Лучше я. Гарри, я остаюсь, но с условием. Ты прочтешь откровения лорда Бартоломью.

– Потом… Мне нужно в Лондон… – Гарри вскочил, но как-то неудачно, пришлось снова сесть. – Где моя трость? О… Что-то упало. О, твои бумаги! Выпьем?.. Выпьем и поедем!

– Завтра. Ты будешь читать?

– Буду… – Морноу нагнулся, чтобы понять письмо, оно было мерзким, словно к нему присохли пауки. – «Я… Бартоломью Стэнли… барон Морноу решил доверить бумаге… печальные и чудовищные обстоятельства… моей жизни…» Хью, меня сейчас стошнит!

– Вряд ли от лорда Бартоломью!

– От кого же еще?.. Он гнусен… А бренди просто отличный! Больше у меня такого не… будет! Морноу с таким долгом… не продать… И не перез… перезаложить… Мне теперь тут жить… со скелетами… а Летти…

– Чтобы добыть Летти, тебе нужно прочесть признание, но это терпит до завтра.

– Нет!.. Но читать я не стану, там такие буквы… О, ты же читал, так расскажи… И поедем в Лондон.

– Изволь. Лорд Бартоломью в молодости был очень честолюбив и мечтал об успехе в столице. Средства позволяли, не хватало связей, и барон принялся искать подходящую невесту. Искал долго, но наконец остановился на мисс Маргарет Стенфилд, чья родня обладала большим влиянием. Жениху исполнилось тридцать пять, невесте – семнадцать. Успеха в свете девица не имела, к тому же страдала болезненной худобой, однако Морноу это волновало меньше всего. Лорд сделал предложение, оно было благосклонно принято. Супруг пропадал в парламенте и политических салонах, супруга музицировала и читала книги, всё всех устраивало. Через три года баронесса Морноу родила дочь и произошло чудо. Молодая женщина невероятно похорошела, и лорд Бартоломью влюбился в собственную жену с безоглядностью Отелло. И с его же глупостью.

Знакомые леди Морноу, скрашивавшие ее былое одиночество, стали вызывать у супруга болезненную ревность, распространившуюся затем на всех джентльменов, с которыми прекрасная Маргарет обменялась хотя бы парой слов. Лорд начал пренебрегать службой, что пагубно сказалось на его политических успехах, но ревнивца карьера более не занимала. Он увез жену в родовое имение, где и зажил, прервав почти все связи с внешним миром. Леди это не нравилось, но она смирилась, посвятив себя дочери, обустройству парка и чтению. Тем не менее муж ревновал жену все сильнее, отсутствие джентльменов ему не мешало, он видел угрозу в священнике, лесничем, даже в конюхах.

Похоже, Бартоломью понимал, что жена его не любит, но искал причину не в себе, а в возможных соперниках. Наперсником лорда стал дворецкий Баррингтон, вызвавший у леди непонятное ей самой отвращение. Этого хватило, чтобы ревнивец проникся к Баррингтону полным доверием, а дворецкий оказался достаточно хитер, чтобы использовать слабость господина в своих целях. Новоявленный Яго принялся растравлять хозяйские раны. Кто знает, на что он рассчитывал, но мерзавцу сказочно повезло. Лорд Бартоломью получил письмо от человека, которого прежде называл другом. Тот просил оказать гостеприимство его двоюродному брату Грегори Чеснею, оказавшемуся замешанным в громком скандале. Грегори не совершил ничего постыдного, это сделали другие, но само его присутствие в Лондоне создавало сложности для одной важной и при этом мстительной особы. Друг барона опасался за жизнь кузена и решил, что самым безопасным местом для него является Морноу. Дурак!..

– Кто? – уточнил Гарри, пытавшийся следить за рассказом, но в нем было слишком много персон, а в углу комнаты кто-то стоял. Довольно приятный… – Хью, может быть предложим джентльмену бренди?

– Кому-кому? – не понял Хьюго и завертел головой. Гарри хотел объяснить, но угол был пуст, если, конечно, не считать пальмы в кадке.

– Мне показалось, – честно признался хозяин Морноу. – Что там у тебя дальше?

