Читать книгу Сборник Литклуба Трудовая – 2018. Четвёртая часть - Владимир Броудо - Страница 6

Эту историю мне рассказал один мой хороший знакомый, который приехал к нам в часть проводить медицинское обследование личного состава. День прошел в заботах, а вечером за партией в шахматы он начал свое повествование.

«Оцепенение наступило мгновенно. С широко раскрытой пастью, тяжело дыша, высунув язык, «без задних ног» в при прыжку на меня неслась большая немецкая овчарка. Вспомнив, как нам в училище преподавали уроки защиты, я встал как вкопанный, закрыл лицо ладонями и отдался судьбе. Овчарка подбежала встала на задние лапы, положила свои передние лапы мне на плечи и стала лобызать. Такого я никак не ожидал. Посмотрев собаке в глаза и увидев нежный, добрый и благодарный взгляд я вспомнил все…»

Тут он ненадолго остановился. Мы разыграли сицилианскую защиту и на предполагаемой будущей жертве пешки мой собеседник продолжил.

«В гарнизоне если носишь эмблему врача, то не зависимо от того какая специальность, тебя все считают именно врачом, который может и должен делать все, отзываясь на каждую боль. Тогда я служил уже начальником армейского передвижного рентгеновского кабинета и был не войсковым врачом широкого профиля, а специалистом. Задача моя была проводить флюорографическое исследование всему личному составу армии, а если и прикажут, то и округа. А Московский округ противовоздушной обороны простирался, как мы часто шутили, от «Кушки до макушки». Крупнокадровую флюорографию проводили 1 раз в 6 месяцев. Почему? Да потому что если проводить реже, уже можешь не успеть захватить ранние формы туберкулеза, который развивается быстро. А это такая болезнь, когда ничего не слышно, но все видно. Вот и проводили всем флюорографию. И все было нормально. Страна победила не только оспу, но и практически туберкулез. Потом, когда наступит, так называемая, перестройка активизируются лже—корреспонденты, флюорографию отменят и только когда опять начнется «эпидемия» туберкулеза, тогда вспомнят об опыте военной медицине и возобновят профилактическое флюорограическое исслдевование. А за три месяца успевает развиваться запущенный кавернозный туберкулез, который нужно только оперировать.

–Это как говорят в народе «дырка в легком» – поддержал я беседу. Но почему лже – корреспонденты?¬ – спросил я собеседника.

– Да потому, что они пишут только такую правду, которую им разрешают писать.

Как – то моя мама, когда была жива, читала газету и умилялась «Какой честный корреспондент!» На что я ей сказал, что «честность корреспондента зависит от того, насколько ему позволяют быть честным». Но самое интересное, корреспонденты «трубили» о якобы вреде данного исследования, но никто не посоветовался со специалистами, которые сказали бы, что радиация от флюорографии исчезает из организма через три дня, а от рентгенографии грудной клетки через 5—7 дней. Софистика (или как теперь говорит молодежь, «черная риторика») была построена на пугающем слове «радиация», а нужно было подчеркивать смысл и значение слов «туберкулез», «опухоль», которые на ранних этапах и позволяет выявить флюорография и спасти жизнь больного. Но это так к слову о специалистах и честности. Так что Владимир, никогда не криви душой и будь честен, прежде всего, перед собой и будь благодарен учителям!» – напутствовал мой рассказчик.

Он все-таки пожертвовал пешку на десятом ходу партии и получил хорошую позицию. Теперь уже пора было задуматься и мне. Но как можно было играть в шахматы, когда перед тобой такой собеседник. Я предложил ничью, мой визави согласился и продолжил повествование.

