Читать книгу Графские развалины. Эссе - Владимир Буров - Страница 5
ГРАФСКИЕ РАЗВАЛИНЫ
На графских развалинах
Эссе – 3
ОглавлениеРадио Свобода – К столетию Солженицына – Борис Парамонов
Тоже самое:
– Одобрям-с. – Ибо: ну, а как иначе?
Действительно, как вот сейчас почти случайно открыл кино под названием:
– Road to Perdition – можно перевести, как:
– Идти и пердеть всю дорогу.
Вопрос только в том: от натуги, или по результату, сэ-эр? Чтобы, так сказать и:
– Чацкий обязательно тозе задохнулся.
Люди идут поступать в университет, а не как, например, Якубович – как все во всесоюзный Пожарно-Электрический, – а если по душе, то:
– Московский Университет! – Как именно:
– Их бин Чацкий! – ибо:
– Что мне снег, что мне зной, когда мои друзья со мной! Как-то: Пушкин, Лобачевский, Эйнштейн, Владимир Высоцкий, Булат Окуджава.
И тут же:
– Окуджаву освистывают! – но:
– Не здесь, не здесь, друзья мои, в Московском Университете, где он поет из окна каждого общежития, и – представляете – лучше получается, чем гремят марши и даже задушевные песни на Майские и Октябрьские праздники.
Действительно, как унять этих отпущенников? Которые поют и повторяют, и повторяют эту песню Сергея Лемешева:
– Молод, гол, как сокол – поет, мать его, веселится!
И решили спеть вот эту песню, но не сами, ибо накладно будет, а как:
– Старшина – даже не милиции – а простой водовоз:
– А без иё и не туды и – не прошу даже прощенья – ни обратно уже убежать не получится:
– Попались, сукины дети! Ая-яй.
Действительно, нарваться на такую Ветряную Мельницу, это вам не Тетю Дусю – даже, если она из Тобоса – отбарабанщить.
Другое дело личный путь, но – ибо – за него Премий не дают. И, следовательно, никто не узнает, что он был, как у всех, по крайней мере, как у многих, у большинства.
Борис Парамонов сразу передергивает:
– Не значит, друзья мои, что у всех благостное к нему отношение: с одной стороны, в школе проходят – с другой чучело его сжигают и памятники вандализируют. – Но!
– Это делают, если не одни и те же, буквально, луды, – то организация-то:
– Всё равно та же самая. – Ибо:
– Хотя и пожертвовали для этого дела продвижения самой идеи Культурной – так скать – Рэволушэн – тайной существования здесь большого числа заключенных и даже не только по тюрьмам, но и – что такое: непонятно – лагерям.
И так получается – не заметить никак не мог, чито это:
– Одно и тоже!
Просто рассчитались отряды самообороны без оружия на первый второй и пошли:
– Одни на парад хоронить его – как вчера по Культуре показали стоящего там Примакова – другие:
– Уже наготове к всесожжению с чучелом.
Контора, как говорил незабвенный Краснов из фильма – с Пореченковым тоже – Агент национальной безопасности. Хотя в этом фильме не открывается эта великая – или, по крайней мере, большая тайна – нет, не работать, именно, на обе сторона, – а наоборот:
– На одну сторону, но с Обеих.
Можно сказать, одни те же поздравили на параде, потом по быстренькому переоделись и на кладбище уж стоят, как покойники с косами Савелия Крамарова, однако. А то, как заметил один рассказчик об этом фильме – кажется, Николай Еременко, наш, серцевед французского Красного и Черного Стендаля:
– Только что был голый в бане, а уже он же и кричит караул на другой стороне улицы, – вот у этого самого кладбища с косой, как к заупокойной мессе.
Не понимали ишшо тогда, что это можно, но не только при условии, что, значит:
– Это кому-то надо-о, а им:
– Всё можно.
Потому что так и было задумано, – а почему до сих пор неизвестно Борису Парамонову – даже я и то – не совсем понимаю.
Ответа, как тоже в кино:
– Служба-а! – недостаточно.
Продолжает настаивать на нелепости – Б. П., – имеется в виду:
– Есть еще, говорит, мамонты в джунглях, которые не могут простить Солженицыну, что он уничтожил нашу родну совецку власть.
Тогда как совершенно очевидно, что Солженицын ее усилил. Ибо критики советской власти и нет в Архипелаге Гулаг, а только сомнение, как у любого конюха, водовоза и даже рабочего:
– Чё-то, можа, было и не совсем так, но ведь со всеми бывает, не правда ли, – как иногда замечает Иван Толстой, – а:
– А об чем речь? – да всё о том, что совецка наша власть нерушима.
Поэтому, если Солженицын и указывает на какие-то недостатки, но именно:
– Стены Иерихонской – нерушимой.
Любой писатель – поэтому – имеющий доступ, значит, к письму – знает эту элементарную сегодня прохиндиаду, как правила орфографии знал Вергилий Солженицына Василий Теркин в роли Твардовского:
– Если Росинка – не дай боже – растет даже на лбу вагоновожатой, но она, как у Михаила Булгакова обязательно в красном галстуке:
– Выйди, как Аннушка с похмелья подсолнечным маслом, и обосрись от иво недержания при такой обильной смазке, – и – мотри не промахнись:
– На рельсы, чтобы попало, как можно больше говна-то-сь.