– У тебя, Гарри, у тебя! Леди имела глупость воспротивиться приезду гостя, и это решило дело: лорд счел юношу безопасным и тот был приглашен. Грегори и Маргарет встретились, а дальше за дело взялся Яго Баррингтон, убедивший ревнивца в худшем. В один из вечеров, а лорд Бартоломью к тому времени уже стал подданным Бахуса, дворецкий сообщил, что Маргарет и Грегори уединились. Лорд бросился к жене, леди была одна, но одурманенный винными парами супруг слышал лишь зеленоглазую ведьму[15]. Он осы́пал жену упреками, и Маргарет, не выдержав, бросила ревнивцу в лицо все, что столько лет держала при себе. В разгар ссоры ворвался Грегори, который либо услышал шум, либо, и это вероятней всего, был вызван якобы встревоженным дворецким. Появление «любовника» в глазах лорда стало решающим доказательством, он выхватил кинжал, с которым не расставался, и ударил «изменницу» в грудь, а затем бросился на безоружного молодого человека. Они покатились по полу, Грегори ударился головой о выступ камина, и лорд Бартоломью его добил. Подоспевший дворецкий подсказал начинающему трезветь хозяину выход – разыграть побег. Вдвоем они перенесли тела сначала в тайник, а затем сбросили в колодец: предавать тела земле оскорбленный супруг не пожелал.

Чтобы замести следы, у мерзавцев была целая ночь, и они ей воспользовались в полной мере. Лорду Бартоломью следовало бы прикончить еще и дворецкого, но ревнивец был для этого слишком глуп. Он угодил в полную зависимость от своего помощника, к тому же у лорда начались галлюцинации. Ему начали мерещиться призраки, в Морноу зачастили шарлатаны, но Delirium Tremens нас не касается…

– Н-не касается, – согласился Гарри, – нас ничто не касается… Если Летти мне… изменит… Я ее тоже… убью. Но сперва этого… Баррингтона…

– Только не сегодня, – зевнул Хью, – уже поздно. Спать пора.

– Ничего не поздно! Ты просто много… выпил, – Гарри засмеялся и посмотрел на часы. – О, уже полночь… А-а-а-а!!!

Она сидела в кресле, и в груди у нее торчал кинжал, кровь заливала старинное кружево и мерно капала на ковер, но леди этого не замечала. Она с удивлением озиралась по сторонам, потом тронула пальчиком бокал Хью и улыбнулась.

– Вы пили за меня, – прошептала она, – это так приятно…

– Хью, – крикнул Гарри, – у нее кинжал!

– Он давно, – объяснила леди, – он не мешает. Выпейте за Грегори, пожалуйста, выпейте за Грегори! Он так нуждается в обществе…

– Хью, не пей!

– Спокойно, один бокал мне не повредит. – Хью взял успевший опустеть на две трети графин. – Леди Морноу, я готов пройти туда, где вам обоим будет удобно, но мой друг останется здесь. Он устал.

– Хью!

– Я скоро вернусь, – Хьюго галантно открыл дверь и отступил, пропуская леди, но она исчезла в стене, и это было последним, что Гарри увидел и запомнил.

11

Бурная ночь мистеру Хайчетеру не навредила. Поднявшись с рассветом, Хьюго запретил тревожить молодого хозяина и умчался в деревню, где сразу же отыскал мистера Леви. Тот как раз объяснял, чего ни в коем случае нельзя подавать на завтрак, а что, наоборот, необходимо. Явившийся в сей ответственный момент Хью выразил свое мнение, заказав яичницу с беконом, чем внес в душу хозяина гостиницы некоторое успокоение.

За столом достопочтенный Хьюго поделился с мистером Леви некоторыми мыслями, и тот выслушал сперва с недоумением, затем – с явным удовольствием, после чего извлек из саквояжа пухлый журнал для записей и углубился в расчеты; ухода своего сотрапезника он даже не заметил. Покинув мистера Леви, Хью зашел на почту, где дал несколько телеграмм, после чего отправился на железнодорожную станцию. В Морноу он вернулся ближе к полуночи и нашел своего друга в удручающем состоянии. Терзаемый головной болью и душевными муками Гарри полулежал в кресле и выглядел просто отвратительно.

– А ну встряхнись, – велел Хью, берясь за графин с бренди, – я кое-что предпринял, но права распоряжаться чужими скелетами у меня нет.

– Мне передали, что ты уезжал. Куда?

– По твоим делам.

– Спасибо, хотя теперь все бессмысленно.

– Когда болит голова, бессмысленно все. Выпей, пройдет.

– Нет! Я не буду больше пить, никогда! Этот кровавый кошмар… Он будет преследовать меня всю жизнь, и вряд ли та окажется длинной.

– Гарри, – Хью разлил бренди по бокалам и всучил один приятелю, – осталось совсем немного.

– О да, – уныло кивнул хозяин Морноу, – в субботу Летти отдадут американцу, и я…

– Отдадут, если будешь ныть; без тебя я ничего сделать не смогу. Проклятье, насколько легче иметь дело с призраками!

– Ты, ты ее тоже видел?! – Генри осушил бокал, но вряд ли это заметил. – Ты видел этот кровавый ужас?! Это бледное лицо и кинжал в груди?!

– Видел, – подтвердил Хью. – Кинжал ей нисколько не мешает.

– Хью, над любовью и смертью не шутят!

