Читать книгу Ты – Достоевский. 17-й год - Владимир Буров - Страница 3

Преступление и Наказание объединены у Достоевского на обложке книги. Предполагается, что Раскольников совершил преступление и потому мучается. Доказать его вину люди не могут, он сдается сам, не выдерживает мук совести. Эти муки и есть его наказание. Преступник должен сидеть в тюрьме, сказал Высоцкий. Раскольников сам сажает себя туда. Как говорится: сказано – сделано. Всё это так, всё это хорошо. Только нелогично.

Настоящее наказание должно быть не за то, что совершил, а за то, чего не делал. Как в Библии. Там сказано, если вас гонят за преступления, которых вы не совершали, значит, вы можете почувствовать то, что чувствовал Иисус Христос. Страдать за чужие преступления – вот Истина.

Думаю, именно об этом наказании и рассказывает Достоевский, об этой связи преступления и наказания. Ведь он такой же как ты да я. А мы на меньшее не согласны. Пострадать так уж за Адама. Может что-нибудь изменится к лучшему. А что толку его ругать, что здесь все так несправедливо, что мы не в Раю. Дело сделано.

Иисус сказал, что прошлое можно изменить, не меняя его. Для этого надо рядом с существующим фактом, поставить другой факт, который изменит первый просто фактом своего существования.

Нужно провести беспристрастное расследование, как это делает Агата Кристи. Самый неподозреваемый человек, скорее всего, окажется виновным в смерти старухи. И здесь существует два постулата. Первый:

– О виновности этого человека нельзя догадаться принципиально. Потому что, как и у Агаты Кристи, его практически нет в тексте книги. Точнее, в книге нет данных о нем. Например, у Агаты Кристи медсестра оказывается убийцей. Но этого не может быть! Она никто, у этой медсестры нет мотива до самого конца книги. Фактически об этой медсестре вообще нет никаких сведений. Она упоминается мимолетом. Но информация о ней все-таки существует. Где? На полях книги. Нет информации на сцене, есть в зрительном зале.

Постулат номер два:

– В книге нет сумасшедших, нет даже тех. у кого в той или иной степени едет крыша. Все обозначается точно. Нужно просто называть вещи своими именами. Нельзя, например, сказать, что Волга – это чокнутый Мерседес. Или Жигули – это Тойота в психбольнице.

Никаких психов.

Нельзя, значит, сказать, что Раскольников принимает, в конце концов, решение о своей виновности под давлением душевной слабости или болезни мозга.

Решение это принимается в здравом уме и сердечном спокойствии. Не делал, но так написано, значит, пусть это наказание произойдет.

А считать с самого начала книги, что сидящий в зрительном зале читатель уже точно знает, что Раскольников виноват, и надо только последить за тем, как он пытается увернуться от наказания, как при этом душевные муки преследуют его, как сознание его раздваивается, как герой почти сходит с ума. Раскол сознания происходит не потому, что человек заболел шизофренией, а потому, что сам мир состоит из двух частей.

Не зря, по крайней мере, три раза в Преступлении и Наказании Федора Михайловича Достоевского упоминаются двойные комнаты. У старухи – раз, у следователя – два, у Сони в номере – три. Раскольников с любопытством покосился «на ситцевую занавеску перед дверью во вторую крошечную комнатку, где стояли старухины постель и комод и куда он еще ни разу не заглядывал. Вся квартира состояла из этих двух комнат». «Старуха полезла в карман за ключами и пошла в другую комнату за занавески».

Действительно ли в этой квартире не было еще одной второй комнаты, кроме той, где стояли старухины постель и комод? Пока это точно не известно. Возможно, эта «еще одна комната просто относится к смежной квартире». Почему, я думаю, что эта «вторая-третья» комната должна быть? А откуда ведется наблюдение за Аленой Ивановной и Родионом Раскольниковым? Ну, откуда мы за ними наблюдаем? Вот сейчас, когда старуха ушла за занавеску?! Это видел Достоевский, когда писал роман. Это видит читатель. Вижу сейчас я. И увидишь ты. Ведь во время чтения романа:

Ты – Достоевский.

Что же получается, читатель в своей комнате должен увидеть убийцу? То есть все они там бегают по сцене, ищут убийцу, Митька там, не Митька, а убийца в зрительном зале. Кто он? Свидригайлов? Думаю, окажется, что это сам читатель. Ну, вот еще комнаты. Будем дальше смотреть недвижимость. У Порфирия Петровича:

– В углу в задней стене, или, лучше сказать, в перегородке, была запертая дверь: там, далее, за перегородкой, должны были, стало быть, находиться еще какие-то комнаты.

Вот еще про квартирку Порфирия Петровича. Он неоднократно называет ее казенной, как можно бы назвать квартиру на сцене театра.

– Успеем-с, успеем-с!.. А вы курите? Есть у вас? Вот-с, папиросочка-с… – продолжал он, подавая гостю папироску. – Знаете, принимаю вас здесь, а ведь квартира-то моя вот тут же, за перегородкой… казенная-с, а я теперь на вольной, на время. Поправочки надо было здесь кой-какие устроить. Теперь почти готово… казенная квартира, знаете. Это славная вещь, – а? Как вы думаете?

Раскольников разозлился из-за этих разговоров про квартиры. Он подумал, что следователь уводит его от сути дела. Применяет такое юридическое правило, юридический прием, чтобы усыпить допрашиваемого разговорами издалека, а потом огорошить его в самое темя каким-нибудь роковым и опасным вопросом.

Роковым здесь можно назвать только то, что Порфирий Петрович напоминает Раскольникову, что он на сцене, и, следовательно, особенно-то сопротивляться не сможет. Как и Иисус. Ибо должен выполнить свою роль, как это написано. Почему и Первосвященник говорит, ударив Иисуса по лицу, что никаких особенных доказательств виновности Иисуса и не надо, чтобы осудить его. Всё и так написано, что должно быть. Это и есть трагедия. Бесполезно любое сопротивление. Кроме последнего. Ну, вы знаете какого. Про него некоторые работники церкви говорят со счастливым смехом, что это, мол, раньше не считалось за обиду, когда вам дадут по лицу. Так просто было принято.

Я уже не первый раз это повторяю. Все пытаюсь понять, это какой же надо обладать логикой, чтобы додуматься, так сказать, всей своей организацией до того, что люди раньше не обижались на удары по морде, из-за того, видите ли, что это было не смертельно. Это не фантастика, это ужас!

Эта атака, которую не может выдержать ни один человек, кроме, как, подставив вторую щеку, описана у Достоевского так:

– И он скрепился изо всех сил, приготовляясь к страшной и неведомой катастрофе. По временам ему хотелось кинуться и тут же на месте задушить Порфирия. Он, еще входя сюда, этой злобы боялся. Он чувствовал, что пересохли его губы, сердце колотится, пена запеклась на губах. Но он все-таки решился молчать и не промолвить слова до времени. Он понял, что это самая лучшая тактика в его положении, потому что не только он не проговорится, но, напротив, раздражит молчанием самого врага, и, пожалуй, еще тот ему же проговорится. По крайней мере, он на это надеялся.

Далее.

Комнаты эти не видны, как не видна Вера человеку. Не видна, потому что человек видением называет то, что в нем, внутри, что усвоено им. Считается, что обучение – это усвоение знаний.

– Сделай их своими, и ты ученый, – сказал как-то один ботаник. Это ошибка.

Такую же ошибку допустил не очень давно Яков Кротов в разговоре по «Радио Свобода». Он противопоставил Веру в Бога и Знания, как Веру и такую маленькую уверенность. Уверенность, уж никак не с большой буквы. Ну, это просто уверенность и всё. Так себе. Дело обстоит скорее наоборот! Настоящие знания, открытия, которые делали такие люди, как Галилео Галилей, Ньютон, Шекспир, Ван Гог, Пушкин, Достоевский не находятся только в тексте, только в человеке. Они отчуждены. Они не в нас, а напротив нас. Когда художника спрашивают:

– Что вы хотели сказать этой картиной, о чем она? – То художник отвечает, что точно-то, все сказано, все на стене перед вами, и любые пояснения будут менее точны. Или пояснения будут новой картиной, которая сама будет требовать пояснений.

Можно сказать, что усвоить можно только учебные знания, а не Теорию Относительности, но и это будет в принципе неверно. Ученик все равно должен Поверить в существование Знаний Рядом с нами. Иначе он ничего не поймет. Теорию Относительности и понимают, как говорят, пять человек в мире именно потому, что хотят ее усвоить. Не хотят называть знаниями то, что рядом с нами. А именно отчужденные знания и есть собственно знания. Почему Сократ говорил:

– Я знаю только, что я ничего не знаю? – Именно потому, что все реальные знания находятся не в человеке.

Человеку говорят:

– Вот перед тобой инопланетный космический корабль.

– Космический корабль? А я не верю. Ибо если это американский космический корабль, прилетевший с Луны, то этого заведомо не может быть. Потому что американцы, как известно, на Луне никогда не были. Не умещается в моем сознании, что они были на Луне.

На самом же деле в человека не вмещаются поля. Вторая комната Достоевского. Он может видеть эту комнату, но так, как будто и не видит. Он не считает, что эта комната находится в другом мире, в другом времени.

То же самое касается и Доказательства существования Бога. Яков Кротов говорит, что не надо этого делать, не надо доказывать существования Бога. Надо просто верить и всё. Тоже фантастика. Ибо:

– А почему же не верят?! – Конец Света прошел, может быть, две тысячи лет назад, времена разделились, как разделились Евангелия, и свет этого Конца Света не дошел еще до нашего времени, а все не верят и не верят. Как говорил Булат Окуджава:

– Все знают, что надо делать, все знают, что хорошо, только не знают, КАК это хорошее сделать.

Яков Кротов не замечает, или просто не хочет вникать, что Доказательство сделано с Верой в Бога, что важно, что иначе оно не может быть сделано. Доказывать существование Бога не надо, потому что это ОЧЕВИДНО. Как очевидно, что рассказ Пушкина Воображаемый разговор с Александром 1, находится в Книге, а не существует сам по себе. Потому он и рассказ, и вне книги не существует. А этого не замечается. Вот Царь и Пушкин разговаривают и все тут, нет больше ничего. Не усваивается, что сначала был носитель, то есть Слово.

Почему Бог завещал не делать Образа? Именно потому, что в образе не будет того, что отчуждено. Того, что находится на полях. Собственно, чем верующий отличается от неверующего? Именно этими полями, которые находятся вне человека. Так же, как научное открытие, как и художественное произведение.

Верующих привыкли считать фанатичными придурками, а верующий это высоколобый инопланетянин. Это двойной человек. Почему, например, Яков Кротов почти любую ситуацию, любой случай разбирает правильно? Потому что он верующий. А это значит, что в точках распятия к нему прикреплен Бог. И Бог, следовательно, разбирает все спорные случаи, которые придумывают слушатели. А Бог не ошибается.

Вот и удивительно слушать, когда Яков Кротов говорит, что вера в Бога – это Вера, а вера ученого в знания это только так, уверенность. Это все равно, что уверенность ученика третьего класса, что мы добываем больше всех каменного угля в мире. Все остальное уже знать и не надо. И если какой-нибудь кандидат наук изучает колебания струны, то надо думать, что этому кандидату надо изучать формулу этих колебаний еще, по крайней мере, лет пятнадцать, чтобы додуматься, что мы первые в мире по добыче каменного угля. Ведь эта добыча так масштабна, практически на мировом уровне, а тут какие-то колебания струны. И так и делали!

Заставляли сначала политработников изучать политическое устройство мира по учебнику для младшего школьного возраста, потом старшеклассников, а потом и этих ученых.

Если надо верить и все, то не надо было Богу и придумывать Адама, в принципе не надо было вообще ничего делать. А зачем? Как-то тут встретил двух дамочек на Арбате, они говорят, что надо верить в Иисуса. Почему? А потому что Богу-то, оказывается, мы не нужны. Потому что у Него и так все есть!

Хотя Иисус говорит, что видевший Меня, видел Отца Моего. Где? Где Отец, если даже Апостолы его не увидели? Не понимается, что Событие не существует без Слова.

Спрашивается, зачем молоток стучит и стучит? Ведь в Библии написано, что не стучать надо, а надо наоборот, подставить вторую щеку. Он, что, этот молоток, Богу не подчиняется? Забылся и стучит себе и стучит. То, что надо подставить вторую щеку, или просто подставить щеку нападающему, это принцип. Я не удивлюсь, если кто-то докажет, что «подставить вторую щеку» это не тоже самое, что еще раз подставить Ту же самую щеку, что и в первый раз. Героем, как доказывает мировая современность, будет как раз тот, кто подставил вторую щеку раньше, чем первую. То есть «вторая щека» это нападение первым! Но в душе этот человек уверен, что «первую щеку» он уже подставил. Почему? Потому что готов, еще не начав операцию, принять упреки и удары за то, что первым начал атаку. Он герой, ибо доказать, что было бы, если бы он первым не уничтожил врага, уже невозможно. И такие люди сегодня есть. И удар этого молотка, равносилен действию идущего на крест.

Если жизнь так устроена, что даже Яков Кротов то рассуждает, как верующий, то есть, как высоколобый инопланетянин, а то буквально, как звеньевой октябрятского отряда, то, я думаю, очень трудно будет разгадать, кто убил эту старуху процентщицу. Раскольников вроде бы так и не понял.

Будем надеяться, что это понял Достоевский. Возможно, надо считать, что Бог связывается с человеком не каждый день. Как говорил один известный физик:

– Я верю, что кварки существуют по понедельникам, средам и пятницам. По вторникам, четвергам и субботам не верю. А по воскресеньям я вообще не знаю, что творится в этом мире.

В общем, Вера – это не то, что Я верю или не верю. Ибо:

ВЕРА – это не ОДИН ДЕНЬ!

Логично, если в роли Раскольникова был Свидригайлов. Подставив студента, мог бы влиять на него. Мог заставить отдать ему Дуню, сестру. Тут даже трудно сказать, кто не мог бы убить старуху процентщицу. Маляры могли?

Конечно, могли. Один из них прямо признается следователю в этом в присутствии самого Раскольникова. Ну, будто бы нарочно. Чтобы заставить Родю признаться в преступлении.

– Мол, ему будет стыдно, – думает следователь, – что другой, невинный человек сядет в тюрьму и Родя признается.

– Нет, нет, – скажет он, – это не маляр, а я убил старуху. Не сажайте его, этого Николая, пожалуйста. Я лучше сяду.

Вот этот фрагмент романа:

В дверях затолпилось несколько любопытных. Иные из них порывались войти. Всё описанное произошло почти в одно мгновение.

– Прочь, рано еще! Подожди, пока позовут!.. Зачем его раньше привели? – бормотал в крайней досаде, как бы сбитый с толку Порфирий Петрович. Но Николай вдруг стал на колени.

– Чего ты? – крикнул Порфирий в изумлении.

– Виноват! Мой грех! Я убивец! – вдруг произнес Николай, как будто несколько задыхаясь, но довольно громким голосом.

– Что такое? – вскричал Порфирий Петрович, выходя из мгновенного оцепенения.

Предыдущая фраза, идущая, так сказать, «в строку», может быть безболезненно вынесена за скобки, то есть на поля, то есть в зрительный зал, который и так ее, эту фразу, видит:

– Секунд десять продолжалось молчание, точно столбняк нашел на всех; даже конвойный отшатнулся и уже не подходил к Николаю, а отретировался машинально к дверям и стал неподвижно.

– Я… убивец… – повторил Николай, помолчав капельку.

– Как… ты… Как… Кого ты убил?

Порфирий Петрович, видимо, потерялся.

Николай опять помолчал капельку.

– Алену Ивановну и сестрицу ихнию, Лизавету Ивановну, я… убил… топором. Омрачение нашло… – прибавил он вдруг и опять замолчал. Он всё стоял на коленях.

Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками на непрошеных свидетелей. Те мигом скрылись, и дверь притворилась. Затем он поглядел на стоявшего в углу Раскольникова, дико смотревшего на Николая, и направился было к нему, но вдруг остановился, посмотрел на него, перевел тотчас же свой взгляд на Николая, потом опять на Раскольникова, потом опять на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился на Николая.

– Ты мне что с своим омрачением-то вперед забегаешь? – крикнул он на него почти со злобой. – Я тебя еще не спрашивал: находило или нет на тебе омрачение… говори: ты убил?

Интересно здесь применение словосочетаний «он на него». А также «направился было к нему, но вдруг остановился, посмотрел на него». Такие фразы предполагают присутствие третьего. Зрителя, а точнее здесь именно режиссера. Это Гамлет на сцене народного театра в фильме «Берегись автомобиля». И это подчеркивается сразу в самом начале этой сцены:

– Потом, при воспоминании об этой минуте, Раскольникову представлялось всё в таком виде.

Достоевский настойчиво и неоднократно напоминает, что это РАССКАЗ, а не прямой эфир. Роман состоит из сплошных ПОСТАНОВОК. А так как в Романе читатель – это тоже Герой Романа, то он находится не только на сцене в роли Гамлета, но и в роли Евстигнеева-режиссера. И как Евстигнеев говорит Смоктуновскому и Ефремову, находящимся на сцене:

– Что это за отсебятина. – Так и здесь в романе Преступление и Наказание говорится: «Ты мне что со своим омрачение-то вперед забегаешь?» «Я тебя еще не спрашивал: находило или нет на тебя омрачение». «Так и есть! – злобно вскрикнул Порфирий, – не свои слова говорит».

Порфирий указывает Раскольникову на дверь. Эта дверь является воротами времени. В театре она пропускает актеров за кулисы. А в реальности это временной переход. Именно поэтому тут все дрожат. Как будто увидели тень отца Гамлета или Каменного гостя.

«И, взяв его за руку, он показал ему на дверь.

– Вы, кажется, этого не ожидали? – проговорил Раскольников, конечно, ничего еще не понимавший ясно, но уже успевший сильно ободриться.

– Да и вы, батюшка, не ожидали. Ишь ручка-то как дрожит! хе-хе!

