Читать книгу У каждого своя судьба - Владимир Большаков - Страница 4

Ночь пролетела незаметно, утром беглецы стали спорить между собой. Никодим говорил, что необходимо найти около этой реки хорошие места и остаться здесь, основательно подготовиться к зиме, и до его родной деревни не так уж далеко, со временем побег забудут, и можно будет вернуться к людям.

Каторжник Евстафий сказал, что от жилья нужно уйти как можно дальше, чтобы их никогда не нашли. Немного подумав, Евстафий промолвил, что неплохо бы определить дороги и реки, где купцы возят разные товары и провизию, чтобы была возможность подкараулить и напасть на лодки и телеги, ограбить купцов, убить их и утопить в реке.

Монахи Иоан и Сергий поддержали Никодима в том, что необходимо найти хорошие места на берегах реки, так как местные реки богаты рыбой, в лесах много различных зверей и птиц, на болотах растёт морошка и клюква, а в лесах брусника, земляника и другая ягода.

Так и порешили – собрав свой небольшой скарб, ружья и топоры, люди направились вверх по течению реки, чтобы найти удобное место для поселения. Пройдя несколько километров по берегу, они с удивлением обнаружили вырубки кустов и деревьев для спуска к воде, а на одном из перекатов на песке следы человека. Отпечаток был чётко виден и оставлен человеком, который носил лапти. Также на песке были обнаружены следы волка или большой собаки.

Напившись воды из реки, путники присели на берегу на сваленное дерево и стали решать, что делать дальше. Вдруг монах Сергий поднял руку вверх, как бы предупреждая об опасности, поднялся и стал носом втягивать в себя замечательный летний воздух, пропитанный травами и зелёным лесом.

Сергий спросил: «Вы ничего не чувствуете?» Каторжник Евстафий поднялся, наморщил лоб и тихо произнёс: «Дым». Сергий: «Да, я чувствую дым, впереди нас горит лес!» Беглецы насторожились, что они могут оказаться в лесном пожаре.

Но Иоан успокоил беглецов – лес горит на той стороне реки, и им ничего не угрожает. Маленький отряд двинулся по берегу реки, через кусты, навстречу дыму, и через 500 метров они увидели, что лес горит на противоположном берегу, и ветер гонит огонь в сторону реки. Прислушались – лай собаки с того берега, где горят кусты и деревья. Посовещались и пошли дальше, чтобы понять, насколько большой пожар и откуда взялась собака.

К вечеру огонь на противоположном берегу начал стихать, ветер гнал последние языки огня к самой воде, оставляя после себя тлеющие пеньки и чёрную траву. Наконец путники догадались, что это люди отвоёвывают у леса участок земли! Вскоре послышались голоса, и они увидели людей с деревянными вёдрами, похожими на кадки. Был поздний вечер, ветер постепенно затихал. Люди подходили к реке, зачерпывали воду и неспешно, с осторожностью, чтобы не загорелись лапти, заливали водой ещё дымящиеся угольки на тех местах, где ещё несколько дней назад стояли берёзки, ольхи, а может быть, и хвойные деревья.

Стало темно, не слышна и человеческая речь, но вдруг за тем местом, где сгорел небольшой участок леса, залаяли две собаки; беглецы переглянулись – не заметили ли их люди с противоположного берега? Монах Сергий сказал, что надо узнать, откуда эти люди пришли, вероятно, где-то поблизости их жильё. Беглецы в темноте начали пробираться вдоль реки по берегу, обнаружив, что трава очень сильно помята – ходили люди. Спустя некоторое время на высоком берегу, на другой стороне реки, они увидели костёр, а во вспышках от языков огня был виден забор из высоких кольев. За забором отчётливо выступали три или четыре тёмных силуэта, похожих на небольшие домики.

Монахи переговорили между собой, посоветовались с другими беглецами и решились остаться выяснить, откуда в этом месте появилось жильё и что за люди здесь живут. Нарубив еловых веток, они заночевали в лесу, не разводя костра.

Утром поднялись все, кроме каторжника Евстафия, который свернулся калачиком и тихонько стонал. Сергий потрогал лоб у Евстафия и сразу же отдёрнул руку, каторжник «горел» от высокой температуры, начал бредить, вспоминал мать, а также произносил несколько женских имён.

Солнце поднялось из-за леса, монах брал воду из реки и смачивал своей рубахой лоб и голову каторжника, но улучшения не было, Евстафию становилось всё хуже и хуже.

Монах Иоан, он был старше всех, сказал: «Вы как хотите, но надо спасать человека! Я пойду к этим людям и попрошу помощи. Если меня убьют, то идите вверх по реке, ищите место для жилья».

Иоан перешёл реку вброд, поднялся на крутой берег, подошёл к забору – послышался громкий лай и испуганный голос мужчины, второй голос сказал: «Убирайся восвояси или убьём!»

Монах ответил: «Мы плохого вам не сделаем. Нужна помощь, так как помирает человек».

Из-за забора женский голос спросил: «Вы кто? Откуда появились в этих местах?»

После паузы Иоан ответил: «Я монах. Мы бежим от произвола царских властей».

Прошло несколько минут, послышался скрип деревянных запоров, широкие ворота отворились, и Иоан увидел четырёх мужчин с ружьями и одну женщину. Пожилой мужчина с бородой до пояса спросил: «Где больной? Сколько вас человек?», после чего добавил, что если вы с добром, то поможем.

Иоан ответил, что больной лежит на противоположном берегу реки, а беженцев всего 6 человек.

Старик скомандовал молодому парню: «Федька! Бери плот и перевези сюда одного больного, а остальные пусть остаются на той стороне реки. Мы проверим, что вы за беженцы и какая ваша вера!»

Между тем Елисей, так звали старца, спросил у Иоана: «Знаешь ли ты молитву к Пресвятой Богородице – Царице моя Преблагая?»

Монах начал читать молитву: «Царице моя Преблагая, Надеждо моя Богородице, Приятелище сирых и странных Предстательнице, скорбящих Радосте, обидимых Покровительнице! Зриши мою беду, зриши мою скорбь, помози ми, яко немощну, окорми мя, яко странна!»

«Достаточно, – сказал Елисей. – Ведите скорей больного».

Евстафия привели к дому, он едва держался на ногах, лицо было бледное, его трясло. Больного положили на лавку в прихожей, женщина принесла несколько горшочков из глины, закрытых крышками.

Пожилой мужчина, звали его Фёдором, закатал рубаху у Евстафия и начал сильно натирать больного содержимым из горшочков, сильный запах ударил в нос стоящим рядом с больным. Фёдор сказал, что больному будет легче после этих мазей, настоянных на муравьином яде.

Фёдор пригласил монаха Иоана в избу и стал расспрашивать его, кто они и как в этих местах оказались. После разговора Фёдор сказал, что можете здесь остаться, пока не поправится больной, а вас попросим помочь нам очистить землю от деревьев и кустарников и подготовить её под посадку овощей и посев ржи.

В дальнейшем Иоан узнал, что эти люди сбежали с разорённых земель из-под Новгорода, так как их грабили, убивали, сжигали дома князья киевские и московские в течении века.

Фёдор рассказал, что их трём близким семьям 9 лет тому назад удалось сбежать и уплыть на лодках по реке Волхов; а всего здесь сейчас живёт 14 человек:

· – он с женой, двумя сыновьями, невесткой и 7-летним внуком;

· – в другой избе живёт его двоюродный брат Василий с женой, у них 15-летний сын и 12-летняя дочка;

· – в третьей избе живут 4 человека: троюродный брат Фёдора, старик Пётр, жена Петра Настасья, больная желудком, их сын, покалеченный в походах – бывший солдат, и жена их сына.

Фёдор, а фамилия этого рода была Тереховы, поведал, что 21 человек из его рода погибли во время набегов на Новгородскую губернию (княжество), а также от болезней – поэтому, чтобы сохранить род Тереховых, они и сбежали с родной земли в Вологодскую губернию, в глухие места.

При прибытии в эти места они, как говорят, хлебнули горя, так как вначале было очень тяжело. Сначала Тереховы выкопали две землянки, углубления в крутом берегу, постепенно убирали кустарник и деревья, сжигали участки леса; на следующий год они уже поставили домишко из деревьев, сбили печку из глины, а со временем построили ещё два домика.

В Новгородском княжестве семья Тереховых была зажиточная, они гнали дёготь и продавали его в гарнизоны военным и гражданским лицам, а также поставляли в монастыри, пока их не ограбили и не сожгли их дома.

Здесь Тереховы также наладили производство дёгтя – дёготь отвозили в Белозерск и Кириллов, продавая его или обменивая на хлеб, соль, одежду, ружья и припасы к ним.