– Да будь я проклят, если шучу, они мне сами сказали.

– Призрак?!

– Их там двое! Призраки разговаривают, мне не веришь, Шекспиру поверь, а эти еще, к счастью для нас, неглупы. Леди очень зла на супруга и ценит комплименты, джентльмен не лишен тщеславия и очень скучает. Я уговорил их на интервью; надеюсь, что они не подведут. Глянь, кстати…

– Что это?

– Вечерняя «Кроникл». Сэр Фрэнсис разрешил мне действовать от твоего имени; он удручен тем, что упустил в своих построениях дворецкого.

Гарри равнодушно взглянул на газету и вздрогнул, его лицо начало медленно багроветь. Читал хозяин Морноу долго, очень долго, затем вскочил, будто в старинном кресле распрямилась чудовищной силы пружина, и, сжимая кулаки, подступил к предателю и негодяю.

– Я знаю, – почти провыл он, – знаю, чем ты добываешь свои деньги… Ты в самом деле не джентльмен, но я не боюсь! Ты можешь меня избить, даже убить, ты можешь…

– Могу, – подтвердил Хью. Что-то стремительно мелькнуло, и Гарри отлетел назад, плюхнувшись в то же кресло, откуда вскочил. – Тебя что-то не устраивает?

– Как ты посмел? Как ты только посмел?!

– Иногда приходится.

Хью с очевидным удовольствием пробежал глазами заметку, повествующую о том, что с молодым лордом М. начали происходить странные события. В день смерти отца молодой человек услышал голос, который вскоре стал его постоянным спутником. Сперва невнятный, он становился все четче и, наконец, сложился в стихи. Сонеты и канцоны преследовали несчастного, единственным способом избавиться от наваждения было записать рвущие душу строфы. Тогда поэт-невидимка исчезал, чтобы следующей полночью вернуться с новым творением. Так продолжалось больше месяца. Лорд М. был сам не чужд поэзии, но никогда не писал столь быстро и предпочитал более новые формы.

Молодой человек отнес случившееся на счет перенесенных им потрясений и надеялся, что со временем странное вдохновение его покинет, но к первому голосу присоединился второй, женский. Неизвестная леди, глотая слезы, умоляла спасти ее репутацию и клялась, что невиновна в приписываемых ей низостях. Потрясенный М., будучи до мозга костей джентльменом, хоть и полагал происходящее галлюцинацией, пообещал незнакомке свою помощь. Каков же был его ужас, когда в ответ он услышал о жутком преступлении…

Хью отложил газету и взглянул на сжавшегося в комок приятеля, чья ярость уступила место безнадежному отчаянью.

– А по-моему, – удовлетворенно произнес Хью, – вышло вполне пристойно. Правда, у меня всегда были сложности с пунктуацией.

– Что за бред! Что за бред… И еще ты укра… взял мои стихи!

– Стихи – косвенное доказательство достоверности, – объяснил Хью, – к тому же, будучи твоими, они не имеют никаких шансов на успех. Ты слишком обычен, Гарри, и вирши твои тоже обычны. Ну, великая страсть, ну, утонченность, ну, предчувствие смерти и презрение к тем, кто никогда не поймет… Такое пишут все, зато никто не читает. Иное дело, если это – голос призрака, настоящая смерть предает школярским излияниям весомость. А история оклеветанной и прекрасной леди Маргарет! Тебе был нужен клад? Ты его нашел. Ты хочешь выставить американского жениха прочь и с позором? Послезавтра мы его выставим. Как только позавтракаем и проводим лондонских репортеров, а теперь самое время заняться стихами. Их понадобится много, у мертвого любовника была уйма времени, а делать ему было нечего. Бедняга даже выйти погулять из-за этой индусской дряни не мог.

– Как ты циничен!

– Ты путаешь, дружище, – покачал головой Хьюго и наполнил свой бокал. – Циничен и пресыщен не я, а ты. В своих сонетах, когда они не о Летти. Зато мы оба сыновья промотавшихся лордов, а сэр Герберт промотался сам, хотя это не совсем его вина. Наше время кончается и кончится, если мы не проснемся.

– Мы? Ты уже проснулся, даже слишком!

– Меня растолкали отцовские кредиторы, причем крайне невежливо, а потом возник мистер Леви и предложил поучаствовать в призовом бое. Я, как истый джентльмен, влепил ему пощечину, Леви подставил другую щеку. Он всегда подставит другую щеку, если речь идет о более чем троекратной прибыли. Я от растерянности его выслушал и согласился. Ты выслушаешь меня и тоже согласишься. У нас нет другого выхода, Гарри, разве что заживо стать призраками и стенать об уходящем, отдав мир отродьям подлых дворецких.

– Ну уж нет! – рявкнул одиннадцатый барон Морноу и подставил бокал.

