Читать книгу Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 2. Французский обиняк - Владимир Бурбелюк - Страница 2

Июнь 1981 года. Париж. VIII округ, ул. Фобур Сент-Оноре, дом 55. Резиденция президента Франции. Директор DST[1] Марсель Шале больше часа ожидал приема. На запрос о немедленной встрече из Бюро секретариата президента Франции ответили уклончиво и невыразительно, мол, президент чрезвычайно загружен, у него нескончаемый список желающих попасть на прием! Да, месье, все по государственным делам, все с важными вопросами, сами поймите, всего две недели, как президент заступил в должность! Тысячи нерешенных вопросов и невероятный по плотности график!

– Вы пожалеете, что закрываете доступ! Дело идет о государственной безопасности! Это говорю вам я, главный во Франции по контрразведке! – тихо прорычал в трубку Шале.

– О, такой напор! Могу вам устроить встречу с генеральным секретарем Елисейского дворца, скажем, завтра… – неуверенно прозвучал телефонный голос.

– Не пойдет! Дело конфиденциальное и деликатное, и ни о каких третьих лицах, даже секретаре аппарата президента, не может быть и речи!

– В таком случае, месье контрразведчик, приезжайте, и я, может быть, протолкну вас как-нибудь! – в трубке проговорили с небольшой заинтересованностью, и это порадовало Марселя.

В комнате ожидания, рядом с Секретариатом Бюро Республики, скопилось больше дюжины посетителей, было душно и жарко. В дверях появилась дама с неподвижным лицом и хорошо знакомым Марселю голосом из телефона спросила:

– Кто тут из контрразведки?

Все в комнате вздрогнули, а Шале протолкнулся к женщине и, вежливо поклонившись, представился:

– Марсель Шале, директор. А это со мной, охрана!

У одного из охранников к руке был пристегнут металлический кейс, второй стоял рядом, положив руку на ствол пистолета-пулемета.

– А это что такое? – воскликнула дама из секретариата и вытянула указательный палец в сторону оружия. – Ну уж только не это! Шале проходит, остальные ждут. Все! – повернулась и, не глядя, идет за ней Марсель или нет, пошла к дверям приемной президента.

Марсель достал ключи от браслета, ловко отстегнул, схватил кейс и заторопился вслед за женщиной, бросив охране:

– Парни, ждите меня на выходе из кабинета!

14 июня 1981 года директор Управления территориального надзора (DST) Марсель Шале (Marcel Chalet) вошел в кабинет Франсуа Миттерана, чтобы проинформировать президента Франции о том, что его служба начала получать беспрецедентную информацию от источника в Москве из центрального аппарата КГБ СССР.

– Я помню вас! – президент встал из-за стола и протянул руку. – Вы помогли мне в 1954 году, проведя принципиальное расследование об истинных виновниках передачи сведений по Индокитаю, и не позволили всем очернить меня, как министра юстиции!

– Господин президент, я просто делал свою работу!

Миттеран покачал головой, не соглашаясь с ним, и продолжил:

– Тогда и глава правительства, этот сефард[2] Пьер Мендес-Франс, пытался выказать мне недоверие! Я все помню! – Миттеран тяжело вздохнул, вспоминая тот переломный эпизод в своей политической биографии, когда его честь и достоинство действительно спас молодой сотрудник DST Марсель Шале.

– Ничего, господин президент, все в прошлом. Нам надо заняться теперь настоящим! – Марсель проводил взглядом Миттерана, который сел за стол и достал какую-то бумагу из разделителя документов на столе.

– Вы, вероятно, пришли по поводу запроса депутата от социалистов Жан-Мишель Бельджей? – Он надел очки и пробежал глазами по листку бумаги. – Он подготовил запрос по поводу работы DST. Жалуется на ваши неприемлемые, как он пишет, понятия о деонтологии[3], которые ваша организация, игнорируя республиканские представления о свободе и легитимности, использует в своей практике.

Марсель знал об этом запросе в Законодательное собрание Франции горячим социалистом, однако постарался ответить обтекаемо, чтобы перейти к своей главной теме:

– Такое всегда происходит при смене власти! Кто-то всегда хочет получить больше, чем ему дано!

– Не обращайте внимания, я поддержу ваши позиции как глава социалистической партии и как президент! – внушительно произнес президент и поднял глаза на Марселя, предполагая, что тот сейчас начнет прощаться.

– Благодарю! – директор DST коротко кивнул.

– Говорите, что еще у вас? – Миттеран понял по выражению лица Шале, что не это привело его в резиденцию.

Марсель Шале выдержал паузу, как бы отчертив все предыдущее, и начал:

– У нас большое событие. Мы получили невероятный источник информации! – Директор DST понизил голос: – Хочу подчеркнуть, агента такого уровня никогда, ни у одной разведки мира не было. Он имеет доступ к итоговым документам о работе русских по всему миру, с именами и списками добытых секретов, включая государственные и военные тайны.

Миттеран на секунду опешил, цепко вглядываясь в жесткое лицо Шале, и осторожно спросил, еще не до конца осознав сказанное директором:

– И что, сейчас это есть?

– Да, господин президент, вот подборка сверхсекретных документов! – с этими словами Марсель открыл кейс и достал несколько простых бумажных папок, которые разложил перед президентом.

Франсуа Миттеран за свою долгую политическую жизнь имел дело с разными по значимости тайнами, однако такого рода потаенные секреты увидел впервые.

– Господин директор, почему я только сейчас слышу об этом? – Миттеран поднял глаза от документов.

– Monseigneur President[4]! – Шале употребил совсем не социалистическое обращение к Миттерану, отчего тот с интересом поднял брови. – Мне итак сегодня пришлось штурмом брать дворец, без надежды попасть на прием!

– Это государственная машина, – назидательно произнес президент и поднял вверх указательный палец, – в моем аппарате пятьдесят человек, которые курируют все области и сферы политики и экономики. DST занимается секретарь Елисейского дворца. Я уточню, почему он так затянул ваше представление! Тем не менее вы долго пробирались ко мне? Первые документы, как я вижу, были датированы еще в апреле?

– Мы должны были проверить достоверность информации и, главное, быть уверенными в регулярной работе нашего источника. Подлинность проверена, налажена постоянная оперативная связь. Вот эти документы, – контрразведчик показал на самые верхние бумаги, – пришли полностью от наших оперативников, которых мы послали в Москву, проведя с ними ускоренный курс по работе на чужой территории. Теперь мы будем каждые две недели получать определенный объем сверхсекретных материалов.

Президент медленно вычитывал привезенные Марселем документы, изредка поднимая на него глаза и недоверчиво покачивая головой. Закончив чтение, он, перебирая листы с грифом «Совершенно секретно», задумчиво спросил:

– Странно! Хотелось бы знать, почему этим занимается ваша организация, которая по закону имеет право работать только внутри страны и в заморских провинциях? Вы же территориальные органы?

– Это желание источника работать только с DST. – Марсель сказал это просто, но Миттеран уловил горделивый оттенок, который прозвучал во фразе.

– Он объяснил, почему так?

– Пятнадцать лет назад наш агент работал в Париже под прикрытием торгового представителя. Любит и хорошо знает Францию. Культуру, искусство, нашу кухню, словом, наш ревностный почитатель. А работать с нами он предпочитает из осторожности. Он не доверяет нашей службе разведки.

Миттеран с интересом слушал Шале, а когда прозвучало упоминание о SDECE[5], встрепенулся и перебил:

– Я вчера подписал указ о назначении шефом разведки Пьера Мариона[6].

Марсель удивленно посмотрел на президента и спросил:

– Это такая шутка? Он же директор аэропорта?

Миттеран пожевал губами и сухо ответил:

– Моя партия требует реорганизации нашей разведки после неприятных последних провалов, особенно два года назад в деле о крылатых ракетах дальнего действия[7]. Франция получила сильный политический и финансовый удар. В предвыборных заявлениях я поддержал этот шаг.

– Но это же профанация! Шеф аэропорта никогда и никак не может быть директором SDECE!

– Я понимаю, после такой звезды, как граф де Маранш, Пьер выглядит, если сказать прямо, очень убого. Однако я должен выполнять требования моих социалистов о реорганизации службы разведки, да и мои отношения с графом не позволяют ему находиться в должности! – Президент помедлил и резко сказал: – Только между нами! Мы полностью реформируем нашу службу. Скоро она будет называться DGSE[8], ну а Поль, как промежуточный вариант. После него пост директора займет адмирал Пьер Лакост для полной реорганизации и перевода службы в подчинение министерства обороны. Может быть, далее я планирую генерала армии Рене Имбот.

Миттеран несколько минут сидел, продолжая перебирать документы, потом резко вскинул голову и произнес:

– Невероятно видеть перед собой такие документы, однако они не имеют применения! – Немного подумав, добавил: – Для нас, для Франции! Просто будем хорошо информированы! Мы же не работаем против «Советской Империи»?

– Я знаю в общих чертах, не более! – Шале начал понимать, что его грандиозное достижение, эта сенсация начинает сжиматься и превращаться в крошечную текущую информацию. – А что вы скажете о наших предателях, которые работают на КГБ и продают наши секреты? Разве этого мало?

– Предателей мы уберем, будем знать о русских больше! Информация вашего агента мне нужна для решения важного политического вопроса.

Немного помолчав, словно собираясь с мыслями, президент сказал такое, отчего у Марселя встали волосы дыбом:

– У меня теперь есть веские доводы сломать недоверие президента Северной Америки. В июле будет саммит G7 в Монтебелло, в Канаде. Там я и преподнесу ему сюрприз.

– Прошу вас, господин президент, не надо этого делать! Служба госбезопасности Северной Америки часто бывает весьма неосторожна, и мы рискуем потерять источник!

– Дорогой Марсель! – теперь президент говорил благостно. – Вы же позволите мне так обращаться к вам? Сломать лед недоверия можно, только если мы поделимся этим, а о безопасности будем думать сообща! Нас сейчас даже на порог не пускают в большой политике. Смотрят, как на агентов Кремля! – Миттеран тяжело вздохнул, достал из шкатулки карточку: – Это мой прямой номер телефона. Звоните сразу по получении новых документов! Благодарю вас за службу! Готовьте подборку, которая заинтересует Северную Америку.

Июль 1981 года. Квебек. Канада. Встреча руководителей семи наиболее развитых индустриальных стран мира началась в странном режиме. Пятерка лидеров, сбившись в кучку, недоверчиво косилась на Франсуа Миттерана и посматривала на президента США, ожидая его реакцию и форму общения, рамки которой он должен предложить. Два месяца назад, после выборов президента Франции и опубликованного списка нового правительства, президент Северной Америки резко, неодобрительно высказался громовым голосом Госдепартамента США:

«Включение коммунистов в состав этого правительства… скажется на тоне и содержании наших союзнических отношений!»

Рональда Рейгана особенно потрясло и возмутило назначение коммуниста Шарля Фитермана министром транспорта. Это означало, что отныне идейный союзник Москвы будет контролировать стратегические коммуникации, объекты инфраструктуры, движение по стране вооруженных сил НАТО, задействованных в оперативных планах, и их дислокацию. Между Вашингтоном и Парижем пролегла трещина недоверия.

Более того, самым вопиющим шагом президента Франции было приглашение советником по международным делам Режиса Дебре[9], соратника Эрнесто Че Гевары[10]. Дебре, вернувшись в 1973 году во Францию, занимался политической журналистской, был близок Франсуа Миттерану, который и назначил его своим советником-международником.

