Читать книгу За гранью добра и зла. Том 1. Шут и Некромантка - Владимир Батаев - Страница 3

Обняв Мирэ за талию, я пинком распахнул дверь и вломился в таверну, слегка пошатнувшись, будто уже изрядно выпил. Взгляды всех присутствующих в питейном зале мгновенно обратились в нашу сторону – и некоторые даже задержались, настолько необычно мы выглядели. Кажется, придуманная мной нехитрая легенда с самого начала начинала трещать по швам. Эх, будь у меня нормальный меч, сейчас бы демонстративно положил ладонь на рукоять, хвататься за разбойничий тесак – совсем не тот эффект, а учитывая, что носится он без ножен, чрезмерно агрессивно будет выглядеть, могут и попытаться заранее дать сдачи.

Мирэ то ли не заметила повышенного внимания к нашим персонам, то ли просто проигнорировала. Она направилась к стойке и находящемуся за ней кабатчику.

– Нам нужна комната.

Ответа владельца заведения я, разумеется, не понял, но Мирэ заметно напряглась.

– Может, и не на одну ночь, – ответила девушка. – А он иностранец, не говорит на местном языке.

Кабатчик оживился и подмигнул Мирэ, а мне показал два выставленных пальца. Это я сообразил – цену называет. Я бросил на стойку пару серебряных монет, хотя подозревал, что имелись в виду медяки.

– Он говорил о золоте, – шепнула мне Мирэ. – Хочет тебя кинуть.

– За два золотых я тут наверняка полрайона купить могу, – процедил я. – Уж эту развалюху точно. Скажи ему, что это плата за неделю, включая питание и щедрые чаевые. А если он не согласен, то я распорю ему брюхо и посмотрю, чем он обедал.

– Ты прирождённый дипломат, – проворчала девушка.

– И вовсе я не похож на чемодан, – не удержался я от плоской шутки.

Переводить мои слова Мирэ не стала, вместо этого сообщив кабатчику, что я, видимо, разбираюсь в местных ценах лучше, чем он думал.

– Пива мне! – громогласно заявил я, сделав неопределённый жест рукой.

Слов, конечно, кабатчик не понял, но привычную интонацию уловил и поставил передо мной глиняную кружку, хоть и состроил при этом кислую мину, понимая, что доплачивать я не стану.

– Мне вина, только хорошего, – попросила Мирэ.

Кабатчик скривился, теперь презрительно и резким тоном чего-то потребовал – не трудно догадаться, что денег. Видимо, он предполагал, что желания девушки являются отдельной статьёй моих расходов. Что ж, раз на словах объяснить я не могу, а если выпущу ему кишки, то некому будет подавать мне пиво, то растолкую наглядно. Я выхватил охотничий нож и перерубил одну из всё ещё лежащих на стойке монет пополам, после чего убрал одну половинку в карман. И вздохнул с облегчением – я не был уверен, что удастся с одного удара разрубить монету, понадеявшись на то, что серебро мягкий металл.

– Похожее, он решил, что ты предлагаешь забрать сдачу, – язвительным тоном поведала кабатчику Мирэ.

Он покосился на половинку монеты, потом на нож, потом на моё лицо и нервно сглотнул. Не думаю, что местные не могли бы повторить мой трюк, скорее всего, никому просто не приходило это в голову, а может, кабатчика впечатлила не только моя наглость, но и скорость реакции – ведь вместо монеты я с тем же успехом мог перерезать его горло. Он быстро сгрёб оставшиеся полторы монеты, не дожидаясь, пока я надумаю вводить в обращение четвертинки или десятые доли, и выставил на стойку бутылку вина и ещё одну глиняную кружку. Мирэ поморщилась – она определённо предпочла бы посуду поприличнее.

– Попроси его подать серебряные кубки и скажи, что я даже обещаю не мять их в кулаке, – посоветовал я.

– Силёнок не хватит, – прошипела мне в ухо девушка.

– Он-то об этом не знает, и просвещать его на этот счёт совсем ни к чему, – хмыкнул я. – Пусть считает, что мять посуду руками – моё хобби.

– Спорить могу, у половины местных мордоворотов такое хобби, вряд ли его это впечатлит.

– Чёрт, не спорь со мной, засветимся же. Вряд ли среди местных уличных девок водятся полиглоты, ты предположительно не должна понимать мой язык.

– Тогда мне не следует и переводить твои слова про кубки.

Проклятье, вечно я всё продумываю только наполовину.

Вытащил из кармана ещё одну серебряную монету, постучал ей по кружке, изобразил руками форму кубка и вопросительно поднял бровь.

– Вот теперь расшифровывай ему мою жестикуляцию, сделай вид, что ты догадливая.

– Прибью, – буркнула она, уловив мою подколку, но всё же «расшифровала».

