Читать книгу На смерть Ивана Ильича - Владимир Азаров - Страница 6

Печатать, печатать! Он ужаснулся, возмутился, испугался, когда «смерть Ивана Ильича» пришла к нему, как галлюцинация. Когда он начал только опробовать новые, гладкие, сверкающие клавиши… Когда он коснулся их. Но он снова пытается разобраться: почему идея смерти появилась в его голове? Иван Ильич – коллега, сослуживец… Конечно, противник! Но ведь бывший друг… И умер так неожиданно! Сейчас… Под клавишами… И это напечатано… Стало жизнью…

Значит он умер! Умер!

Владимир Павлович! Где твоя адекватная реакция? Иван Ильич умер, а ты безучастно продолжаешь печатать, увлечённый придуманным занятием… Нет! Бежать обратно в метро! К ним! К своим прежним коллегам! В Архитектурную мастерскую № 20!

Да… Но что делать там?

После…

После спрашивай себя – что делать там?

И что дальше?

Он на улице. Спешит, бежит. К метро. На линию, ведущую к центру с пересадкой… Добраться до его св я-того места прежней работы, до его начального долгого рабочего гнезда… Маяковская площадь… На площади… Вернее за Маяковской площадью… Место, где начиналась его история, где его жизнь стала связана с архитектурой… И где случилась эта трагедия… Его побег…

Благодаря Вам, Иван Ильич…

Опять это качание и дёрганье мчащегося подземного поезда. Горечь во рту… Пульсация в висках… И летняя духота… О! Ведь только начало июня. Есть ли кондиционирование в московском метро? Тёмное зеркало окна… Ещё несколько остановок… Ещё несколько минут…

Владимир Павлович! Скажи честно, что родилось в твоей новой голове писателя, соперника Толстого? Писателя? Уверен, что писателя? Не архитектора? Исповедуйся, Владимир. В чём твоя действительная скорбь? Уже всего две остановки до твоего родного дома! До Маяковской площади… До мастерской № 20… Не забыл? Какая остановка нужна? Маяковская… Какая сейчас? Пересадка… И ему надо выйти на этой… На Площади Революции. Зачем? Ведь он ограничен во времени. Сейчас уже послеобеденное время. Но надо немного свежего воздуха… Перед таким ответственным моментом! Наружу, на свежий воздух… Ненадолго…

«Успокойся! Это же просто… Я скажу только то, что я думаю!»

Это же просто… Действительно просто: Владимир Павлович видит комнату Ивана Ильича. Он видит даже его, своего мёртвого сослуживца, бывшего начальника… Хотя его комната пуста… Его легендарное кресло не занято… Зачем ты пришёл сюда? A-а? Признаёшься? Твои две последние постройки? Недостроенные? Причина твоего горя? Надо на свежий воздух… Хоть немного… Огромная толпа! Многоголовая, многоногая, многорукая… Люди быстро шагают, непринуждённо идут, говорят, молчат, смеются, или нет – их лица серьёзны… Это Москва… Она была всегда такой, особенно возле Кремля, где толпа – это туристы, гости столицы, поклонники революционной Красной Площади… Или спешат купить что-нибудь в знаменитом Универмаге ТУМ… А многие, чтобы увидеть Храм Василия Блаженного… Многоглавый, ярко-раскрашенный, многоцветный – сейчас под голубым солнечным небом начала Кремлёвского лета…

Владимир Павлович! Ты на Красной площади! Останови свои вспыхнувшие сентиментальные страдания… Хотя бы на мгновение… Когда ты был здесь? Среди этих вечных камней Российской истории? Год назад? Два? Извини! Может быть десять? Как архитектор, ты всегда чувствовал гордость, зная, что это один из самых значительных ансамблей в мире. Даже после твоей счастливой поездки в Италию. После Вероны, где жили Ромео и Джульетта, и где ты был так удивлён стенам из красного кирпича, которые абсолютно такие же, как кремлёвские! И эти священные кремлёвские стены из красного кирпича под небом Италии… Может быть, нельзя было признаваться в своём удивлении раньше? Но уже 70-е! Хотелось громко сказать, так приятно увидеть в Италии то, что очень напоминало Россию. Эти ренессансные башни Вероны! Как кремлёвские, но только без российских красных звёзд, мерцающих, летящих от башни к башне… Наш великий архитектор и гений пресловутого сталинского времени, Иван Жолтовский… О нём Владимир Павлович вспомнил в Италии… И в воображении Владимира Павловича возник дом на Смоленской площади, знаменитый в Москве, где Жолтовский гордо предстал с башней из Вероны… По приезде это стало вдохновением Владимира Павловича в его последнем зодческом размышлении, ставшем реальностью… Да, реальностью… Но… Недостроенной… Продолжает строиться сейчас… Без его авторского участия… Двадцать четыре этажа, далеко от Кремля… Далеко от Кремля, но с коронной башней – с этой скромной Веронской цитатой! С памятью о Жолтовском… Над отдалённым московским районом со смешным названием прежней пригородной деревни – Коньково-Деревлёво! Владимир Павлович повернулся к Спасской башне, привлечённый её мощным музыкальным голосом: