Читать книгу Пугачев и Екатерина - Владимир Буров - Страница 18

– Жена?! Прости, но я замужем.

– Так я и есть твой муж!

– Не-е! На этот раз ты меня не обманешь. Хотя рост у вас одинаковый, маленький, но он был некрасив и вздорен, а ты великолепен. Более того:

– Ты живой. Очень живой, а он уже некоторое время очень мертвый.

– Та не! У тебя несвежие сведения, дорогая. Я бы вообще еще раз обвенчался с тобой, но это, говорят, не рекомендуется. Боюсь, как бы ты мне, действительно, не неповерила, а эта Темная Личность питала бы надежды на твою законную любовь.

– Так значит, ты Петр Третий?! – Ахнула Со, и упала без чувств, успев, правда, крикнуть на прощанье:

– Ай! Не он, не он!

Лариски пытались уговорить народ:

– Прекратить это безобразие.

– Прошу всех разойтись, – добавила Лар Два.

– Да пошла ты, коза! – послышалось из задних рядов. Из очереди имеется в виду.

– У нас поручение от Царицы, – подняла руку вверх, ладонью к очереди Лар Три. Сразу послышалось:

– Твоя царица в кустах!

– Что это значит?! Вы и ее, что ли, пустили в расход?!

– Та не, шутка, – ответил парень по кличке, а скорей всего, даже по фамилии Творог. – Она в больничке.

– В какой еще больничке? Что ты несешь, Сметана?

– Я не Сметана, ты спутала, Крошка.

– Действительно, он больше похож на Творога, – сказала Лариска Два.

– Короче, слушай сюда, твоя Варвара в лесу, в шалаше у старухи колдуньи Изергиль. Или вы не слышали еще, что она никак не придет в себя после боя с той залетной Куклой Сосо?

– Им бесполезно объяснять, что теперь у нас две царицы, – сказала Лариска Один.

– Как я уже сказала, или пыталась сказать, – сказала Лариска Три, – мы хотим не совсем запретить это… этот концерт, а готовы найти некий компромисс.

– Лучше говорите на русском, леди, – крикнул Творог, – здесь нет умников.

– Мы сами готовы принять в этом участие, – сказала Первая.

– По полчаса с каждой, – подтвердила вторая.

– Хуже не будет, – добавила Третья.

Многие были не против. Как сказал Творог:

– Мы не против. – Но те, кто раньше с нею был, наговорили такого, что те, кто уже стоял в сенях, близко к цели, зароптали.

– Ладно, – сказали Лариски, – те, кто уже в сенях, пусть пройдут по старой колее, а остальные пусть тоже не расстраиваются:

– Очередь пойдет в три раза быстрее.

Наконец Дашу отпустили.

– Беги скорей в Подвал, и скажи, чтобы прекратили пытать киллера, которого они поймали.

– Пусть его не трогают до специального указа Атамана.

Даша быстро пошла в указанном направлении. Это должен был быть большой подвал под землей. Примета места:

– Дерево с кукушкой.

– Дойдешь до дерева, и пять шагов вперед, – сказала Лар Три на прощанье.

Поляны все не было. Даша хотела бежать, но не могла. Наконец, она увидела дерево.

– Пять шагов куда? – Даша поворачивалась в разные стороны, стараясь угадать, где вход. – Не спросила, – сказала она. И добавила: – Да разве в такой ситуации учтешь все детали? Нет, конечно. – Она сделала пять больших шагов за спину кукушки, и повернулась кругом. Кукушка начала опускаться вниз.

Даша спустилась по лестнице. Почти все обернулись в ее сторону. Только палач по имени Толстый Фред продолжал невозмутимо смотреть на клещи, как будто мог своим взглядом помочь им быстрее раскалиться до бела.

– Начинается предпоследний акт трагедии, – сказал Толстый Фред, не оборачиваясь назад.

– А нельзя узнать, какой будет последний? – спросил киллер Потемкин, который был привязан к столбу с поднятыми вверх руками.

– Последний это неизвестность, – сказал Оглобля.

– Я бы обязательно, что-нибудь добавил, – сказал сидящий с ним за одним столом Левша, – но не могу. Нечего просто. Ибо это отлично сказано:

– Впереди только неизвестность.

Ребятам как раз только что поджарили на этом же огне куропатку и большого тетерева. Куропатка считалась:

– Заместо мяса. – А тетерев, как:

– Хлеб.

Молодая Агафья поставила на стол бочонок холодного английского пива и четверть французского:

– Боржоми, – сказала Агафья.

– Так не Боржоми, – в десятый раз поправил Агафью Левша, – Бордо.

– Стихи не запомнила, что ли, которые я тебе дал, – сказал Оглобля.

– Так помню.

– Ну, прочти.

– Забыла.

– Так прочти по бумажке.

– Я ее потеряла.

– Ты у меня получишь по рогам, коза!

– Не ругай ее, – сказал Левша. – Дай я объясню.

– Объясняй.

– Записала бы на бересте. Небось не потеряла бы, пока не выучила.

– Так я сама уж догадалась. И записала их на бересте.

– Что значит, Их? Говори просто:

– Стихи.

– Ой, не люблю я это слово, милый мой, – ответила Агафья.

– Почему? – не понял Левша.

Оглобля тоже удивился:

– В чем дело?

– Там про любовь. Если не буду читать с листа, с бересты, я имею в виду, могут подумать, что это я сама влюбилась, – ответила девушка.