Также семья занимались охотой – осенью и зимой убивали пушных зверей, белок, куниц, выдр, лисиц, ондатр, зайцев, барсуков; шкурки зверей отвозили в города Тотьма и Кириллов.

Для пропитания Тереховы стреляли птиц, таких, как глухарь, тетерев, рябчик, на реках гнездились утки, которые также шли в пищу. Заготовляли на зиму мясо лося, медведя.

В Тотьме у «моряков» обменивали пушнину на нитки или приобретали бредни и сети для ловли рыбы.

Пять лет назад Тереховы купили двух коз, а сейчас их насчитывается 12 голов, так как деткам необходимо молоко. Трёх коз и двух собак у них задрали волки, пришлось обносить жильё высоким забором из частокола.

Рядом с домами разработали землю – сейчас на небольших участках растёт рожь, лён, а также немного овощей – чеснок, репа, брюква. Во время основания в этих местах жилья Тереховы обнаружили на лугу около реки дикий лук, который их спасал от болезней дёсен и зубов.

Кстати, и в наше время дикий лук также растёт на берегах реки Шолекши, которая впадает в Порозовку.

Отступлю от рассказов Фёдора и деда Матвея. На том месте, где беженцы обосновались, сейчас находится большая деревня, насчитывающая около 50 домов, не считая различных построек, часовни, магазина, хранилищ и т. д. – деревня называется Тереховская, в честь основателя поселения.

Ссыльные находились несколько дней в поселении, помогали разрабатывать землю около реки. Настасья помогала больному, чем могла – натирала барсучьим салом, поила настоями из трав, козьим молоком, но болезнь не отступала. На 15-й день Евстафий почувствовал себя очень плохо. Вечером, когда люди собрались после работы, Евстафий слабеющей рукой позвал к себе Иоана и остальных ссыльных и тихим голосом произнёс: «Вам, братцы, спасибо за то, что вы не бросили меня. Спасибо за то время, что я дышал полной грудью русским воздухом, будучи с вами на свободе. Я сам из Вятской губернии, попал на каторгу за убийство попа, который обесчестил насильно мою жену. Жаль, что мать, жена и дети не узнают, где прилёг их сын, муж и отец – прощайте!»

На следующий день Евстафий умер. Фёдор сказал, что в Новгородской губернии умерших сжигают на костре, потом собирают косточки и закапывают их. Иоан и другие возразили, что сжигать не будем, а захороним в земле, так повелось в монастырях Вологодской губернии.

Двоюродный брат Фёдора Василий отвёл остальных от поселения на высокую горку, там уже были две свежие могилки. Иоан спросил, кто захоронен. Василий, смахнув слезу крепкой рукой, ответил, что здесь лежат маленькие дети – его сын, которому было всего 8 месяцев, а во второй могилке похоронена внучка Фёдора – невестка родила недоношенного ребёнка; дети умерли 9 лет назад из-за тяжёлых условий в первый год жизни на новом месте.

Ссыльные похоронили Евстафия, поставили на могиле крест, зная, что он христианской веры. Монахи отслужили молитву.

На следующий день старейшина поселения Фёдор собрал всех своих родственников и ссыльных, и сказал: «У нас одна семья, все мы родственники. Посоветовавшись, мы решили, что вы должны для себя найти другое место, где, как и мы 9 лет назад, начинать с нуля. Я отведу вас выше по течению реки, где находится небольшое поселение из 3-х домов. Жители этого поселения освоили эти места на три года раньше нас, они в своё время помогли нам осесть на этой земле. Бежали они из Ярославской губернии, а их судьба как две капли воды похожа на нашу. Их община состоит их четырёх мужиков, шести женщин (две из них вдовы), и четверых детей – один мальчик и три девочки от 4 до 14 лет. Они люди добрые, могут вас принять, так как им очень нужны мужские руки. Поселение находится в четырёх верстах от нас». Подумав, Фёдор добавил: «Если вы не приглянетесь общине, то есть одно место за небольшой рекой – там небольшие участки земли, не заросшие лесом, как возле реки, так и в отдалении от неё. Есть и горка из песчаной породы, где мы изначально хотели остановиться, даже есть схрон, выкопанный нами 9 лет назад. Охотясь, мы иногда останавливаемся в том месте, скрываясь осенью и зимой от непогоды».

Старший из ссыльных Иоан сказал: «Благодарим вас за соль и хлеб, за оказание помощи больному Евстафию! Царствие ему небесное!», и попросил показать это поселение и познакомить со старейшим человеком той общины.