Визит вице-президент США Д. Буша, который после избрания Миттерана прилетел в Париж и привез мнение президента Северной Америки, не получил понимания, и теперь всех посланцев Франции в Вашингтоне встречал ледяной прием, со столов прятали документы. Принимали официальных французских посланников вторые, а то и третьи лица, которые ничего не решали.

Миттеран напрасно постоянно взывал к членам НАТО и США, что ничего не изменилось и не изменится в политике страны, однако все было тщетно. Ему не доверял президент Северной Америки, а страны Западной Европы покорно шли в фарватере своего главного вожатого.

В первый день встречи G7[11] президент Франции выглядел паршивой овцой, нерадивым, отбившимся от стада политиком. Ярко выраженный остракизм звенящей нотой звучал на саммите. В перерыве между совещаниями Миттеран в сопровождении своего главного советника Жака Аттали подошел к Рональду Рейгану и быстро заговорил по-французски о том, что он благодарен за преднамеренно умеренную реакцию на его избрание, и просил о весьма важной конфиденциальной встрече этим же вечером.

Подробности этой встречи tête-á-tête[12] вечером в Шато-де-Монтебелло (Château Montebello, Quebec) остались неизвестными, но положение изменилось. На следующий день все были поражены, когда перед завтраком Рейган вышел к журналистам и сделал несколько кругов по залу, почти в обнимку с Миттераном, о чем-то тихо беседуя. Лидеры стран терялись в догадках, видя такой стремительный метаморфоз. Общее коммюнике гласило, что в результате вечерних переговоров между президентами Северной Америки и Франции удалось преодолеть недопонимание, что совершенно не проясняло ничего, тем не менее французский социалист, теперь как равный, влился в дружное сообщество G7 ведущих стран мира.

Именно там началась история конца самого ценного агента французских спецслужб – Приза, о котором Рейган узнал первым. На тайной встрече он получил конкретные факты о деятельности научно-технической разведки КГБ в Северной Америке, которые помимо сенсационного характера внесли важные изменения в деятельность сорокового президента США, Рональда Уилсона Рейгана, и тринадцатого директора центральной разведки, Уильяма Джозефа Кейси.

В тот вечер конфиденциальной встречи первого дня G7 президент Франции осторожно вытащил из папки первый документ с надписью на русском языке «Особо секретно» и «Экз. № Единственный» и положил его на стол перед Рейганом. Президент Северной Америки, пристально посмотрев на Миттерана, взял в руки бумаги, перелистал, нашел перевод на английский язык. При чтении документа на его лбу и висках обильно выступили и заструились капельки пота, а с кончика носа одна сорвалась на лист, где в сухой, бюрократической манере излагались данные о секретных кодах «свой-чужой» в системе радиолокационной защиты США.

Неделей раньше в Париже Миттеран, изучив этот документ, поднял глаза на Марселя Шале, директора DST и, саркастически усмехнувшись, спросил:

– Вы что, мой друг, вот так просто поверили в это? Но этого не может быть!

– Все, что мы получили от Приза, достоверно! Проверено и подтверждено!

– Вы в своем уме? Русские владеют расшифровкой системы обороны Северной Америки! Что же это такое?!

Марсель обратил внимание Миттерана на деталь. Источник этой сверхсекретной информации работал в Центре кодировки и дешифрации под оперативным псевдонимом КГБ Вернер, и этот факт уничтожил недоверие к восприятию уникальной информации, заставил осознать в реальности весь масштаб состоявшейся катастрофы в результате похищенных и переданных шифров и кодов ПВО и ПРО[13] сверхдержавы.

Сейчас, видя, как трагически переживает президент Северной Америки этот удар по престижу страны, Миттеран достал второй документ и также осторожно положил на стол перед Рейганом, небрежно бросив:

– И это только начло работы нашего агента в самом сердце КГБ.

Рейган придвинул к себе второй документ и осел в кресле, прочитав название.

– Да, это коды пусков ракет с атомными боезарядами! – подтвердил Миттеран, наблюдая за собеседником.

Рейган немного оправился от неожиданности и о чем-то сосредоточенно думал, потом резко заявил:

– Эта информация позволит нам обезглавить хищную, наглую сеть советских шпионов на Западе! Это будет последним вздохом Кремля в холодной войне!

– Нельзя торопиться, вы понимаете, мы можем потерять этот ценнейший источник информации. Самый ценный за всю историю наших разведок! – изысканно подчеркнул слово «самый», le plus, на французском языке, произнеся в окончании «z», и сделал знак переводчику акцентировать на этом качественном прилагательном в превосходной степени.

– Мы будем действовать осторожно, смею вас заверить, дорогой Франсуа! – сказав эту фразу и обозначив свое новое отношение к президенту Франции, Рейган как бы подвел черту под временным недоверием и недоброжелательством в своей недавней позиции.

– Вот здесь, – Миттеран достал несколько листов бумаги, – широкие данные об агентурной сети научно-технического и промышленного шпионажа русских на вашей территории.

Он явственно увидел, как задрожали пальцы у Рейгана, когда тот взял их и начал вчитываться.

– Мы получаем каждые две недели материалы от Приза! – горделиво, со значением сказал Миттеран.

– Вы назвали его Приз? – оторвавшись от чтения, спросил Рейган.

– Этот оперативный псевдоним ему присвоили мои руководители из DST. Конечно, несколько прецизионно, однако верно по сути!

– Я вас прошу, мой дорогой друг, привезти все полученные материалы в Вашингтон для более тщательного изучения!

Миттеран теперь окончательно понял, что лед в отношениях между Францией и США сломлен, а это означало большую победу.

– Да, директор DST привезет их вам.

Расстались президенты далеко за полночь, весьма довольные друг другом.

Утром Рейган, что было постоянно в его расписании, пригласил ДЦР[14] Уильяма Кейси. Во всем мире начинали понимать, кто теперь занимает Овальный кабинет в Белом доме. Первым понял, что с Рейганом не стоит шутить, лидер иранской революции аятолла Хомейни. По доброй воле радикального лидера Ирана американские заложники вернулись домой после 444-дневного плена через несколько часов после того, как Рейган принял президентскую присягу.

Два года назад большое влияние на Рейгана оказал директор французской службы разведки, граф, полковник Александр де Маранш, руководитель французской SDECE, которого Рональд принимал у себя в Калифорнии. Александр де Маранш более десяти лет возглавлял французскую разведку, ведомство, прозванное «плавательным бассейном» из-за того, что его штаб-квартира находилась рядом с действующим бассейном на окраине Парижа. Граф являлся известной личностью в европейских консервативных кругах, а SDECE играла весьма существенную роль в политике Франции. На встрече с Рейганом он предложил новое видение борьбы с коммунизмом, где шпионаж являлся главной действующей силой.

Скептически отозвавшись о методике ЦРУ работать за границей под дипломатическим прикрытием, когда резиденты и руководящие работники быстро расшифровывались и превращали шпионаж в пародию, горделиво заявил, что эффективнее, хотя и труднее, действовать под видом торговых представителей, имеющих легкий вход в общество. Настоящий шпионаж означает полный «уход под воду» и требует исключительно больших усилий. Американцы избегают применять журналистское прикрытие, а европейские разведслужбы используют, не обращая внимания на свободу слова, в то время как шпионы Северной Америки ставят ее выше интересов национальной безопасности. Разведчики, выступающие как дипломаты, по мнению Маранша, настоящие симулянты дела плаща и кинжала[15].

Главная тема, о которой они долго беседовали, – угроза коммунизма, который наступает по всем фронтам, в условиях опасной слабости в военных и разведывательных вопросах. Маранш назвал Александра Солженицына как лучшего специалиста в понимании природы советского зла, предложил увидеться с Савимби, лидером сопротивления в Анголе, который вел борьбу с коммунизмом в этой ключевой по своему положению стране Юго-Западной Африки. США раньше оказывали Савимби помощь по тайным каналам ЦРУ, но она была прекращена, когда конгресс в 1976 году принял так называемую поправку Кларка, запрещающую проведение тайных операций в Анголе.

– А с кем мне не стоит встречаться? – спросил Рейган.

– Со многими! – ответил Маранш. – Назову вам одного, который стоит всех остальных! – Увидев неподдельный интерес будущего президента, коротко бросил сквозь зубы: – Арманд Хаммер.

Хаммер был президентом компании «Оксидентал петролеум», давнишним другом многих советских лидеров, которые выставляли его, как лукавый символ разрядки, оставляя в глубокой тайне объемы и природу этого мастера махинаций. На спекулятивные деньги от торговли с СССР он построил в Москве «Хаммерцентр»[16].

– Странно, я часто вижу его! Каждый раз, когда я иду в парикмахерскую, он уже там. – Рейган задумчиво посмотрел на корифея всемирной разведки.

– Думаю, разгадка этих неожиданных встреч в том, что Хаммер сделал заявку на вас! Каждый раз Хаммер заказывает для себя кресло по соседству, когда ему сообщают, что вы договорились о визите в парикмахерскую Дракера в Беверли Хилз. Он хочет завязать контакт с вами и пользуется методами изучения и подготовки ситуации!

– Вот даже как! – раздосадованно протянул Рейган, воспринимавший все непосредственно, как школьник.

– Пока у вас нет своего человека, не доверяйте ЦРУ. Сейчас они несерьезные люди. – Директор французской спецслужбы прямо говорил о недостаточной компетентности и целеустремленности ведомства службы объединенной разведки.

Слова «не доверяйте ЦРУ» произвели глубокое впечатление на Рейгана, поэтому он, принеся в Белый дом особый и независимый стиль руководства, но как неосведомленный человек в вопросах разведки, нуждался, чтобы при нем директором ЦРУ был тот, которого он считает близким, которому полностью доверяет. После предостережения Маранша этот фактор приобретал решающее значение при назначении кандидата на должность ДЦР, и выбор Уильяма Кейси тринадцатым директором Центрального разведывательного управления был сделан.

Как всегда, в начале общения между ними было принято обмениваться ирландскими анекдотами. Негромко посмеявшись, Кейси, со своим невнятным произношением, проглатывая окончания слов, строя невообразимо длинные, незавершенные фразы, спросил:

– Я так понимаю, что события, которые развернулись сегодня, заставляют вас, господин президент, быть в некоторой степени встревоженным. Не отрицайте этого, сэр, я хорошо знаю вас! Ночной разговор с французом? – последнюю фразу сказал со значением, давая понять, что находится в курсе событий.

Рейган кивнул и, улыбнувшись загадочной улыбкой, достал переданное Миттераном досье. Ожидая, пока ДЦР прочитает все бумаги, президент Северной Америки взял из круглой стеклянной банки свои любимые конфеты[17], одну передал Кейси, а другую положил себе в рот, махнул рукой официантам, и те начали расставлять блюда на столе.

– Скажи, откуда у французов вдруг появился такой источник информации? Вы там у себя что-нибудь знали или знаете о нем? – спросил Рейган.

Кейси прочитал документы, испытывая чувство обиды за свое агентство[18], которое так неожиданно резко обошли французы.

– Да, у нас были сведения о подготовке двух оперативников для работы с этим русским в Москве. – ДЦР еще вчера вечером, узнав о тайной встрече своего президента, успел получить из французского сектора штаб-квартиры ЦРУ материалы, среди которых он нашел информацию источника из Парижа о проведении краткосрочной учебы двух оперативников на полигоне DST перед заброской их в Москву. Опираясь на свой ночной разговор с руководителем французского направления, Кейси был уверен, что эта семейная пара готовилась именно на связь с ценным источником в Москве. Эти соображения он и высказал:

– Мы знаем, что два месяца назад были подобраны люди, семейная пара Гаспон, оперативники из отдела специальных операций контрразведки Франции. Они готовились на Москву, как мы сделали осторожное предположение еще тогда, для работы с важным источником именно там.