Следовательно, поэтому и происходит отделение головы от государства:
– Отдам и ее эту Росинку на заклание, чтобы голова у всех работа, – как сказал дед или прадед Михаила Ефремова про свою любимый Большой Сиэтэ и постановки спектаклей там:
– Чтобы только они были Поставлены Правильно!
Поэтому хотя я и написал раньше, что это значит:
– По пьянке, – но здесь другая тер-минология, именно по Шарикову:
– Чтобы ВСЕ, – знали, мил херц, только одно и тоже.
Почему и положено априори:
– Солженицын – это и есть мамонт, – кики ишшо, батюшка те, мамонты-то нужны?! Чтобы ДУМАЛИ и, мама-мия:
– Наоборот-т!
Такая неприкрытая Дэза Бориса Парамонова легко разрушается одним способом, против которого они все, Лев Толстой, Солженицын, и даже Борис Парамонов, живущий – можно подумать – в новом времени:
– Восстали, – как перед непониманием, как легко разрушить и Иерихонскую стену одним только трубным гласом, который и услышал Моисей после победы у горы Синай, что смог, как Владимир Высоцкий, проложивший по тайге Сибирскую Трассу вместе с Татьяной Конюховой и Димой Гориным, – услышать:
– Вы – боги!
Что значит – почти ничего не делая, как и Иисус Христос – а превратили мир в совсем другой, разделив Ветхий Завет пополам. И таким, очевидным, образом Ветхого Завета, как предшествующего Новому Завету – НЕ СТАЛО.
Ибо Новый Завет – это разделенный пополам Ветхий Завет.
Разделенный, однако, по Великой теореме Ферма, по Кролю Лиру – и другим произведениям – Вильяма Шекспира, по Джонсону и Макферсону Александра Пушкина и его же Воображаемому Разговору с Александром 1.
Тогда как вся канитель, затеянная Советской Властью с Солженицыным – это попробовать опять штурмовать Новый Завет с помощью:
– Я в этом деле вместе с ничего непонимающей очередью у колодца.
И как не верил, что так бывает Николай Еременко:
– Одни ишшо в бане голые – значится: как они могли, – а другие, они же:
– Уже встречают похоронную процессию у кладбища, как, однако, покойники с:
– Косами стоять, – по имению самого Савелия Крамарова.
Борису Парамонову должно быть стыдно так долго не понимать такие старые фильмы. Что Фиг-Ра, как было тоже сказано в кино с Пореченковым и Красновым Агент Национальной Безопасности:
– Люди, да, может и разные – Контора Одна. – Фиг-Ра здесь – Фиг-ра:
– Сплошная-я.
Песню слышали – нет, не До-Ре-Ми-До, как у Павла Лунгина в Свадьбе с Андреем Паниным, – а:
– Я люблю тебя нежно, – пр-но?
Тут – извиняйте – обходятся абсолютно без телячьих нежностей. Все на сплошном Театере, а, чтобы не забыться и не сбиться – надо говорить одно и то же, – но:
– Друг против друга.
Что ни фраза, что ни два слова вместе – у Б. П. – сознательная – или чуть-чуть нет:
– Ложь.
Хотя – опять включил – оказывается, Борис Парамонов еще ничего почти и не сказал – запись почти на нуле.
Сейчас началось:
– Есть еще Хомы, которые подозревают Сол-на в ненависти к либеральным западным программам.
Намекает даже, что Сол-н – скрытый антисемит. Но если только в том смысле, что память у евреев хорошая, как говорил недавно у Ивана Толстого преподаватель литературы в Петербургском университете Борис Аверин.
А по сути – это тот же Ветхий Завет.
– Поэтому и наблюдается такой разнобой – то ли в России демократия, то ли авторитаризм – такой разнобой, – говорит Б. Парамонов.
Это о каком времени говорится: что было тогда-могда, или опять и снова?
Снова – ничего такого нового, разного и разнообразного нет.
То Крым нам, то ли еще чей-то? – следовательно, речь о современности, а Б.П. – след-но, просто наводит тень на плетень, ибо никаких ни с кем разногласий здесь нет, и Б. П. – видимо – думает:
– Буду рассуждать, как Чацкий, с корабля на бал: я вас люблю, – но:
– Нич-чего-о не понимаю!
Повторяет про разоблачение Сол-м ЧК – что значит или ложь, или недостаток простой и уже давно известной логики правления здесь:
– Не только хитростью одной жива будет наша совецка власть, но и страхом ей наводимым.
Поэтому и надо кое-что – абстрактненько отрыть, чтобы уж очень долго не задерживаться каждый день на работе и, как все приличные люди, иметь два выходных:
– Страхолюднуть надо сють-сють.
Вот Солженицыным и сють-сють-нули, – но сами сють-сють и опупели, как все, однако:
– Обрадовались!
И вот теперь дают понять, что:
– Зря вы тады очень не испугались.
Во, Борис Парамонов! похоже, думает, что здесь не только все дураки, но живут настолько далеко, что его самого:
– Ответом на его весьма неприличный привет, – не смогут достать.
Уже достали.
Празднование Солженицына – это, как:
– Наверхах согласованного мероприятия.
