Читать книгу Металхэды из провинции - Владимир Астафьев - Страница 2

Я всю ночь не мог толком уснуть. Ворочался, просыпаясь сначала от мнимого сквозняка, а потом от духоты. Встал в шесть утра. Сосед по комнате ещё вовсю дрых. Конечно. Ему-то до универа всего два шага, в такую рань не встаёт. А мне тащиться в пед из 2-го микрорайона аж в самый центр. Пока туалетные процедуры, скромный завтрак какой-нибудь завалявшейся печенькой, а там уже и на остановку надо бежать. До неё два квартала. Потом на троллейбус и неспешно 20-25 минут до цели. К первой паре. Их, кажется, всего по расписанию то ли три, то ли четыре.

В «рогатом» пристроился в угол салона и пытался обдумать, как сегодня всё пройдёт. Получится, не получится? Лажанём или вывезем? Чего ждать от аппарата? Не врубит ли кто-нибудь из банды заднюю? В духе: «Простите: братцы, я чего-то приболел. Экхе-экхе…». Столько неизвестных, уже не раз подводивших до этого. Главное, чтобы голос не подкачал и микрофон не фонил. А там будь что будет. Я больше переживал за себя. Ведь вокалист – это фронтмен. Прописная истина даже для малолеток. На него смотрит весь зал. Если вокалист косячит, то никакие гитары, барабаны и колонки Marshall2 не спасут общее положение дела. Даже если, к примеру, на сцену выбежит какой-нибудь Джефф Ханнеман3 или Кирк Хэмметт4, после всё равно спрос с вокалиста. Это уж как пить дать!

От этих дум делалось не по себе. А ведь ещё часа четыре (минимум) вкисать в универе. Настроения вообще никакого. А тут дурацкие расспросы одногруппников в духе: «Ну что, Вован, говорят, ты сегодня концерт даёшь?». Это звучало так, как будто я популярный эстрадный певец и только и делаю, что даю сольные выступления по городам и весям. Конечно, подкалывали! В учебной группе у меня особо и не было единомышленников за все пять лет, не считая вылетевшего на втором курсе за неуспеваемость псевдонеформала Казанка. Почему Казанка? Производное прозвище от фамилии Казанков. Он всё время ходил в разнообразных панковских балахонах, драной джинсе, бандане и с торбой через плечо. Но чувак абсолютно не шарил в рок-музыке, а весь его «неформализм» сводился к попойкам с городскими панками, причём в полный ноль, а порой и со знаком минус. Общаясь с ними, он нахватался всяких словечек и суждений и, понятное дело, создавал впечатление глубоко разбирающегося в теме панка. Такой ход рассчитывался на простых девчонок, у которых симпатичный паренёк с фингалом под глазом, сигаретой в зубах и в кричащем прикиде вызывал восхищение (такие уж были нравы). Для него же все эти поклонницы составляли интерес лишь определённого характера. Он даже утверждал, что может легко слабать чего-нибудь на акустике, но воочию этого никто так и не увидел. А меня, такие, как этот Дениска, (так называл его я, вспоминая бессмертное произведение Виктора Драгунского5), только бесили. Я не любил позеров и пустомель. Возможно, (сам я не проверял), именно по этой причине на его смазливой физиономии периодически красовались то синяки, то ссадины. Но, надо отдать должное, они весомо дополняли созданный им образ.

Хвала Всевышнему! В тот день были только лекции. На таких занятиях я обычно садился на последней парте. К третьему курсу скоропись практически равнялась скорости звука, поэтому в перерывах разрисовывал задник тетради, а иногда и саму парту. Некоторые одногруппницы в тот день часто оборачивались и глазели на меня. Хихикали, а потом передавали записки. На дворе стоял 2005 год. Конечно, у нас уже были мобильники. Однако связь оставалась очень дорогой, и просто так переписываться эсэмэсками по пустякам считалось делом затратным. А ещё бродила такая фишка: делать дозвон и сбрасывать, надеясь, что абонент тебе обязательно перезвонит. Периодически, во время пар, некоторые товарищи сбрасывали всем подряд. То тут, то там раздавилось пиликанье полифонии или звук вибрирующего телефона. Ты только снимал трубку, а на том конце её сбрасывали. Привыкнув к этой процедуре, многие просто нажимали на зелёную кнопку, зная, что после этого собеседник сбросит звонок. Тот же, в свою очередь, делал наоборот. Не глядя на дисплей мобилы, всё-таки занятие идёт, можно было уйти в большой минус. Трубка-то снята, значит, разговор продолжается. У студентов как раз пользовались популярностью именно такие тарифы, позволяющие уйти в минус. Поэтому старым, проверенным и абсолютно бесплатным способом общения во время пары, так сказать, через парту, являлся обмен записками.