– Это все? – президент чувствовал себя обойденным, так же как и ДЦР. – Как они смогли заполучить такого человека?

– Везение! – коротко бросил Кейси, вкладывая в это слово свое знание природы и происхождения особых ситуаций в спецслужбах, где и начал свою блестящую карьеру еще во время Второй мировой войны. Он по достоинству мог оценить такую фортуну.

Президент вскинулся от этого слова, но вновь дружески улыбнулся:

– Дела в твоем ведомстве так и не налаживаются? Время идет, реальных достижений как не было, так и нет, хотя я сильно рассчитывал на тебя! Нет таких звезд, как у французов, не так ли?

Рейган никогда не употреблял громких слов или резких обвинений, всегда лишь насмешливый взгляд, намек на угрозу, а затем просьба: «Нам просто необходимо это сделать! И как можно скорее!» – которая повторялась почти ежедневно, неделя за неделей, месяц за месяцем. А во всех его многозначительных взглядах и шутках сквозил прямой намек: «Что это у вас за спецслужба, которая ничего не может?»

Кейси передернуло от этих слов президента, и он запальчиво ответил:

– Мне после адмирала Тернера досталась в наследство слабая и нерезультативная структура! Погоня за техническими новшествами закрыла ему глаза на главную сущность разведки. – Кейси остановился, посмотрев на президента, потом еще более ожесточенно продолжил: – Агентство за четыре года превратилось в раболепствующую оборонительную организацию, руководимую трусливыми, тупыми выпускниками Лиги плюща[19] в накрахмаленных воротничках. Ведомство в руках конгресса и сената, которые мешают полноценной работе разведки.

Рейган, став президентом и приняв присягу, после раздачи всех престижных должностей в правительстве наконец вспомнил о своем давнем друге Кейси, который смог своим появлением в разгар предвыборной схватки обеспечить победу на выборах. Вызвав к себе в Белый дом, он предложил ему пост директора ЦРУ, хотя Кейси втайне надеялся получить должность государственного секретаря.

Уильям сразу же поставил три условия: решающий голос в ранге члена кабинета, выделение кабинета в Белом доме и «открытая дверь» в Овальный кабинет. Президент согласился, и Кейси принял должность ДЦР. С этого момента он стал самым влиятельным руководителем госбезопасности за всю историю Северной Америки.

Уильям Кейси с первых же дней своей работы на посту ДЦР в полной мере ощутил то, как сильно изменилось агентство под руководством адмирала Тернера. «Теперешнее ЦРУ как большая, хорошая собака, которую сбил грузовик. Остается только сказать: да, это была отличная собака, пока не попала под машину!» – комментировал состояние дел один из друзей Уильяма, весьма влиятельный человек в Вашингтоне. Еще он прибавил, что американская разведка раздроблена в щебенку, причем не только президентом Картером, а еще раньше президентом Фордом, употребив также слово «демонтирована».

Последние четыре года активно и целеустремленно развивалось техническое направление, где приоритетными были получение информации от шпионских спутников и электронная разведка. Агентурная работа, как основа основ разведки, была практически свернута. Адмирал Тернер ликвидировал более восьми сотен секретных должностей в структуре, скептически относясь к тайным операциям и участию в них агентуры.

Кейси был совершенно другим по складу характера и мироощущению человеком и рассматривал жизнь как коммерческое предприятие. Он считал, что политика, дипломатия и разведка представляют собой коммерческие сделки, и он не ошибался в главном, считая приоритетным в разведке получение достоверной информации, основываясь на человеческом факторе в агентурной работе. Еще молодым морским лейтенантом, он сумел во время Второй мировой войны, работая в УСС[20], организовать в короткий срок тридцать агентурных групп в гитлеровской Германии. До него там было всего два человека.

Агентство готовило аналитические доклады, малопригодные для наступательной оперативной работы, почти полностью основываясь на данных, получаемых из открытых источников, газет, журналов, телевидения и радио СССР. Имея сравнительно достоверные данные, полученные со спутников, о вооруженных силах, агентство не имело понятия, что делается в Политбюро ЦК КПСС. Психологи специального сектора агентства составляли портреты лидеров, основываясь на биографических повествованиях и сведениях от дипломатов.

Данные по экономике строились на выводах компьютерной программы SOVMOD, которая также использовала открытые статистические данные, по которым выходило, что экономика СССР развивается на 3 % каждый год. «Это наживка для наивных! Ложный взгляд!» – такого качества данные не устраивали Кейси, и он перестал опираться на них.

Ему нужны были талантливые люди для успешной стратегии в холодной войне с Советами, поэтому он уговорил бывшего председателя «Rand Corporation»[21] Генри Роуэна возглавить национальный Совет по делам разведки и взял в качестве своего ассистента по специальным делам редактора журнала «Фортуна» Герба Мейера. Эта ставка на еврейский интеллект и сионистские международные связи принесла ошеломительные успехи, а подобрав и расставив в руководстве новых людей из чистокровных англосаксов, агентство начало давать нужную отдачу в стратегическом плане.

Рейган протянул руку, взял бланк расшифрованной телеграммы, несколько раз перечитал и, щелкнув ногтем по подписи на бланке, спросил:

– А кто этот Пастух, там, во Франции?

– Это наш агент в стране! Ценный информатор, в прошлом работал как в контрразведке, так и в разведке. Опытный человек! – немедленно ответил Уильям, поднимая престиж Огюста Филона, о котором узнал этой ночью и долго расспрашивал о нем по телефону руководителя французского сектора.

– Хорошо было бы, если бы ты сказал так, как сейчас говорят французы о своем Призе.

– Ну да! Горды, как курица, которая снесла яйцо! – саркастически ответил Уильям, подобрав еще более хлесткое выражение, но решил остановиться.

– Несите такие же яйца в агентстве, и мы будем счастливы, как французы! – недовольно поморщился президент и добавил ирландскую шутку про сольного танцора.

Уильям пропустил мимо ушей едкое замечание по поводу бездарного исполнителя джиги (jig) и, старательно нанизывая подобранные определения, невнятно, малопонятным говорком, на что Рейган шутил, что его разговоры с директором ЦРУ не надо кодировать, проговорил:

– Агентство не имеет ни одного высококлассного агента в СССР. Наше разведсообщество прогнулось под ударами политиков, которые ни хрена не смыслят в деле, а мнят себя великими разведчиками, дают глубокомысленные рекомендации по контршпионажу. Мы утратили и на сегодня не имеем первоклассных агентов для работы за «железным занавесом»[22], хотя и продолжаем оставаться в глазах мирового сообщества всемогущей организацией.

Используя благоприятную обстановку для изложения мыслей о коренных изменениях в работе агентства, он напористо продолжал:

– Появление сверхценного агента у французов и их желание делиться получаемой информацией является хорошим призом и для нас.

– Сейчас, как я понимаю тебя, будет что-то провозглашено! – усмехнувшись, президент задиристо посмотрел на Уильяма.

Кейси действительно хотел именно сейчас выдать наметки своего плана, имея такой повод, как появление уникальных данных от источника в Москве:

– Да, само по себе престижно заполучить такого агента у русских.

Кейси замолчал, подбирая общепонятные слова, избегая профессионального жаргона:

– Тут важно правильно распорядиться этим ценным материалом, умело использовать добытые материалы для достижения главной цели – развала СССР и окончания холодной войны.

Кейси оценивающе посмотрел на президента, словно стараясь для себя сделать выводы, насколько хорошо его понимают, и продолжил, придав большую значительность в голосе:

– Осилить такую работу французы не смогут. Они только радуются, как малые дети, появлению в руках такой дорогой и красивой игрушки. Они смогут провести у себя только локальные акции, и все! Это и понятно, они не супердержава, и они не в прямой конфронтации с русскими! Использовать этот источник по-настоящему результативно против «Советской Империи» сможем только мы!

Кейси, который еще во время Второй мировой войны пришел к убеждению, что его борьба с нацистским режимом не закончилась поражением Германии, а продолжается, только теперь с коммунизмом, который он считал похожим на гитлеровский режим, только более жестоким, кровавым и беспощадным.

– Нам всем надо пройти курс лечения реальностью! – сказал он, увидев, что президент старается вникнуть в смысл сказанного, и повернул голову, чтобы лучше слышать своим единственным, хорошо слышащим ухом. Все знали, что Рейган плохо слышит, поэтому он часто просил говорить собеседника погромче, а кто хорошо знал его, всегда занимали позицию как раз ближе к этому самому уху, чтобы слышимость была максимальной.

– Покушение как метод было запрещено декретом президента Форда в 1976 году. Это касается физического покушения на определенное лицо, а нам нужно подготовить покушение на систему.

Он остановился и, видя, что президент слегка приподнял брови, показывая, что понимает его, но желает слышать подробности, горячо продолжил:

– Материалы от Приза имеют вспомогательное значение, они показывают детали, но смогут сыграть свою роль по-настоящему только в больших событиях! Агент Приз, как инструмент разведывательной системы, недолговечен. Он может закончить свое существование хоть завтра. Уверен, что русские слегка всполошились и скоро начнут вести активное расследование, поэтому нам нужно в полной мере и быстро взять все, что есть у него.

– Покушение на систему? Это что? – президент теперь начинал по-иному оценивать произнесенные слова своего ДЦР.

– Сами подумайте, господин президент, что нового принес нам этот сверхценный агент, как подчеркивают французы значимость своего случайного везения. Мы знали, а теперь доподлинно видим, что наша технология и научные разработки похищаются или закупаются русскими замысловатым образом, через длинную цепочку подставных фирм. Практически, мы работаем на них. Пора изменить политический курс прошлых лет уступок и сдерживания и начать настоящую экономическую войну.

– В рамках холодной войны есть и такая форма! – риторически воскликнул президент, ожидая от Кейси подтверждения своих мыслей, давно переполнявших его, которые он воспринимал еще пока интуитивно.

– Да, она велась и ведется! Нужно изменить характер проводки всех операций! Прежде всего отказаться от категории оценки военной силы по количеству, а перейти на качественные показатели! Полностью изменить военный бюджет, перераспределить ресурсы на новейшие виды, даже на те, которые, может быть, еще находятся в лабораторной стадии! Поднять ставки в игре! Советы никогда не догонят нас, они сейчас отстают с их больной экономикой, а ликвидировав с помощью информации от Приза их шпионские сети по добыче технических и научных секретов, мы отцепим их от себя, сбросим, и они заглохнут. Перерубим шланги, питающие их военную систему.

Президент задумчиво смотрел на Кейси, словно пытаясь что-то сказать, но ДЦР, значительно понизив тембр голоса, как-то неожиданно отчетливо сказал:

– Мы знаем их слабые места, вот туда-то и надо направить наши усилия. Прежде всего начать кампанию по резкому уменьшению поступления твердой валюты к русским. Мы можем добиться снижения цены на нефть в сотрудничестве с Саудовской Аравией. Ограничим экспорт советского природного газа на Запад, создав трудности в строительстве газопровода «Уренгой-6». Сейчас моя структура, проникнув в мировую банковскую систему, уверенно готовит обвал цен на золото, которое много и часто продает «Советская Империя». Это будет первым значительным ударом.