Как и было сказано в другой передаче про высылку Сол-на:
– Послушайте, пожалуйста, запись разговоров партии с ее правительством, что они об этом думают:
– В Верхоянск его, – туда уже никто не приедет к нему из западных корреспондентов – холодно, – или:
– Луше в Ирак выслать – там очень жарко.
Спектакль на зависть – нет, не дедушке Морозу, а всё тому же дедушке Михаила Ефремова:
– Вот как надо! – ставить спектакли-то.
Читобы было пра-виль-но-о!
Борис Парамонов на одну половину сам ни хрена не понимает, а на другую половину – тем не менее:
– Дурит. – Ибо мечтает:
– Зачем вам думать, если всё равно бесполезно, – ась?
Просто-таки – чертополох, но далеко не сортового даже урожая.
Солженицын – было дело – воспринимался не только писателем, но и знаменем. – Но!
Чем он ни воспринимался, то это могло быть только до первого столба, к которому можно прислониться, и – или:
– Услышать с этого столба, как охраняет музыку Александр Баширов в фильме Край, – по тексту прописи:
– Нам нужен план, как обустроить Россию – так эта книга сразу падала в рядом стоящую урну, – ибо решали:
– Он там в глуши Вер-Монт- ских лесов, как та бабушка, заблудился на лишение сорок лет.
Тот, кто хоть, что-то успел прочитать сразу видел, что то, как пишет Солженицын – это урок дать труда себе писать, чтобы только хоть половину букв выучить – не более того. Как и сам Сол-н замечал:
– Чего-то хочется, а как – если даже воровать не обучен – всё сам, да сам, – а:
– Зачем вообще писать – не пойму – если я и так говорить умею-ю!
Вот в том-то и дело, что Солженицын абсолютно не мог понять, зачем нужно писать – хоть на бумаге, хоть на холсте, когда появляется:
– Отделенная от Человека Форма, – думал, что можно сказать всё одним Текстом.
А точнее, не думал даже, а был категорически против пристройки к человеку:
– Машины для облегчения его труда, – машины, которая, однако, как и было сказано про Игры Разума – Энигму:
– А что, если только машина может победить машину, – настроенную специально против Человека.
Вряд ли он это понимал, но видно, тоже мучился, как тот мальчик, который писал письма Макси Горки, как на деревню дедушке:
– Милый дедушка! Отправь меня, пожалуйста, стазу в Вер-Монт, на хрена для этого еще и так долго мучиться, как думать:
– Зачем эта сука, Обезьяна, научилась-таки писать, – ась?!
Печаль здесь не только в том, что человек и сам обманываться рад, но и – увы – и:
– Придется, придется, всё равно придется.
Б.П. сейчас говорит о художественно-документальном жанре. – Но!
Это полная липа.
В любом случае имеется в виду, что из художественной литературы можно узнать, например, и о том даже, как был:
– Сотворен мир!
Но:
– Об этом и все полотна мастеров живописи, Рембрандта, Пикассо, Сезанна, Ван Гога, – а Пушкин и буквально написал это КАК:
– Был сотворен мир – и это Повести Покойного Ивана Петровича Белкина.
Как Человек появился и был доставлен на Землю, где получал строительные материалы – по какой именно транспортировке – это удалось сделать, – а именно вот она эта ФОРМА, однако Жизни на Земле:
– Ваше письмо от 15-го сего месяца имел я честь получить 23-го сего же месяца.
С одно стороны, идет задержка письма на девять дней, а с другой, – и:
– Ответ и Привет – уже находятся в Одном письме.
Что значит:
– Не будет делаться и делается уже, – а:
– Вы читаете описание, уже стоящего в вашем лесу дома.
И только, как следует проснувшись, затаенно спрашивает, как Гробовщик свою Чайницу:
– Письма не было?
– Да ты, что, батюшка!
– А что?
– Царь Гвидон зовет наз в гости!
Сейчас Б. П.:
– Архипелаг Гулаг, – написал Сол-н – это опыт художественного исследования.
Что значит и имеется в виду:
– План, его разработка, хренопасия утверждения, – а то, что ответ уже готов, – но!
Он не ваш, – к рассмотрению даже не принимается.
Поэтому Опыт исследования Сол-на – это сказочка про белого бычка:
– Каждый раз начинай сначала, – так как и этеньшен:
– Если это сделал не я, но и мне оно не нужно!
И на самом деле так всё и осталось Каля-Маля.
Возможно так же думали про Импрессионистов, особенно долго про Сезанна, – ибо:
– Нельзя же так! – работать почти совковой лопатой, а цель – достичь максимальной точности, такой точности, как достиг Пушкин, что даже Бог и то может сие прочитать, так как – мама мия:
– Сам и написал мне это письмо, которое я ему отправил!
Что с позиции, например, А. Гениса нельзя делать, так как будет уже не только аллес-катут, – но и стопроцентный:
– Плагиат.
Сезанн, как и Пушкин научился писать ответы Богу Его же Приветами.
Как говорили, что сейчас этот метод применяется, как метод никому недоступного, кроме пославшего и отправившего письмо – шифра.
И это и есть способ Сотворения Мира, который показан Микеланджело Буонарроти на потолке Сикстинской Капеллы, как прикосновение – или почти – пальцев Бога и Человека.
Сейчас – Б. П.:
– Материал у него не менее важен, чем стиль. – Ну, что ты будешь делать!