«Итак, я ездил по гарнизонам и проводил флюорографию. Подозрительных направлял на контрольный рентгеновский снимок в корпусной госпиталь. Дни шли за днями. Дома я бывал не так часто, как хотелось, но служба есть служба. И те редкие дни семейного счастья я боготворил. Жизнь в гарнизоне имела свои особенности. Говорят, раньше в гарнизоне все жили одной семьей. Не знаю, но мама так говорила и говорила с умилением. Когда я служил, семьи уже не было, но были семейки. Особенно отличались жены начальников. Уильям Теккерей со своей «Ярмаркой тщеславия» позавидовал бы. Но им, наверное, было положено по статусу быть такими. Хотя чистота души не зависит, не должна зависеть от статуса. Или может я идеалист? Но я понял, что хорошим мужичкам, хорошие женщины попадаются не так часто. Но дело не в этом. В гарнизоне все знали друг друга. И умная жена, делает мужа, также, как и свита короля. Но мужчины этого часто не понимают. Володя, по этому поводу есть хорошая анекдотическая зарисовка.

«Идёт премьер-министр с женой. Она кивнула какому-то дворнику.

– Кто это – спрашивает муж – Когда-то учились вместе, он даже звал меня замуж. – Вот видишь, – усмехнулся муж, если бы ты тогда согласилась, то сейчас была бы женой дворника! – Нет, дорогой, – ответила супруга – Если бы я тогда согласилась, то сейчас премьер-министром был бы он…».

В гарнизоне я жил на одной площадке с соседом. Не плохой парень, любил животных, жену, детей. К людям относился справедливо. Для замполитов это большая редкость и большая удача для его подчиненных. Хотя и у них четко прослеживается снобизм: чем выше статус, тем выше нос. Но я с ним особо не сталкивался. Хотя жены общались. Была у него немецкая овчарка, сучка по кличке Жозефина. Статная, умная, воспитанная, выдержанная, никогда на людей не лаяла.

И вот однажды ночью раздался звонок.

– «Сосед, помоги, Жозефина рожает, да никак не может разродиться».

– Да как я помогу я ведь доктор человеческий, а не ветеринар.

– Да, знаю, но, когда животные рожают, они как люди – на одно лицо. Все сначала страдают, а потом становятся счастливыми. Моя собачка страдает и ей надо помочь. А ты медик. Ты знаешь, что означат твоя эмблема?

– Знаю – ответил я – как правильно сказал Парацельс: «Все есть яд и все есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством». Яд змеи собирается в чашу и в малых дозах он становится лекарством.

– Я не знаю ваших Парацельсов, но в народе говорят о вашей эмблеме и медиках что мол «мудр как змей и выпить не дурак». Так что очень прошу тебя, соседушка, помоги моей любимой собачке своей мудростью.

Делать было нечего. А «соседушка» так растрогало, что сомнений не осталось. Все что нужно для родов сосед приготовил. В углу я увидел здорового пса, она была вся в поту и скулила. Один щенок уже родился и пристроился к сисе. Из курса акушерства я знал, что помощь роженицам должна заключаться в том, чтобы ей не мешать рожать и предохранять от разрывов. Ну что же подумал, так и будем действовать. Через несколько минут появился второй, а затем и третий щенки. Я придерживал Жозефине животик. После рождения третьего щенка она перестала скулить и несколько успокоилась. Щенков обмыли, ставшую теперь матерью, обтерли влажным полотенцем, и она задышала ровно. Я думал, что вот вроде и все. Вытер себе лоб и вдруг сучка начала скулить и метаться. Я заметил четвертого щеночка, который шел не головой как все, а попочкой. Господи подумал я – а ведь роды только начинаются. Тазовое предлежание – самое опасное. И ветеринара уже не вызовешь. В мыслях тут же промелькнул четвертый курс института, кафедра акушерства и гинекологии, пособие по Цовьянову и многое что изучали, но, за не надобностью, подзабыли. «Вот уж действительно «Вспомнить все» – подумал я и тут же встрепенулся: – «Какой Цовьянов – это же ветеринария, но попробуем что-нибудь применить» – подбодрил сам себя. «Господи», как будто сам рожаю, а каково собачке. Помоги нам в этом благородном деле» – шепотом попросил я Всевышнего. Глубоко вздохнув и выдохнув, я взял щенка за задние лапки, посадил на руку и осторожно потянул к себе. Все! Слава Богу, родились. Жозефина посмотрела на новорожденного и стала его вылизать. Но щеночек и не думал заявлять о себе на этом свете.

