Читать книгу Моя ойкумена. Лирика 1979-2009 - Владимир Берязев - Страница 94

Все в поездах мое солнышко-лелюшко,

Катимся, катимся – не устоять.

Сквозь погорелыцину, Ванька-Емелюшко,

Сладкой, как водочка, жизни поять.

Темное месиво… Светлое крошево…

Лермонтов с тучки глядит на меня.

Много хорошего. Мало хорошего.

Чище и льдистее день ото дня.

Эко хватил! Почему не покаялся?

Каюсь, родимые, каюсь во всем.

Тарскою степью, Барабинской, Каинской

Еду в заросший крапивою дом.

Осень такая, что хочется выстрелить,

Чтобы за эхом осыпался лист…

– Истина там, где отрезана истина. —

Молвил безногий, как хмель, баянист.

Лесоповальные, скотопригонные

Лики родные Марусь-Магдалин

Вновь уплывают в оклады оконные,

В дождь и безденежье русских долин.

Поле, пространство, полет и безмолвие —

Даль, словно хлеб, не пресытит во век.

Вновь с мукомолия на богомолие,

В преображающий родину Снег.

Сны роковые в душе не поместятся,

Но сохранятся в небесном краю.

Пред наступлением красного месяца

Простоволосый и тихой стою.

Скажешь ли правду мне, Ванька-Емелюшка,

В час, когда будешь не пьян, а блажен:

Скольких прияла льняная постелюшка

Ширь-белизной в миллионы сажен.

Боже, простишь, ли нам неразумение

Или рассеешь как израильтян?..

Стыки вагонные.

Гужи ременные.

И горизонт неохватен и рдян.