– Да и вы дрожите, Порфирий Петрович.

– И я дрожу-с; не ожидал-с!..

Они уже стояли в дверях. Порфирий нетерпеливо ждал, чтобы прошел Раскольников.

– А сюрпризик-то так и не покажите? – проговорил вдруг Раскольников.

– Говорит, а у самого еще зубки во рту один о другой колотятся, хе-хе! Иронический вы человек! Ну-с, до свиданья-с.»

Порфирий хотел здесь, чтобы Раскольников, запутавшись, где сцена, где зрительный зал, сыграл роль Николая. Сначала на сцене были трое: Порфирий, Раскольников, Николай. Зрителями были свидетели. Порфирий на «непрошеных свидетелей замахал руками», «Те мигом скрылись». Мгновенно картина изменилась, теперь кто-то из троих должен был стать зрителем, а остальные тогда будут участниками или соучастниками действия, или дела. Раскольников, видимо, на какое-то мгновение попал на сцену, в роль Николая, в роль, которая описывается, как:

– Алену Ивановну и сестрицу ихнию, Лизавету Ивановну, я… убил.

Ужас здесь возникает не только от убийства, но и от реальности временного перехода. На сцене, видимо, оказался и сам режиссер в полном одиночестве. И тоже задрожал от ужаса. Он сказал:

– И дрожу-с, не ожидал-с!..

Вот он и был «сюрпризик-то», капкан, в который попал сам Порфирий Петрович. Получается, как это ни парадоксально, он мог, точнее, только что был, убийцей Алены Ивановны и Лизаветы Ивановны. Сам в этом признался, находясь в роли Николая, произнося «не свои слова».

Но следователь говорит маляру, что тот рано вышел. Следовательно, он говорит Раскольникову, что это просто так сцена. То есть происходит только на сцене, а сцена – это еще не театр, не весь мир. Зачем?

Зачем маляр проводит свое выступление? Ну, вылитый Шарапов на даче Джигарханяна. Только что чечетку не бьет, и Мурку не играл. Можно действительно подумать это какой-то агент влияния. Так его, что, заранее заслали в маляры в квартиру снизу старухи? Господи, зачем?!

Кого ловили? За кем следили? Ну, неужели за Родионом Раскольниковым? Он, что, вор в законе? Шпион? Агент иностранной разведки?

Логично предположить, что следили за Свидригайловым. Он-то как раз похож и на агента влияния, и на чёрта. Такой умный, можно сказать, добрый черт. Если вели его, тогда почему не взяли? Ведь вполне возможно он и был во второй комнате. У Сони он точно был во второй комнате. Может, он был во второй комнате и у следователя? Тогда кто он? Вор в настоящем законе. Имеется в виду, что грабит и награбленное делит с высокопоставленными чиновниками? Страшное дело, если так. Но кто был в курсе? Многие знать о таких вещах никак не могли. Мог знать следователь из другого города. Хотя он мог просто ошибаться. Ведь он не мисс Марпл и не Пуаро, которые работают без осечки.

Точно этот следователь не из области фантастики, но на роль подставщика подходит.

Уверен, что это подстава. Уж больно много групп свидетелей. Маляры, богатый Кох и будущий судебный следователь, два дворника. Какой-то стажер любознательный. (Пестряков). А есть еще Покорев, и еще какой-то студент. Ну, кого только нет. Настоящая облава по всем фронтам. Раскольников обложен, как волк, красными флажками.

Меньше всего подозрений вызывает друг Раскольникова. Но Пуаро и его бы вызвал на допрос, как подозреваемого в убийстве. По системе Агаты Кристи все с этого корабля должны быть допрошены. И даже его сестра и мать. Не говоря уже о Никодиме Фомиче и об Илье Петровиче. Вина Раскольникова кажется не требует и доказательств. Все и так ясно. С самого начала он идет и убивает обеих сестер. Но именно только так кажется, что действие происходит в прямом эфире. А это театр. Так и написано:

– Хитро! Нет, брат, это хитро! Это хитрее всего!

– Да почему же, почему же?

– Да потому что слишком уж всё удачно сошлось… и сплелось… точно, как на театре.

Только в рассказе, на театре, или в кино можно переставить местами времена. А еще где? И в жизни. Если она рассказ.

Кажется, что Раскольников сам признается в преступлении. Но это не так. Это тоже рассказ, то есть это запись в деле, что Раскольников так думал.

Вообще же кажется не совсем ясным, как можно убрать или добавить какое-то событие в рассказе? Например, было три дома, а пишется, как два? Или наоборот, было два, а стало три. Откуда он взялся этот третий? Откуда взялась, например, Лизавета Ивановна, если предположить, что ее в комнате не было. Или наоборот, если она уже была там и была убита, как же Раскольников ее раньше не видел? Откуда берутся и куда уплывают события, люди, вещи?

Источник – вторая комната за перегородкой.

Вот еще одна.

– Э-эх! Человек недоверчивый! – засмеялся Свидригайлов. – Ведь я сказал, что эти деньги у меня лишние. Ну, а просто, по человечеству, не допускаете, что ль? Ведь не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в тот угол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и делать мерзости, или ей умирать?» Не помоги я, так ведь «Полечка, например, туда же, по той же дороге пойдет…»

Он проговорил это с видом какого-то подмигивающего, веселого плутовства, не спуская глаз с Раскольникова. Раскольников побледнел и похолодел, слыша свои собственные выражения, сказанные Соне. Он быстро отшатнулся и дико посмотрел на Свидригайлова.

– По-почему… вы знаете? – прошептал он, едва переводя дыхание.

– Да ведь я здесь, через стенку, у мадам Ресслих стою. Здесь Капернаумов, а там мадам Ресслих, старинная и преданнейшая приятельница. Сосед-с.

– Вы?

– Я, – продолжал Свидригалов, колыхаясь от смеха, – и могу вас честью уверить, милейший Родион Романович, что удивительно вы меня заинтересовали. Ведь я сказал, что мы сойдемся, предсказал вам это, – ну вот и сошлись. И увидите, какой я складной человек. Увидите, что со мной еще можно жить…

Прекрасно! Прекрасная стенка. И разделяет она два времени. Сцену и кулисы. В этом всё дело. Из-за кулис подслушивали, из-за кулис и убивали. Все трагедии Шекспира основаны на действиях из-за ПЕРЕГОРОДКИ. Из-за перегородки времени. Поставил пометку на полях, что человек в тексте убил – и все, он уже никуда не денется. Ведь герой романа не видит полей. Если, конечно, он же и не автор. Как Пелевин, герой которого видит пулю, пролетевшую в полутора сантиметрах от его живота. Читатель не замечает, что одно предложение составлено и двух времен. Из времени автора и времени героя. Пометка с полей внесена в текст романа. Как это всегда делается в Библии. Это объединение времен называется ВОСКРЕСЕНИЕМ!

Что же получается?! В двери, открытые для верующих, проникает враг? Значит, надо предположить, что Гамлет хотел не просто обезвредить врага, а убить его именно в этих тоннелях, образовавшихся в поверхностях высоких степеней после Распятия и Воскресения Иисуса Христа. Враг воспользовался проходами в Демаркационной Стене.

Я сделал вас свободными. Но это еще не Новая Земля.

Не знаю, что там должно быть дальше про Новую Землю. Прошло довольно много времени. Надо будет, вспомним. Сейчас надо рассмотреть героев романа на предмет их причастности к преступлению. Иногда мне кажется, что все причастны. Все охотники, а Раскольников волк, которого они обложили красными флажками, а сами спрятались с ружьями за деревьями и ждут. Ждут, когда появится Раскольников, чтобы направить его в нужную сторону. Даже Соня принимает участие в этой охоте. Когда Раскольников по своему уму, по своей совести направился вниз, чтобы избежать ужасной судьбы, она встретила его, как заградотряд НКВД. Вот так:

– Он сошел вниз и вышел во двор. Тут на дворе, недалеко от выхода, стояла бледная, вся помертвевшая, Соня и дико, дико на него посмотрела. Он остановился перед нею. Что-то больное и измученное выразилось в лице ее, что-то отчаянное. Она всплеснула руками. Безобразная, потерянная улыбка выдавилась на его устах. Он постоял, усмехнулся и поворотил наверх, опять в контору. Там Раскольников признался в убийстве. Хотя очень не хотел.

Не мог сам добровольно признаться, что убил старуху процентщицу. На вопрос Ильи Петровича Раскольников отвечал:

– Н-нет. я только так… Я зашел спросить… я думал, что найду здесь Заметова.

И до этого:

– Он довольно бодро вошел во двор. Надо было подняться в третий этаж. «Покамест еще подымусь», – подумал он. Вообще ему казалось, что до роковой минуты еще далеко, еще много времени остается, о многом еще можно передумать.

– Неужели в самом деле к нему? А нельзя ли к другому? Нельзя ли к Никодиму Фомичу? Поворотить сейчас…

Хотя Раскольников вроде бы уже решился, но дойти до цели очень тяжело. Самому невозможно!

– Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!» Он весь задрожал, припомнив это. – Раскольников идет с трудом.

– И, отошедши немного, пал на лицо Свое. Молился и говорил: Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша эта; впрочем, не как Я хочу, но как Ты. – Так говорит Иисус. Он идет и находит учеников спящими.

– Еще отошедши в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! Если не может чаша эта миновать Меня, чтобы Мне не пить ея, да будет воля Твоя. – И опять Иисус находит учеников спящими.

– И оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово.

Тогда приходит к ученикам своим и говорит им: вы все еще спите и почиваете? Вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников.

Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня.

Это с трудом идет на распятие Иисус Христос.

Сразу бросается в глаза разница. Иисуса никто не гонит. Наоборот, все спят.

А Раскольникова кроме Сони гонит следователь Порфирий Петрович.

– Дверь за собой забыл притворить, а убил, двух убил, по теории. Убил, да и денег взять не сумел, а что успел захватить, то под камень снес. Мало было ему, что муку вынес, когда за дверью сидел, а в дверь ломились и колокольчик звонил, – нет, он потом уж на пустую квартиру, в полубреде, припомнить этот колокольчик идет, холоду спинного опять испытать потребовалось… Ну да это, положим, в болезни, а то вот еще убил, да за честного себя почитает, людей презирает, бледным ангелом ходит, – нет, уж какой тут Миколка, голубчик Родион Романович, тут не Миколка!

Интересно, почему убийца, по мнению Порфирия Петровича, должен быть бледным ангелом, не таким, каким был артист Миколка? Фантаст. Он и петь, и плясать, он и сказки, говорят, так рассказывает, что из других мест сходятся слушать.

Порфирий говорит, что Миколка не мог пойти на это убийство потому, что он раскольник, который пострадать хочет, но не за другого, а просто так пострадать.

– Знаете ли, Родион Романович, что значит у иных из них «пострадать?» Это не то чтобы за кого-нибудь пострадать, а так просто «пострадать надо». – Фантастика. Кино! Ведь заранее предполагается, что Раскольников может пострадать за других. Он не виновен, а должен пострадать за других. Так бледный ангел может. Получается, что не расследование идет, а кастинг, подбор актера на роль «современного» убийцы. Убийцы, который не убивал, но должен понести наказание. Должен не просто должен, а должен по собственному желанию.

– Так… кто же… убил?.. – спросил он, не выдержав, задыхающимся голосом. Порфирий Петрович даже отшатнулся на спинку стула, точно уж так неожиданно и он был изумлен вопросом.

– Как кто убил?.. – переговорил он, точно не веря ушам своим, – да вы убили, Родион Романович! Вы и убили-с… – прибавил он почти шепотом, совершенно убежденным голосом. – Как суфлер, я бы сказал.

– Это не я убил, – прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления.

Порфирий Петрович суфлер или режиссер. Он говорит Раскольникову, чтобы тот говорил, что он убил. Но Раскольников начинает думать, что его в реальности подозревают в убийстве, что это действительно он убил. В реальности, а не только на сцене.

Скорее всего, так и было. Стреляли из зала или из-за кулис. То есть здесь-то был использован топор, а не пистолет, как в американском фильме. Так был убит Брюс Ли, так был убит его сын. Пули в пистолете, который должен быть заряжен холостыми патронами, оказались настоящими.

С первого взгляда кажется, что актер ничем в реальности не похож на своего прототипа. Так чувствами только. Хотя говорят, что искусство требует гибели всерьез. Это становится очевидным, если рассмотреть «игру» актрисы в предполагаемом фильме ЖЮСТИНА Маркиза де Сада. Ей бы пришлось участвовать в реальных групповых секс сценах. С одной только разницей: она должна будет заниматься порнографией добровольно. В отличие от Жюстины. Но сниматься в таких сценах добровольно тоже можно принудить. Шантажировать каким-либо способом. Например, пообещать в дальнейшем хорошую жизнь, хорошую главную роль. Надо заняться порнографией прежде чем стать Мерлин Монро, надо заняться групповым сексом сначала, а потом вы будете Рабыней Изаурой. Все это логично и соответствует устройству этого мира. Только с конкретикой разобраться сложно. А конкретизация – это не просто расшифровка идеи, это и есть сама идея.

Порнография Раскольникова, к которой его принуждает Порфирий не в том, конечно, что он должен идти на дело с настоящим топором вместо игрушечного. А в чем? Принуждение к добровольному сексу здесь заключается в том, в чем я уже говорил. В его пистолет заряжена настоящая пуля, но Раскольников об этом не знает. Не знает, но на следствии должен признаться, что это он убил. Порфирий и убеждает его в этом. Ведь он же действительно убил, это факт. По сути дела, ничего не изменит ситуация, если стреляли из зала или из-за кулис, а Раскольников стрелял холостой пулей. Пусть будет патроном. Но пуля лучше.

Эта ясная и логичная ситуация усложнена в романе Достоевского тем, что применен вместо пистолета топор. Тут непонятно с первого взгляда, как разделить настоящий пистолет и холостую пулю. Ведь что такое один стреляет холостой пулей, а выходит, что настоящей? Это значит, что в деле не один человек, а двое! Один стреляет, другой вкладывает в пистолет настоящую пулю. Это мог быть пистолет Раскольникова, а мог быть и у кого-то в зале или за кулисами.

Разница только в том, что тогда должен был быть исполнитель, кто-то еще третий, кто стрелял. Не сам же Порфирий сделал это. Интересно, кто бы это мог быть? Свидригайлов? А я так думаю, что Разумихин, как это ни парадоксально. Хотя здесь можно и ошибиться. У Агаты Кристи убийца – это тот, кого меньше всего подозревает читатель. Но не всегда! Иногда тот, кого подозревали сразу, и будет изобличен, как убийца. Правда, сначала надо пройти по всему кругу подозреваемых. И первый будет найден, как последний.

– Это не я убил.

– Нет, это вы-с, Родион Романович, вы-с, и некому больше-с, – строго и убежденно прошептал Порфирий.

Здесь два «некому больше-с». Первое, нет больше такого актера «бледного ангела», Миколашка, умеющий играть Мурку не пройдет кастинг. А второе… что же второе? Второе вдруг начинает сливаться с первым. Но в принципе это выбор Иисуса Христа среди Апостолов. Этот, а больше некому. Почему?

Я сейчас провожу аналогию с Иисусом Христом, но роман – это не аналогия, не список с Евангелия. Что же это? Дух тот же? Соприкосновение листов календаря с текстом Евангелия и чистого листа, находящегося в настоящем времени? Двух Иисусов не бывает. Недаром Булгаков называет Его Иешуа. Как говорится: так да не так.

Выбор Иисуса Христа среди Апостолов не решается с помощью таблицы умножения. Вот, мол, пришел Иуда со стражниками Первосвященника и показал, кто тут Иисус Христос. Зачем Его показывать? Его и так все знали. Может быть, это сцена опознания для органов?

– Це понятые.

– Це подставные.

Как в кино? Вы с ним не знакомы, но встречали. Среди кого идет выбор на роль Иисуса Христа? Среди учеников. Среди сыновей Зеведеевых и Петра. А также между Ним, Петром, Иаковом и Иоанном. Они:

– Це подставные.

Получается, что Иуда должен опознать Иисуса среди троих: Петра и сыновей Зеведеевых. А в другой раз с Иисусом конкурируют опять же Петр, но двое других другие. Это Иаков и Иоанн. Они эти пятеро плюс один хотели спасти Иисуса по заданию всех двенадцати Апостолов. Думаю, что считать все-таки надо не так. Сыновья Зеведеевы, то есть Воанергес и Иаков и Иоанн это одни и те же лица. Хотя это не очевидно. К тому же был среди Апостолов еще один Иаков. Как говорит Стивен Спилберг, воин в бою не знает, что будет дальше. Это знает автор. Так и здесь, встретив сынов Громовых, нельзя сразу решить, что это и есть Иоанн и Иаков. Это другой ракурс. И не зря в одном Евангелии написано, что с Иисусом пошли сыновья Зеведеевы, а в другом, это Иоанн и Иаков. В данном случае такая точность не требуется. Будем считать, что перед Иудой и слугами первосвященников должны были предстать четверо. Это Иисус, Петр и сыновья Зеведеевы, Иаков и Иоанн. То есть берем только крупный план. Хотя можно сказать, что Пикассо, и вообще импрессионизм прославился неточностью, не крупным планом. Например, у Пикассо два человека изображены, как один. С первого взгляда это один. Но если начать разбираться из чего состоит этот один, окажется, что из двоих. Но не только второе впечатление, крупный план, правильно, а первое тоже истинно. Но предстали трое плюс один, тот который бежал за процессией в покрывале. Три плюс один это четыре. И все же, если понадобится малая величина, в которой будет Бог, то их было шестеро.

Удалось ли им сделать это, спасти Иисуса… неизвестно. Теоретически неизвестно, но для верующих – сделать это не удалось. Иисус понял их замысел. Кто-то из Апостолов переоделся Иисусом, в Его роли хотел выступить перед Иудой, но этот Апостол проспал дольше Иисуса, Иисус успел раздеть его и взять назад свою одежду. Свою роль. Этому парню оставалось только набросить на себя покрывало и бежать вслед за удаляющимися стражниками, уводившими Иисуса:

– Это я еврей! – кричал он. Но, как известно, ему ответили:

– Не шибко тут. Выйди вон из дверей.

Кто это был? Не знаю. С чем связан поцелуй Иуды тоже не знаю. Он, что, хотел поближе рассмотреть того, на кого надо указать, что это именно Иисус. Указать на другого, На одного из сыновей Зеведеевых, или на Петра.

Скорее всего, Иисус снял с бегущего за ним человека, не свою одежду, а его. Чтобы в его роли предстать перед Первосвященником.

– Тогда, оставивши Его, все бежали. Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них. – Евангелие от Марка.

Теоретически может существовать возможная идея Первосвященников, что надо распять не Иисуса, а другого, какого-нибудь Апостола. Сознательно обвинить не того. Пусть тогда Иисус страдает, что за Него пошел на распятие другой человек. Да кстати и чудо не свершится. Не будет Воскресения, не будут рабы свободны. Сложность этой теории в том:

– Где же тогда Иисус? Куда он девается в этой истории?!

Сомнительно, чтобы они дали Ему жить. Может быть, его распяли в роли одного из сыновей Зеведеевых? Чтобы лишить славы. Чтобы не говорили потом:

– Я бы тоже так мог. Со славой перед всем миром. – А ведь и говорят.

Как-то я встретил двух дамочек… нет, не на Арбате. В этот раз на переходе от Бирюлево-товарная до Бирюлево-пассажирская. Они говорят:

– Покажите, где написано, что вместе с Иисусом были распяты сыновья Зеведеевы, так как они просили в Царстве Его сесть один по правую руку от Него, а другой по левую. Иисус тогда им ответил, что эти апостолы не знают, чего просят. Не знают, что это значит, будут тогда и распяты вместе с Ним. Где? – Они быстро листают Библию, которая всегда с ними. В книге эти дамочки быстро находят нужные места. Жаль только, что не знают о делении мира на две части. Великую теорему Ферма надо изучать. Не смешно. Мне не смешно. В сердце находится эта запись. Ведь они додумались поставить в тексте Библии запятую, которой там нет. Иначе, видите ли, получается не логично. Написано:

– И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

Не мог, мол, Иисус так сказать, потому что СЕГОДНЯ в Раю он еще не будет. Надо время для Воскресения, а также должно еще пройти время до Вознесения. Ошибка. В Евангелии-то как раз нет ошибки. И неправильно писать:

– И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе ныне, будешь со Мною в раю. – Эта запятая поставлена неверно принципиально, ибо отрицает существование разных времен. А значит, отрицает и Воскресение, которое и есть объединение времен. Что и доказывает Великая теорема Ферма. Существование разных времен очевидно. Это время чтения Библии и время событий Библии.

Если Иисус сказал СЕГОДНЯ, значит, последующие события будут происходить в РАССКАЗЕ, по отношении к сегодняшнему дню. И если этого не замечается при чтении Библии, значит, произошло Воскресение. Стал возможен переход из одного времени в другое. Стало реальностью обещание Иисуса ученикам, что Он встретит их после воскресения в Галилее.

– По воскресении же Моем встречу вас в Галилее.

Не зря говорится, что ничего нельзя менять в Библии. Даже запятую нельзя переставлять. Хотя указание о запрете изменять что-либо в Библии дается Переводчику! Тому, кто не то, что запятую – все будет менять. Иначе зачем и переводить. Как можно все изменить, но оставить неизменным? Только с помощь Бога. Этот перевод делается двумя. Переводчиком и Богом. Как это делали пиратские переводчики в девяностые годы. И которые теперь запрещены. Вот один экстрасенс только что сказал, что не видит, где ужасы, предсказанные Вангой в девяностые годы. Запрет божественных переводов девяностых годов американских фильмов – это и есть ужас. Не стремление, не непонимание, а ЗАПРЕТ. Это значит, что кто-то очень хорошо понимает, что значит этот перевод. Что он означает пропаганду ВЕРЫ. Запрет Веры в Бога, разве это не ужас?! Н-да. Кто-то скажет:

– А что особенного? Фильм ужасов продолжается. Вот и всё.

Нет, думаю, что-то изменилось. Ведь эти переводы уже были. Их уже видели, их уже слышали. Как бы, человек уже видел Воскресение, а говорит, тем не менее, что этого не может быть. Это намного хуже, чем если бы человек просто не понимал и не верил, что Воскресение возможно. Именно из-за этой чёрной неблагодарности и наступит, наконец, Конец Света!

Некоторые говорят, что они не хотели слушать эти гнусавые голоса. Вот не хотели и всё. А сами каждый день стояли в очередях в пункты проката видеокассет и брали по пять штук на день. Как только успевали просматривать. Они думают, что было лучше, если бы был тогда настоящий дубляж. Тоже бы стояли в очередях и брали по десять фильмов на день. Нет! Очевидно, что нет. Ибо до этого же было «настоящее» дублирование, а толку никакого. И теперь есть. Только вместо перевода уже начали применять подстрочник. Враньё, враньё и ещё раз враньё! Почему людям нравятся такие фильмы, как «Холодное лето пятьдесят третьего»? Что, там показывают хорошую жизнь? Но именно про такие фильмы говорил Достоевский, что красота спасет мир. Что же в этом кино красивого? Ответ простой. ПРАВДА!

И такая же красота произведение Федора Михайловича Достоевского Преступление и Наказание. Надо только найти в нем правду. Раскольников обвиняется в убийстве, а Иисус никого не убивал, Он вообще без греха. Но это только так кажется. Ведь Иисус и идет на страдания не за себя, а за грех Адама, за убийство Каина, за грехи человеческие. Можно сказать, что они Его подставили.

Раскольникова тоже подставили. Вроде бы Раскольникова гонят, а Иисус идет добровольно. Но и Иисуса гонят. Его гонит «предающий».

– Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня.

Дух здесь тот же. Это сравнение с Библией не я придумал. Как вы думаете, зачем тут записан зеленый драдедамовый платок, «фамильный», как сказал Мармеладов. Зеленый платок – это платок Марии Магдалины. Ее мы узнаем по платку, даже тогда, когда она далеко от Иисуса, когда мы не видим ее лица. На других картинах она рядом с Иисусом, но всегда в зеленом платке. Он далеко виден, ее не оттеснить от Иисуса. Говорят, что роль Марии Магдалины приуменьшена в Библии. Мне так не кажется. Она крутит всё Воскресение. Куда уж больше. Теперь этот фамильный платок у Сони. У Софьи Семеновны. Так как написано, что этот платок общий (общий такой у нас платок есть драдедамовый), то еще неизвестно, кто мог быть в этом платке в разных местах. И в Библии тоже. Но думаю, сейчас это не важно. Хотя именно так и получается, что здесь в роли Марии Магдалины Софья Семеновна Мармеладова. Вряд ли Достоевский хочет сказать, что Соня той же фамилии, что и Мария Магдалина. Хотя и место, где она живет, называется похоже.

– Это была большая комната, но чрезвычайно низкая, единственная отдававшаяся от Капернаумовых, запертая дверь к которым находилась в стене слева. На противоположной стороне, в стене справа, была еще другая дверь, всегда запертая наглухо. Там уже была другая, соседняя квартира, под другим нумером.

Но из Капернаума был Апостол Петр. Мария Магдалина была из селения рядом с Капернаумом. (Магдалы). Может быть, то место было тогда неизвестно, и Достоевский назвал местом жительства Марии Магдалины Капернаум? Все равно это близко и какой-то процент от идеи, что Софья Семеновна из фамилии Марии Магдалины, существует. Кто-то скажет, что Соня не еврейка же, как была Мария Магдалина. Это не аргумент. В Испании при инквизиции много неевреев были евреями. Или наоборот, кому как больше нравится. Один парень тоже сказал, что звать его Семен, а на самом деле это был Миша. Михаил Боярский. К тому же еврейство – это дух. Ведь написано же в Библии, что многие язычники наследуют Царствие Божие, а некоторые евреи Туда не войдут.

Наследование вообще вопрос не простой. Зачем, например, был нужен Иосиф, муж Марии, которая родила Иисуса Христа? Говорят, для того, чтобы провести Иисуса из рода Давидова. Но ведь он не был отцом Иисуса. Его крови не должно там быть. Или все-таки она там была? И куда делся Иосиф, когда Иисус начал действовать, как Иисус Христос? Более того, записано, что Христос родился в Вифлееме, как и Давид. Но Давид родился в другом Вифлееме, в Вифлееме Ефратовом. Не думаю, что Библия ошибается. Легче предположить, что ось Земная изменила наклон и Восток стал Югом, но если написано, что Давид и Иисус Христос родились в одном месте, значит, так это и было. Или по-другому можно объяснить единство этих разных Вифлеемов. Не все координаты наследника должны совпадать с координатами предыдущего царя. Он ведь и есть другой.

И еще есть один аргумент. Координаты, расстояния сознания и реальности НЕОДИНАКОВЫ! Если реальное расстояние сто метров, то сознание выдает тридцать, а то и двадцать метров. Именно поэтому так трудно было, например, найти захоронение Тутанхамона. Карта не соответствовала расстояниям на местности. Воображаемый мир – это Другой Мир. Это ПЕРЕВОД. Сделать этот Перевод могут, как я уже говорил, далеко не все. И уж никак не с помощью таблицы умножения. Правильно. Только с помощью Великой теоремы Ферма. Если написано в Библии, что:

– И сказал народу: пойдите и обойдите вокруг города; вооруженные же пусть идут пред ковчегом Господним, – то это, значит, правда. Но перевод, который делается, не соответствует этой правде. Ну, не мог рухнуть город Иерихон из-за того, что народ громко закричал, а священники трубили в семь труб юбилейных. Если город рухнул от крика, зачем впереди ковчега завета шли военные. Они-то зачем здесь, если предполагалось, что Иерихон и так рухнет, без вооруженных столкновений?

А они изображают войско перед боем, который произошел за восемьдесят лет до этого. То есть это не само событие, а рассказ. Но не простой рассказ о событии, произошедшем за восемьдесят лет до этого, а рассказ, записанный на полях. То есть это текст Ферма на полях книги Диофанта. Оба события объединены Богом, что изображено ковчегом завета. Этот перевод кажется сложным. Но он сложен только тогда, когда мир изображается в виде таблицы умножения. Одной арифметики для перевода недостаточно.

Фантастика, конечно, если Преступление и Наказание окажется римейком Евангелия. Я, по крайней мере, сейчас такими вещами заниматься не буду. Просто я хочу доказать, что Раскольников не убивал, а его подставили. Надо узнать, кто и зачем. Попросту надо ответить на вопрос, кто же тогда убил Алену Ивановну и Лизавету Ивановну? Кто и зачем?

Раскольников много раз говорил, что он не убивал. Что он не согласен, что это он убил Алену Ивановну, а особенно не согласен с тем, что убил и Лизавету Ивановну. Легко разделить пистолет на две части: на холостой патрон и на настоящий пистолет, легко и настоящий топор заменить на игрушечный, но в кино. На театре это сложнее. Ведь нужно, чтобы актер не заметил подмены. Значит, надо менять актера на момент удара настоящим топором.

Теоретически изменения возможны даже внутри образа, то есть можно менять и одного человека. Обоснование это видно у Пушкина в произведение «Когда Макферсон издал «Стихотворения Оссиана». Здесь два человека представлены, как один. Вроде письмо пишет только один другому. Марферсон критику Джонсону, или Джонсон сочинителю Макферсону. Но произведение, текст письма построен так, что начинает фразу один, а продолжает другой. Применительно к Преступлению и Наказанию Достоевского можно сказать, что даже замах делает один человек, а продолжает его, т.е. бьет по голове старухи другой. Вот такая невидимая подстава возможна теоретически. То есть не противоречит устройству этого превратного мира.

В современных фильмах того, кого хотят подставить обычно накачивают наркотиками, веществами, после приема которых человек на некоторое время засыпает и частично теряет память. Надо только, чтобы до этого он публично угрожал тому, кого надо убить. Надо, значит, чтобы был мотив. И потом подставляемому трудно будет доказать свою невиновность. Врача Зосимова тоже придется взять на подозрение. В данном случае ситуация усилена еще и тем, что Раскольников и сам собирался убить старуху. Он кругом только и слышит, о том, что хорошо бы ее убить, денег там полно. Раскольникова подставляют не только снаружи, но и внутри него самого. Ему просто шепчут на ухо:

– Иди и возьми эти деньги. Старуха это заслужила. Она вошь.

Вот как это происходит.

– Боже! – воскликнул он, – да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп… буду скользить в липкой, теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью… с топором… Господи, неужели?

Откуда у Раскольникова эти мысли?

– Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии себя тешу; игрушки! Да, пожалуй, что и игрушки!

– Да что же это я! – продолжал он, восклоняясь опять и как бы в глубоком изумлении, – ведь я знал же, что я этого не вынесу, так чего ж я до сих пор себя мучил? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту… пробу, ведь я вчера же понял совершенно, что не вытерплю… Чего ж я теперь-то? Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера же, сходя с лестницы, я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко… ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило…

Нет, я не вытерплю, не вытерплю! Пусть, пусть даже нет никаких сомнений во всех этих расчетах, будь это все, что решено в этот месяц, ясно как день, справедливо как арифметика. Господи! Ведь я все же равно не решусь! Я ведь не вытерплю, не вытерплю!.. Чего же, чего же и до сих пор…

Очень странные монологи выдает Родион Романович Раскольников. Как будто собирается на всю жизнь в космос лететь, оставляет неизвестно на кого жену и множество детей. Кто его гонит? И ради чего? Ради трех тысяч, которые кардинально жизнь не изменят. Видны приемы фокусника, который только чуть-чуть, немного изменяет реальность. Сначала показывает рамку, в которую ясно нельзя пролезть, а потом применяет эту рамку в комбинации других вещей, так, без акцента, и чудесным образом в нее можно, оказывается пролезть. Зритель не замечает небольшого увеличения рамки, она ведь такая же по виду, как и первая. Но это другая рамка, она больше. И фокус получается.

Здесь то же самое. Читателю показывается настрой Раскольникова, чтобы потом сказать:

– Его никто не заставлял, он сам давно готовился убить старуху. – Хотят сказать, что обе рамки были одинаковые. А кто докажет, что не так. Дело-то уже сделано.

– Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т – в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! – молил он, – покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»

По этим разговорам можно подумать, что это Каин собирается убить Авеля, но никак не решится. Мечта, которая должна изменить Судьбы Мира! Если предположить, что мечта заключалось не в том, чтобы убить Алену Ивановну, а в том, чтобы стать Наполеоном, суметь преодолеть в себе запрет и стать человеком с большой буквы, то это еще куда ни шло, такая мечта соответствует этим текстам.

Может, и Каин так думал? С моей точки зрения, это полная ерунда. Все эти разговоры про Наполеона соответствую тому, чему они соответствуют в книге. Ничему, это обычные разговоры на кухне или в фойе общежития. Так просто, чтобы только поговорить, о чем-нибудь. За ними реальности ноль. И к тому же, нет логики в этом намерении стать Наполеоном. Мол, есть Наполеон великий, и я еще буду. Ибо к тому времени уже был изобретен Кольт, который уровнял многих людей. И то есть теперь будет:

– Не я и Наполеон, – а:

– Я, Наполеон плюс вся Америка! – Что здесь выдающегося? Уже и так давно все равны.

Может быть, Раскольников хотел пробить брешь в человеческом сознании, изменить себя навсегда? Имеется в виду, хотел не другим показать, что он станет Наполеоном, а стать им внутри себя, измениться. Стать человеком, подчиняющимся Другому закону, не просто, по его мнению, а реально. Он ведь так и говорит:

– Ясно только одно, что порядок зарождения людей, всех этих разрядов и подразделений, должно быть, весьма верно и точно определен каким-нибудь законом природы. Закон этот, разумеется, теперь неизвестен, но я верю, что он существует и впоследствии может стать известным.

Разумихин думает, что он шутит, издевается над присутствующими и все. Но Раскольников серьезно заключает:

– Так есть и будет всегда. – И этому есть подтверждения в Библии. И к «есть» и «будет» можно добавить «так и было». Как это написано:

– И предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен, и молодых и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом.

– Когда вывели царей сих к Иисусу, Иисус призвал всех Израильтян и сказал вождям воинов, ходившим с ним: подойдите, наступите ногами вашими на выи царей сих. Они подошли и наступали ногами своими на выи их.

Иисус сказал им: не бойтесь и не ужасайтесь; будьте тверды и мужественны; ибо так поступит Господь со всеми врагами вашими, с которыми будете воевать.

Потом поразил их Иисус, и убил их, и повесил их на пяти деревьях; и висели они на деревьях до вечера.

В тот же день взял Иисус Макед, и поразил его мечом и царя его, и предал заклятию их и все дышущее, что находилось в нем; никого не оставил, кто бы уцелел. И поступил с царем Македским так же, как поступил с царем Иерихонским.

Все «дышущее» уничтожалось и в других соседних областях. После сражений иногда брались пленные. Кто должен был быть пленен, а кто убит измерялось веревкой на земле, где лежали пленные. Отмерить веревкой две трети и убить их, одну трети взять в плен.

– И поразил Моавитян, и смерил их веревкою, положив их на землю, и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых. И сделались Моавитяне у Давида рабами, платящими дань.

И это была жестокость, «кровь по совести»! Это делает Давид, на которого все ровняются. Невероятно! И это не просто так, мол, на войне, как на войне, а это приказ от Бога. То есть Закон.

– И взял Давид венец царя их с головы его; и в нем оказалось весу талант золота, и драгоценные камни были на нем; и был он возложен на голову Давида. И добычи очень много вынес из города.

– А народ, который был в нем, вывел и умерщвлял их пилами, железными молотилами и сериками. Так поступил Давид со всеми городами Аммонитян, и возвратился Давид и весь народ в Иерусалим.