На службе у Кейси как связник с Белым домом состоял Дэвид Вигга, экономист, создавший систему контроля над экспортом и поступления твердой валюты в Советский Союз, а его аналитические расклады представляли варианты как полной, так и частичной возможности перекрыть поступления валютных средств. Кейси было недостаточно знать, сколько выручают русские от продажи золота, нефти и газа, он доподлинно хотел знать, насколько важен этот экспорт.

– Мы сумели оптимально проникнуть во всемирную банковскую систему, как я сказал, и начались работы по пересмотру к ужесточению существующих кредитных линий русских, вплоть до полного ограничения, а также в получении новых!

Наработки по изменению кредитования советской экономики западными банками по схеме Генри Роуэна из «Rand Corporation» в сочетании с аналитикой Герба Мейера из журнала «Фортуна» о состоянии советской промышленности в рамках мирового банковского капитала создали эффективный раздел из общего плана экономической войны по финансам.

– Генри и Герб подготовили план ведения наступательных действий! Здесь, как они считают, главное – перенести поле экономической битвы на их территорию!

Кейси увидел вспыхнувший интерес в глазах президента и, понимая, что разговор наступил раньше времени, но, почему-то радуясь этому, сказал:

– Об этом я хотел доложить в рабочей группе СНБ[23] после Канады, но получается, что выскажусь пораньше! Поэтому мои мысли могут быть не вполне оформлены! Так вот! Те меры, которые мы подготовили и запустим, будут эффективно воздействовать на русских с их перегретой экономикой. Но это даст небольшое преимущество. Тут нужно изменить стандарты квалификации военной мощи державы.

Рейган отложил вилку с ножом и откинулся на кресло, слегка развернувшись к Кейси.

– О каких стандартах идет речь? – президент спросил таким заинтересованным тоном, что Кейси сжался. Подумал, что его идея, которая подспудно вызревала все эти годы и особенно сейчас, в этот период, когда он занял должность ДЦР и каждый день от часа и более отводил изучению материалов по СССР, этому врагу № 1, вдруг станет известна всем, без его авторства.

– Нужно отбросить в сторону количественные стандарты и перейти к качественным критериям перевооружения, втягивая Советы в этот разгон локомотива военно-промышленного комплекса. Тогда и наступит конец.

Кейси, из-под очков глянув на Рейгана, который внимательно слушал, но по всему было видно, что он вот-вот сорвется и что-то скажет, тем не менее продолжил:

– Если бы не такие крупномасштабные похищения наших технологий и достижений в научно-техническом прогрессе, Советы были бы слаборазвитой державой, с отрицательным потенциалом развития! Пока они держатся за счет воровства и обескровливания собственного населения! Наука и техника в СССР пришли в упадок, и, чтобы сохранить иллюзию своего участия в гонке вооружений, вынуждены массированно воровать западные ноу-хау.

Кейси воочию видел, что президент наметил что-то сказать, но с интересом слушает своего ДЦР, поэтому в быстром темпе продолжил:

– Отсталая крестьянская страна в беспрецедентно короткий исторический период за счет хорошо организованной мобилизации внутренних ресурсов и использования достижений западной технологической и научной мысли развилась в мощную мировую державу. Государство, которое всего за 40 лет перешло от аграрной страны к полетам в космос, реально существует только за счет всестороннего внедрения в американский военно-промышленный комплекс. Разветвленная сеть агентов под дипломатическим прикрытием копирует каждое наше изобретение.

Из доклада министра обороны США К. Уайнбергера:

«Западные страны финансируют развитие советской военной мощи. Думаю, нужно обязательно помнить, что Советский Союз поставляет в такие страны, как Соединенные Штаты, хорошо экипированных, прекрасно обученных сотрудников КГБ или других аналогичных организаций. Мы лишь в последнее время осознали истинный размах секретного сбора данных со стороны СССР!»

Рейган вдруг резко встал, отбросил салфетку и заходил по кабинету.

– Это все понятно! Особенно в эпоху президентства Никсона, Форда и этого арахисового фермера, Картера! – Рейган резко бросил эти слова почти в лицо Кейси и снова сел, а Кейси ближе придвинулся к президенту, чтобы тот лучше слышал и был в состоянии понять его странную речь, где половина слов проглатывалась, окончания были неясными, акценты придавали многоплановость, казалось бы, простым словам.

– Так вот, надо сделать резкий скачок к высокотехнологическим видам вооружений, к таким, до которых Советы не смогут дойти еще пятьдесят лет. А с новыми данными от французов мы быстро вырежем предателей в стране, уберем кукловодов из посольств, тогда-то и наступит для них крах.

Кейси замолчал, увидев, что президент перестал слушать его, а словно подбирает слова для ответа, но никак не может решить, с чего начать.

– Уильям, боюсь, что такое высокотехнологичное вооружение я начал готовить! – наконец услышал ДЦР сказанную охрипшим голосом фразу от президента. – Наша система «Высокая граница» стала основой для проекта. Мой фонд «Наследие» выделил 50 000 долларов[24] для «Стратегической обороны», это пока условное название проекта. Сейчас эта идея прорабатывается в научном институте доктором Эдвардом Теллером[25]. Пока мы решили назвать этот проект словом «инициатива», а потом это будет полноценная «система».

Вскинувшись от этой неизвестной формулировки нового, неизвестного плана и успокаивая себя от раздражения, что Рейган готовит тайный проект, не ставя его в известность, Кейси только и смог сказать:

– Это же хозяйство генерала Даниэля Грэхэма!

Президент кивнул, потом, словно спохватившись, продолжил:

– Совершенно правильно! Только это все началось еще в 1979 году, когда я посетил авиабазу Оффут в Омаха, Небраска и НОРАД[26], на постоянном командном пункте, который расположен в специальном укрепленном бункере внутри горы Шайенн южнее города Колорадо-Спрингс, где они мне продемонстрировали систему слежения за советскими ракетами. Вот тогда-то именно там, когда я спросил, что можно сделать против них, мне ответили, что только видеть и отслеживать полет! Этот ответ, как отчаяние, крепко засел у меня в голове. На обратном пути в самолете я спросил своего советника Мартина Андерсона, как сделать так, чтобы можно было не только следить, но и применить какие-то меры защиты. Тогда, еще неосознанно, я и пришел к своей главной цели в жизни! Защитить американский народ! Именно эта идея помогла мне выиграть выборы на пост президента!

Кейси впервые слышал такие откровения от своего президента и, осмысливая его слова, сделал для себя вывод, что Рейган не так прост, как хочет показаться всем. Глубокие идеи, которые движут им, достойны уважения. Не всякий человек сможет так откровенно признаться в своих мыслях и переживаниях!

Президент внимательно следил за выражением лица своего ДЦР, он сам не ожидал от себя, что когда-нибудь сможет признаться в самом сокровенном.

– У меня есть информация, что в Ливерморской лаборатории[27] отрабатывается новая лазерная технология. – Кейси, ужиная с сенатором из Комитета по обороне, впервые услышал об этом. У него самого тогда мелькнула в голове идея предложить этот сверхмощный лазер как оружие для своего нового плана наступления в экономической войне с русскими.

– Именно эти идеи ливерморских гениев стоят в основе проекта. – Рейган был слегка разочарован тем, что Кейси все же хоть и краем, но добрался до его особых секретов. Он пока еще нигде и никогда не употреблял название плана, разрабатываемого в Исполнительном управлении президента США по науке и технологической политике, который зимой 1981 года родился при обсуждении доклада генерала Даниэля Грэхема, начальника группы «Высокая граница». Именно тогда прозвучало предложение адмирала Джона Пойндекстера, одаренного быстрым, научным мышлением, с отличием окончившего морскую академию, о создании и внедрении на территории Северной Америки системы стратегической обороны.

Вчерне этот план, чтобы не возникало лишних вопросов как в Сенате, так и в Конгрессе, решили обозначить не так категорично, как «план», а более обтекаемо – «инициатива», в чем скрывалась хитрость лукавого покерного игрока Рональда Рейгана. Закрепить выделение миллиардов на программу можно было, только втирая ее незаметно для народа.

Эти две концепции, соединившиеся в голове у Рональда Рейгана, послужили отправной точкой для будущего грандиозного плана SDI[28], «Звездных войн».

Президент подошел к письменному столу и стал искать, потом вернулся и положил перед Кейси текст директивы:

THE WHITE HOUSE

WASHINGTON March 25, 1981 NATlONAI SECURlTY DECISION

DlRECTIVE NUMBER 85

Eliminating the Threat From Ballistic Missiles (U)

It is my policy to take every opportunity to reduce world tensions and enhance stability. Our efforts to achieve significant reductions in strategic offensive forces and to eliminate LRINF land basic missiles are one approach to that aim. However, it is my long-range goal to go beyond this. I would like to decrease our reliance on the threat of retaliation be offensive nuclear weapons and to increase the contribution of defensive systems to our security and that of our allies. To begin to move us toward that goal, I have concluded that we should explode the possibility of using defensive capabilities to counter the threat posed by nuclear ballistic missies. (U)

I direct the development of an intensive effort to define a long-term research any development program aimed at an ultimate goal of eliminating the threat posed by nuclear ballistic missiles. These actions will be carried out in a manner consistent with our obligations under the ABM Treaty and recognizing the need for close consultations with our allies. (U)

In order to provide the necessary basis for this effort, I further direct a study be competed on a priority basis to assess the roles tilt ballistic missile defense could play 1n future security strategy of the United States and our allies. Among other items, the study will provide guide, acne necessary to develop research and development funding commitments for the ivy as Departmental budgets and the accoropanying Five-year Defense Program {FYDP}. (U)The Assistant to the President for Natural security Affairs is assigned the responsibility to of-null-ate detail-end restrictions for implementing this NSDD including organization. Assignment of responsibilities, and completion dates. (U)

FOR OFFICIAL USE ONLY

Ronald Reagan

COPY 1 OF 10 COPIES[29]

Кейси глазами быстро схватил текст и поднял голову на Рональда Рейгана, давно усвоив манеру президента неожиданно озадачивать:

– Это же начало новой эры! Мы изменим ход холодной войны!

– Да, Уильям! Это начало большой игры! – Рейган пристально смотрел на Кейси, словно проверяя на нем свои слова. – Мой адвокат Фред Филдинг начал прорабатывать вопрос о передаче в газету New York Times некоторых аспектов нашего оборонного плана. Думаю, что и твое ведомство вскоре подключится к этому проекту. Пока он сырой и требует научной аргументации в отношении применения химических лазеров, ядерные пока на стадии испытаний. Компьютерное обеспечение зашло в тупик. Дел еще много! Но самое важное, что часы начали свой отсчет, и мы запустим этот высокотехнологический план, который приведет Советы к полному краху. Все так, как ты и говорил, перевести оборону на новый, качественный уровень! – Президент посмотрел на часы, график G7 был строг и неумолим ко всем участникам. Спросил обычным деловым тоном:

– Уильям, так что будем решать с французами?

– Вернемся в Вашингтон, примем французскую контрразведку с их материалами и начнем работать. Я распорядился подготовить технические средства для более успешной работы Приза. Наша пленка Кодак 1414, которую мы передадим в работу для агента, как самая тонкая и самая качественная в мире, предполагает обработку только здесь, на Кодаке. Другие варианты исключены. Поэтому мы будем располагать всей полнотой информации и только потом передавать французам.

– Делайте так! По возвращении в Вашингтон продолжим развивать наши планы в отношении русских! Французы называют СССР «Советской Империей», а я назову эту страну «Империей Зла»! Вот так! – самодовольно произнес президент, испытывая горделивое чувство от найденного определения страны, с которой начинался и заканчивался его рабочий день. Озвучивание этого определения произойдет в выступлении на встрече перед национальной ассоциацией евангелистов.