Эпилог

Сэр Фрэнсис виновато взглянул на своего змея.

– Ужасно неприятно прерывать чужой полет, – посетовал он, – но иногда без этого не обойтись, хотя Юлий Цезарь, возможно, смог бы… Итак, потомок дворецкого посрамлен, нас ждут ужасные, но модные книги, вы не знаете, как увернуться от визитов в Морноу, а Гарри – как скрыть от респектабельных соседей источник вашего существования. Кто говорил с сэром Гербертом? Мистер Леви?

– Да, он подсчитал вероятную прибыль от псевдопоэзии Грегори, пьесы с последующими постановками, романа и колонки леди Маргарет в дамском журнале, хотя основной доход будут приносить приватные встречи состоятельных туристов с призраками. Гарри получил уже больше сотни писем, из которых мистер Леви отобрал сорок, так что приемы расписаны на год вперед. Леди Маргарет довольна, ей всю жизнь не хватало общества, а Грегори, кажется, поверил, что днем, когда расточается, диктует лорду Морноу стихи. Кстати, читает он их лучше Гарри, тот слишком воет.

– Это доказывает, что бедный покойный молодой человек никогда не был поэтом. Что вы сказали мистеру Баррингтону?

– Что быть родичем убившего жену лорда в Соединенном Королевстве почитается элегантным, а вести свой род от злодея-дворецкого – нет, и что в связи со вновь открывшимися обстоятельствами ему лучше войти в высший свет на континенте. Кажется, он понял довольно своеобразно, теперь он намерен сменить имя и отправиться изучать математику.

– Математики опасны, особенно, если у них в роду были преступники. Вы очень огорчитесь, если я укажу вам на возможную ошибку?

– Не думаю…

– Вы зря поверили признанию лорда Бартоломью. Все было намного проще: дворецкий шантажировал хозяина-убийцу, и тот был вынужден платить, многие убийцы такие трусы… Кто учил вас читать? Я не имею в виду умение складывать из букв слова.

– Я был скверным учеником, – признался Хью, – из университета я сбежал, так и не поняв, почему смерть Гамлета считается потерей для Дании и мира.

– Вас можно поздравить, вы сумели не только Яго опознать, а это в самом деле был Яго, просто лорд Бартоломью натянул творение Шекспира на довольно-таки мелких людишек. Хозяин Морноу не желал отвечать за содеянное, и при этом ему мучительно хотелось выставить себя благородным страдальцем. Так появилась исповедь. Кроме того, лорд мечтал отомстить загнавшему его в угол дворецкому, но боялся. Вы согласны?

– Пожалуй, да. Полагаю, Баррингтон принял соответствующие меры предосторожности, иначе он бы уже лежал в том или ином колодце.

– Вот-вот, а негодяй пережил хозяина и вывез сокровища Морноу в Америку, где они сперва стали унциями и каратами, а затем – верфями. Законный наследник лорда Бартоломью получил только разоренный майорат, а ведь завещание смирно лежало в тайнике. Возникает вопрос, зачем оно вообще понадобилось, ведь у завещателя к тому времени не оставалось ничего.

– Кроме привидений.

– Вот именно! Среди приезжавших в Морноу шарлатанов оказался кто-то понимающий в загробных делах. Призраков удалось запереть в подземелье, поначалу лорда это вполне устраивало, но потом в измученную алкоголем и злобой голову пришла мысль натравить убитых на Баррингтона. В старину бытовало мнение, что от проклятия можно избавиться, дав его в придачу к чему-нибудь полезному. Человек принимает дар и вместе с ним – свою погибель.

Баррингтону, чтобы вложить добытые шантажом ценности в дело, пришлось покинуть Англию, но завещание лорда превращало преступника в честного слугу, которому повезло разбогатеть. Сэр Винсент вряд ли бы оспорил последнюю волю кузена, так что дворецкому оставалось лишь разыграть удивление и с благодарностью «принять» то, что и так уже было у него. Пройдоха не упустил бы такой шанс, но ему вновь повезло. Лорд Бартоломью скоропостижно скончался, его бумаги остались лежать в тайнике. Судьба предназначила их вам, и вы распорядились находкой выше всяческих похвал.

– Да, – улыбнулся Хью, – удачно получилось. Даже жаль, что все позади.

– Позади у вас лишь прошлое, а оно не ценней разбитой скорлупы. Этот омлет вы уже приготовили и накормили голодного друга, а для нового нужны свежие яйца. Если вы не возражаете, давайте вернем змея в небо, Эндрю все равно будет лишь после обеда. Судя по его телеграмме, один джентльмен нашел зонтик, но потерял супругу. Вы остаетесь?

– О да, – сказал мистер Хайчетер и наклонился, чтобы поднять готового к полету змея.