Реальность Спичек, за которые могут добавить лишний срок, если их нет на воле, и:
– Создавать Реалистические Характеры и Положения.
И:
– Это и есть фундаментальная ошибка соцреалистической демагогии: вот это Сначала и Потом, ибо Это:
– Одно и То Же!
Чтобы первый человек мог разжечь костер вот этими спичками-камнями – не может быть Последовательности действий! Не может быть вот этого песенно-революционного:
– Затем, – ибо лошадь бежит впереди груза. – А, он, мать его, как Достоевский пытался доказать этой лошади у кабака:
– Наоборот, дура, я главный. – В результате все умерли.
Хотя, м.б., и на работе у бога, – как просинтаксировала про своего Мармелада-Лазаря Катерина Ивановна:
– Он умер на работе, – а, спрашивается, на кого еще может работать пьяница, кроме, как на бога.
Выполнение приема происходит раньше, чем он делается.
Почему и не должно, не может быть Опыта художественного исследования:
– Человек Не Один на один с древним миром, занимается этим делом его – нет, не совершенствования, – а:
– Существования.
Хотя в Тексте – для непосвященных – и кажется, что всё это написал один и тот человек. И чтобы было более Хомику ясно А. С. Пушкин написал Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, вся суть которых – чтобы прочитать текст – что:
– Половина каждого предложения написана Одним из них – вторая – Другим.
И сложность принять эту расшифровку, как реально существующую расшифровку:
– Устройства Мира, – в том, что Связать смысл обрывков этих миров можно только через Поля этого Текста, – через Автора, или – что тоже самое – Читателя.
Поэтому все древние рукописи, как и инопланетные, как и Герберта Аврилакского – может прочесть только Хомик Сапиенс – больше никто – ибо только он:
– Человек Разумный является Связью Миров всех времен и народов.
В разных вариантах это повторяется в разных книгах, но на конкретном тексте это продемонстрировал только Пушкин. А так-то:
– Эта шифровка и есть – Вся Мировая Классика. Художественная Литература.
А тут:
– Опыт худ-го иссл-я, – но это и значит, что, зачем и почему, а то, что ЧАСТЬ – сам человек – уже положена в Посылку, как Фундамент – заранее откладывается в:
– Сторону.
На конкретном примере, это и значит, свод критики Ляпоф-ф классиков художественной литературы, как у Даниэля Дефо:
– Он отрезал на дне веревку, которой был закреплен груз, – а:
– Откуда дровишки, если даже не слышно звука топора?
Ответ – в настоящей художественной литературе – простой! – значит:
– Было слышно, – или, как в этом случае:
– Значит Робинзон этот нож с собой взял, положил или за уши, или, как минет – пришлось – взял в рот!
Противоречие – это СУТЬ худ-го произведения, как так и может указывать то, что:
– ТОЛЬКО и существует реально.
Ибо суть его не слова, а те космические вихри – называемые видениями Гермеса Трисмегиста – которые освещают путь к Богу.
Фраза:
– Не хлебом единым будет жив человек, но и всяким Словом, исходящим от Бога – значит:
– Как вот эти НЕВИДИМЫЕ невооруженным глазом слова – противоречия:
– Где Робинзон Крузо взял нож, чтобы отрезать веревку:
– В ПОСЫЛКЕ Бога, – однако, Ивану Петровичу Белкину.
А то, что он криво, или наоборот, гладко пишет не только не имеет значения, но не годится даже для мытья в бане. Ибо из такого судьи, еще только надо делать это мыло, чтобы получился хоть какой-то опыт его исследования на вшивость судейства.
Борис Парамонов поет такие песни, которые не пели даже в Республике ШКИД:
– Положите кошку в рот – вот и будет бутерброд.
Интегральное вскрытие всех пластов советской жизни! – говорится сейчас, но в том-то и дело, что нет, не видит человек этого интеграла – соединения частей, чему, собственно и ужаснулся сначала Король Лир:
– Не ВЕСЬ мир перед ним, – тогда, какой еще мир имеет в виду его любимая Корделия, что он, но:
– Не видим.
Здесь отменен Ле, как Посылка Гегеля. Или, как сказал Бенедикт Спиноза:
– Человек придумал бога, – в посылке: человека создал бог.
Вот сейчас Борис Парамонов вместе с Солженицыным утверждают:
– Почему не сказать это прямо на партсобрании колхозной ячейки?
Ибо:
– Если есть – пусть покажется, – а нет:
– Расстрелять.
Кино и немсы, но именно это и происходит.
Солженицын потому и пригодился, что оказался полным экземпляром коллекции Ле, – где:
– Ну, всё есть, вплоть до больше и большего приближения к устройству электрона, – нет только Канта и Гегеля, вообразившими себя подстилками такого махрового капитализма, что без – вот как раз этот пример:
– Человек Сам и вдруг ни с того, ни сего, – а не может придумать себе даже, – мама мия:
– Бога.
И так и заверили всех добродушно:
– Ми будэм.
Вот такое разгильдяйство Б. П. оказывается, действительно, возможно, и выходит именно потому, что хочется во всем разобраться самому, а ужас – так сказать – принесенный с собой кем-то в 17-м году оказался так силен, что верить СЕБЕ – а простите больше:
– Не мохгу!