«Правда состоит в том, что равновесие сил теперь является очень опасным мошенничеством, поскольку это просто иллюзия мира. Действительность состоит в том, что мы должны найти мир через силу… Я предпочту увидеть, что мои маленькие девочки умрут сейчас, все еще веря в Бога, чем, если бы они росли при коммунизме и однажды умерли, больше не веря в Бога…

Позвольте нам помолиться за спасение всех тех, кто живет в той тоталитарной темноте. Просите, чтобы они обнаружили радость милосердного Бога. Но пока они проповедуют всемогущество государства и его превосходство над личностью, пока они веруют в свое будущее господство над всеми народами земли, они – центр зла в современном мире».

Рональда Рейгана позже стали называть визионером[30], провидцем, который изменил ход Истории Человечества.

– Все, Уильям, к этим вопросам вернемся в Вашингтоне! А сейчас пора на церемонию, опаздывать мне нельзя, я ведь впервые на G7.

При входе в конференц-зал, где были накрыты столы, он заметил Миттерана, который напряженно всматривался в лицо президенту, словно пытаясь разгадать, какие итоги вчерашней беседы выложит перед ним американец. Рональд Рейган помахал ему, подошел и, дружески приобняв за плечо, сделал несколько кругов по залу под пристальными взглядами всех делегаций, иногда отвлекаясь на приветствия.

– Ваша супружеская пара Гаспон, ваши case officer[31], – Рейган решил щегольнуть термином, который подкинул ему в разговоре Кейси, – полностью отвечают за безопасность Приза? – как бы вскользь заметил Рейган, отводя в сторону французского президента, после совместной трапезы членов G7.

Миттеран слегка опешил от такого конкретного упоминания имени его секретных агентов от американца, но, не зная терминов, тут же нашелся и ответил:

– Теперь мы вместе несем ответственность! Мои французы, эти бесстрашные ребята, которые поехали в самое пекло «Советской Империи», не подведут!

Рейган, довольный эффектом, который произвел на Франсуа Миттерана, протянул руку и, пожав, сказал:

– Это крупнейший шпионский случай двадцатого века! Присылайте своего директора контрразведки, и мы начнем работать! – Потом словно в задумчивости, а на самом деле спрашивая то, что просил выяснить ДЦР, спросил: – Почему этим занимается ваша контрразведка? Вот и Уильям, мой директор центральной разведки, не может понять.

– Так уж получилось! В целях большей конспирации! – уклончиво ответил президент, совершенно не желая выдавать случайность, когда удача сама приплыла в руки.

Рейган понял, что Миттеран скрывает предысторию появления своего суперагента, поэтому спросил, переводя разговор на исполнителя:

– А где он, ваш директор?

– Во Франции, на своем рабочем месте! Следит за порядком на территории, как и положено контрразведке! Здесь только представители SDECE. – ответил Миттеран, с холодком ощущая, что, не взяв с собой Марселя Шале, получил проигрыш в глазах президента Северной Америки, и, сглаживая свой промах, быстро проговорил: – Директор DST сегодня утром получил указание сгруппировать все материалы и готовиться к вылету к вам!

Договорились, что директор DST прилетает через неделю в Северную Америку на встречу с вице-президентом Джорджем Бушем, бывшим директором ЦРУ, где подробно доложит обо всем и получит весомую поддержку.

В конце дня, после пленарных заседаний, Миттеран получил возможность связаться с Марселем Шале, и первый вопрос, который он задал, прозвучал ошеломляюще для директора DST.

– Марсель, каким образом американцы узнали, что вы готовили Гаспон для работы с Призом? Мне было невыносимо стыдно, что наша совершенно секретная информация попала к ним. И кто такие кейс-офицеры?

– Сотрудники разведки, чаще нелегальной, которые работают с агентами или агентской сетью. У нас, по номенклатуре североамериканского агентства, они агенты официального покрытия[32]. – Марсель не знал, какими словами можно успокоить президента, поэтому решился на авантюрное развитие событий: – Мы дали знать им, что в наши руки попал бесценный агент! Грубо говоря, постарались утереть им нос!

Миттеран помолчал, обдумывая слова директора, потом благожелательно сказал:

– Да, этим вы помогли мне найти благоприятное взаимопонимание, вернее, подтвердить! Благодарю за службу!

Марсель положил трубку телефона и с минуту сидел неподвижно, прикидывая для себя, откуда могла просочиться такая важная и засекреченная информация, однако, взвесив все, решил не заостряться пока, а лишь усилить заслон для всей операции.

Однако камень, пущенный в пруд, образовал волны, которые пошли по воде, все шире и шире. Марсель Шале не знал русского языка и, естественно, не знал классику. Не знал мудрое изречение Козьмы Пруткова[33], непререкаемо звучащее: «Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые: иначе такое бросание будет пустою забавой».

Причина, побудившая Марселя усилить конспирацию проведения операции с Призом, так и осталась невыясненной, а следствие в действиях DST проявилось только впоследствии и доставило много неприятностей.

Июль 1981 года. Париж – Вашингтон. Марсель Шале еще раз просмотрел документы от Приза, уложенные в фельдъегерский ящик для перевозки особо важных предметов. Немного подумал, залез в свой личный сейф, вытащил голубую папку с бумагами, которые отложил и решил не брать с собой в Северную Америку. Одну бумагу оттуда достал и вернул обратно в сейф, а папку бросил в фельдъегерский ящик. Ехать так ехать! Президент Франции отдал приказ на встречу с разведывательным сообществом за океаном, провести там ознакомительный обзор и утоптать положение страны, как первооткрывателя бесценного агента.

Под вечер, после нескольких часов полета на «Конкорде», долгожданный гость из Франции в сопровождении охранников прибыл в столицу Соединенных Штатов.

В Вашингтоне работать с документацией было поручено Уильяму Кейси, директору центральной разведки, и Гасу В. Вайсу (Gus W. Weiss) из Совета национальной безопасности США. Вайс не так давно успешно работал с французами над проектом реактивного двигателя SNECMA. С 1981 года он, как специалист NSC[34] по вопросам экономической разведки, был идеален для задачи, поставленной Рейганом. Тихий и непритязательный доктор экономических наук, изобретательный во всем, что он делал, никогда и нигде не привлекая внимания к себе. Он и Кейси были идеальными людьми, чтобы максимально использовать такого ценного «крота» (mole[35]) в ПГУ КГБ СССР.

Появление источника в Москве вписывалось в план Рейгана создания невыносимо тяжелых экономических условий для СССР в гонке вооружения на новом, высшем витке, где шансов догнать Северную Америку не было, и можно было начинать вводить грандиозный план важды[36], который пока назывался «Инициатива». Однако перед вводом такого небывалого действия как по финансам, так и по виду необходимо было подготовить общественное мнение, опрокинуть цены на золото и нефть, продажа которых была основным источником поступления валюты в СССР, закрутить вентиль газового трубопровода «Уренгой-6», как нового мощного поступления валюты из Западной Европы! Поставить дополнительные заградительные барьеры в торговых отношениях между Востоком и Западом. Не забыть перекрыть щель между третьим миром и Западом, через которую Москве еще удавалось протаскивать технологию, машины и механизмы.

Октябрь 1981 года. Женева. Отель «Интерконтиненталь». Встреча саудовского министра по нефтедобыче, шейха Заки аль-Ямани с группой нефтемагнатов из Северной Америки и Европы о положении дел на мировом рынке нефти началась сразу же после завтрака в роскошном номере отеля. На встрече присутствовали: Джордж Келлер, президент Standard Oil, Калифорния, Клифтон Гарвин-младший, президент Exxon, Уильям Тавулареас, президент Mobil, Чарли Маккинли, президент Texaco, и скромно присевший в угол комнаты Уильям Кейси, ДЦР.

Кейси прилетел на эту встречу, как обычно, на своем самолете с черным фюзеляжем без опознавательных знаков, чтобы ускорить решение двух из трех главных вопросов устремлений его службы Северной Америки. Первый был в процессе развития, и все силы отдела агентства, который занимался странами-союзниками Варшавского Договора, были брошены на поддержку «Солидарности» в Польше. Эта страна должна была стать идеологическим могильщиком всего Восточного блока.

По остальным вопросам только началось движение, и если по второму пункту приступили к финансированию и поддержке оружием моджахедов для борьбы против русских в Афганистане, оставался нерешенным последний, наиболее важный в экономической войне. Провести обвал цен на нефть, склонить к поддержке этого шага Саудовскую Аравию, ведущую нефтедобывающую страну мира, было не просто, и решение этого третьего вопроса должно было принести важную победу в этом сражении.

Кейси знал, как решать эту тему с королевским двором, который стал испытывать последнее время панический перманентный испуг лишиться власти. Государство Королевство Саудовская Аравия появилось на карте мира только в 30-х годах XX века, после того как Абдул-Азиз, глава клана аль-Сауд, объединил в жестокой межплеменной войне бедуинские племена Аравийского полуострова и всю власть в стране сосредоточил в руках королевской династии аль-Сауд. Расклад сил в королевстве с того времени не изменился. Другие племена и кланы, как и прежде, тоже хотели получить свой кусок пирога с начинкой из нефтедолларов.

Не так давно в Саудовской Аравии произошла страшная, смутная и непонятная акция. В первый день XVI века Хиджры, что соответствует 20 ноября 1979 года, под сводами главной мечети Мекки, аль-Харам аль-Кудс аш-Шариф, сотни тысяч верующих совершали традиционные обряды хаджа: семь раз обойти вокруг Каабы и пробежать семь раз между горами Саф и Марван.

В это время несколько сотен паломников с красными повязками на рукавах, заняв выверенные позиции на «стратегических точках», выхватили автоматы и открыли огонь. Среди паломников началась паника, люди бросились к выходу, давя друг друга, но выход перекрыли террористы, которые загнали шесть тысяч заложников в подвалы.

Национальная гвардия и полиция Саудовской Аравии самостоятельно не смогли справиться. Преступники были хорошо вооружены и работали профессионально. Танки и бронетранспортеры, выдвинутые против них, террористы уничтожили реактивными снарядами.

Королевский дом Саудов оказался в состоянии шока. В стабильном государстве произошел мятеж, который поначалу объявили, по головотяпству, высадкой израильско-американского коммандос. А как еще можно было объяснить такого масштаба теракт! Легенда о «нефтяном рае» растаяла, как глыба льда в жаркой саудовской пустыне над океанами нефти, плещущимися под зыбучим песком.

Турецкие коммандос, самые подготовленные из всех мусульманских стран, в силу исторически сложившихся антитурецких настроений, пригласить было нельзя. Заказать хорошо подготовленные отряды «неверных» в святыню, где над Меккой даже самолетам запрещено пролетать, такое решение не могло даже прозвучать. И тем не менее, коли сами не смогли своими силами обуздать террористов, пришлось обратиться за помощью.

Только французы, по мнению королевского двора, могли обеспечить быстрое и эффективное подавление мятежников!

Президент Франции Жискар д'Эстен высылал самолет «Мистер-20». На его борту капитан Барриль, командир французского антитеррористического подразделения GIGN[37], и несколько его бойцов. Саудовцам пришлось разрешить «неверным» ступить на священную землю и обследовать сложную дислокацию группы террористов с огневыми пулеметными точками, со снайперами на крышах мечетей и ее минаретах, несколько групп террористов находились вместе с заложниками в подземных галереях.

Французам ничего не остается, как применить нервно-паралитический газ. Капитан Барриль запросил у властей своей страны три тонны газа, тридцать газометов, двести противогазов и полцентнера пластита[38].