– Быстро холодной воды и микроклизьму – скомандовал я. После того как щенка сбрызнули водой, отсосали слизь изо рта, помассировали грудную клетку он ожил и начал посапывать.

«Слава богу», подумал я – «живой». Сучка тоже изобразила что-то типа веселого лая и обессиленная легла. Щенок быстро на шел мамину сиську и пристроился ко всем остальным собратьям.

«Но это не все», – подумал я.– «Оставался послед. После всех последним рождается плацента, которая и связывала мать с детенышами. Последы предыдущих щенков уже родились. Проходит 5 мин, 10 мин, а последа все нет. Что делать. Благо память еще не ослабла. Я массировал животик овчарки и приговаривал («прямо как повивальная бабка» – подумал про себя) «ну давай, родимая, рожай, рожай плаценту». Жозефина как будто только и ждала этот призыв: она подняла голову, натужилась с моей помощью и родила послед. После внимательного осмотра его (не дай Бог, чтобы ничего не оторвалось) я глубоко выдохнул и успокоился. Толчок новым жизням был дан. Жозефина успокоилась, посмотрела на меня счастливым и благодарным взглядом и легла. Этот взгляд нельзя было не запомнить, и я запомнил его на всю жизнь.

Домой я вернулся истощенным и проспал всю ночь как убитый. На следующий день меня встретил сосед и сказал, что все нормально, вручил мне бутылку коньяка и мы расстались. Тогда в наше время бутылка была лучшей благодарностью и подарком. И в этом не было ничего зазорного. Это не значит, что мы все пили. Употребляли, да. Но бывало и так, что бутылка в качестве благодарности переходила из рук в руки и попадала обратно к первоначальному хозяину. В то время, когда вдруг решили проводить антиалкогольную кампанию, даже существовал анекдот про бутылку: Заходит один большой руководитель на завод и говорит, если мы сделаем водку по 40 рублей, вы будете пить?

– Будем, ответили рабочие.

– А если по 100 рублей будете пить?

– Будем, ответили рабочие.

– Ну а если по 200 рублей?

– Все равно, Иван Иванович, как пили, так и будем пить.

– Я не понимаю, недоумевал большой руководитель, – объясните, каков механизм?

Рабочий достает из кармана «механизм» и говорит – «вот эта деталька как стоила бутылку, так и будет стоит бутылку водки, независимо от вашей цены».

Так что алкоголь был лучшим подарком и благодарностью в наше время.

На следующий день я уехал в командировку по частям. Отсутствовал дома почти год. Соскучился по семье – аж невозможно описать. И вот счастливый и радостный шел домой с мыслями как обниму любимую, побеседую с сыном, по воспитываю обожаемого котика. И вдруг такая незадача: на меня набросилась большая овчарка. По – началу я конечно испугался. Но когда я увидел ее глаза, то память былых времен вернулась ко мне. Я вспомнил это счастливый и благодарный взгляд. И чуть не расплакался.

– Жозефина! Какая ты большая, добрая и счастливая – воскликнул я.

Собака заскулила, выражая свое удовольствие от встречи, и стала еще сильнее ласкаться.

– Твои щенятся уже подросли? – собака залаяла и завиляла хвостом.

– Вы их уже определили?

По глазам Жозефины я увидел, что она с грустью рассталась со щенками.

– Ну, ничего, сказал я, твои детки нужны людям, а в одном месте вам все равно не было возможности ужиться. Собакам, как и другим животным нужен простор. По глазам овчарки я понял, что она это приняла достойно.

Тут подошел сосед и как бы невзначай холодно сказал: «Видишь, она тебя узнала».

– Да, – ответил я, – и даже обрадовалась.

Они пошли дальше. Жозефина еще несколько раз поворачивала голову в мою сторону, но хозяин каждый раз натягивал поводок и подгонял собаку. Я посмотрел Жозефине вслед, помахал ей рукой. Вот уж воистину справедливы слова немецкого поэта Генриха Гейне (1797—1856): «Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки». Они не могут лгать, их благодарность искренняя и она на века..!

…На следующий год на семейном совете мы решили взять щенка …от Жозефины».

(В. Визоб, 20.04. 2018 г.)