– Ты что, с бодуна? – выведено аккуратным почерком Снежаны. Круглая отличница (но, не ботаничка) и замечательная собеседница. Хоть и не единомышленник, но знала про предстоящий концерт и старалась поддержать меня по-дружески. Она одна из немногих, с кем можно было поговорить по душам на любые темы. Но вопрос из записки, честно говоря, меня обидел. Ведь знает, что я никогда не пью крепких напитков, и уж тем более, чтобы допиваться до похмелья.

– С чего ты взяла? – ответил я.

– Просто у тебя глаза краснючие и усталый вид. А ещё ты бы прекрасно вписался в ваш ряд. Там с тобой Тимур и Лёша сидят. Они явно протусили вчера допоздна, – прилетело в ответ.

Я посмотрел налево и увидел вполне привычную картину. Тимур спал, пуская слюну на раскрытую тетрадь, а Паша периодически кивал головой, стараясь бороться со сном. Эти двое сдружились ещё во втором семестре первого курса. Потом проводили свободное время в общей компании. Они являлись завсегдатаями разных питейных заведений города, в том числе и знаменитой 15-ой аудитории. Так ещё прежние студенты прозвали магазин, находившийся через дорогу от вуза. Там продавали пиво на розлив, и прямо в зале располагались столики, где можно было это дело употребить. Магазин назывался «Глория», но ещё с советских времён, когда торговым точкам присваивался порядковый номер, он сохранил в быту прозвище «Пятнадцатый». А у студентов, любивших опрокинуть кружечку другую после пар или между ними, (на обеденной перемене), он получил название «Аудитория №15». Потом законодательство ужесточили и запретили продавать пиво вблизи учебных заведений и студенческих общежитий. А магазин закрыли. Это произошло, когда мы уже перешли на второй курс. Времена менялись. Постепенно старые порядки канули в лету. Вместо пятнадцатого открылся супермаркет бытовой техники, а Тимур и Лёха сменили место «культурной дислокации».

– Нет. Я просто не выспался. Волнуюсь перед концертом, – объяснил я.

– Тогда понятно. Всё будет хорошо! – подбодрила Снежана.

– Да уж! – подумал я, но отвечать не стал. От этого не легче. Она, конечно, умница и красавица, (хотя, о последнем я никогда всерьёз не задумывался), но сейчас обсуждать с ней предстоящее – это как футболисту пытаться объяснять про инженерные особенности стартового стола ракетоносителя. Не то настроение.

Мысленно я всё время напевал тексты песен, входящих в программу нашего выступления. Расставлял партии гитар и ритм-секции6. Представлял, как буду вести себя на сцене и всё в таком духе. То, что читали лекторы, пропускал мимо ушей, как и многие разговоры в тот день. Машинально пожимал кому-то руки, что-то съел на обед (скорее всего, это был хот-дог с сырной сосиской). Как-то добрался до съёмного жилья в микрорайоне и принялся выжидать время. Всё кругом казалось каким-то условным. Я знал, что надо просто пережить этот день до вечера. Главное, а возможно, самое главное в моей жизни случится именно вечером.

В 16.00 позвонил Егор. Мы договорились, что ещё раз прогоним всю программу на реп-базе. Димон (Демон), Слава (Синий) и Тимоха (Лысый) тоже обещали подойти. Ну а без них и смысла-то в репетиции не было никакого. Вокалист и барабанщик каши не сварят. Приехали с Егором на место через час. Нас уже ждали Тимоха и Димон.

– Ну и? А где этот придурок? – в свойственной ему манере возмутился Егорыч.

– Я ему несколько раз звонил. Трубу не берёт, – спокойным тоном ответил Демон, подключая гитару к усилителю. – У него сегодня консультация по курсачу, вроде.

– Какой, на хрен, курсач! – закипал наш драммер. – Мы тут чё, веники вяжем? Серьёзное дело предстоит. Концерт, мать его! Какие курсачи могут быть? Месяц репетировали!

– Забей. Подойдёт. Куда он денется, – сказал Лысый.

– Ага. В середине репы. Как всегда.