Штурм 4 декабря был жестоким. Из нескольких сотен террористов в живых осталось несколько десятков. На процессе начали вылезать подробности. Оружие грузовиками завозилось в рамках престижного подряда на ремонт мечетей, полученного строительной фирмой бен Ладена, а провез это оружие контрабандой из Йемена семнадцатый по счету сын магната, которого звали Усама бен Ладен.

Разгорающийся скандал затушили, однако вопросы остались как у бедуинских правителей, так и у мирового сообщества.

Баланс политических сил в окружении династии Саудов, как показало кровавое событие в Мекке, оказался неустойчивым. Этим кровавым инцидентом, ответственность за который никто в мире не взял на себя, быстро воспользовалось агентство Северной Америки, и началось беспрецедентное оказание помощи в укреплении режима королевства. Начались поставки самого новейшего оружия и техники, массированное обучение армейских и полицейских сил, были присланы и приведены в действие группы советников и консультантов, которые работали на укрепление союза страны суннитского ислама с неверными безбожниками из Северной Америки.

Сидевший в дальнем углу обширного номера ДЦР встал, прошел к столу с телетайпами, выключил их и в образовавшейся тишине негромко и невнятно произнес:

– Королевский двор под угрозой свержения! Король убедился, что захват Мекки был делом рук Советского Союза, точнее, их марионетками из Ливии и Ирана? Он теперь убедился?

Ямани вздрогнул и тяжело вздохнул, вспоминая этот террористический акт как страшный кошмар. Однако спросил:

– Почему вы говорите слово «теперь»?

– Я говорю «теперь», именно сейчас, после ввода советских войск в Афганистан! Король понимает конечную цель этой войны?

Ямани хорошо знал ответ на этот вопрос, который был сразу же, после ввода ограниченного контингента Советских войск в Афганистан, небрежно сказан главой саудовской секретной службы, принцем Турки аль-Фейсал, сыном бывшего короля и покровителя клана мультимиллионера бен Ладена, и особенно его сына Усамы:

– Это очень просто. Русским нужна наша нефть!

В кабинете саудовского министра стояло несколько телефонов, экраны мониторов и телетайпы постоянно информировали об изменениях в контрактах и о ценах нефти во всем мире. Ямани был важной фигурой на международном рынке энергоносителей и мог навязывать свое мнение ОПЕК[39]. В его ведение входило проводить усиленный контроль за поддержанием постоянных и сравнительно высоких цен.

Саудовская Аравия была наиболее значимой среди производителей нефти, умело регулируя добычу «черного золота», чтобы удерживать стабильные цены, доход от которых позволял вести роскошную, отчасти беззаботную жизнь правящей династии в Саудовской Аравии.

Ямани не был членом королевской семьи и не имел гарантии сохранения своей должности, он был простым человеком из бизнеса, работой, способностями и талантом достигший находиться в прихожей дворцов высших слоев общества. При своих полномочиях решать любые вопросы, в случае ошибки при опасной международной балансировке, когда высасывается из земли больше или меньше сырья и в прямой зависимости увеличиваются или снижаются цены, соверши он просчет на десятки миллионов нефтедолларов, он сразу же потерял бы работу. Там, при королевском дворе, прощались ошибки только по родственным связям.

Во внимание не принималось, что нефть продавалась за бумагу, которую постоянно печатали в казначействе Северной Америки, и это обстоятельство, как изобретение китайцами бумажных денег и развитие еврейскими финансистами способа их эффективного обращения, примиряло иудеев[40] и суннитов[41] в их постоянной войне.

Этот человек своей трудной работой по добыванию невероятных объемов денег для королевской семьи, не считая сверхприбылей при умелом лавировании, сумел установить своеобразные по характеру отношения с американскими, английскими и французскими нефтяными менеджерами. Нефтяной кризис в начале семидесятых годов за десять лет постепенно превратился в избыток. Цена саудовской нефти была слишком высока, из-за чего американские фирмы несли огромные потери. Вместе с тем продажа более дешевой нефти из СССР давала валютные поступления в «Советскую Империю», что надо было, исходя из планов Кейси, прекратить.

– Мы можем выжить при ценах 30 долларов за баррель! – сказал Келлер, несмотря на протестующий жест коллеги.

Ямани вздрогнул, понимая, что сейчас последует.

– Мы можем существовать и при цене 34 доллара за баррель, но мы не можем платить по 34 доллара за нефть, которая должна стоить 12 долларов! – многозначительно закончил свою мысль Келлер, переглянувшись с Кейси.

– А также надо что-то делать и с Советами! – вкрутил свое видение этого вопроса Уильям Кейси.

– Королевский двор короля Халида[42] будет категорически возражать! Они не могут позволить падение выручки от продажи нефти! Принц Фахд[43], может быть, и пошел на такое беспрецедентное снижение цены, но он не у власти.

– Давайте подумаем о частичных мерах по снижению цены. Советы почти год, как перестали получать западные технологии нефтедобычи, и они не готовы увеличить производство сырой нефти, чтобы компенсировать потери.

– Хорошо, но только частичные! – обреченно вздохнул Ямани.

Сентябрь 1981 года. США. Вашингтон. С такими добрыми вестями вошел в кабинет президента имевший неограниченное право «открытой двери» Уильям Кейси, тринадцатый директор ЦРУ и директор центральной разведки.

Помимо плана падения цены на нефть и демпингового снижения цены на золото в одной из папок, которые он нес в охапку и чуть не потерял в коридоре Белого дома по пути, лежала новая стратегия подлома СССР, безумный проект, разработанный профессором экономики Гасом Вайсом.

– Уильям, что-то случилось? – воскликнул президент, увидев состояние своего ДЦР. Редко бывало, когда тот приходил в таком возбужденном состоянии.

– Да, случилось! Как в пьесе Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой»!

– Напомни мне, что-то я подзабыл сюжет! – президент слегка смешался, он никак не мог вспомнить сюжет комедии Шекспира. В памяти сразу всплыла недавно вышедшая классическая итальянская комедия «Укрощение строптивого», которую Рейган два раза смотрел в исполнении не очень сильных актеров, как он сразу оценил игру Адриано Челинтано и Орнелло Мути. Фильм его заинтересовал, так как он никак не мог для себя определить жанровую особенность. Комедия нравов или комедия положений!

– Герой добивается своей цели хитростью, а не силой, проводя комбинационную игру, когда персонажи тайно, под прикрытием проникают в дом, куда вход для них закрыт, и проводят свою линию!

Рейган недоуменно смотрел на Кейси, а тот продолжал:

– Люченцио под видом учителя пения проникает в дом своей возлюбленной, где проводит вербовочные мероприятия по отношению к Бьянки и добивается ее любви, а его слуга работает на отвлекающие маневры. Господин президент, я не буду пересказывать сюжет Шекспира, он многоплановый и многопластовый, несколько раз менялся. Вернемся к нашей действительности.

Кейси остановился, достал из кейса пачку бумаг и разложил перед собой.

– Итак, Приз дал нам списки агентов, которые работают против нас. Это хорошо впишется в нашу стратегию, мы будем отводить предателей от секретов и тем самым перекроем поступление информации к русским. Засвечивать Приза мы не имеем права, поэтому будем тихо отлучать негодяев от государственных и военных тайн!

– Да, это пойдет в актив борьбы! – пространно и осторожно подтвердил Рейган, видя, что есть еще что-то, о чем хочет сказать ДЦР.

– Это так! – Кейси кивнул и продолжил: – Наш советник Гас Вайс, с которым мы работали над полученной информацией от источника Приза, как он сказал, после нескольких дней раздумий и консультаций со специалистами предложил нечто феноменальное.

ДЦР остановился, чтобы передохнуть, пока выпаливал эту длинную фразу, из которой президент понял только часть, глубоко вздохнул, достал несколько сколотых листов бумаги и, потрясая ими, продолжил:

– Приз выдал планы русских на покупку или похищение наших разработок, которые им крайне нужны! – Видя, что фраза прозвучала без перспективы, он спохватился и скороговоркой добавил: – Мы будем продавать русским эти продукты, снимая ограничения на продажу. – Кейси скромно умолк, поглядывая на президента.

– Это как понимать! – Рейган даже встал из-за стола и прошел к столику, за которым разложил бумаги Кейси.

– Наш советник по экономике Гас Вайс выдал такое, что я даже представить себе не мог!

– И что же это? – в нетерпении слегка повысил голос президент, хваля себя за то, что оставил при Белом доме этого тихого, скромного профессора.

– Мы будем продавать эти высокотехнологичные изделия с начинкой! – выпалил Кейси и остановился, видя, что президент мгновенно понял его.

– Ах, вот как вы повернули дело! – осторожно сказал Рейган и снова сел за письменный стол. – Это же вероломство! – вдруг осознав все до конца, произнес он.

– Это война! – неожиданно громко и отчетливо произнес Кейси. – Мы можем употребить все методы и возможности!

Тихий, незаметный профессор с изощренным мышлением вытащил из документов, переданных французами от Приза, не подробные списки агентов, операторов, продуктов и технологий, захваченных на Западе, а планы, которые интересовали военно-промышленный комплекс СССР в перспективе их приобретения, а на худой конец просто похищения.

– После долгих раздумий, как признался мне Вайс, когда этот обширный список желаний ВПК СССР попал к нему в руки, у него и возник такой новый, коварный, весьма изощренный план – проводить хитроумные комбинации, загонять СССР в подготовленные ловушки.

– А если русские найдут ваши начинки?

– Мы проконсультировались со специалистами из АНБ. Невозможно залезть в готовый микропроцессорный операционный чип, где подработали специальным лазером схему. – ДЦР победоносно выхватил листок бумаги с плотно набитым текстом. – Здесь полноценные предложения и выводы разработчиков чипов. Вместе с тем это еще не самое интересное.

Кейси снова залез в бумаги и, порывшись, достал несколько сколотых листков:

– Значительным будет продажа программ с троянами.

Президент Рейган недоуменно остановился, когда хотел возразить, но новое слово его словно подстегнуло:

– А это что еще такое?

Уильям Кейси с удовольствием прочитал:

– Дэниэл Эдвардс, сотрудник АНБ, употребил в своем отчете «Computer Security Technology Planning Study» о небольших вредоносных программах, внедренных в целые комплексы. Иногда их маскируют под безвредные или полезные программы для того, чтобы пользователь запустил их на своем компьютере, как червь, разработанный фирмой Xerox. Иногда они качественно спрятаны так, что не заметны и начинают работать самостоятельно по временному ключу. Считается, что Эдвардс после писателей-фантастов первым употребил слово «троянский конь, троян» для этих вредоносных червей. Так этот термин и прижился.

– Любопытно, хотя и непонятно мне! – Президент сделал себе пометку в дневнике, чтобы позже основательно просмотреть материалы по этим совершенно новым для него вещам.

– Мы сможем управлять катастрофами и кризисами у русских, мы снабдим их фиктивными фундаментальными разработками, опасными технологиями, заставим их приобретать только то, что выйдет из-под наших рук!

– И каким же образом? – задумчиво спросил Рейган.

Президент вовсе не был каким-то образом морально ущемлен в тех откровениях тайной войны, которые излагал Кейси. Все это укладывалось в его нравственные позиции непримиримой и беспощадной войны с коммунистическим режимом, который он, как свободный и демократически воспитанный гражданин супердержавы, не раз высказывал в своих программных речах.