Разумихин в ужасе, что Раскольников разрешает кровь по совести:

– Ну, брат, если действительно это серьезно, то… Ты, конечно, прав, говоря, что это не ново и похоже на всё, что мы тысячу раз читали и слышали; но что действительно оригинально во всем этом, – и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, – это то, что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже… В этом, стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…

Совесть Давида и Иисуса Навина очевидно отчуждена, она находится у Бога. Они действуют в контакте с Богом. И убивают примерно также, как убивают чужих в фильме «Чужие». Ибо эти чужие с другой планеты и несут для человечества смертельную опасность. Этими чужими может быть уничтожена не большая часть людей, а все. Если такая ситуация существует, то убивать их надо. Но ведь в результате человек меняется, он переходит рубеж и становится именно Наполеоном. Меняется его совесть. Если совесть в нем. Если он неверующий. Если верующий, то он во всем советуется с Богом и не будет «убийство по совести» считать обычным делом. Так ли это?

Всегда ли верующий будет спрашивать у Бога разрешение на убийство? Давид-то не спрашивал, Бог Сам первый начинал этот разговор. Давид имел этот контакт даже, казалось бы, в мелочах, преследовать или не преследовать врагов в конкретном сражении, догонит или нет Давид врагов. И Бог отвечает ему:

– Догонишь, – просто и ясно.

Но современным людям, видимо, не дано разговаривать с Богом. Раскольников тоже просит:

– Господи! – молил он, – покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»

Правда и во времена Давида так просто и ясно разговаривать с Богом мог только Давид. Здесь, конечно, есть большая разница. Все действия Давид выполнял не только по слову Бога, но и РАДИ Бога. Но человек есть человек и даже Иисус Христос просит пронести чашу смерти мимо, но лучше, конечно, как Ты, а не как Я хочу.

Размышления Раскольникова о том, надо ли идти на дело, или нет, тоже можно расценить, как обращение к Богу:

– Надо это делать или нет?

Он ждет указания. И указание приходит. Раскольников идет через Сенную, длинной дорогой. И свобода, которую он только что ощущал, испаряется. Подстава срабатывает. Эта подстава и была, как я думаю, рассчитана на Раскольникова. Он думает, что как назло пошел этой дорогой и попался на развод. Но на другой дороге, вероятно, его тоже ждали. Вот как раз этот мещанин со своей женой и должны бы были стать первыми подозреваемыми. Однако о них дальше ни слуху, ни духу.

Лизаветы ведь не должно быть дома, когда пришел Раскольников. Почему она вернулась так рано? Скорее всего, потому что не нашла у самовара этого мещанина с женой, которые приглашали ее на этот чай на завтра. Лизавета пришла, а их нет. Где они? Первая версия, на ограблении старухиной квартиры. Вторая, уехали, выполнив, порученное им дело: устроив Раскольникову этот коридор времени для нашествия на квартиру процентщицы.

Раскольников даже стал суеверен из-за того, что ему постоянно встречались люди, направляющие его на квартиру Алены Ивановны, вокруг него постоянно велись разговоры об этой квартире и об ограблении этой квартиры.

– Еще зимой один знакомый ему студент Покорев, уезжая в Харьков, сообщил ему как-то в разговоре адрес старухи Алены Ивановны, если бы на случай пришлось ему что-то заложить.

А сразу после заклада Раскольников заходит в трактир и слышит разговор про Алену Ивановну, слышит ее адрес, подробности. Студент:

– Славная она, – говорил он, – у ней всегда можно денег достать. Богата как жид, может сразу пять тысяч выдать, а и рублевым закладом не брезгает.

Студент говорит также, что он «бы эту проклятую старуху убил и ограбил, и уверяю тебя, что без всякого зазору совести».

Характеристика Разумихина.

Пульхерия Александровна Раскольникова назвала его в разговоре с Дуней:

– Расторопный молодой человек. – Он почти все время находился около Раскольникова, пока тот был без сознания после убийства и ограбления.

– Понятно, что горячий, откровенный, простоватый, честный, сильный, как богатырь, и пьяный Разумихин, никогда не видевший ничего подобного, с первого взгляда потерял голову.

Раскольников считает, что Разумихин «за меня на распятие пойдет», но не замечает, что «разъяснилось», не берет во внимание это «разъяснилось» в том смысле, что Разумихин во все время болезни следит за ним. И как минимум является запущенным в квартиру Раскольникова роботом. Но и подозревать в убийстве Разумихина вполне можно. Фраза:

– Разумихин побледнел как мертвец, – может рассматриваться не только как понимание Разумихиным, что Раскольников убил процентщицу, но и наоборот: Разумихин мог подумать, что Раскольников понял, что убийство совершил Разумихин, или, по крайней мере, Разумихин только что узнал, что именно он, Разумихин, совершил это убийство под каким-то психотропным воздействием. В этот момент к нему вернулась память об этом ужасном происшествии. Но Раскольников посчитал по-своему, и Разумихин не имел сил противоречить. Теперь Разумихин стал Раскольниковым. Как написано:

– Одним словом, с этого вечера Разумихин стал у них сыном и братом. – Зачем ему вытеснять Раскольникова из жизни? Тайн тут хватает. Написано, что что-то ужасное, безобразное было вдруг понято с обеих сторон. Но это не значит, что одинаково было понятно.

Разумихина трудно разоблачить. Возможно, даже ему самому. Он прикрыт не только словами автора, но и словами героев.

– Дуня, – остановил ее Раскольников, встал и подошел к ней, – этот Разумихин, Дмитрий Прокофьич, очень хороший человек.

– Он человек деловой, трудолюбивый, честный и способный сильно любить… Прощай, Дуня.

Дуня замечает странность в словах Раскольникова:

– Да что это, брат, разве мы в самом деле навеки расстаемся, что ты мне… такие завещания делаешь?

– Все равно… прощай.

Как будто Каин уходит он в другой мир. Мир, в котором не будет места хорошей семейной жизни. Такое же чувство, возможно, испытывал и Адам, поняв, что ошибся, вкусив с Древа Познания. Он-то кому говорил «прощай»?

Но и его подставили, как Раскольникова.

– Ни слова тут, или я тебя… размозжу! – прошептал в бешенстве Разумихин, хватая за плечо Раскольникова.

Это «размозжу» Разумихин произносит не редко. Но так получается, читателя принуждают воспринимать эти слова-факты, с юмором. Мол, он это так просто говорит всегда. Но ведь этот парень не редко бывает в запоях, вспыльчив, несдержан, даже печку чуть не сломал в порыве. А читателя заставляют думать, что в благородном. Но так ли это?

Разумихин – это двойник Раскольникова по внешнему виду.

– Наружность его была выразительная – высокий, худой, всегда худо выбритый, черноволосый.

– Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок, строен. – Это Раскольников.

Но на роль Иисуса Христа выбрали Раскольникова. Кто разыгрывает эту адскую комедию? Зачем? Какую роль в ней играет Разумихин? Он постоянно рядом с Раскольниковым, и в постоянном контакте с Порфирием. И Свидригайлов на прощанье передает ему привет.

– Это малый так себе, – говорит Свидригайлов про Разумихина.

– Кстати… скажите-ка господину Разумихину, что я велел ему кланяться. Так-таки и передайте: Аркадий, дескать, Иванович Свидригайлов кланяется. Да непременно же. – Соня при этом была изумлена. Я так думаю, из-за внимания Свидригайлова к Разумихину. Значит, он знал Разумихина не только по слухам.

Сам Свидригайлов называет себя шулером.

– Да кто вы такой и зачем сюда приехали?

– Я кто такой? Вы знаете: дворянин, служил два года в кавалерии, потом так здесь в Петербурге шлялся, потом женился на Марфе Петровне и жил в деревне. Вот моя биография!

– Вы, кажется, игрок?

– Нет, какой я игрок. Шулер – не игрок.

– А вы были шулером?

– Да, был шулером.

– Что же, вас бивали?

– Случалось, А что?

– Ну, стало быть, вызвать на дуэль могли… да и вообще оживляет.

Я записал упоминание о дуэли так на всякий случай. Есть версия, что Алену Ивановну убили из-за больших денег. Не просто хотели ограбить ее, а забрать ценный заклад, стоящий… сто тысяч. А может быть, миллион. Что бы это могло быть? Пока не важно. Надеюсь, не Чаша Грааля. Хотя чем черт не шутит. А Свидригайлов несомненно черт. Почему? А больше некому-с, – как сказал Порфирий Петрович. Впрочем, сам Порфирий вполне может с ним конкурировать. Про себя говорит:

– Кто я? Я поконченный человек, больше ничего. Человек, пожалуй, чувствующий и сочувствующий, пожалуй, кой-что и знающий, но уж совершенно поконченный. А вы – другая статья: вам Бог жизнь приготовил.

– Ведь он по две недели таким образом выдерживает. Прошлого года уверял нас для чего-то, что в монахи идет: два месяца стоял на своем! Недавно вздумал уверять, что женится, что все уж готово к венцу. Платье даже новое сшил. Мы уж стали его поздравлять. Ни невесты, ничего не бывало: все мираж!

– А вот соврал! Я платье сшил прежде. Мне по поводу нового платья и пришло в голову вас всех надуть.

– В самом деле вы такой притворщик? – спросил небрежно Раскольников.

– А вы думали, нет? Подождите, я и вас проведу – ха-ха-ха! Нет, видите ли-с, я вам всю правду скажу.

Кругом притворщики, повсюду мошенники. Поэтому вполне логично, что и Раскольников был обманут. Логично, ибо не зря же это ружьё показывается.

– Не говорю о повсеместных и беспрерывных грабежах и пожарах; страннее всего то для меня, что преступления и в высших классах таким же образом увеличиваются и. так сказать параллельно. Там, слышно, бывший студент на большой дороге почту разбил; там передовые, по общественному своему положению, люди фальшивые бумажки делают; там, в Москве, ловят целую компанию подделывателей билетов последнего займа с лотереей, – и в главных участниках один лектор всемирной истории; там убивают нашего секретаря за границей, по причине денежной и загадочной… И если теперь эта старуха процентщица убита одним из закладчиков, то и это, стало быть, был человек из общества более высшего, – ибо мужики не закладывают золотых вещей, – то чем же объяснить эту с одной стороны распущенность цивилизованной части нашего общества?

– Перемен экономически много… – отозвался Зосимов.

– Чем объяснить? – прицепился Разумихин. – А вот именно закоренелою слишком неделовитостью и можно бы объяснить.

– То есть, как это-с?

– А что отвечал в Москве вот лектор-то ваш на вопрос, зачем он билеты подделывал: «Все богатеют разными способами, так и мне поскорей захотелось разбогатеть». Точных слов не помню, но смысл, что на даровщинку, поскорей, без труда! На всем готовом привыкли жить, на чужих помочах ходить, жеваное есть, Ну, а пробил час великий, тут всяк и объявился чем смотрит…

Некоторые вещи тут надо прокомментировать. Во-первых, неправильно говорить, что это в России любят разбогатеть на дармовщинку. Примерно так говорил Борис Парамонов на радио «Свобода», когда рухнул МММ, и многие, так сказать, попали на деньги. Но как показали дальнейшие события, дармовщинку любят все. От Японии до Англии и самого Нью-Йорка. Начали рушиться двухсотлетние фамильные банки, как карточные домики. И не только потому, что кто-то хотел заработать на дармовщинку, а двести лет так только и делали. И сегодняшние крахи знаменитых брендов это только подтверждают. Во-вторых, дармовщинка – это закон природы. Ибо бесполезен танец от печки, потому что выдает всегда только один продукт: кирку и лопату.

Добиться результата можно только, стоя на плечах гигантов, как сказал Ньютон. То есть результативен только Римейк. Многие перевели этот римейк Ньютона, как воровство. Ну, не все же гении, как уловить разницу между воровством и римейком? Дух-то ведь очень похож в обоих случаях. И дармовщинка там больше, где деловитость больше, ибо дармовщинка – это высший вид деловитости. Здесь деловитость просто запрещена. Как сказал один известный русский премьер министр:

– Мы за рынок-с, а не за базар-с. – То есть, допускаем и дармовщинку, и деловитость только для князей. И получил то, что хотели. Хотели, как лучше и получили, как лучше. Для себя. Думают, что сотая овца, про которую написано в Библии это они и есть. Тех, кого мало счастливцев праздных. Они скажут:

– Да разве мы праздные?! Мы же пашем, как индейцы, то есть, как древние негры на Южноамериканских плантациях!

Так это одно и то же: пахать и праздновать. Именно это дано немногим. У остальных-то работы нет. Овца, которую ищет Иисус Христос, это и есть «остальные», то есть почти все. Все, кто не царские слуги и не льготники. Не партейные. Все остальные люди. Поэтому, когда рынок не базар:

Остальные отвечают, что:

– А тогда мы за базар-с и не отвечаем-с. – И начали бомбить Москву, как в восемнадцатом веке бомбили Америку на Диком Западе. Просто нет выбора. Ибо и дармовщинка, и деловитость не про нашу честь. А ведь иногда так чего-нибудь такого хочется. Несмотря на то, что для девяноста девяти овец сделано «как лучше», а для остальных «как всегда».

Как говорится: краткость сестра таланта, поэтому премьер министр трансформировал все это многословие в компактную, пригодную для карманного ношения, как сотовый телефон, поговорку:

– Хотели как всегда, а получилось гораздо лучше.

Философия, попробуй, догадайся с первого взгляда.

Поэтому если Раскольников чего и переступил так это дармовщинку. Захотел чего-то поиметь. Как и все. То есть, как очень немногие, как сказал Пушкин.

Так ведь и в Библии написано, что одной работой не оправдаешься.

В общем, мы пришли к выводу, что всем очень хочется воровать, или, по крайней мере, грабить. Но русским меньше. Как сказал бы Миронов:

– Любят русские дармовщинку, но меньше, чем другие. Как-то меньше.

Тут надо заметить еще один интересный момент. Хотя об этом уже было кое-что сказано. Когда в кино показывают сны, разные видения, в реальный расчет эти видения и сны не принимают. А ведь они реальны. Чтобы доказать это, надо просто заглянуть в бухгалтерскую книгу, на расходы директора фильма. И статью расхода на привидения там очевидно мы найдем. Ведь съемка же эта проводилась. Вот вчера показывали кино Стэнли Кубрика «С широко закрытыми глазами». Николь Кидман несколько раз на протяжение этого фильма становилась на колени в специфическую позу для секса с летчиком. У зрителя возникает вопрос:

– Так был этот секс или нет? Или это просто так: она только думает об этом. Или, как говорили раньше:

– Это ему только кажется!

Вот пришел бы постановщик к товарищу Хрущеву Никите Сергеевичу и сказал:

– Денег мало, дайте еще.

– Зачем? На привидения, что ли? Нет, на привидения не дам. И так здесь постоянный Карибский Кризис, а вы еще хотите, чтобы я деньги на привидения, как товарищ Сталин давал.

– Не дал?

– Нет.

Никита Сергеевич не дал денег на сны и привидения не потому что не верил в привидения, наоборот. Ведь почему философам в МГУ дана установка называть и считать доктора Фрейда дураком и бараном? А именно потому, что тогда денег вообще ни на что бы не хватило. Официальное признание существования призраков означало бы признание их материальности.

А за материю, как известно, надо платить. А платить за всех призраков, возможности нет. Тем более, за иностранных. Хотя, конечно, это не значит, что Никита Сергеевич не верил в призраков. Верил, конечно. Только статья «Призрак» в СССР проходила по секретному ведомству.

– По космическому?

– Масштабы этого ведомства намного больше космических. Это ведомство называется:

– Призрак Коммунизма! – Вот, где все наши деньги.

Материальность, материальность, и еще раз материальность. Что и требовалось доказать. И так как мы доказали, что сны и призраки материальны, что подтверждено многочисленными бухгалтерскими книгами Советского Союза, перейдем к цитате из Ф. М. Достоевского.

– Он очнулся в полные сумерки от ужасного крику. Боже, что это за крик! Таких неестественных звуков, такого воя, вопля, скрежета, слез, побой и ругательств он никогда еще не слыхивал и не видывал. Он вообразить не мог себе такого зверства, такого исступления. В ужасе приподнялся он и сел на своей постели, каждое мгновение замирая и мучаясь. Но драки, вопли и ругательства становились все сильнее и сильнее. И вот, к величайшему изумлению, он вдруг расслышал голос своей хозяйки. Она выла, визжала и причитала, спеша, торопясь, выпуская слова так, что и разобрать нельзя было, о чем-то умоляя, – конечно, о том, чтобы ее перестали бить, потому что ее беспощадно били на лестнице. Голос бившего стал до того ужасен от злобы и бешенства, что уже только хрипел, но все-таки и бивший тоже что-то такое говорил, и тоже скоро, неразборчиво, торопясь и захлебываясь. Вдруг Раскольников затрепетал как лист: Он узнал этот голос; это был голос Ильи Петровича. Илья Петрович здесь и бьет хозяйку! Он бьет ее ногами, колотит ее головою о ступени, – это ясно, это слышно по звукам, по воплям, по ударам! Что это, свет перевернулся, что ли? Слышно было, как во всех этажах по всей лестнице собиралась толпа, слышались голоса, восклицания, всходили, стучали, хлопали дверями, сбегались. «Но за что же, за что же, и как это возможно!» – повторил он, серьезно думая, что он совсем помешался. Но нет, он слишком ясно слышит!.. Но, стало быть, и к нему сейчас придут, если так, «потому что… верно, всё это из того же… из-за вчерашнего… Господи!» Он хотел было запереться на крючок, но рука не поднялась… да и бесполезно! Страх, как лед, обложил его душу, замучил его, окоченил его… Но вот наконец весь этот гам, продолжавшийся верных десять минут, стал постепенно утихать. Хозяйка стонала и охала, Илья Петрович всё еще грозил и ругался… Но вот наконец, кажется, и он затих; вот уж и не слышно его; «неужели ушел! Господи!» Да, вот уходит и хозяйка, всё еще со стоном и плачем… вот и дверь у ней захлопнулась… Вот и толпа расходится с лестниц по квартирам, – ахают, спорят, перекликаются, то возвышая речь до крику, то понижая до шепоту. Должно быть, их много было; чуть ли не весь дом сбежался. «Но Боже, разве всё это возможно! И зачем, зачем он приходил сюда!»

Раскольников в бессилии упал на диван…

Вот если бы Илью Петровича, помощника квартального надзирателя, поручика спросили:

– Можете ли вы такое дело провернуть? – Что бы он ответил? При такой постановке вопроса и при соответствующем гонораре ответ не кажется однозначным. Сыграть такую роль мог бы. Ничто человеческое актеру ведь не чуждо. Так же, как и Николь Кидман. Прекрасная замужняя дама. Без особых затруднений. Представляет себя. Стоящей в позе, в простонародии называемой «рак». С незнакомым.

Точнее, с очень малознакомым, летчиком. И это чуть ли не каждый день. Нонсенс. Она снимается в этой сцене и раз, и два, и три, и пять – до тех пока это дело не становится привычным. А читатель, то есть зритель все продолжает думать, что ей «это только кажется».

Напрашивается вывод: и поведение Николь Кидман, и поведение Пороха Ильи Петровича в вышеописанной сцене ужаса логично, если только они делают это «по заказу». А так Илья Петрович такой же простой, честный парень, как и Разумихин. Просто только вспыльчивый. Сдуру таких дров могут наломать. А рабыня Изаура тоже «сдуру» может заняться порнографией. Не без того, конечно, как говорит Достоевский, что «среда заела». То есть прежде чем стать Рабыней Изаурой надо обязательно какое-то время поиграть в порнографию. Нет, это правда, Как говорят некоторые:

– Это бывает.

И… тем не менее… мотив… какой мотив? Ведь должен быть мотив для этой облавы. Очень мало конкретных указаний. В отличие от «Игроков» Достоевский решил и героя, и читателя поставить только с одной стороны «перегородки».

– Без нас вам нельзя обойтись, – говорит Порфирий Петрович. Как это понимать? И все-таки, сколько этих «нас»? Кто входит в эту группировку? Мать его и сестра его входят? Катерина Ивановна, которая уже хочет только, чтобы ей дали «умереть спокойно».

– Дайте хоть умереть спокойно, – можно сказать, что это была любимая ее поговорка.

А чего стоит упоминание о двух высокопоставленных чиновниках? Замешаны они в этом деле или просто так о них упомянуто, для общего представления об обстановке в России?

– Несколько лет тому назад в провинции, еще начиная только устраивать свою карьеру, он встретил два случая жестоко обличенных губернских довольно значительных лиц, за которых он дотоле цеплялся и которые ему покровительствовали. Один случай кончился для обличаемого лица как-то особенно скандально, а другой чуть-чуть было не кончился даже и весьма хлопотливо. Вот почему Петр Петрович положил, по приезде в Петербург, немедленно разузнать, в чем дело…

– Ему надо было только поскорей и немедленно разузнать: что и как тут случилось?

Связан этот фрагмент с центральным сюжетом или нет? И вообще, все ли сцены связаны с расследованием убийства женщин? Или это просто описание Петербурга? При чем в этом романе Катерина Ивановна и ее семейство? А лошадь зачем? Может подключить сюда Булгакова с его котом, Коровьевым, и Воландом? Михаил Булгаков точно пользовался Преступлением и Наказанием для Мастера и Маргариты. Взять хотя бы начало:

– В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.

И:

– Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина.

Оба эти произведения явно написаны на тему Евангелия. Но что это значит, в какой степени?

В фильме Мела Гибсона сатана погибает, или теряет какую-то часть своих владений, теряет часть самого себя, может быть. Здесь Свидригайлов стреляется, когда Раскольников делает явку с повинной, несмотря на то, что он много раз говорит:

– Я не убивал!

А шулер стреляется. Фантастика! И само «событие» Аркадий Иванович Свидригайлов называет фантастическим! Материальный мотив вроде бы не просматривается. Не мог Свидригайлов застрелиться из-за денег. Не видно его волнений по финансовому поводу. Наоборот, он говорит, что ему хватает, и сам предлагает десять тысяч сестре Раскольникова Дуне. В качестве компенсации…

Вот только что сказал Высоцкий Шарапову, что неслыханных преступлений не бывает. Что-нибудь, с кем-нибудь уже было. Тридцать первое декабря, весь сериал показывается. Пишу и смотрю кино. А какое кино смотрели они?

Если Булгаков взял отсюда своих персонажей, кто здесь Воланд? Порфирий Петрович? Скорее, это Понтий Пилат. Или Первосвященник. Или Кот. Маленький, лысый притворщик. Кроме Свидригайлова я никого не вижу на роль Воланда. Разумихин на роль Коровьева не потянет. Вот чего не может, потому что не может быть никогда, так это Разумихин в роли Коровьева!

Он скорее мог бы выступить в роли Петра. Если предположить, что использовался Порфирием в тёмную. Передавал какую-то информацию Раскольникову от Порфирия, а потом разговоры Раскольникова становились известны Порфирию через посредство Разумихина. Но я думаю, что Разумихин был в деле сознательно. Об этом свидетельствуют слова Насти. Разумихин говорит:

– Не худо бы, Настасьюшка, чтобы Прасковья Павловна бутылочки две пивца откомандировала. Мы выпьем-с.

– Ну уж ты, востроногий! – пробормотала Настасья и пошла исполнять повеление.

– Настенька, хошь пивца?

– И, ну те к проказнику!

– Это уж был венец; вот и она знает…

– Усахарил, – пробормотала Настасья, плутовски усмехаясь.

– Да вы бы внакладочку, Настасья Никифовна.

– Ну ты, пес! – вдруг крикнула Настасья и прыснула со смеху.

И далее Настя называет Разумихина:

– Ишь, тварь!

Ещё:

– Пашенькой зовет! Ах ты рожа хитростная! – проговорила ему вслед Настасья.

Эти фразы Настасьи не Никифоровны, а почему-то обязательно Петровны не обязательно должны характеризовать Коровьева, но они пробьют брешь в любом образе, претендующем на роль Апостола Петра. Хотя, я уверен, что и Апостол Петр согласился бы на роль Разумихина, лишь бы быть рядом с Иисусом Христом.

– Говорит Ему Петр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобой, не отрекусь от Тебя.

То есть, беру назад своё слово: Коровьев из Разумихина получился бы. Коровьев ведь это двойной человек: рыцарь, любящий серьёзно пошутить. А шпионить за другом рыцарь может? Может, если он в одной группировке с Порфирием Петровичем. Шпионить это его профессия. Хотя и не всегда своими глазами.

Открыть здесь можно немало секретов, но качественного перехода не происходит. Потому что я всё равно не понимаю, что тут происходит.

Кстати, вот еще один секрет. Я знал, точнее, знаю, что роман этот распечатывается внешними источниками. И вот сегодня смотрю распечатку фокусов Гудини. И, оказывается, переход из одной комнаты в другую осуществляется через пол! В отличие от квартиры Порфирия, квартиры Свидригайлова и Сони, квартира старухи не имела запертой двери. И всегда стоял вопрос, и перед Раскольниковым в том числе, кто еще мог убить старуху, если в квартиру больше нет входов? Нет второго входа! А он есть, он был! Дьявол приходит из-под земли. А в данном случае с третьего этажа, где никто не жил.

«Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти?.. – подумал он невольно, проходя в четвертый этаж. Здесь загородили ему дорогу отставные солдаты-носильщики, выносившие из одной квартиры мебель. Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая. Это хорошо… на всякий случай…» – подумал он опять и позвонил в старухину квартиру.

Это было перед преступлением. А вот после:

– Вот и квартира второго этажа, где работали Николашка и Митька: «Заперта: и дверь окрашена заново; отдается, значит, внаем». Вот и третий этаж… и четвертый… «Здесь!» Недоумение взяло его:..

А вот во время ограбления:

– Он уже хотел выйти, но вдруг этажом ниже с шумом растворилась дверь на лестницу, и кто-то стал сходить вниз, напевая какой-то мотив.

Здесь можно заметить, что перед преступлением освобождалась квартира не на третьем, а на четвертом этаже. Поэтому, когда во время преступления Раскольников открывает дверь и кто-то начинает спускаться из третьего этажа, он не удивляется. Хотя мысль о противоречии в стрессовом состоянии могла возникнуть.

– Квартира освобождалась, то есть она должна быть пуста, а из нее вдруг выходит человек! Тем более это чувство должно возникнуть после. Он должен был в нем разобраться и обнаружить, что это ошибка, никакого напевающего привидения не было, всё было натурально, как в жизни. Даже если бы не было в тексте романа подтверждения, я бы все равно считал, что именно в романе написано, что преступники появились в квартире старухи процентщицы через пол. Как в фокусе Гудини. Ведь текст находится в воспоминании, как написано:

– Потом, при воспоминании об этой минуте, Раскольникову все представлялось в таком виде.

В каком виде ему представлялось преступление, если он забыл, что квартира на четвертом этаже освобождалась действительно перед преступлением, но это было во время ПРОБЫ. А во время второй пробы, то есть во время дня убийства старухи была свободна и квартира на третьем этаже! Он заметил это, когда шел мимо:

– Но вот и четвертый этаж, вот и дверь, вот и квартира напротив; та, пустая. В третьем этаже, по всем приметам, квартира, что прямо под старухиной, тоже пустая: визитный билет, прибитый к дверям гвоздочками, снят – выехали!..

Фантастика.

Когда Раскольников приходил в старухину квартиру после преступления, он задержался на третьем этаже, но без размышлений прошел мимо:

– Вот и третий этаж… и четвертый… «Здесь». Недоумение взяло его. – Только три точки (…) после третьего этажа. Он не вспомнил, что там никого нет. Удивительного, между прочим, ничего нет. Даже Конан Дойль, автор Шерлока Холмса, верил, что Гудини на самом деле проходит через стену. Потому что этот фокус основан на реальности:

– Дьявол появляется именно из-под Земли, и таким образом незаметно встает между человеком и Богом.

Вполне возможно, Раскольников не заметил этого противоречия именно потому, что из квартиры после убийства выглядывал уже не он. Замена актера была произведена уже на лестнице в четвертый этаж.

Кирпич поднят. Но не на вытянутую руку. Болты тайной комнаты зашатались, но дверь, по-моему, осталась закрытой. Честно говоря, не ожидал. Пройдем еще раз по некоторым моментам текста, может быть, еще что-нибудь удастся зацепить.

Барахольщик и его жена. – Думаю, они и убили обеих сестер. Только неизвестно, что они взяли. Что же все-таки там было заложено? Надеюсь, не корона российской империи.

Была ли Лизавета «в доле»? – Кажется, нет. Ее использовали «втемную».

С какой стати так подобно описывается такое зачумленное убийство «лошадки»? За что убили бедную лошадку? Думаю, здесь описывается попытка достроить Вавилонскую Башню, после того, как Бог спустился на Землю и смешал языки.

– На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели разсеемся по лицу всей земли.

– И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же, и смешаем там язык их; так чтобы один не понимал речи другого. И разсеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон; ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда разсеял их Господь по всей земле.

Здесь дело не в том, что люди перестали понимать друг друга, из-за того, что стали говорить на разных языках. Должны же были появиться переводчики! Не успели? Нет, времени было много. Ведь сколько надо времени, чтобы расселить всех людей по всей земле? Очень долгая история. Вон даже на БАМ или на Целину не смогли их вывезти за период строительства коммунизма. Зачем комаров кормить, буду лучше переводчиком! И думаю, было их видимо – не видимо. И делали они переводы инструкций и изобретений, как строить Вавилонскую Башню. И образец этого перевода представлен здесь Достоевским, как текст убийства «бедной лошадки». Ведь настоящий, «пиратский» перевод делается ВМЕСТЕ с БОГОМ! А люди хотели сделать его сами, без Него. Люди, как и сегодня, забыли, что для перевода нужно два переводчика, а не один. Я и Бог. Почему нынешние переводчики не хотят делать перевод вместе с Богом? Они говорят:

– Он не точный. – Фантастика. Он, видите ли, неточный! Они так говорят, как будто видят печку, от которой идет танец. Как будто знают, что собственно они переводят. Думают, что видят перед собой подлинник, на который надо ровняться. Между прочим, они совершают знаменитую операцию, акцентированную в Библии, как выбрасывание Краеугольного Камня. Именно поэтому в Библии описана, казалось бы, незначительная деталь:

– И стали у них кирпичи вместо камней! – Какая разница между кирпичом и камнем? А разница в точности. Кирпич-то точнее неровного камня! В неровности был Бог, а здесь, в точном кирпиче, места Ему не осталось. По этой же причине в Евангелии написано, чтобы люди не выкашивали точно поле, а оставляли углы. Надо оставлять место Богу. (Текст в Библии).

Рассказ про «бедную лошадку» это никому еще неизвестный знаменитый Вавилонский перевод, разрушивший эту знаменитую Вавилонскую Башню.

– Не трожь! Мое добро! Что хочу, то и делаю. – К кому обращены эти слова? А они обращены именно к Богу.

Хотел оставить слова Стивена Спилберга на завершение этого эссе, но думаю, лучше привести их здесь:

– Мне кажется, что люди хотят услышать сначала иностранный текст, а потом перевод. – Стивен Спилберг, режиссер «Мечты». То есть переводчик прошлого и будущего.

Первоисточник и перевод – это и есть Подлинник. Переводом какого же события является Преступление и Наказание?

Приведу еще один пример «точного», «научного» телевизионного перевода. Жан-Клод Ван Дамм бьётся с гориллой. Таким здоровым, высоким персом. Обычно этот парень с косой раздирает своих противников пополам. Берет за обе ноги и так безжалостно раздирает человека практически на две части. Но конец видеозаписи был испорчен. Именно в этом конце перс раздирал противника пополам, путем разведения его ног, как можно дальше друг от друга.

Но конца этого не видел Жан-Клод Ван Дамм и его черный, хромой тренер. Пленку специально испортили. Тем не менее, этот черный, хромой тренер догадывался, что именно так будет и в этот раз. Тем более, что у Ван Дамма было сломано ребро.

И вот почти уже в конце боя измотанный ударами в колени и в лоб Жан-Клод Ван Дамм падает в очередной раз на пол. Всё, приехали, финита ля комедия! Нет! Оказывается, еще нет! Этот парень, черный, хромой негр говорит:

– Вставай, мать твою! Ты чё, в натуре, нюх потерял! Давай, родной, ты же можешь! – А откуда можешь-то? Ведь этот его друг негр почему был хромым? Раньше он тоже был бойцом. В своё время его тоже подставили, и он попал на такого же горилу. Отделался хромотой. Почему же тогда он в этом ТЕЛЕВИЗИОННОМ переводе говорит: давай, вперед! Мол, давай, иди, пусть тебе башку оторвут. Точнее, раздерут на двое, взявшись за обе ноги.

Ответ простой:

– Ему велели! – Кому, кто?! Негру? Нет, не негру, а переводчику, а уж он «точный и научный» переводчик заставил негра порочь чушь. Кто «велел» телевизионному переводчику делать заведомо неверный перевод? Как кто? Тренерский совет, руководители партии и правительства. Конкретно командует парадом студия, где делался перевод по заказу ТВ.

– А как же? Как же иначе будут выступать наши спортсмены? Если даже их личные тренеры отказываются их поддерживать в последнюю минуту, можно сказать, жизни? Кто поведет спортсмена в последний и решительный бой? Кто отдаст последний приказ солдату, если не его личный политрук?

Может быть, это и так. Но дело в том, что не было такого приказа. Не было! Не написано этого в приказе, который получает политрук. Впрочем, нет, телевизионный тренер получает, именно получает такой приказ:

– В атаку! – И этот ложный приказ исходит не из первоисточника, не от Бога, а от посредника. Посмотрите, сколько тут посредников, сколько заинтересованных лиц, отдать приказ, которого не было в первоисточнике: это и руководитель переводческой студии, которому совершенно неохота самому заниматься еще и переводами, ему больше нравится в гольф играть. Играть поддельных героев войны тоже больше не хочется. Возраст не тот. Лучше буду командовать. То же самое можно сказать и про заказчика, про телевизионное начальство. А что можно сказать про самого бесправного переводчика? Тем более, про чтеца или чтицу переводов? Они все, как штамповка, как клоны девчонки и фильма «Девчата». Клоны девчат. И все эти Роберты де Ниро, Джеки Николсоны, Томы Крузы, Жаны-Клоды Ван Даммы – сплошные Кавказские Пленницы. Точность их чтений переводов такая:

– Здесь человека напополам раздирают, а они всё песню про медведей поют. Не зря ее запрещали. Действительно, только диву даёшься, как это можно так переводить и тем более так читать переводы. Ребята не понимают, точнее, просто не знают, что надо переводить, и, как Разумихин переводят «от себя».

Ну, а вот пиратский перевод, перевод БЕЗ ПОСРЕДНИКОВ, то есть демократический, то есть перевод демоса, толпы, в общем настоящий божественный перевод:

Жан-Клод Ван Дамм падает под ударами гориллы. Хромой тренер нагибается к нему и говорит:

– Не вставай, лежи, он тебя убьёт! У нас и так будут деньги. Я поставил на Перса.

– Не на того поставил, – говорит Жан-Клод Ван Дамм и поднимается. Кругом грохот аплодисментов! Кому они аплодируют? Тренеру? Бойцу? Они аплодируют тебе, ПЕРЕВОДЧИК!

Тебе Дмитрий Петров, Андрей Гаврилов, Леонид Володарский, Василий Горчаков. И многим другим. Хотя, конечно, их было не очень много. Десять, я думаю, было. А может, двенадцать, как апостолов. А может быть, их было девять, тех, кто спасал рядового Райана. То есть нас, то есть толпу, то есть демократию. То есть путь прямо от Бога в ваше сердце.

Бывает, что переводчик пишет:

– Они стояли у окна. – Но ведь в первоисточнике черным по белому было:

– Они трахались у окна. – Это, что, одно и то же? Или прибавляет образа недосказанность?