– Концерт, конечно, важен. Мы к этому ещё с весны шли. Но в нашей карьере продвижения особого не даст.

– Дмитрий. Что за скептицизм. А может, нас сегодня какой-нибудь продюсер заметит, – ёрничал Егор.

– Размечтался.

– Почему бы и нет, – тихо сказал я.

Все посмотрели на меня. Демон расплылся в широкой улыбке.

– Ага. Мы с Волохой к этому со школы идём, – поддержал Егорыч, но опять же с весомой долей издёвки. Без шуток и подколов он просто не мог прожитью – Вдруг приедет какой-нибудь Боб Рок7 и скажет: «Вы классно рубите, мужики! На хрен Металлику! Я беру вас!».

Шутка зашла. Мы посмеялись немного и начали прогон без бас-гитариста. Всё шло вроде более-менее, а потом Димка остановился. Он отвечал в банде за ведущую гитару и гонял забудрольные соляки. Тимофей же сидел на ритм-гитаре.

– Егорыч, может, ты пока на басу постоишь? – предложил Демон.

В общем-то для Егорки это было нормально. Я называл его мульти-инструменталистом. Легко играл на гитаре, с которой когда-то и начинал, на басу и на ударных.

– Да без база, мужики, – он изобразил импровизированную сигарету, которую будто тушит об альт (одна из коронных фишек).

Как только Егор схватил в руки казённый бас (на базе были свои инструменты, правда, конкретно заезженные, поскольку ими пользовались все четыре репетирующие группы), в помещение вошёл Слава. Нас обдало стойким сигаретным ароматом (из всей команды курил только он). На плече в чехле висела его YAMAHA8. Удивительно, но прозвище для басиста мы придумали как-то сообща, хотя обычно этим занимался Егорыч (или по нашему просто Хрыч). Слава носил синие футболки и рубашки, но никогда ничего с принтом метал-групп. Бас-гитара тоже синяя. К тому же нередко у него был какой-то потерянный вид, будто он находился не здесь. Из-за этого тупил и тормозил во время репетиций. Создавалось впечатление, что чувак как бы подшофе. Отсюда и само прозвище Синий. В этот день ничего не изменилось. Хрыч накинулся на него из-за опоздания. Тот мило улыбался и что-то гундел про курсач.

– Пацаны, если меня отчислят, – твердил он, – играть я уже точно не смогу. Сразу армия.

Когда словесная перепалка улеглась, мы наконец-то приступили к полноценному прогону материала. Было здорово. Голос поначалу проседал, но потом связки разогрелись, и всё пошло как по маслу.

– Круто! – заключил Демон. – Вот бы также на концерте выдать.

– Звук в любом случае будет рассеянный, – заметил Хрыч.

– Это да, но там и аппарат мощнее, – сказал Лысый.

– Главное, чтобы звукарь9 был толковый.

– Там нормальный мужик. Он с нашим Бородой уже лет десять концерты делает.

– Всё равно очково, – произнёс Хрыч, глядя на меня.

– Надо просто для храбрости бахнуть, и всё будет ништяк! – вдруг вылепил Синий.

– Ты совсем? – одёрнул его Демон. – Нам ещё этого говна не хватало. Тебя и так-то периодически клинит. Без бухла!

– Ага. Чтобы тебя вообще по сцене размазало? – вмешался я. – Облажаться перед администрацией, и нас вообще потом выкинут с этой базы. Всё тогда накроется. Где потом репать?

– Да я шучу, чуваки, – краснея, оправдывался Синий.

– Вячеслав, ты всё-таки на траве сидишь, – подкалывал его Хрыч всё в той же манере. – А мы-то думаем, чё он всю дорогу подтормаживает. Нет. С этой пагубной привычкой надо завязывать, иначе потеряешь связь с реальностью. Солнце ты наше.

Мы еле сдерживали смех, а Синий продолжал отнекиваться на полном серьёзе:

– Вы чё, пацаны, я таким не занимаюсь. Просто рано не могу вставать. Вот и всё. Потом весь день как в тумане…

– Ну, смех-смехом, а до выступления чуть больше часа остаётся, – подытожил Демон. – Надо переодеться. Мы с пацанами в общагу пойдём. А вы?

– Мы будем в этом же выступать. Домой уже не успеем, – ответил я. – Пойдём пока в актовый зал, посмотрим, что да как.

– Точно! Будем вонять, как потные скотины. Мы – настоящие металхэды! – вскричал Хрыч, вскинув вверх «козу»10.