Поэтому:
– Хочу во всем разобраться.
Разобраться именно: В Одну Строку. Без – почти уже для меня – по крайней мере из-за Солженицына:
– Финтифлюшек театра и не только оперы и балета, но вообще, да, но надо, как и было пропето дедушкой Ефремова:
– Правильно-о.
И вот он вопрос Гамлета по-советски:
– Как поставить спектакль правильно, без финтифлюшек?
Напиться и потом выспаться, но так до конца и не очухаться – мало!
Чё делать? Вот решил написать Архипелаг Гулаг, как опыт их – точнее, без них, финтифлюшек, исследования.
И надо сказать, получилось, так как и сказано:
– Терпение и труд всё перетрут.
Но загрустил – не помню уж, во каких строках этого письма – Александр Исаевич:
– Чё-то, – грит, – этот коммунизм и я никак не могу толком ни выпить, ни закусить, не говоря уже о махорке – хоть бычки таперь выкидывай целиком и полностью.
Но, разумеется, не сдался. И это видно, что заслонка Эта для некоторых, которых – как не меня – назначают автоматически администраторами московских общежитий, а я должен быть только комендантом, охраняющим недвижимость:
– Стоит почему-то намертво.
Солженицын объявил сам себе поход за истиной, несмотря на то, что она оказалась:
– Рядом, – тем не менее, – не так близко, чтобы ее мог разглядеть каждый.
Или, как сказал Лев Ландау:
– Плоскость симметрии, с которой надо вести диалог – проходит по самому Хомо Сапиенсу.
Смысл только один – Солженицын оказался не один.
И второе, не стал рассматривать самого себя, как объект исследований, а попер против мирового Разума, Чацкого Грибоедова.
Сейчас его продолжатели в ту же строку ставят Дартаньяна, Хемингуэя, Сэлинджера, – на том основании, что они ничего хорошего не сделали для простого народа, – и вопрос:
– А именно?
– Полиграф Полиграфыч.
– Да, пошел ты знаешь, куда, таких имен не бывает.
Да, но вот, оказывается:
– ЕСТЬ.
Зря не сравнивают Сол-на с Тихим Доном Шолохова, который только приукрашен учителями литературы – пусть суть-сють и советскими писателями – разница небольшая, – а:
– Закругляш, – как был дан и самому Нику Сэру – такой же:
– Только, чтобы, сука, бык-офф отдал добровольно, – ибо:
– Без Них даже до стены Иерихона не допрется, чтобы разрушить ея вконец, – ибо они не только пахали, но и думали иногда за человека – в Тихом Доне – вообще:
– Как привило.
И, хотя за быков базарили в Поднятой Целине, – но:
– Писались-то они, похоже наперегонки, а – значит – в одно и то же и про то же время взаимодействия с книго-писателями всего совейскаго саюса.
Пильняк, или кто выступал под псевдонимом Кузнеца не только своего счастья, но – с другой стороны – и не нашего.
Липа, липа и липа – для чтения непригодная. Ибо Образность, поставленная во главу ее угла – это не литература – как в кино про встречу на Эльбе, как в одной и той же, но разной по городам Москве и Ленинграду – квартире, ибо Место Встречи Изменить уже до такой степени нельзя, что и пишут все одну и ту же книгу, в одной квартире Эльдара Рязанова, на улице Строителей, 13, потом женятся ли:
– У нас на иностранках, – читать уже не стал, ибо, да, но только заочно, как Лео Иль на Индире Ганди, – ибо, так-то, чисто по-русски:
– У нас на иностранках жениться запрещено.
Как и, следовательно, писать романы. Сол-н не знал, и, как Иван Сусанин пошел своим путем – стало, как тут пропиликал:
– Чё-то тоскливо, тоскливо, что – говорит – бегу, а куда бегу – не только толком, но и вообще неизвестно.
Так и не узнал, следовательно, грешник, что вот то удивительное, что он искал, не там-тамтамтам, – а Рядом!
Но, оно – естественно – запрещено.
И вот, что удивляет, что запрещено только намедни, а сколь ни бегать, как и:
– Не было не только никогда, но даже и до 17-го года?
Солженицын пытался исследовать даль туманную коммунизма на самом себе, чтобы было, как можно больше по-честному, но только ужаснулся тому, что на Земле, – а, кстати:
– Чего ни хватиться – нет даже барабана, не только гитару за семь рублей достать невозможно.
Возникает вопрос:
– За что, тогда Каин убил Абеля, если ничего и не было отродясь?
Значит, что-то было!
И, разумеется, нельзя думать, что это и был тот последний окурок под матрасом, о котором мечтал на работе по кладке стенки своей тюрьмы Сол-н, вплоть до самого конца смены – если она там была.
Скорее всего, это была вылетевшая из будущего подсознания Вифлеемская Звезда, к которой живой может добраться только в роли мертвого.
Борис Парамонов:
– Эффекту Архипелага способствовала атмосфера запрета. —
Логично, – но!
Но в том-то и дело, пока его этого Архипелага не было! Как только появился – сразу! оказалось, что и нет ничего:
– Только беготня с одышкой, за правдой, которая, оказывалась – очевидно – всё дальше и совсем не там.