– Мы могли сказать, конечно, что они на самом деле трахались, – говорит официальный Гоблин, да ведь это неприлично. Так-то мы, конечно, знаем, что они, Адам и Ева должны были трахаться, чтобы мы появились, это понятно.

Нет, ребята, ничего вам не понятно. Ваш перевод всегда, я повторяю, всегда несет ДЭЗУ, как необходимый составной элемент, как гробовую наследственность. Это перевод мертвых, а не живых.

Анна говорит:

– Конец света должен был быть в войну, когда было плохо. Почему он предполагается сейчас, когда всё хорошо, в общем-то?

Вот этот вавилонский перевод и указывает, что сейчас всё очень плохо.

Покорев – студент. Появляется на один миг и исчезает навсегда. Скорее всего, несколько разных студентов в воспоминаниях превращаются в одного. Как говорит Достоевский постоянно:

– Впоследствии. – Впоследствии получается, что прошлое меняется. Написано: «… один знакомый ему студент…». Буквально через десять сантиметров, в следующем абзаце говорится:

– Почти рядом с ним на другом столике сидел студент, которого он совсем не знал и не помнил…». После слова «впоследствии» оба эти случая, оба эти абзаца уже составляют не только последовательность, но и могут существовать в одном времени. И последовательность событий может даже меняться! Вспомнить события – это не значит повторить эти картины мира еще раз. Очевидно, что существуют уже тогда два мира: который был и который повторен. Прошлое начинает существовать из будущего. По сути дела, это тоже перевод. Может быть, даже совсем вольный, творческий перевод, который можно назвать римеком.

Когда Ной отправлялся в свой поход, что, собственно, он делал? Точнее не Ной, а Бог. Он, я думаю, решил заново перечитать написанное, Так сказать, «вспомнить всё» еще раз. Всё это не только то, что было до Потопа, но и то, что было в Будущем! Из Будущего начинается отсчет Потопа. И тогда понятно, как Ной мог собрать «всех тварей по паре». Он просто взял с собой банк данных ДНК всех жителей Земли, и человека, и животных. Иначе, как он мог собрать всех? Ведь он должен был, как я понимаю, взять буквально всех по паре, в том числе и совсем маленьких жучков и паучков, и биологический Щит Земли – жителей микромира, микробов.

Получается, что собирал не Ной, а Бог. Как эти дела Бога представлялись Ною? Что, конкретно, Ной должен был делать, чтобы собрать ВСЕХ! Посмотрим потом. Итак:

– События в романе Достоевского существуют как во временной последовательности, так и в одном времени. СОЗНАТЕЛЬНО! Он сознательно писал так реальный мир. Как живописец с натуры. Как Ван Гог.

Я провожу аналогию с Библией не потому, что уже на сто процентов уверен, что Преступление и Наказание – это перевод какого-то текста из Библии, но очевидно, что роман написан по той же логике текста, что и Библия, Новый Завет. Всё дело в логике. А в логике самое важное это посылка.

Чаще всего просто не замечается, какая посылка взята для рассмотрения события. Вот интересный пример, буквально вчерашнего дня. Далее про Гениса, Шекспира и геноцид украинского народа. Ученые говорят правильно, но когда это идет на радио Свобода, создается впечатление истинности слов ученых. Однако, как написано в Библии, история, ученые истины – это так только для домашнего пользования, но отнюдь это не Истина. Поэтому Геноцид украинского народа назван геноцидом логично украинским судом. Стратоцид это ошибка, это логика провинциального драмкружка. Текст в Библии: О значении истории.

Вчера Александр Генис сказал, что Камерон в фильме Аватар не назвал источники фактуры. Как Шекспир. Камерон, как Шекспир берет, что хочет. Не сказал про Андерсoна и про Стругацких. Про Александра Гениса можно сказать, что он очень наблюдательный критик, замечает точку, где находится противоречие, где скрыта истина.

Но вывод делает ошибочный. Допускает логическую ошибку. Разберемся. Камерон поступает, как Шекспир. А Шекспир, как поступает? Берет, что хочет и где хочет? Нет, не то! Шекспир берет, что хочет и где хочет… Но предложение это не окончено, ибо Шекспир не упоминает авторов текстов, которые он использовал потому, что так поступают ВСЕ! Как и говорил Александр Сергеевич Пушкин:

– Надо делать, как все.

Можно бы ответить, что художественное произведение – это не научная статья, и составлять список авторов, работы, которых были использованы в этой статье, не нужно. Но это мелочь, дело не в этом. Хотя в принципе дело как раз в этом. Научные работы не обладают мистикой. Само мистическое устройство мира может рассматриваться, но рассказ об этом устройстве не может быть мистическим.

Научная работа излагается простым, как таблица умножения, языком. Отличие мистического, художественного произведения в том, что здесь рассматривается не только последовательность событий, но и расположение частей относительно друг друга. Именно так писал свои произведения Кант.

Между прочим, почувствовать эту возможность не делать сноску, не упоминать названия источника, который был использован, очень непросто. Это получается далеко не всегда. Это происходит, когда последовательность: Андерсoн – Камерон в Аватаре окажется в одном времени по отношению к первоисточнику. И тогда получается, что и Камерон, и Андерсoн берут информацию оба из третьего места. И Камерон «вспомнил» эту информацию при чтении Андерсoна. Именно в этом все дело, в том, что мир устроен так же, как художественное произведение. А Александр Генис рассматривая реальность, литературу в эту реальность не включает. Попросту не включает в событие наблюдателя. По его мнению, бинокль, с помощью которого удалось увидеть звезду, не имеет никакого отношения к этой картине, к картине, на которой появилась, наконец, эта звезда. Да-а… Надо бы убрать это последнее предложение, но думаю оно будет иметь значение к открытию загадки Вифлеемской Звезды.

По логике, ошибка упоминать Стругацких, если сказано Пандора. Это будет тавтология. Ибо они уже упомянуты этим словом «Пандора».

Александр Генис делает необоснованную посылку. Считает само собой разумеющимся движение времени в одном направлении: от прошлого к будущему. Здесь не надо брать сложных интегралов и дифференциалов. Ошибка ОЧЕВИДНА! Возьмите книгу и посмотрите: все времена по отношению к времени книги, по отношению к автору находятся в одном времени. И, следовательно, не обладают последовательностью, а стоят все сразу, как на картине. Можно возразить, что Александр Генис имеет то обоснование, что в жизни-то не так, мы не видим относительности, и воспринимаем реальность, как течение времени только в одном направлении, и как будто это происходит в прямом эфире, а не в рассказе.

Здесь не нужно, не обязательно ничего доказывать про жизнь, можно сделать проще:

– Так мы и говорим про кино, про художественное произведение.

Кажется, что реальность, обозначаемая связкой Камерон – Андерсoн не входит в кино, то есть находится не в рассказе, а существует сама по себе, как объективная реальность. Нет, потому что этого не может быть, потому что не может быть никогда. Посмотрите, разве разговор об Андерсoне или о братьях Стругацких это не воспоминание? А разве воспоминание – это не рассказ. Это и есть «впоследствии» Достоевского.

Сбивает с толку то, что в жизни, в отличие от книги или кино, мы не видим автора. Но и в жизни он есть. Это Вера. Если мы не можем разговаривать с Богом, как это было дано Давиду, то у нас есть Вера. Она и существует для того, чтобы мы не выдумывали того, чего не видим. А не наоборот.

Человек тем более если он литературный критик не может реальность считать художественным произведением даже если это очевидно. Как это почувствовать, когда? А вот именно тогда, когда вы почувствуете, что можете не упоминать Андресoна. Если начнете колебаться, успокойте себя тем, что тогда для полного счастья пришлось бы упоминать всех изобретателей букв от А до Я. А это очень долго. К тому времени уж и пьеса закончится.

Итак, сноска в художественном произведении это логическая ошибка. Корректорша довольно долго вела споры с Агатой Кристи, пытаясь заставить писательницу сделать эту сноску. Но Королева ни за что не захотела это сделать. Нет и всё. Повторю еще раз это рассуждение:

Агата Кристи написала слово КОФЕ так, как его пишут на банках кофе, а корректорша сделала правку, и написала слово кофе так, как оно пишется в учебнике. Это можно изобразить как разное написание слова АРАБИКА. Как:

– Арабика, – и так сделала Агата Кристи, и:

– «Арабика», – переправила ее корректорша.

Для доказательства своей правоты Агата Кристи принесла банку кофе, где и было изображено ее написание. Корректорша принесла учебник, где было другое, «правильное» написание этого слова. В нашем случае у слова «Арабика» должны быть кавычки.

Требование кавычек – это и есть требование упомянуть Стругацких и Андерсoна. В данном случае требование упомянуть УЧЕБНИК. Агата Кристи ни в какую!

А кто согласится в здравом уме и трезвой памяти, понимая в чем дело, поставить кавычки. А в чем дело? А в том, что требование кавычек – это указание солдату сдать свою боевую гранату и пользоваться учебной. Агата Кристи неоднократно трясла своей боевой гранатой, реальной банкой кофе перед корректоршей – нет, отвечала та, это неправильное написание, это не настоящая граната, настоящая находится у нас в учебном классе, и в нее не кладут заряд. Нет, нет и нет, и всегда так делается. Годами, десятилетиями лежат у нас в классе учебные гранаты. Зачем тогда нас учат не класть заряд в гранату?

Вот почему Камерон не упоминает источник. Это значит превратить свой фильм в учебник. Не в реальность, а в учебник. Надо бы Стивену Спилбергу сказать перед началом фильма «Спасая рядового Райана» про атаку на пляже Омаха:

– Не бойтесь, ноги там отрывают ненастоящие, пули, в общем-то, дерьмо, никого они убить не могут, и атака эта выдуманная. Ведь реальная-то была лет шестьдесят назад. Ну, примерно, как в случае атаки на Иерихон Иисуса Навина. Ничего не было!

Вот что значит сноска:

– Ничего не было, ничего нет, и ничего не будет. Три шестерки – это кавычки для реального мира. И требование Бога, что Он один это требование убрать кавычки, то есть посредника между Ним и людьми. Вот за что сражалась Агата Кристи с корректоршей: за Божественное устройство мира. Как говорится, ни больше, ни меньше.

Говорят, что продюсеры Аватара не верили в большой коммерческий успех фильма. Почему? Ясно почему. Например, в России чего хочется людям посмотреть? Хочется узнать, как добиваются успеха современные деловые люди. Как они устраивают подпольные казино, как им удается подкупить чиновников. Как эти люди развлекаются на стрельбищах. Вообще это новый удивительный мир. Это – очень интересно. Но это не настоящая реальность. Аватар – вот реальность, вот – мечта. Как в детстве. И по сравнению с этой детской мечтой успехи современных банкиров, шулеров, умных бесстрашных чиновников можно рассматривать как внезапный мрак иль что-нибудь такое.

Эти две стороны, как Свет и Тьма, два сына гармонии, точнее сын и дочь – это гармония. И Тьма вдруг начинает делать предъяву Свету, что он, мол, недостаточно проработан. Тьма, видимо, надеется, что глупый Свет не поймет: проработка сделает его тьмой.

Теперь рассмотрим Геноцид. Первое утверждение против правильности решения украинского суда.

– Не одних украинцев уничтожали Иосиф Сталин, Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович. Они уничтожали всех, и русских, и украинцев, и татар, и грузин, – так было сказано. – А это уже не Геноцид. Ибо Геноцид – это уничтожение людей одной нации.

Ну, так остальные не требуют сатисфакции! А если они не требуют, так и Геноцида, что ли не было? А что было тогда? Стратоцид? Нет, именно Геноцид, ибо и говорит за себя Украинский Народ.

Второе возражение. Уничтожались в самой Украине не все, а только сельское население, не пожелавшее стать рабами государства. Там тоже были и русские, и украинцы, и татары, и грузины. И значит, это опять не Геноцид, а Стратоцид. И опять, украинцы говорят за себя, если другие не хотят защищаться.

Ученые так пристали к этому Стратоциду неспроста. Ведь что такое этот Стратоцид? На какие мысли он наводит? Какое создает впечатление? А он создает впечатление ЧП районного масштаба. То есть максимально возможное ЧП, в пределах СССР. Типа пьянки в ленинской комнате, что и описал соответствующий автор. Взрыв атомной бомбы в классе, устроенный ударом шпрынки о стену. Реально для этого надо десять спичечных головок.

И в-третьих, был бы все равно Геноцид, даже если бы и русские, и татары, и грузины согласились, чтобы и их включили в список Шиндлера. Ибо этимология слова и настоящее, сегодняшнее значение слова – это не одно и тоже. Этимология занимает в значении слова от нуля до пяти процентов. Можно сказать, что стремиться к нулю. Например, слово ПУЛЕМЕТ. По этимологии это тот, кто мечет пули. Ну, типа, как мечут икру рыбы и лягушки. Или садовые улитки, чтобы потом выбрать крупные белые икринки из почвы, почистить их хорошенько, сделать стерильную обработку, посолить хорошенько особым способом, упаковать в небольшую изящную плоскую металлическую баночку и продать в ресторан для тех, кто любит съесть кого-нибудь новенького. Разве это пулемет?

Пулемет – это грозное оружие, которым Анка-пулеметчица остановила психическую атаку белых офицеров. Улитки не помогли бы Чапаеву перебить белогвардейцев от Урала аж до самого Берлина. Примерно так: значение, восприятие слова не соответствует его этимологии. Никогда! И этот закон, между прочим, был использован в Библии для проведения Иисуса Христа из рода Давидова.

Еще один пример, который, к сожалению, я не очень хорошо помню. Но кажется именно за слово «бомбовоз» бились русские эмигранты против большевистского слова «бомбардировщик».

И в данном случае слово Геноцид множество раз было повторено в отношении евреев, убитых фашистами. Евреи – это не все люди, не весь мир, но прозвучало уже это слово, как мировое преступление. Не как преступление против евреев, а как преступление против человечества. Против ВСЕХ!

Так и Украинский Суд, назвал голодомор тридцать третьего года на Украине Геноцидом, то есть преступлением против человечества! На меньшее они не согласны, вот и всё.

Что и требовалось доказать.

Настасья. Настасья Петровна, а почему-то не Никифоровна. Сколько вообще здесь Петровичей? Порфирий Петрович, следователь. Илья Петрович, помощник квартального надзирателя. Петр Петрович, жених Дуни, сестры Родиона Романовича Раскольникова. Марфа Петровна, жена Свидригайлова. Обладает приличной магией вытаскивать людей из долговой ямы. Какого Петра они дети? Что это за тайна? Свидригайлов прибывает на третий день. Он говорит это Соне:

– Соседи, – продолжал он как-то особенно весело. – Я ведь всего третий день в городе.

И то же самое он говорит Раскольникову:

– Я ведь сам прибыл всего только третьего дня.

Самый известный третий день это:

– И на третий день воскресну.

SW-шулер прибывает на третий день, чтобы породниться с воскресшим. Точнее, сначала он обеспечивает смерть или преступление того, кто должен воскреснуть. Потом сам стреляется. Видимо, Свидригайлов не ожидал, что Раскольников возьмет на себя преступление. Может быть, он бы и не взял, если бы не Мария Магдалина, Софья Семеновна. Она толкнула Раскольникова на крест. Помощница. Такая же, наверное, помощница, какая была у Адама. А все Петровичи, выходит, это свита SW.

– Без нас вам не обойтись, – как говорит один из них.

Марфа Петровна вытаскивает SW из тысячелетнего заточения. Чтобы заплатить за СВ долг Марфа Петровна

что-то закладывает у Алены Ивановны. СВ должен это вернуть. Совершенно не понятная история. Где Достоевский ее откопал? Какой-то апокриф. Евангелие от Марии Магдалины? Этот первоначальный текст нужен не просто так. Должна обязательно появиться конкретизация обоих текстов. Это должно быть что-то новое не в апокрифе, а содержится в каноническом тексте. В одной половинке этого не видно. Нужны обе части.

Но одна вещь у Достоевского конкретизирована по сравнению с Библией, где это тоже написано, но непосредственно не чувствуется. В Евангелии Иисус Христос идет на смерть, как праведник, как не имеющий греха. Он говорит, что вот идет сатана, но ничего во Мне не найдет. Ибо что же может найти сатана в чистом Агнце? Но ведь Иисус Христос взял на Себя чужие грехи. Именно за эти грехи Он идет на распятие, идет чтобы искупить их.

Написано:

– Душа Моя скорбит смертельно. – Это было в Гефсимании перед самым арестом Иисуса.

– И, отойдя немного, пал на лицо Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты.

Иисус колеблется, Он не может пройти дальше без помощи Бога. Считается, что Ему страшно просто потому, что всем страшно умирать, хотя бы и известно, что дальше будет жизнь вечная. Но возможно, что сомнения возникают именно из-за того, что Иисус уже взял на Себя грехи человечества. Ему стало страшно перед будущим, потому что пройти в это будущее надо было вместе с большим грузом. Одному бы хорошо, но вместе с грешниками страшно.

Раскольникову очень не хочется идти признаваться в преступлении, не хочется брать на себя грех перед всеми, перед людьми. И очень не хочется брать на себя чужой грех!

Получается, что в Гефсимании перед арестом людьми первосвященника Иисус входит в роль грешника! И тогда понятен ужас Его перед наступающими событиями. И напрасен тогда упрек некоторых, что Иисусу было легко: он ведь Бог.

Как Бог Он способен пройти через страшные испытания, но Он должен их все почувствовать, как Человек.

Все-таки Преступление и Наказание – это конкретизация Евангелия. Как это было. Раскольников – это та роль, в которой должен был почувствовать Себя Иисус.

Действительно, здесь заколеблешься. Вроде бы подстава, но иногда уже кажется, что Сам это и сделал. Вот он ужас Иисуса в Гефсимании. Один на один со страхом, никого больше нет, все спят.