Монету я бросил трактирщику – за повышение уровня обслуживания. Выражение его лица чуть изменилось – теперь казалось, что он съел только ведро лимонов, а не телегу. Но кубки всё же приволок – правда, всего лишь медные, а не серебряные, впрочем, чего уж ждать в такой дыре.

– Скажи, пусть покажет комнату и притащит нам туда ужин и пару кувшинов пива, а то…

В этот момент на моё плечо легла чья-то рука. Первым моим порывом было резко развернуться и всадить нож в брюхо типу, который не знает должного места своим конечностям. Но чуть подумав, я решил, что это ещё успеется, возможно, нападать на меня никто и не собирался – ведь мог не руку на плечо положить, а нож в почки всадить. Поэтому обернулся я медленно, демонстрируя тем самым отсутствие агрессии, и упёрся взглядом в толстую как у быка шею. И это при моём-то совсем немаленьком росте! Я где-то читал, что в средние века люди были ниже ростом, чем современные мне – так и думал, опять учёные всё врут.

Я отступил на шаг, чтобы иметь возможность осмотреть мордоворота целиком. Он не был мускулистым и накачанным, будто какой-нибудь бодибилдер – просто огромным, чуть ли не вдвое шире меня и выше почти на голову. Черты лица, на мой взгляд, восточного типа, пожалуй, в своём мире я бы причислил его к монголам – хотя в моём представлении стереотипные монголы были низкорослыми, кривоногими от постоянной езды верхом на невысоких лохматых степных лошадях, и в дурацких меховых шапках. Этот громила шапку не носил, демонстрируя бритую голову с единственным длинным чубом пепельных волос на макушке, и я затруднялся представить себе лошадь, у которой не сломался бы хребет, сядь в седло такая туша.

Сперва я подумал, что кабатчик решил натравить на меня вышибалу. То, что я вообще-то заплатил и ещё даже не начал толком дебоширить, значения не имело, вряд ли в этом мире существует общество по защите прав потребителей, разве что в виде отрядов наёмников, следующих золотому правилу – у кого золото, тот и прав. Только вот наверняка выбрасывание из кабака здесь сопровождается очищением карманов, а может, и перерезанием глотки.

Потом я вспомнил, что когда зашёл, видел этого мордоворота сидящим за одним из столов, где он ещё с несколькими громилами пьянствовал и играл в карты. Конечно, это полностью не отменяло вероятности, что он является вышибалой, но несколько уменьшало шансы – вряд ли люди станут пить вместе с тем, кто вышвырнет их на улицу, как только они упадут под стол или надумают прирезать того, кому проиграли.

Громила что-то пробасил и махнул рукой в сторону стола, за которым сидела его компания. Похоже, он всего лишь приглашал меня перекинуться в картишки. В своём мире я в этом деле был мастер, хотя на деньги обычно играл только по мелочи – тем более что никто не соглашался играть по-крупному второй раз, ибо я слишком уж часто выигрывал. Но в этом мире, скорее всего, совсем другие игры, с неизвестными мне правилами. Вот если бы я понимал здешний язык, то научиться играть было бы делом нескольких минут. Можно, конечно, использовать Мирэ как переводчицу, но это нарушит нашу легенду. Нужно будет, чтобы попозже она всё разузнала и пересказала мне – вот только прежде придумаю, как бы это обставить так, чтобы при этом к ней не начали приставать, в соответствии с легендой посчитав гулящей девкой.

Мордоворот-«монгол» оказался нетерпелив и, нахмурившись, снова повторил свои слова и жест.

– Он нездешний, – сообщила ему Мирэ, встряв в разговор, не посоветовавшись со мной. – Не понимает языка и в карты играть наверняка не умеет.

Громила покосился на неё с таким явным недоумением на лице, словно с ним заговорил стол. Ясное дело, про равноправие полов тут и не слыхали. А уж учитывая то, кем он считал Мирэ, её вмешательство было тем более неуместно.

Я быстро прикинул возможные варианты действий. Если мне даже удастся использовать элемент неожиданности и прикончить «монгола», придётся биться ещё и с его дружками, – а я не настолько самоуверен, чтобы считать, будто трое противников не сумеют меня хотя бы ранить. Не будь помехой проклятый языковой барьер, я мог бы отболтаться, предварительно накричав на Мирэ – вроде как поставив нахалку на место. Хотя понимай я местную речь, такая ситуация вовсе не возникла бы. Любые варианты, включающие рукоприкладство по отношению к девушке, я не рассматривал. Даже если у меня рука поднимется её ударить, она закатит скандал, невзирая на любые объяснения, что это для её же пользы, чем только усугубит дело. О неизбежных тяжких телесных повреждениях от кулаков мордоворота и уточнять не стоит, не говоря уж о том, что если я вдруг ему это позволю, то утрачу в его глазах всякий авторитет, что опять же грозит закончиться кровопусканием. Реальных способов разрешить дело мирно не наблюдалось, оставалось только блефовать и брать на понт.