Борис Парамонов – похоже – работает не как Ван Гог – с утречка и с натуры пленэра:
– Говорит, складывая гладко фразы, а то, что они хоть чему-то соответствуют в видимом спектре – даже не оглядывается.
Архипелаг Гулаг – оказался – для всех – произведением, однако:
– Целиком и полностью отсутствующим-м.
Каля-Маля на тему: напиши, что можешь. В результате и на донос не похоже, он всё-таки должен иметь какие-то нормальные буквы, – на дезинформацию?
– Непонятно по какому поводу идет дуркование.
– Апокалиптичный взрыв, – говорит Б. П. – И апокалипсис здесь, действительно, есть, но только от удивления, как такие книги можно печатать и зачем, если однозначно:
– Не читабельны. – Если только организовать турнир на выживание с этим – как его, чертом Каутским – а еще правильней с Каю Маю, чтобы вместе стояли на одной полке не запылившиеся, т.к., друзья мои:
– Революция-то кончилась!
Для Бориса Парамонова продолжается. Как и было прописано, что источник мудрости для Соли и был:
– Каю Маю и, скорее всего, также Фидю Эю.
Енин? Наверно, если Сол-н смог узнать его под псевдонимом: Ле-Шева.
Надо было Ивану Толстому запускать не эту, его привычную, бравурную музыку, а похоронный марш.
Говорится: почему в 20 веке заговорили о Конце Романа?
Так только потому, что никто толком не понимал, что Роман – это символ Нового Завета, сам, по сути дела:
– Новый Завет, – а не разлюли-малина, которую пишут школьные учителя, потерявшие работу в Казахстане, но даже и не про них речь – о конце романа зашла речь только потому, что, наконец, поняли:
– Эту советскую лабуду – хоть Вайнеров, или Стругацких, – а:
– Читать невозможно!
Советские писатели не имели права даже – не только понимать, что они делают, но и даже:
– Запоминать нельзя! – ибо:
– Как козленочек шпионом, сукин сын, сможешь стать!
Говорит, что роман кончился, так как исчез его Герой. Но в том-то и дело, что его никогда не было здесь – так:
– Иллюзия, – как смысл самой реальности – Герой Романа – не дальновидничал.
А здесь Б. П.:
– Деятельный человек исчез из жизни. – Но:
– То, что должен делать Герой Романа – тянуть провода связи между Полями и Текстом Романа, между людьми и богом – запретили, как надписью на крышке гроба самого Романа, и являющегося воплощением философий Канта и Гегеля.
Мандельштам – статья Конец Романа, 1927 год.
– Сейчас время не для романов, – писал Мандельштам, – говорит Борис Парамонов. Но тогда был 27 год, а Б. П. этот тезис тащит и сейчас, как именно, что:
– Роман не нужен, а нужна статья или Эссе, т.к. роман – это и есть пресловутые Плюшки-Финтифлюшки Сол-на.
Говорятся слова:
– Образ Героя, – но! Его не может быть, так как Герой и Сцилла и Харибда, и не одновременно, а по очереди – уловить это их единство удалось только Одиссею многоумному – остальные – их нету.
Ибо Герой Романа – это ТРОЕ – Макферсон и Джонсон и их объединяющий обман в лице Читателя.
А также Пушкин и Царь – тоже самое, возможны, как герои романа, только взявшись за руки, как друзья с Гулливером – Читателем!
А тут:
– Героем становится сам писатель, – а:
– Когда думали хоть кто-нибудь иначе?
Но в том-то и дело, что такой ответ второстепенен – ибо настоящий Герой – это именно не бог, – а:
– В Его роли Человек, – переводимый в Книге, как ЧИТАТЕЛЬ.
Он – как мог сказал Высоцкий Шарапову – единственный и неповторимый свидетель для всех времен и народов, так как только Он и оживляет их мертвые, павшие с смертельной битве, тела.
Говорится, что Солженицын преобразил свою собственную жизнь в роман. Может быть, но и, увы, с участием чертей.
Поэтому по приезде его в Россию, этот роман целиком и полностью не только рухнул, но и не состоялся:
– Эту золотую рыпку – оказалась, придумала Старуха Изергиль.
Но, видимо, уже был гот-офф тот план Барбаросса, что:
– А таперь, сынки, буем брать ваз не мытьем, а катанием, вот в сегодняшних воронках. – Появилась вместо обмана, Образа:
– Атака откровенной ложью.
Борис Парамонов говорит, что написанием Архипелага Гулаг Солженицын взял на себя грехи мира. Не рехнулся, случайно?! Или, всё-таки, сказал это Борис Парамонов для красного словца, совершенно, не соображая, что лепит.
Человек, распространяющий без зазрения совести совершенно облезлую от полной наглости ложь, пользуясь своим долгим отсутствием, причаливает к берегу не со златом и серебром, как Граф Монте Кристо к полностью разорившемуся Папе Карло, а с мешком наглого откровенного говна, которое люди покупают от радости, что дают по дешевке:
– Нам не надо – детям пригодится, как история древнего мира.