Иисус молится:

– Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. – Он не о том молится, чтобы не идти на крест, если это возможно, а о том, чтобы не брать на Себя тяжкие, огромные грехи людей. Это настоящий крест. Душа Его тоскует и скорбит. Как это было, мы видим в Преступлении и Наказании.

Получается, что Иисусу была послана помощница Мария Магдалина, как заградотряд, не позволяющий отступить назад. В Библии этого не видно. Там Мария Магдалина в Распятии не участвует. В Евангелии она играет главную роль только в Воскресении! Ибо события в Евангелии ПОСЛЕ ВОСКРЕСЕНИЯ это РАССКАЗ О ВОСКРЕСЕНИИ! Но ведь и в Евангелии рассказано не о всех событиях.

– Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь. – Так сказано в Библии.

Преступление и Наказание одна из таких написанных, но конкретно не упомянутых в Евангелии книг.

Приведу сноску, которую приводить не логично. Это, что Раскольников – это не Иисус Христос, как и Иешуа не Иисус Христос. Не логично приводить эту оговорку потому, что так и не бывает НИКОГДА! Преступление и Наказание – это не создание нового мира, а исследование старого. И Иисус Христос был признан виновным не за создание нового мира, а за СВЯЗЬ нового храма со старым. За конкретизацию старого закона. Эта конкретизация и не была принята первосвященниками. И была названа богохульством. В старом храме был Бог, а новом появился еще Сын Божий. И не в принципе, а здесь, на Земле.

– И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?

Именно Сын, а не новый бог. Важна связь. Увеличивающая знание об обеих частях: и о Боге, и о Сыне Божием. И именно эту вторую половину Преступления и Наказания мы и ищем. На какой текст направляется телескоп и микроскоп. Если бы узнать его, как Александр Генис, говорит, знает Стругацких – наизусть.

Здесь семья Софьи Семеновны рассматривается более подробно, чем семья Раскольникова. Что, собственно, это меняет? Придает большую уверенность, большую обоснованность действиям Софьи Семеновны. Слабо, недостаточно. Слабо, если не трактовать описание семьи Софьи, как описание жизни людей на земле. Тогда Мария Магдалина оказывается представителем народа, его жизни, которую нельзя никак изменить, кроме как остановить Концом Света. Как всегда говорит Катерина Ивановна:

– Дайте хоть умереть спокойно.

И тогда утверждение Катерины Ивановны, неродной матери Софьи Семеновны, что она почти аристократического рода, не является уже ироничным. Это уже такой же факт, как Иосиф проводится в Библии из рода Давидова. Вот до чего доведены дети «из благородного, можно даже сказать, аристократического дома».

А в Библии нет родословной Марии Магдалины. Мол, а зачем? Не могла же она на самом деле получить от Иисуса Христа указание о построении новой церкви. Ибо, как говорится в церкви, Иисус, как пророк не мог не знать о «жестокосердии женщин». Не Марии Магдалины, а женщин вообще.

А здесь, в Преступлении и Наказании Софья Семеновна идет впереди Раскольникова, когда он находится в тюрьме. И через нее его принимают, наконец, люди.

– Ты безбожник! Ты в Бога не веруешь! – кричали ему. – Убить тебя надо.

Он никогда не говорил с ними о Боге и о вере, но они хотели убить его как безбожника; он молчал и не возражал.

Неразрешим был для него еще один вопрос: почему они так полюбили Соню? Она у них не заискивала; встречали они ее редко, иногда только на работах, когда она приходила на одну минутку, чтобы повидать его. А между тем все уже знали ее, знали и то, что она за Ним последовала, знали, как она живет, где живет. Денег она им не давала, особенных услуг не оказывала. Раз только, на Рождестве, принесла она на весь острог подаяние: пирогов и калачей. Но мало-помалу между ними и Соней завязались некоторые более близкие отношения: она писала им письма к их родным и отправляла их на почту. Их родственники и родственницы, приезжавшие в город, оставляли, по указанию их, в руках Сони вещи для них и даже деньги. Жены их и любовницы звали ее и ходили к ней. И когда она являлась на работах, приходя к Раскольникову, или встречалась с партией арестантов, идущих с работы, – все снимали шапки, все кланялись:

«Матушка Софья Семеновна, мать ты наша, нежная, болезная!» – говорили эти грубые клейменые каторжные этому маленькому и худенькому созданию. Она улыбалась и откланивалась, и все они любили, когда она им улыбалась. Они любили даже ее походку, оборачивались посмотреть ей вслед, как она идет, и хвалили ее; хвалили ее даже за то, что она такая маленькая, даже уж и не знали, за что похвалить. К ней даже ходили лечиться.

После болезни Сони Раскольников полюбил ее. Он лежал и думал о ней.

– Вечером того же дня, когда уже были заперты казармы, Раскольников лежал на нарах и думал о ней. В этот день ему даже показалось, что как будто все каторжные, бывшие враги его, уже глядели на него иначе. Он даже сам заговаривал с ними, и ему отвечали ласково. Он припомнил теперь это, но ведь так и должно было быть: разве не должно теперь все измениться?

Под подушкой его лежало Евангелие.

Он раскрыл ее и теперь, но одна мысль промелькнула в нем: «Разве могут ее убеждения не быть теперь и моими убеждениями? Ее чувства, ее стремления, по крайней мере…»

Вот так вот. Ее мысли становятся его мыслями. Не наоборот! Тут, пожалуй, не только яблоко съешь, но и вагон яблок разгрузишь в одиночку. В отношении Иисуса Христа и Марии Магдалины это кажется невероятным. В Евангелии не Иисус, а Мария называет Его Равви, учитель. И даже «Раввуни» не меняет их местами. А вот для Адама и Евы такие взаимоотношения возможны.

Думаю, что они возможны и для Иисуса и Марии Магдалины. В какой-то момент времени. Ведь и здесь убеждения Сони стали убеждениями Родиона не навсегда и были не всегда.

Думаю, что для церкви такая конкретизация Евангелия немыслима. Но для церкви и круглая Земля была немыслима.

Все эти рассуждения подтверждают слова профессора Бэкфорда на viasat, что роль Марии Магдалины в Библии неоправданно занижена. Вот в Преступлении Наказании Достоевского это занижение конкретизировано, рассказано, наконец, как это было на самом деле

Острог – это Ад, подземный мир, куда отправился Иисус послед распятия. И, как оказывается, не один. С Ним была Мария Магдалина. А как же встреча у гроба после Воскресения? Так она потому и была там первой, что была в Аду вместе с Ним. Встреча у гроба – это конец рассказа о Воскресении. Весь рассказ, о котором идет назад. Не как в «Унесенных ветром», с последней сцены, а потом идет воспоминание с первой сцены. В Евангелии время движется назад. Сначала встреча Марии Магдалины и Иисуса Христа у гроба, потом постепенно дальше и дальше вниз в Ад, к демаркационной стене.

Можно предположить, что Раскольников описывает воскресение Лазаря, а не Иисуса Христа, но тогда при чем здесь Софья Семеновна и ее семья? И какие грехи взял на себя Лазарь? Какую тайну унес он в гроб, из которого вышел?

Написано, что вранье ведет к правде. Так врут Кох и Пестряков, что не входили в квартиру Алены Ивановны, а только стучали? А квартира оказалась открытой только потом, при дворнике, не раньше? Они случайно пришли к этой квартире старухи процентщицы именно в то же время, что и Раскольников или приходили для прикрытия комбинации? Пусть они не убивали старуху, но могли прикрывать работу других. Кто может точно знать, что дверь точно была закрыта? Раскольников это видел? Так это еще не свидетельство. Ибо мы читаем не слова Раскольникова, а их запись следователем. Или еще кем-нибудь. В любом случае это не репортаж с места события, которого так требует для достоверности доктор Бэкфорд, рассматривая события Распятия и Воскресения Иисуса Христа. Как известно такого непосредственного репортажа не может быть в принципе. Таким образом, отрицать причастность Коха и будущего следователя Пестрякова к убийству нельзя.

«Дверь была заперта, а пришли с дворником – отперта: ну, значит, Кох да Пестрков и убили! Вот ведь их логика». Пестряков готовится в следователи, значит знает, как оно ведется, знает, как можно и обмануть -следствие. А кто такой Кох?

– Да мошенник какой-то! – Хороший ответ. Можно сказать, два сапога пара. Действительно, чем не напарники для ведения разбойных операций? Только что в разбоях не были замечены. Значит, участвовали в мошеннической комбинации.

А вот в какой мошеннической операции участвовал Петр Петрович Лужин? Завязан ли он в основную идею романа? Кажется, что он так, с боку припеку. Но ведь он родственник Марфы Петровны, имеющей способность быть Призраком. Кого он вообще называл новыми людьми? Пришельцев с того света? Ну, не либералов же? Не мог судейский чиновник поверить даже на самое малейшее время, что либерализм в Санкт Петербурге может иметь силу! Он тоже Петрович и значит входил в группу захвата. Захвата чего? В группу, которая должна была вплестись в ДНК царской семьи. Как говаривал Сальери:

– Наследника нам не оставит он. – А здесь, значит, хотели, чтобы такой наследник остался после Вознесения Иисуса Христа. Иисус там, на небе возле Отца Своего, а наследник здесь на Земле. Не зря же и Лужин, и Свидригайлов поочередно атакуют сестру Раскольникова Дуню. Им надо, чтобы семя Марфы Петровны прямым или косвенным образом соединилось бы с царским семенем. Не раз в истории бывало, что царем становился не тот, кто должен бы. И не просто так, а ПО ЗАКОНУ! Такая история произошла с внуками Авраама. И один из них, Иаков, обманул брата своего Исава, с помощью шкуры козла, и стал господином и наследником, а другой брат, вроде бы близнец, стал рабом. Кровь у братьев одна, а положение в обществе совершенно разное стало после смерти отца, Исаака.

Потом жены Иакова Лия и Рахиль соревнуются в рождении детей. Чтобы не отстать в этом деле друг от друга они подставляют Иакову своих служанок, чтобы те рожали им на колени, и дети этих служанок Ваалы и Зелфы считались потом детьми Рахили и Лии. Всегда ли можно потом разобраться кто больший родственник, а кто меньший? Кто наследует Царство? Дьявол ведь тоже не из простых. Он князь мира этого. Но чтобы встать на место Бога, как это написано в Библии, надо, я думаю, сначала с Ним породниться хорошенько.

Думаю, группировка Петровичей и задумала эту комбинацию с женитьбой на сестре Раскольникова Дуне.

Рассуждая о статье Родиона Романовича Раскольникова, замечу еще раз, что он берет на себя эти рассуждения о преступлении «по совести», так же как берет на себя грехи человеческие Иисус Христос. Иисус ведь не думает, что вот грехи человеческие, а вот Он. Нет! Иисус Христос несет их, как Свои грехи, неотделимые уже от Себя. Как Раскольников. Именно тогда душа Его тоскует и скорбит. И он просит Бога пронести эту чашу, если можно, мимо. Не позавидуешь. Ведь творятся такие страдания тайно. Ведь никто не знает, что Он принял страдания так близко к сердцу, как человек. Как Раскольников. И страдания эти заполнили все пространство, что даже Он вынужден был воскликнуть:

– Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?

Повторяю, Он понес чужие грехи, как Свои. И об этом рассказано в Преступлении и Наказании Достоевского. Он вынужден был считать Себя преступником, а распятые вместе с Ним сыновья Зеведеевы – разбойниками.

Акт исполнения преступления сопровождается всегда болезнию. – Интересное наблюдение. Германн был болен, когда нечаянно убил графиню? Нет. Он потом заболел. И болезнь его была инициацией. У Пушкина инициация это естественно, там масонских символов, масонства хватает. А здесь? Не может же преступление быть началом инициации! Переходом в число людей понимающих действительное, библейское устройство мира. Непонятно. А Сальери? Может быть, он хотел войти в инициацию? И не просто так, а поэтому убил Моцарта? А ведь действительно не понятно, зачем Сальери убил Моцарта. Некоторые, как Марио Корти, думают, что убийства и не было. Ибо:

– А зачем? Он слишком был смешон для ремесла такого. Тем более, что конфеты очень любил.

Моцарт мог бы еще сочинять и сочинять, а Сальери бы слушал и наслаждался райскими песнями. Почему не захотел? Ответ один: заболел. Что здесь причина, а что следствие?

Марио Корти хочет защитить Сальери, что, мол, такой человек не способен на убийство. Но на самом деле он только унижает его. Ибо у Пушкина Сальери это гений. Как ты да я. И только гений может завидовать гению. Как внук Авраама Иаков Исаву, что даже при рождении зацепился ему за пятку. Когда мы смотрим на сегодняшний мир, то ничего хорошего не чувствуем. Особенно если этот мир еще переводится «девчатами». А когда читаем Библию, то думаем:

– Как это хорошо, как прекрасно, красиво. Вот бы и здесь так было, как там написано!

Можно думать, что Сальери увидел у Моцарта жизнь такой, какой она предстает в Библии, а у себя, как в жизни. Ибо Библия это и есть Райская песня! Сальери или не верит в существование этой жизни, или не хочет, чтобы она существовала. Думаю, что второе, ибо не верить в существование Библии нельзя. Красота эта существует, ибо это очевидно. И именно эта красота и спасет мир. Мир спасет мир, встающий из Библии. И не только из Нового, но и из Ветхого Завета.

Но тогда Сальери – это дьявол.

Сальери наслаждается текстом Библии, но слушать дальше не хочет. Почему? Значит, он думает, что здесь, на Земле, как в Раю не будет никогда. Нет этого перехода из Рая на Землю. А как же тогда попали сюда Адам и Ева? Значит эта дорога все-таки существовала.

И все-таки, когда может начаться инициация: при убийстве Моцарта, или при прослушивании его райских песен? Если бы об этом спросить Бориса Парамонова, он бы сказал, что Кука, конечно, надо было съесть. Пользы больше. Для синих. Для них нет ничего лучше, чем нас съесть. Остальное не приживется. Спасать они нас не будут. Почему? Потому что он не верит в детскую мечту Аватара, не верит в синих, тем более, что не верит в того человека, который мог бы получиться при их, так сказать, женитьбе. То есть не верит в двух сыновей гармонии:

– Моцарта и Сальери. – Один из них должен умереть.

Но ведь не стал Сальери таким же сильным и смелым, как Моцарт!

Хочет ли Свидригайлов быть таким, как Раскольников? Да, но не совсем так. Он не хочет быть Моцартом, но не хочет и убивать его. Он хочет жить с ним через стенку!

Текст Достоевского:

– По-почему… вы знаете? – прошептал он, едва переводя дыхание.

– Да я ведь здесь, через стенку, у мадам Ресслих стою. Здесь Капернаумов, а там мадам Ресслих, старинная и преданнейшая приятельница. Сосед-с.

– Вы?

– Я, – продолжал Свидригайлов, колыхаясь от смеха, – и могу вас честью уверить, милейший Родион Романович, что удивительно вы меня заинтересовали. Ведь я сказал, что мы сойдемся, предсказал вам это, – ну вот и сошлись. И увидите, какой я складной человек. Увидите, что со мной еще можно жить…

Вот так вот, SW предлагает ЖИТЬ ВМЕСТЕ. Как и в Библии говорится, что нельзя до времени разделить истину и ложь.

Но и здесь это не вышло: Свидригайлов застрелился.

Появление Аркадия Ивановича Свидригайлова.

Появление Свидригайлова воспринимается, как радость, как плюс, как спасение. Раскольникову снился кошмар, связанный с убийством старухи, но Свидригайлов его разбудил.

– Сердца его стеснилось, ноги не движутся, приросли… Он хотел вскрикнуть и – проснулся.

Он тяжело перевел дыхание, – но странно, сон как будто всё еще продолжался: дверь его была отворена настежь, и на пороге стоял совсем незнакомый ему человек и пристально его разглядывал.

Раскольников не успел еще совсем раскрыть глаза и мигом закрыл их опять. Он лежал навзничь и не шевельнулся. «Сон это продолжается или нет», – думал он и чуть-чуть, неприметно опять приподнял ресницы поглядеть: незнакомый стоял на то же месте и продолжал в него вглядываться. Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь, подошел к столу, подождал с минуту, – всё это время, не спуская с него глаз, – и тихо, без шуму, сел на стул подле дивана шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками оперся на трость, опустив на руки подбородок. Видно было, что он приготовился долго ждать. Сколько можно было разглядеть сквозь мигавшие ресницы, человек этот был уже немолодой, плотный и с густою, светлою, почти белою бородой…

Прошло минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело. В комнате была совершенная тишина. Даже с лестницы не приносилось ни одного звука. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударясь с налета об стекло. Наконец это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и сел на диване.

– Ну, говорите, чего вам надо?

– А ведь я так и знал, что вы не спите, а только вид показываете, – странно ответил незнакомый, спокойно рассмеявшись. – Аркадий Иванович Свидригайлов, позвольте отрекомендоваться…

Далее Привидения.

«Привидения – это, так сказать, клочки и отрывки других миров, их начало. Здоровому человеку, разумеется, их незачем видеть, потому что здоровый человек есть наиболее земной человек, а стало быть, должен жить одною здешнею жизнью, для полноты и для порядка. Ну а чуть заболел, чуть нарушился нормальный земной порядок в организме, тотчас и начинает сказываться возможность другого мира, и чем больше болен, тем и соприкосновений с другим миром больше, так что когда умрет совсем человек, то прямо и перейдет в другой мир».

«Ты болен, стало быть, то, что тебе представляется, есть один только несуществующий бред».

– Я согласен, что привидения являются только больным, но ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе как больным, а не то, что их нет самих по себе.

Герметическая философия. Там обрывки других миров являются инициированным. Там больница и инициация практически одно и то же. Как в Пиковой Даме А. С. Пушкина. Больница необходима для того, чтобы излечиться от сна реальности. Можно подумать, что инициация начинается с того, что человек берет на себя чужой долг.

Грехи людей. Преступления. Берет на себя наказание за преступление, которое не совершал. Но он должен ощутить то преступление, как своё. И так происходит с Раскольниковым. Он сам идет на преступление, но не совершает его. Достоевский здесь описывает процесс инициации. То есть процесс, в котором Бог дарует человеку жизнь.