Я резко развернулся к Мирэ, всем своим видом игнорируя тот факт, что подставляю незащищённую спину недружелюбно настроенному человекообразному двухстворчатому шкафу, и рявкнул:

– Молчи и иди наверх в комнату, быстро!

Последнее слово я выкрикивал, уже разворачиваясь обратно и замахиваясь кулаком. Мордоворот явно не ожидал, что я вздумаю кидаться на него с голыми руками – учитывая разницу в комплекции, любой, имеющий хоть каплю мозгов, безусловно, счёл бы это идиотизмом – и следил, не потянусь ли я к оружию. Только вот я теперь и с пустыми руками не был совсем уж безоружен. В последний момент я остановил кулак перед носом громилы, так что он смог с очень близкого расстояния рассмотреть костяные шипы на костяшках пальцев, на которых всё ещё оставались засохшие следы крови – возможности вымыть руки после первого убийства мне пока не представилось.

«Монгол» нервно сглотнул, сообразив, что даже один глаз мог оказаться для него роскошью. Я изобразил самую мерзкую ухмылку, на какую только был способен, спокойно убрал кулак от лица противника и царапнул когтями по стойке – жаль, кабатчик отошёл показать Мирэ комнату, а то в этом заведении мне были бы обеспечены пожизненные скидки. Достав сигарету, я прикурил, прикрыв при этом зажигалку пальцами, так что огонь словно возник прямо из моей руки. Дым из ноздрей дополнил образ раздражённого демона. Главное было не переборщить с угрожающим видом и не спровоцировать превентивное нападение.

Я взял кубки и, выплеснув вино на пол, наполнил их пивом. Один протянул громиле – выпить мировую. Такое отношение здесь понимали. Дал в морду – стал смертельным врагом, поставил после этого выпить – наш человек, а какие счёты между своими. Если же кто-то не стрижёт ногти и пускает дым из каких-либо отверстий – так каждый имеет право самовыражаться как хочет, а недовольные могут удавиться собственными кишками.

Вернувшийся кабатчик, быстро оценив ситуацию и убедившись, что я не собираюсь покидать его заведение ни самостоятельно, ни вперёд ногами, с тяжёлым вздохом покосился на следы когтей, выставил на стойку новый кувшин – за счёт заведения или точнее в счёт уже полученной платы – и снова умчался наверх.

В комнату я добрался только к утру – после третьего кувшина мои собутыльники начали путаться в карточных правилах и перешли на кости, так что я смог присоединиться к игре.

Мне везло меньше, чем я привык, обычно у меня очень часто выпадают шестёрки, причём вовсе без всякого мухлежа. Многие друзья из-за этого стали отказываться играть со мной в нарды, хотя там как раз две шестёрки иногда приносят больше вреда, чем пользы. Про ролёвки-настолки я вообще лучше промолчу, регулярно бывало как в том анекдоте: «Отряд с удивлением наблюдает, как из расщелины в полном боевом обмундировании, быстро-быстро маша руками, медленно поднимается гном».

Но в данном случае отсутствие непрерывного фарта было даже на руку, постоянные выигрыши точно не помогли бы упрочить хорошие взаимоотношения. Впрочем, удача не отвернулась от меня окончательно, и в итоге я проиграл не так много, всего пару серебряных монет и несколько медяков.

Мирэ спала, но моё появление её разбудило – я споткнулся о кресло и не сдержал выражение недовольства. Комната оказалась значительно лучше, чем я ожидал. Как выяснилось, сначала кабатчик отвёл Мирэ в крохотную комнатушку, где из всей мебели была только узкая кровать, но через несколько минут вернулся и с извинениями перевёл её в помещение поприличнее. Вот как порча мебели, пускание дыма из ноздрей и братание с громилами-завсегдатаями меняет отношение к клиенту!

– Подвинься, я спать хочу!

– Ну ты и наглец! – возмутилась девушка. – Нет уж, я выспалась. Пойду лучше завтрак раздобуду, тем более что по твоей милости поужинать мне не удалось.

Я не стал указывать, кто был виноват в том, как всё сложилось.

– Разузнай у трактирщика или слуг, если они тут есть, правила местных карточных игр и достань мне колоду, – напутствовал я. – Вооружённый грабёж всё же не мой профиль, да и на стражу нарываться не хочется, а деньги добывать как-то надо.

– Как будто карточных шулеров убивают реже, чем грабителей, – съехидничала она.

Я только отмахнулся и, скинув сапоги, завалился в постель, отключившись раньше, чем голова коснулась подушки.