– Ну, и что?

– Так, а какая страсть-то в этом? – не понял и Оглобля.

– Ну, как вы не понимаете? Чай стыдно.

– Я не понимаю, чего тут стыдного? – сказал Левша. А Оглобля добавил:

– Действительно, я тоже не андестенд.

– Ну, как вы не понимаете? Будут думать, что это я лично, а не поэт или поэтесса, сзывает всех на свою вечеринку.

– Ну и что?

– Я бы так и не против был, если бы ко мне все пришли, – сказал Левша.

– Вы, может быть, и не против, а я не хочу, чтобы меня все трахали.

– Так никто так и не подумает, – сказал Левша.

– Ну, как же не подумают, если я не с бересты читаю, а ору от души во все горло? – вопросом ответила Агафья. – А хочу! Я лав ю! Что это, если не прямой призыв:

– Приходите все сегодня ко мне ночью?

– Ладно, – махнул рукой Оглобля, – читай с листа.

– Мне Боржоми надоел, полюбила я Бордо превосходнейший французский, – сказала без запинки Агафья, глядя в бересту.

Левша взял у нее бересту.

– Ну, что ты врешь, – сказал он, – здесь ничего не написано!

– Так олух ты царя небесного, – ответила Агафья. И добавила: – Не всяко слово в строку пишется, но в голову нашу переносится. Для мыслей-то береста не нужна. Не понятно?

– Мне нет, – сказал Оглобля.

– А я все понял, – сказал Левша. – Лицемерка.

– Не лицемерка, а артистка, – сказала Агафья.

– А есть разница? – спросил Оглобля.

– Ладно, – резюмировал Левша: – Наливай, коли так. Только повтори для мозгу-то, чтобы был готов, своё признание в любви к Бордо.

– Я лав ю, Бордо, мой милый, превосходнейший.

– Сказала бы лучше по-французски.

– Еще не выучила французский. Я вам не полиглот какой-нибудь. Сказала же:

– Люблю одного.

– Кого?

– Так вот его. – И Агафья указала на прикрепленного к столбу богатыря.

– Брось, брось, твоя любовь ему не поможет, – сказал, все еще стоя спиной Толстый Фред.

– А моя? – спросила Даша, присутствие которой никто так и не замечал. Здесь было темно. Не очень, но полумрак был настоящий.

Все замерли.

– Ну, че застыли, как статуи? – сказала Даша. – Испугались, что застала вас врасплох? А знаете, почему так получилось? Не надо тут бесплатные спектакли разыгрывать, да пиво с Божоле глушить бочками. Более того, вы должны были охранять подозреваемого, а не пытать. Ду ю андестенд ми?

– Мих либе дих, – выдал первую попавшуюся фразу Оглобля.

– Тогда отпустите его сейчас же. Отвяжите, отвяжите его, – Даша кивнула на Потемкина.

– Я против, – сказал Толстый Фред. – И знаете почему? У меня приказ Варвары, пытать его как можно дольше, чтобы сказал все. И даже более того.

– Так я и пришла, чтобы отменить его.

– Окей, я согласен. Но тогда у вас должна быть, подписанная Варварой охранная береста.

– Нет.

– Нет? Тогда скажите просто пароль. Это одно и то же, – сказал Фред.

– Послушайте, как вас там?..

– Фред, просто Фред.

– Так вот Толстый Фред, – сказала Даша, – я не знаю никакого пароля.

– Я сказал, зовите меня просто Фред, а вы нарочно назвали меня Толстым. Зачем? Это первое. И второе:

– Если у вас нет пароля, то отвечать на первый вопрос не обязательно. Вы просто займете место у того же самого столба, только с другой стороны. Последний раз спрашиваю:

– Пароль?

Все затихло, было слышно только, как трещит огонь, облизывая уже белый металл.

– Брось ты, Фреди, – сказал Левша, – давай сядем, как люди, обсудим. Ведь хорошая дама, ученая на вид. Авось, все выяснится к лучшему.

– Авось, это, конечно, выход, но не для меня, – сказал Фред. – Я не буду ломать голову над проблемами, которые еще, тем более, никто не поставил. Какие проблемы? Мне очевидно, что это шпионка. Может быть, даже диверсантка. Вы не смотрите, что она невысокого роста. Многие японцы выполняют свои хуки не ростом, а весом своего маленького, но если измерить, то довольно тяжелого веса. Вот представь себе, Оглобля, или хоть ты, Левша, что будет, если вас шлепнуть трехпудовым молотком?

– А в ней три пуда будет? – спросила Агафья.

– Ты-то помолчи, Агафья, – сказал Фред.

– А то что?

– Ни хера, да луку мешок, – огрызнулся Фред.

– Вот и видно, мил человек, что сам ты не разбираешься в приказах, – тут же вставила Даша.

– А я говорю, говори Пароль, или я сделаю из вас с ним, – он кивнул на Потемкина с кляпом во рту, – Двуликого Януса.

– Подожди, Фред, – опять заговорил Левша, – давай… – Но палач прервал его:

– Да слышал уже:

– Давай, сядем, как люди, поедим, закусим…

– Та не, – перебил в свою очередь Левша, – не поедим, закусим, а:

– Выпьем, закусим.

– Тебе бы все пожрать, Фреди, – негромко сказала Агафья. Но Толстый Фред на этот раз проигнорировал ее замечание.