– Все детально проработано, и мы запускаем наш план! – Кейси коротко изложил тезисы подготовки и ведения плана ущербной для СССР экономической войны. – Главным образом будем действовать через наши филиалы за рубежом, осторожно подводя к ним торговых представителей русских и давая им временные разрешения КОКОМ[44] на приобретение.

Идея была не нова. Война между троянцами и данайцами или война ахейцев против Трои в конце XIII в. до н. э. породила жестокий обман противника в виде троянского коня[45], как пример военной хитрости или беспримерной подлости.

План, предложенный Вайсом, заключался в том, чтобы в определенный момент времени купленные компьютерные программы выдавали скрытый в глубинах приказ о выходе из контролируемого безопасного режима, создание аварийной работы всех механизмов и полное разрушение всего комплекса. Эдакие разрешенные для вывоза в СССР ключевые компьютерные разработки и технологии, с червями, вживленными в самое сердце машины. Там же стояли замененные фиктивные чипы, прошедшие лазерную настройку в тайных лабораториях Северной Америки.

Они выдержат все проверки и испытания, но будут запрограммированы на обратном отсчете до нулевого дня в будущем, или на неисправность, или на прямое разрушение. Флэш имена в специально переработанных программах[46] с убранными символами тильды (~), как один из самых малых компонентов, более грозных, переписанных для применения в СССР софтов компьютерными гениями.

Агентурной деятельностью в Торговой палате Северной Америки, USCC[47] были созданы схемы для негласного подвода представителей «Империи Зла» к фирмам и промышленным предприятиям, где присутствуют интересы ВПК СССР. Продажа такой продукции с глубоко скрытыми изменениями, произведенными в секретных лабораториях разведывательного сообщества, над которыми хорошо потрудились специалисты, проходила под полным контролем структур госбезопасности.

Измененные лазерной обработкой чипы конвертации или заведомо неправильной конфигурации операционные микросхемы, которые через какое-то время дадут катастрофический сбой. Компьютерные программы с виду нормальные, но имеющие глубоко спрятанного червя, темпорально[48] обеспеченного на активацию, когда после запуска основной программы в рабочем режиме промышленного применения этот троянский конь в свое запрограммированное время, проснувшись, устроит аварийную ситуацию.

Научные фундаментальные разработки, ведущие к тупику, технологии с пропущенными операциями, выкупленные за золото производственные линии, даже целые заводы с провальными, нацеленными на катастрофу схемами обработки и получения готовых изделий.

Этот план, расписанный и приведенный в действие директивными письмами, отслеживался специальной группой при Совете национальной безопасности. Она обладала самыми широкими полномочиями и контролировала все сделки, которые пытались заключать торговые делегации из СССР.

Гас Вайс позже напишет откровения о своей деятельности и даст важные признания в секретном (для служебного пользования) журнале ЦРУ «CIA journal Studies in Intelligence, 39, 5».

«Чтение материала привело к тому, что мои худшие кошмары сбылись. Начиная с 1970 года, линия X (Управления Т, КГБ СССР) получила тысячи документов и образцов продуктов в таком количестве, что казалось, что советский военный и гражданский сектора в значительной степени сами ведут исследования, проводимые на Западе, в частности в Соединенных Штатах. Наша наука поддерживала их национальную оборону. Потери были в радаре, компьютерах, станках и полупроводниках. Line X выполнила от двух третей до трех четвертей своих требований к сбору информации. Впечатляющая производительность!….

«… встретился с директором Центральной разведки Уильямом Кейси. Я предложил использовать материал для подачи или воспроизведения продуктов, которые искала линия X, но они бы исходили из наших собственных источников и были бы «улучшены», «то есть, спроектированы так, что по прибытии в Советский Союз являлись подлинными, но позже устраивали бы катастрофы. Американская разведка соответствовала бы требованиям «Линии X», поставляемым нашей версией этих предметов, которые вряд ли оправдали бы ожидания от этого обширного применения. Коли бы какой-то двойной агент сказал КГБ, американцы жестко контролировали Линию X и вмешивались в их отбор, подрывая, если не саботировать, усилия, я полагал, что Соединенные Штаты не могут проиграть. Советы, будучи подозрительными ко всему с Запада, скорее всего, будут подвергать сомнению и отвергать все, что собирает Линия X. Если это так, это будет редкостью в мире шпионажа, операции, которая будет успешной, даже если она будет скомпрометирована….

Кейои понравилось это предложение».

Президент США Рональд Рейган поддержал и одобрил этот изуверский план агентства по тайному саботажу экономики Советского Союза.

Начались массированные атаки по внедрению опасных технологий, лживых компьютерных программ, микрочипов с начинкой, подработанных для СССР, умело придуманных научных открытий, ведущих в никуда. И все это проходило как по маслу и катилось по инерции согласно приказу КГБ на активное добывание промышленных и научных секретов Запада, масштабно начатое в 1972 году специальными подразделениями внешней разведки СССР, остановить которое было невозможно.

Гас Вайс пошел далеко в планах использования Приза, применяя способы достоверного подтверждения и выделения разовых разрешений на определенные технологии и новации, которые тут же стремительно закупал СССР. Он добился реально работающей системы событийной стратегии (event-driven strategies) проблем, употребляя биржевое словосочетание, которые в его системе координат начали происходить на территории «Империи Зла».

Гигантский взрыв на газопроводе в Сибири – лишь один вопиющий эпизод «хладнокровной экономической войны» против Советского Союза, которую вело ЦРУ под руководством его директора Уильяма Кейси с подачи скромного профессора экономики Гаса Вайса.

Огромный подрыв углеводородного сырья, силой в три килотонны, видимый из космоса и измеренный группой спутников на орбите, а также наземными сейсмическими станциями, произошел на сибирском газопроводе Уренгой – Сургут – Челябинск в середине 1982 года. Это был самый большой неядерный взрыв в мире. Человеческих жертв не повлек, но причинил большой ущерб советской экономике. Брежневское руководство с трудом пережило этот подарок от ЦРУ.

Сенсационный результат контрразведки в стратегии экономической войны был в прощальном вкладе Приза, который выдал Центральной разведке Северной Америки предполагаемые закупки компьютерных программ для ввезенных в страну компрессоров, автоматических газоанализаторов, вращающихся заслонок для газопровода «Уренгой-6».

Это было только началом саботажа и развала экономики СССР.

Для Чернобыльской катастрофы пришла пора весной 1986 года, которая была вызвана троянской начинкой в компьютерном обеспечении АЭС. Американское консалтинговое агентство по компьютерному программному обеспечению выиграло контракт на компьютерное управление атомным реактором Чернобыльской АЭС.

4 июля 1989 года в результате аварии полыхнуло жутким жарким пламенем на газопроводе в районе Уфы. В момент встречного прохождения двух пассажирских поездов: № 211 Новосибирск – Адлер и № 212 Адлер – Новосибирск произошел мощный взрыв огромной массы легких углеводородов, образовавшихся в результате аварии на проходившем рядом газопроводе Сибирь – Урал – Поволжье. Погибли 575 человек (по другим данным 645), 181 из них были дети, ранены более 600. Ударной волной с путей было сброшено 11 вагонов, из них 7 полностью сгорели. 27 вагонов обгорели снаружи и выгорели внутри.

За год до нее, день в день, произошла аналогичная катастрофа под Арзамасом, где неисправность компьютерного управления газопроводом, проходящего под железнодорожными путями, вызвала колоссальный взрыв. Образовались две соединенные между собой воронки глубиной 3,5 и 4,5 метра, диаметром 26 и 76 метров. Взрывом был уничтожен 151 дом, 823 семьи остались без крова. По официальным данным, погиб 91 человек, пострадали 1500 человек. Было разрушено 250 метров железнодорожного полотна, поврежден железнодорожный вокзал, разрушены электроподстанции, линии электропередачи, поврежден газопровод. Пострадали 2 больницы, 49 детских садов, 14 школ, 69 магазинов. В пораженной зоне оказалось 160 промышленно-хозяйственных объектов.

В 1993 году дотла сгорел завод двигателей Камского автомобильного завода в результате неправильной работы компьютеров управления производственным процессом. Завод встал на несколько лет, что вывело из состояния равновесия всю автомобильную промышленность СНГ. В результате пожара, спалившего завод двигателей КамАЗ, под угрозой оказалась работа большинства автомобилестроительных предприятий России, Украины, Минского автомобильного завода, где все они получали дизели с КамАЗа. На восстановление завода потребовалось несколько лет и сотни миллиардов рублей. Масштабы же косвенного ущерба, по мнению специалистов, сравнимы с Чернобыльской катастрофой.

Саботаж против ССР был организован на всех уровнях и приводился в действие спецорганами США, начиная от инструкций-листовок ЦРУ для диверсии социалистического общества до агентов влияния[49] в высших эшелонах власти.

В конечном итоге не кровавые битвы или обмены ядерными ударами привели к завершению холодной войны, а приведение к полному экономическому, а вслед за этим и политическому банкротству Страны Советов.

Со временем в СССР стали понимать, что они используют подставную технологию, но что можно было поделать в то время! Разработка доктора экономики Г. Вайса подразумевала, что будет заражена каждая клетка советского Левиафана, который никак и никогда не смог бы выяснить, какое оборудование было исправным, а какое – с начинкой.

Под подозрение подпадало все! Это и было конечной целью всей этой операции.

Много позже, в далеком 2003 году, в газете «The Washington Post» в рубрике новости дня появится сообщение:

Информационный бюллетень местных новостей.

«Гас В. Вайс, 72 года.

7 декабря 2003 г.

72-летний Гас В. Вайс, бывший советник по политике, разведке и экономическим вопросам Белого дома, скончался 25 ноября в результате падения с крыши жилого дома в округе Уотергейт-восток. Судебный врач DC констатировал его смерть, как самоубийство.

Представитель полиции DC сказал, что офицеры нашли его тело у служебного входа в дом. Доктор Вайс проживал в этом здании.

Доктор Вайс был выпускником Университета Вандербильта в своем родном Нэшвилле. Он получил степень магистра в области бизнеса в Гарвардском университете и докторскую степень по экономике в Нью-Йоркском университете, где он также преподавал.

Он служил в штате Совета национальной безопасности при президентах Ричарде Никсоне, Джеральде Форде и Рональде Рейгане. В администрации Форда он также был исполнительным директором Совета Белого дома по международной экономической политике.

Большая часть его работы в правительстве сосредоточилась на национальной безопасности, разведывательных организациях и проблемах в отношении передачи технологий коммунистическим странам. Будучи советником Центрального разведывательного управления, он служил в Совете по науке Пентагона и Комитете разведки Управления разведки США.

Во время администрации Картера доктор Вайс был помощником в области космической политики министра обороны.

Его почетными званиями была медаль ЦРУ за заслуги и медаль за шифрование Агентства национальной безопасности. В 1975 году он был награжден орденом «Почетный легион Франции» за помощь в решении проблем национальной безопасности в отношении совместного предприятия между подразделением авиационных двигателей General Electric и французской реактивной двигательной компанией.

С 1992 года доктор Вайс был приглашенным лектором Университета Джорджа Вашингтона, где рассказал о своем опыте в правительстве. Он также был советником декана искусств и наук и учредил денежный приз, присужденный высшему ученику.

Его интересы включали фортепиано и историю».

Эта информация вызвала недоумение, переходящее в подозрение у многих. Не было фамилии медицинского эксперта, не упоминалась фамилия офицера полиции. Недостаточно аргументирован был вывод о том, что падение было самоубийством. На каком основании безымянный врач сделал такие выводы? Одна только строчка о том, что бывший тайный советник Белого дома не покончил с собой, а только то, что он «умер от падения!», заставляла призадуматься о том, где скрывается истина.