Потом пробуют и опупевают, ибо Враг уже не у Ворот, – а сами, мы, ослы и впустили его сюда. Хотя и не совсем так это было, но все равно помог за орден на грудь себе, взять нашу маленькую, но уже любимую, как поляками Польша – по словам незабвенного Гайдара:
– Нам хочется, как в Польше, иметь и материальные ценности сють-сють, – взять нашу маленькую Трою простым голосованием За, мать его:
– Самого Эль-Цина. – Хотя и ему, конечно, накинули на голову аркан, чтобы ездил, если и не в Ватикан, то на соревнования Большого тенниса – без каких-либо заглушек.
Ай, да, Борис Парамонов! Ай, да, гусь лапчатый! Или глаза на жопе, или там же совесть и ее честь и разум.
Христологическая фигура Сол-на – это что имеется в виду, сравнение с христианскими ценностями? Но Сол-н не подходит даже на роль Иуды, даже в ее популярно-разведывательно-отпускной цене за десять рублей небольшая свечка и то не из парафина, а из быстро плавящего жира, жира извилин ума. Ибо сравнение идет не по страданиям в Гулаге, по производству собственных – так скать:
– Роман-офф!
Цель Иисуса Христа, как раз обратная:
– Создать Роман, как Две Скрижали Завета! Где главным героем будет человек Читающий, однако:
– ПРАВДУ.
Здесь, у Солженицына, не более, чем беготня по завалинкам: мало, кто дает, но побегать всё равно полезно для здоровья.
Говорится, что Сол-н выполнил и перевыполнил завет Мандельштама – это ересь. Ибо суть мемуаров, эссе и хроник не в дневниковых конспектах, запечатанных воедино, – а:
– Предсказание! – то, что делал – по словам же Бориса Парамонова – Василий Розанов:
– Ловил подарки Медиума Обрывками Газет, – в них, только в них смысл, как в стихах – не только логический.
Да и просто с первого взгляда, как можно сравнивать полную анти-художественность Солженицына и нарочитую – как и должно быть – художественность Мандельштама, – вообще, Б. П. даже в лес за грибами и по ягоды лучше не ходить, так, как и Солженицын, – нет, не заблудится – а наоборот – как та бабушка, которая жила сорок лет в лесу одна, – и вспомнит, как Попандопуло в фильме Свадьба в Малиновке:
– Никуда отсель больше не пойду, так это же ж всё моё, нажитое непосильным трудом, однако, – в:
– Вер-Монтэ. – Графстве, мэй би, да, но графство:
– Фальшивомонетчиков.
Сейчас дело дошло до тринитротолуола, это, да, скорее всего, так, ибо здесь Солженицын честен – это не просто болесть – на кого хошь залезть, а и есть сама природа зверя:
– Может и не хочу, но не сдается ни в какую проклятый.
Хотя в случае Солженицына и других – чуть не сказал, комендантов – нет, именно начальников оперотрядов общежитий, – борьба и не предвидится, а наоборот, идет отстаивание своей аргументации, что мир:
– ОДНОМЕРЕН, – след-но, никаких Двух Скрижалей Завета в нем не бывает.
Король Лир тоже так думал, но только сначала – потом, как и сам Западный Мир:
– Исправился, излечился, так сказать, целиком и полностью!
Лев Толстой, нет, – уперся на своем, несмотря на улыбки Фета и Тургенева.
Здесь почему-то это бывает намного реже, но вот были же Мандельштам, Булгаков, Пастернак, Зощенко, Цветаева – хотя, конечно:
– Тижало, – как говорит, бывает Ксения Стриж на публичных у нее выступлениях Валентина Кубы, – но ей, вот, легко красоваться перед всеми на Ля Миноре. Ибо грустно, и приятно победить всё-таки.
Солженицын – как раз – НЕ победил! И более того, ни в какую сторону. Как и сподобил Владимир Высоцкий:
– Кроме водки – ничего – проверенный, наш, товарищ.
Может и лучше, чтобы спился, но с другой стороны:
– Он такой не один, – хотя среди обычных людей встречаются нечасто.
Для революции 17-го года, однако, хватило.
А как проста ошибка, которую они допускают!
Гайдар сказал:
– Нам не нужен План, так как у нас только одна дорога – частная собственность для всех.
Солженицын приехал из Нью-Йорка – для нас это Америка, выдал спокойно, как сакральное:
– Как это не нужен план? – а его так прямо и спросили:
– Прав ли Гайдар?
И мыслит по простой логике:
– Думать всегда надо, как же! – при этом знаком должен быть по обучению на математическом, что это далеко не всегда логично.
Ибо, если в городе всего одна улица – на хрена тебе план улиц города?!
Сложность?
Сложность эта такой сложности – при применении к реальности – что и не только не понял ее никто почти у Пушкина в Воображаемом Разговоре и в Джонсоне и Макферсоне, – не говоря уже о Дубровском, Капитанской Дочке, Повестях Белкина и других произведениях, – но и – что очень важно:
– Это просто-таки Запрещено понимать! – Так как это есть знаменитая Великая теорема Ферма, объясняющая Связь между Двумя Скрижалями Завета, данного Богом человеку.
А Пушкин объяснил ее всеми своими произведениями, и автоматически, и сознательно.
Поэтому Сол-н не взял на себя грехи мира, а посчитал за лучшее признать:
– Не мово ума это дело, – а – значит – должен – за лучшее можно посчитать:
– Придется отстаивать противоположную позишен.
Повторю:
– Это не роль Иуды, – ибо Иуда шел на предательство сознательно, как актер, как Гамлет, который прикинулся сумасшедшим.