ЦРУ и Пентагон позволяли Советам получать технологии и продукты научно-технической деятельности, которые были нужны ВПК СССР, чтобы не отстать в гонке вооружений, намеренно, искусственно подставляя все эти продукты, измененные в самой глубине, чтобы направить усилия русских к ложным целям.

Случилось так, что один человек, под высокопарным оперативным псевдонимом Приз, взявший на себя миссию предателя, помог супердержавам в короткие сроки завершить холодную войну, продолжавшуюся больше тридцати лет.

Август 1981 года. Москва. Пл. Дзержинского, д. 2. КГБ СССР. Юрий Владимирович Андропов[50], сверкнув линзами очков, как всегда, сдержанно спросил своего заместителя по разведке В.А.Крючкова:

– Какой характер носят эти провалы?

Владимир Александрович поежился в кресле, сделал непонятный по значению жест, кашлянул и, встретившись взглядом с председателем, поспешил сказать, то ли уточняя характеристику, то ли осторожно вступая в диалог:

– Я бы сказал избирательный!

– То есть они знают и уводят из нашего актива наиболее ценных товарищей, которые долгие годы работали и давали нам материалы, равным которым теперь просто нет?

Владимир Александрович заволновался, вскинул голову и, отчетливо выговаривая каждую букву, театрально ответил, стараясь не смотреть на андроповские очки:

– Это не факт! На мой взгляд, это случайности, но к ним надо подойти со всей строгостью!

– Это как же, Владимир Александрович, со всей строгостью? К кому? К нашим давним товарищам, которые два десятка лет ведут агентурную работу за границей?

– Я имел в виду строго проверить все факты и сделать глубокие выводы! – начал пропагандистским тоном говорить Крючков, потом, словно опомнившись, остановился и коротко добавил: – С последствиями!

– А какие последствия будут для меня, когда я сегодня доложу Леониду Ильичу, что у нас выбивают из игры надежных источников? Как я ему это объясню? Вы понимаете, что началось в мире с приходом этого ковбоя[51]!

Генерал-полковник Крючков пожал плечами, передернулся и, деструктивно разрушая предыдущую мысль председателя, сказал:

– Я разберусь с этим! Проведем внутреннее расследование!

– Ну уж нет! – Андропов сверкнул стеклами очков. – Сделаем иначе! Сами ничего не предпринимайте! Позже я введу вас в курс!

Крючков ушел, чувствуя досаду и обиду, что с ним не поделились задумкой, он не сомневался, что решение было принято раньше его появления в кабинете. Он слишком давно знал Андропова.

В дверях столкнулся с помощником председателя, который стремительно влетел в приемную:

– Здравия желаю! – поприветствовал его Крючков.

– Владимир Александрович! Рад видеть! Доброе утро! – помощник остановился перед ним. – Были или только идете? – Он показал на дверь кабинета.

– Побывал!

– А что так едко? – сочувственно спросил помощник, который примерно знал содержание сегодняшней встречи председателя с Крючковым.

– Не все нам дается просто. Бывают и трудности! – расплывчато, туманно отозвался Крючков, попрощался кивком и ушел, уверенно зная, что помощник в курсе и вопросики задавал, чтобы понять настроение, в котором он покинул кабинет.

– Мне можно? – спросил помощник и, увидев быстрый кивок секретаря, вошел к председателю.

– Здравствуйте, Юрий Владимирович! – с порога проговорил бодрым голосом помощник, прошел и сел к столу, внимательно глядя на Андропова.

– Здравствуйте! – Андропов снял очки и потер ладонями лицо. Посидел так, прижав ладони и поставив локти на крышку стола, потом вздохнул, надел очки и посмотрел на помощника: – Будем в большом темпе выявлять утечку. Я не сомневаюсь, что появился предатель. Весьма информированный предатель!

– Разрешите вопрос?

Юрий Владимирович кивнул, но сказал сам:

– Работать будем из нашего секретариата. Надо привлечь особо талантливых и преданных людей и предоставить им все необходимое.

– Да, я именно об этом хотел спросить! Мне подобрать кандидатуры?

– Пока думайте! Вернусь от генсека, тогда и доложите.

Июль 1981 года. Москва. Кремль. Кабинет Генерального секретаря ЦК КПСС. Леонид Ильич внимательно выслушал, не перебивая вопросами доклад Председателя КГБ СССР, положил на папку с привезенными материалами широкую ладонь, однако вопрос, который так не хотел услышать Андропов, прозвучал:

– Что там у тебя происходит?

Андропов нисколько не сомневался, что сейчас последует уточняющее продолжение, и оно прозвучало:

– Устинов напомнил мне, что твое ведомство в прошлом году выполнило заявки ВПК[52] на сорок два процента, а в этом году сбор данных совсем упал, как сказал мне Митя.

Андропов понимал, что его ведомство не защищено от внутренней критики, однако такого подвоха со стороны Устинова, с которым дружил, в понятиях цековской иерархии, он не ожидал.

– Леонид Ильич, я тебе докладывал, только что на Западе началась операция «Экзодус»[53], которая блокировала наши каналы экспорта. Им удается перехватывать фрахтовые грузы.

– Ты не то говоришь, Юра! Мы с товарищами пришли к выводу, что Америка изменила свою оборонную политику на новую гонку вооружений! Они готовятся к уничтожению Советского Союза с первой попытки!

В Политбюро ЦК перестали тешить себя иллюзией, что к власти в Вашингтоне пришел слабый, некомпетентный президент, как поначалу думали. Многозначительно переглядывались с улыбками на старческих лицах, дескать, актер, ковбой! Мы его быстренько примнем вначале, а уж потом раскатаем по полной! Но не тут-то было! Попались, как щенки на «нулевом варианте»[54], громко попались, на весь мир, хлопнув дверьми в Женеве на переговорах. А дальше все пошло по нарастающей.

Ах, не хотите обнулить противостояние в Европе, так получите наши, американские ракеты с ядерной начинкой, густо обложенные вокруг СССР, которые за семь минут шарахнут атомным зарядом по любой точке в стране! Пока ваши монстры «Сатана» раскочегарятся, чтобы лететь за океан, мы вас два или три раза уложим в ядерную постель.

А ведь как благородно звучала мотивировка не убирать ракеты «SS-20». Строили, размещали, тратили колоссальные деньги, отнимали у народа, где только можно, построили крепость, страшную и постоянно грозящую Европе, а теперь что, разобрать все по кирпичику и утереться! А янки будут за океаном ручки потирать да укатываться со смеху над этими русскими!

Становилось предельно ясно, что Рейган преследует цель привести Советский Союз к пропасти, а потом заставить его сделать шаг вперед!

– Ты же видишь, что у нас! Производства на ладан дышат, не двигается наука! Провалились валютные поступления, а мы выскребаем инвалюту по сусекам для тебя, но ничего не движется, а наоборот…

Андропов снял очки и протер их замшей, что раньше никогда не делал в кабинете генсека, надел на нос и подоткнул указательным пальцем поближе к глазам. Решился сказать то, что не хотел и, как мог, оттягивал:

– У нас, Леонид Ильич, образовалась утечка! Именно в плане научно-технической службы разведки.

Брежнев откинулся на спинку кресла, отбросив карандаш на стол, немного посидел, определяясь с только что полученной информацией.

Потом спросил, примериваясь к выражению лица Юрия Владимировича:

– Нашли клеща?

– Прости, Леонид Ильич, на нашем сленге это крот[55]!

– Сленг! – повторил с оттенком пренебрежения генсек. – Слова-то какие!

Юрий Владимирович почувствовал, как тысячи крохотных иголочек начали покалывать лицо, шею, плечи. Он привстал и снова сел, чтобы избавиться от этих первых симптомов своей хронической болезни. Андропов хорошо знал, что если он не ляжет на гемодиализ минимум через час, возникнут тяжелые последствия. Теперь надо было, по возможности, завершать этот тяжелый, конфликтный разговор.

– Мы недавно это поняли по косвенным данным.

– Если ты мне говоришь об этом, а я тебя хорошо знаю, значит, меры принимаются? Какие?

– Пока все в аналитическом изучении, по секторам, мы чувствуем глубину передаваемых секретов, но не можем понять источник, а действовать внутри аппарата рискованно, чревато тем, что крот уйдет в глубину.

– У тебя что, силы только в Москве, а в стране полмиллиона бойцов! Забери к себе толкового сыщика, который сделает эту работу!

Андропов хотел было возразить, но увидел, что генсек хочет продолжить и собирается с мыслями.

– Вот что, Юра, я помню по нашей операции «Тор»[56], там, в Крае, полковник раскусил вас! Как его фамилия, я что-то подзабыл, а в записной книжке искать долго!

– Там работала Каштан! – осторожно начал Андропов, лихорадочно вспоминая фамилию начальника контрразведки Края.

– Ее я знаю и помню! Дора Георгиевна! Ага, вот вспомнил! У него хорошая фамилия! Быстров! – Брежнев, приподняв левую бровь, победоносно смотрел на Андропова. А тот поразился, в еженедельных сводках указывалось на медленное ухудшение здоровья генсека, ослабление памяти, реакции, а тут, как энциклопедист, спокойно выдергивает из памяти все, что нужно.

– Да, полковник Быстров. Павел Семенович! – Имя и отчество Быстрова вдруг резко пришли на память.

– Вот и возьми этого Павла Семеновича, пригласи его в Москву на работу по выявлению и обезвреживанию предателя. Он здесь нужен, а не там, в Крае, со своими способностями! Ничего путного он там не сделает, а здесь, у тебя, исправит положение!

Андропов явственно начал чувствовать по всему телу эти тысячи иголочек, начала туманиться голова. Торопиться, торопиться надо было. Машина с японским аппаратом гемодиализа, привезенная офицерами из Токио, стоит на парковке рядом с его автомобилем «Чайка».

– Да, Леонид Ильич! Я вызову этого Быстрова и поручу ему!

– Вот-вот! Вызови его, Юра, и прими лично! Побеседуй с ним, пусть проникнется реальным положением вещей! Цени и уважай кадры! Потом доложишь мне, как его устроили здесь и что он думает по всему этому делу. Можешь быть свободен!

Вот и его, Председателя КГБ СССР, генсек отпустил со словами «свободен», как будто это означает хоть какую-то, хоть малую частичку той самой свободы, о которой мечтал он последние годы. А кто-то другой у него в мыслях отвечал: «То ли еще будет, Юра!»

Из приемной генсека Андропов набрал номер своего помощника:

– Я на профилактику. По кадровому вопросу вызывайте Быстрова.

– Того самого? – помощник хоть сразу и понял председателя, но переспросил, с легким оттенком понятой замысловатости хода мысли Юрия Владимировича.

– Да, того самого! По личному приказу генсека! – ответил просто Андропов, снимая шлейф таинственности в принятом кадровом вопросе.

– Вот даже как! – протянул помощник и твердо добавил: – Слушаюсь, товарищ председатель комитета!

– Готовьте на него все! – Андропов помедлил. – Хорошо бы и Каштан подключить к этому делу. Где она сейчас?

– Преподает в нашем институте! Вы же сами вывели ее в действующий резерв. Помните? Возмутительное отношение к ней во Франции после операции «Тор»!

– Да, помню. Подготовьте и на нее бумаги. Она нам может пригодиться. Все, я буду завтра во второй половине дня. Там все и обсудим.

Андропов повесил трубку, слабо улыбнулся уголками губ секретарю и, осторожно, немного замедленно ступая, пошел в сторону лифта.