Здесь – это люди, прижатые к стене – практически, как зомби в кино про ужасы:
– Им некуда деваться, как сражаться на стороне Мордера.
Думаю, хотелось, но! слишком глуха оказалась стена перед ними.
Кого Б. П. имеет в виду под Фантомами вчерашнего дня? Их было немного. Просто потому, что никто не стал вникать, что неинтересное кино Сол-на существует, или его нет, – ибо:
– Мы еще смотрим Америку в Прямом VHS переводе Гаврилова, Володарского, Михалева, Живова, Карцева, Визгунова, Дохалова – целый отряд Тома Хэнкса в бою за одного рядового Райана, как за:
– Хомо Сапиенса.
Говорится, что и до Сол-на не было нехватки относительно природы советского режима, но он – Сол-н подорвал и западный марксизм – Б. П.
Всё же занимательно:
– Сознательно ведет эту Дэзу Парамонов, или только частично не понимает, что Солженицына и выпустили в свет только для того, чтобы этот марксизм еще раз внедрить, – даже знак восклицания ставить нет смысла.
И внедрить сразу двумя способами:
– Смотрите какую нелепую Дэзу мы за собой тащим – раз, а два-с – это:
– Смотрите, смотрите – это этот от самой своей природы и есть:
– Э нью Каю Маю!
Тот, немецко-еврейский, след-но был тока от ума своего, а этот по самой – пусть не единственной – но по самой природе человека:
– Не может признать Нового Завета!
И водили его, как быка не веревочке на показ всем свету. Да, ребята здесь выдают такие операции, что в книгах про художественную литературу Джеймса Бонда придумать не всегда получится. А сколько причандалов навешивается, вот Радио Свобода, а:
– Есть ли там люди, али только – не знаю даже как назвать – остались?
Б. Парамонов – Архипелаг Гулаг – это смертельный выстрел в лоб, – имеется в виду советской власти. – Но в том-то и дело, что не нет, не является даже щелчком по носу – даже если думать, что Хрущев и его окружение решили постановили повернуть оглобли назад и забыть, что такое это есть совецка наша власть. Ибо – повторю:
– Вместо шулерства была применена прямая атака, как потом и на самого Хрущева, – вместо дэзы – запугивание, запугивание, что – смотрите – это не только бывает, – но и:
– Есть у меня! – для ваших поганых рож.
А чтобы еще и пернуть, так сказать, во след, изобразили, что, да:
– Ми стараемся-я.
Пожалейте нас, пожалуйста, ребятки. Ибо силы, конечно, есть, но – сами видите – не так много и осталось, если один прохиндей разделал нас под орех. Мяу-мяу. Кис-кис-кис.
Это, наверное, Бориса Парамонова поманили.
Это же надо – не думал, целый день бьюсь с этой прохиндиадой. Думал, что будет тижало, но не думал, что так долго, ибо:
– Всё не так, всё не так, ребята идет в каждом предложении, почти с каждым словом.
Вся песня Бор. Парамонова только об одном:
– Пожалейте, пожалуйста, козлятки, серого волка.
Он маненький и уже и так всех боицца. И:
– Первый обкакался Б. П.
Оно и правильно, конечно.
И если это вранье, то и хромущая логика этой козе без баяна – точь-в-точь.
Всем, след-но, хорошо, но:
– Но не все так смогут жить, – ибо, может ли человек быть сыт одной только ложью, пусть и прикрытой жирной сметаной:
– Да, насрите вы на всё вообще, и занимайтесь своими личными делами.
Ибо так и так книги Сол-на все давно уже выбросили на помойку, – какое вам дело, до всех до, однако:
– До вас?
Но вот идущий сейчас девятый вал пропаганды против человека, даже с Радио Свобода – показывает:
– Значит этого кому-то еще не хватает.
Эта передача Ивана Толстого и Бориса Парамонова, еще была Леонида Велехова с хрен знает каким мистификатором Доб-хотовым после МГИМО он, видите ли, работает против власти – такое кино показать немцам – они:
– Уже испугаюцца-а.
Нас-то чё пугать? Если только, как дополнительное развитие умственных способностей, но приходится удивляться только безмерной неумеренности Дэзы. Борис Парамонов всё, что только нашлось у Солженицына перетянул с глаз на зопу.
Но – скажу еще раз – какой-то смысл есть, ибо это нечастое явление администраторов общежитий – тем не менее, существует, как явление стабильное. Заявляется зачем-то еще лишний раз, что, да, да, да:
– Их есть у меня, кто будет разгонять нового Булата Окуджаву.
Что значит, подчеркивается, что ваше безобидное на первый взгляд мяуканье – наз:
– Уже не устраивает.
Что и значит фундамент этого дела:
– Мы знаем, что вы все суки против власти, – и даже не по опросам социологов – несмотря на то, что у нас есть свои, которые могут точно узнать, за что вы За, а кого очень не любите, – но, главное есть метод стопроцентной точности в определении противника:
– Поступайте с другими так, и только так, чтобы им было тошно, – как вот мне сейчас слушать Бориса Парамонова – и ничего не проверяя будете знать:
– ВСЕ протиффь.
Не думаю, впрочем, что такие проповеди можно читать без доппайка.