Соня тоже видит признак. Она видит отца своего после того, как он уже умер. Раскольников слышит, как помощник квартального надзирателя избивает его хозяйку. Свидригайлов несколько раз видел Марфу Петровну после смерти, видел Фильку с продранным локтем. Все это происходит примерно в одно время. Как в «Мастере и Маргарите» чудеса, необыкновенные происшествия происходят в ограниченном отрезке времени. Когда W со своей свитой посещают Москву. А здесь они посещают Петербург.

Часто, именно часто, а не неоднократно, здесь упоминается Лазарь. И воскресение его. Можно подумать, что он и присутствует здесь. Лично. Кто бы то мог быть?

Это Семен Захарыч. Как сказал бы Порфирий Петрович:

– А больше некому.

По Библии у него вроде бы нет жены, нет дочери, а здесь есть. Это Катерина Ивановна и Соня. Но на самом деле мы толком не знаем родственных отношений героев Библии.

Там нет такого, чтобы как в романе описывать героя полностью. Не показывается в Библии вся подноготная содержанием. Большое значение имеет сама конструкция. И не только произведения, но и отдельного предложения. В романе никогда бы не было такого, как в Библии с Иосифом, мужем Марии. Дева Мария есть, Иисус Христос есть, а земной отец Его, дающий Иисусу родство по линии Давида, исчез. Так не бывает. В романе не бывает. Роман обладает логикой жизни. И Библия тоже. Просто Библия сделана, как реальный мир. И, следовательно, нельзя сказать всего в книге. Половина информации зашифрована в самом человеке. И Библию можно рассматривать, как машину для дешифровки.

В Кане Галилейской Иисус превращает воду в вино. Здесь всё внимание на это первое чудо Иисуса. Упоминается Мать Его и ученики Его. Но кто остальные люди совершенно неизвестно. Как будто Иисус шел, шел и случайно зашел на свадьбу. Профессор Бэкфорд утверждает, что это была свадьба у родственников Иисуса, и поэтому Он и Его Мать и его ученики были там. Тем более, что там были еще и братья Иисуса.

Нет разницы, главное, что было чудо превращения воды в вино. А если нет разницы, то и нет разницы, что у Лазаря было две сестры, Мария и Марфа, а у Семена Захарыча Мармеладова две жены. Да и то в разное время. Эти детали при определенных обстоятельствах могут быть не существенными. Более того, упоминание деталей может быть ошибкой. Например, если в задаче говорится, что решить ее надо с точностью до одной десятой, а кто-то решает с точностью до одной сотой, это ошибка и оценка два. Это просто учебная задача, но в Библии часто менее точное, оказывается правильным, а более точное, наоборот, это ошибочный подход.

И вообще, сам принцип Библии – это уменьшение, а не увеличение. Как будто бы всё уже дано. И ничего больше уже нельзя увеличить. И если двигаться дальше, то делать это можно только за счет уменьшения. Других вариантов просто нет.

Что Мармеладов говорит о себе?

– Ну-с, я пусть свинья, а она дама! Я звериный образ имею, а Катерина Ивановна, супруга моя, – особа образованная и урожденная штаб-офицерская дочь. Пусть, пусть я подлец, она же и сердца высокого, и чувств, облагороженных воспитанием, исполнена. А между тем… о, если бы она пожалела меня!

– Для того и пью, что в питии сем сострадания и чувства ищу. Не веселья, а единой скорби ищу… Пью, ибо сугубо страдать хочу!

В Библии не сказано, что у Лазаря бы какой-то грех. И вроде бы именно потому, что Лазарь был такой хороший безгрешный человек Иисус Христос и воскресил его. Как говорят его сестры:

– Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой.

Но ведь из Библии же известно, что Иисус нарочно запоздал. Ну, мол, для того, чтобы показать славу Божию. Нужно было, чтобы он умер для греха. Чтобы оставил грехи свои в гробу. Только так от них можно избавиться.

– Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали.

Какой грех был у Лазаря? Ну, например, нищенство. Ведь пьянство Семена Захарыча это верный способ стать нищим. Так сказать, «слабость» Мармеладова – это адская машина по уничтожению материальных ценностей. Даже последние чулки идут в ход. А то там, атомный реактор! Эта всё берет. Древняя машина, а устроена очень универсально. Возможно, Семен Захарыч тоже воскресает. Соня же видела его после смерти.

– Я его точно сегодня видела, – прошептала она нерешительно.

– Кого?

– Отца. Я по улице шла, там подле, на углу, в десятом часу, а он будто впереди идет. И точно как будто он. Я хотела уж зайти к Катерине Ивановне…

Возможно, не все призраки нематериальны, то есть призраки – это не обязательно призраки, это могут быть и живые люди. Просто только воскресшие. Кто знает, сколько их бродит среди нас?!

Не зря сказано:

– Горбатого только могила исправит.

Смущает только то, что всё как-то шито-крыто. Человек оставил грехи в могиле, воскрес, а ему просто говорят:

– Иди домой. – Как будто до сих пор у него и дома не было. А теперь есть и это, как награда за поход на тот свет, как праздник, который теперь всегда будет с тобой.

Хотя с первого взгляда вроде бы кажется, что по такому поводу надо было гулять месяц всей деревней.

Однако, не все так думают. Из Достоевского:

– Я никак не ждал, что эта нищая дура усадит на поминки все деньги, которые получила от этого дурака… Раскольникова. Даже подивился сейчас, проходя: такие там приготовления, вина!.. Позвано несколько человек – черт знает что такое!

Вот здесь Петр Петрович и показал себя. Не верит, не верит Лужин в воскресение. Только в похороны. Думаю, он будет по хуже Свидригайлова, которому снятся пятилетние девочки, зовущие его. Он против, а они все равно снятся. Слово «мерзавец» неоднократно произносимое в его адрес, я думаю, связано именно с этим сном. А Петр Петрович еще хуже…

– Именно-с, мое мнение, – что деньги нельзя, да и опасно давать в руки самой Катерине Ивановне; доказательство же сему – эти самые сегодняшние поминки. Не имея, так сказать, одной корки насущной пищи на завтрашний день и… ну, и обуви, и всего, покупается сегодня ямайский ром и даже, кажется, мадера и-и-и кофе. Я видел проходя. Завтра же опять всё на вас обрушится, до последнего куска хлеба; это уже нелепо-с.

Катерина Ивановна на новый дом Мармеладова не надеется и решает это дело отпраздновать «по-людски». Несмотря на осуждение многих. Но ведь они не понимают, что речь идет не о смерти, а о жизни, о воскресении. И Раскольников тоже отдает на это последние деньги свои, своей матери и своей сестры. Отдаёт на празднование Воскресения Лазаря. В реальность которого верил буквально.

– Трудно было бы в точности обозначить причины, вследствие которых в расстроенной голове Катерины Ивановны зародилась идея этих бестолковых поминок. Действительно, на них ухлопаны были чуть ли не десять рублей из двадцати с лишком, полученных от Раскольникова собственно на похороны Мармеладова.

Может быть, Катерина Ивановна считала себя обязанною перед покойником почтить его память «как следует», чтобы знали все жильцы, а Амалия Ивановна в особенности, что он был «не только не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них не имеет права перед ним «свой нос задирать».

В общем, Катерина Ивановна, по словам Сони, тоже заболела, но не чахоткою, а головой.

– Ведь она совсем как ребенок… Ведь у ней ум совсем как помешан… от горя. А какая она умная была… какая великодушная… какая добрая! Вы ничего, ничего не знаете… ах!

– Вы ничего, ничего не знаете… Это такая несчастная, ах, какая несчастная! И больная… Она справедливости ищет… Она чистая. Она так верит, что во всем справедливость должна быть, и требует… И хоть мучайте ее, а она несправедливости не сделает. Она сама не замечает, как это всё нельзя, чтобы справедливо было в людях, и раздражается… Как ребенок, как ребенок! Она справедливая, справедливая!

Получается, что Катерина Ивановна больна реальностью. Значит, она действительно аристократического рода, то есть инициированная. Только инициированная может справлять воскресение, когда другие видят только поминки. Не зря Свидригайлов говорит:

– Э-эх! Человек недоверчивый, – засмеялся Свидригайлов. – Ведь я сказал, что эти деньги у меня лишние. Ну, а просто, по человечеству, не допускаете, что ль? Ведь не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в тот угол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и делать мерзости, или ей умирать?»

Кажется, нелепо думать, что Катерина Ивановна инициированная. Но ведь удивительными представляются и слова Свидригайлова, противопоставление Катерины Ивановны и Алены Ивановны. Одна вошь, по его словам. А другая человек.

Её, инициированную можно представить, как пришельца, спустившегося с небес на землю, чтобы в роли Катерины Ивановны адаптироваться к местным условиям. Роль Катерины Ивановны – это защитный слой Земли, который необходимо пройти инопланетянину, чтобы стать человеком. И он его проходит реально, на самом деле, то есть помнит о себе прежнем только что «мы благородное семейство сирот». «Почти аристократического рода». «Памяти, памяти у меня нет, я бы вспомнила!» Но вспомнить нельзя, иначе роль не будет выдержана. Инициированная здесь погибает, захлебываясь кровью. Адаптироваться не удается.

Можно, конечно, считать, что прохождение жизни Катерины Ивановны это и есть инициация, а смерть ее ведет обязательно к воскресению.

И вообще, в Мармеладове нет только буквы «з». Хотя она есть в его отчестве «Захарыч». Мягкий знак можно не считать. А так и «л», и два «а», и «р» – всё есть. Да и слова: мармеладно-лазоревый и лазорево-мармеладный, практически ничем не отличаются.

Здесь надо заметить, что Мармеладов несет грех пьянства, как общечеловеческий, или родовой грех, как не свой. Пьёт, как это ни смешно, за всех! Ну, если не за всех, то за многих. Не хочет, ужасается, но пьёт. Возможно, этот грех ему был передан по наследству. Кто-то, наконец, должен за это ответить. Вот Семен Захарыч и отвечает.

Попадает под лошадь, его таскают за волосы, он чувствует себя хуже свиньи, когда пропивает все надежды своей семьи. Сделать ничего нельзя. Это его крест. Грех этот можно оставить только в гробу. И именно поэтому Иисус Христос «опаздывает» и Лазарь умирает.

Не зря Катерина Ивановна говорит, что Семен Захарыч благородный отец, и, можно сказать, умер на службе. На службе у Бога.

Не возвращаясь назад, к переводам, приведу здесь два примера конструкций Библии.

Первый:

– Иисус говорил: как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов? Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих. Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему?

Иисус Христос спрашивает, за кого люди принимают Христа? Они отвечают:

– За сына Давидова. – Все считают, что это логично: ведь Христос только еще должен прийти. Его только еще ждут, а Давид уже был. Реальность рассматривается, как прямая временная последовательность. А как вроде бы еще можно рассматривать реальность? Как рассматривает ее Иисус? Для Него реальность состоит из двух частей. Из мира, данного нам в ощущениях, мира, как представления о мире и связанных с этим представимым миром Писаний! И эти Писания не точка в ленинской библиотеке, а и есть реальная история. Это Реальность, по отношению к которой реальность, как Настоящее, только вход в Писания. А в Писаниях Давид называет Христа своим Господом.

Иисус и отвечает книжникам, не считающим Книгу реальностью:

– Как же Он ему Сын, если Давид называет Его Господом?

Иисус Сын Давида и Отец его. То есть здесь ДВЕ последовательности времени. Все слова, «сказки» Иисуса и все Его действия рассказывают об устройстве мира. И движение времени только в одном направлении есть только постулат, основание, но это не значит, что нельзя в этом мире сделать иначе. Например, существует природная духовная установка, что дети рабы своих родителей. Но это не значит, что иначе и сделать нельзя. Именно так поступают в некоторых сектах. Но не так поступают родители в фильме «Крамер против Крамера». Перед своим ребенком они встают на колени, и каждый день говорят ему:

– Я люблю тебя.

Любовь позволяет существовать другой временной последовательности. И пиратские переводы отличаются от современных именно тем, что они сделаны с любовью.

Точно так же и с другой установкой Библии, что близкие – это враги человека. Яков Кротов дает правильный ответ на свой же вопрос:

– Что с ними делать по приходе домой? Сразу рыть траншею и устанавливать пулемет, или приступить к переговорам?

Яков Кротов говорит, что он будет вести себя конструктивно. А почему? Он не объясняет. Просто интуитивно существует посылка:

– Я их люблю. – И тогда установка Библии, что дома у человека находятся враги, даёт ему возможность любить их. Планка, претензия к близким понижается, они уже не обязаны все действия ваши понимать с полуслова, как это вроде бы должно быть, если близкие – это ваши друзья. Но по сути получается, если они не враги, то рабы!

Человек иногда бьет собаку за то, что она не поняла его. Но это нелепо, ибо человек в этом случае не замечает, что требует, чтобы собака понимала больше его.

Получается противоречие: для того, чтобы любить, надо отодвинуться от другого человека. Ведь занижение претензии означает увеличение расстояния. И тогда получается, что человек – один. А это грустно. Печально. Получается, как сказано: и большее знание увеличивает печаль.

Собственно, становится грустно, когда заставляют есть манну небесную. А хочется жареных уток. Где они? Иисус говорит о существовании мира, где можно обойтись без жареных уток и при этом ощущения потери не будет. В этом все дело. Люди не хотят в Царство Небесное, потому что там нет жареных уток. А с утками не удается пролезть сквозь игольное ушко, ведущее в Царство Небесное.

Как трудно расстаться с мыслью о жареных утках видно, как трудно расстается с ними Раскольников. Вроде бы уже нет другого пути, а все равно жаль расставаться с мыслью, что жареных уток уже никогда не будет. Без преувеличения можно сказать:

– Это смертельный бой. – Вроде: а за что? За то, что существует одна, или две временные последовательности? За то, что Иисус Сын Давида – это с одной стороны. А с другой – Иисус Сын Давида и Отец Давида.

Да, вот такое сложное устройство мира и делает человека свободным.

Второй текст.

– Если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; дополняйте же меру отцов ваших.

Люди ставят памятники пророкам, и говорят, что не поступали бы, как их отцы, если бы жили тогда, не проливали бы кровь праведников.

Говорящие так не замечают логическую ошибку в своих же словах. Не замечают не просто так, а из-за представления о мире, как о мире, где Слово не имеет значения, не материально. Это так считают они, артефакт, некая условность, необходимая для выражения содержания, материальности, сути. Само по себе значения не имеет.

Суть в этом тексте в том, что отцы наши были дремучие. С сегодняшней точки зрения. Но так как всё надо рассматривать исторически, то и отцы наши поступали в соответствии со своим временем. Ну, просто тогда так было принято. Было принято проливать кровь праведников между храмом и жертвенником. Сейчас мы просветились, поняли, что это неправильно. И если бы была возможность поставить нас уже сегодняшних просвещенных в ту древнюю ситуацию, мы бы не совершили того, что наши отцы.

И так как перемещение во времени пока что невозможно, то мы и строим, и ставим, и украшаем памятники праведникам. Именно эти сегодняшние наши памятники праведникам и доказывают, что мы не поступили бы тогда в древности, как наши отцы.

Ошибка здесь та же, что и в первом случае. Не предполагается существующим ничего, кроме настоящего. А если так, то сегодня можно говорить, что хочешь, доказать все равно ничего не удастся. Прошлое кончилось и кончилось навсегда. В него, как в реку, нельзя войти дважды.

А оказывается, можно. Существуют эти ворота времени. И они прямо перед нами. Ведь почему люди смотрят с отрытыми ртами такие фильмы, как «Спасая рядового Райана» с Томом Хэнксом и «Храброе сердце» с Мелом Гибсоном? Потому что прошлое в таких фильмах более реально, чем настоящее. Люди не только очень удивляются, но и очень радуются, узнав, что прошлое, оказывается, существует!

Конкретно, в предложенном фрагменте, люди не замечают, что называют людей прошлого, убивавших праведников, СВОИМИ ОТЦАМИ! Они не задумываются над связью: отец – сын. Мол, они были такие, а мы другие. Нет, сын – это и есть отец в прошлом. Это уже положено, как железная форма. И ее не перебить никаким оптимистическим на вид содержанием.

Попросту отрицается связь Писаний с реальностью.

Люди пытаются обойти их и посмотреть:

– А как это там было раньше? – А Иисус смотрит в Писания. Там, а не где-нибудь еще написано, как оно было. И как будет.

По этой же причине и Джеймс Камерон понадергал, как уже несколько раз сказано, всё содержание Аватара из разных книг и фильмов. А где же еще его брать? Других писаний, другой истории не существует.

Приведу еще несколько фраз практически без комментариев. В качестве артподготовки к рассказу о страданиях матери Раскольникова. Почему она так страдает, если Родион не виновен?

– Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением Вечной книги. Прошло пять минут или более.

– Я сегодня родных бросил, – сказал он, – мать и сестру. Я не пойду к ним теперь. Я там всё разорвал.

– У меня теперь одна ты, – прибавил он. – Пойдем вместе… Я пришел к тебе. Мы вместе прокляты, вместе и пойдем!

– Катерина Ивановна встала со стула и строго, по-видимому спокойным голосом (хотя вся бледная и с глубоко подымавшеюся грудью), заметила ей, что если она хоть только еще раз осмелится «сопоставить на одну доску своего дрянного фатеришку с ее папенькой, то она, Катерина Ивановна, сорвет с нее чепчик и растопчет его ногами». – Здесь замечательно слово «по-видимому». Достоевский подчеркивает, что берет материал не в реальности, не «на Волге», как это будто бы делали советские композиторы, не в прямом эфире, а это рассказы.

В данном случае автором текста является Катерина Ивановна. Она автор, а Достоевский только комментатор. Как и Пушкин настаивал, что он «только издатель». Как и Камерон. Они рассматривают писания. Книгу. Роман пишется по книге, а не по жизни. Дело не в том, что бывает иначе, а вот здесь сделано по книге. Нет, кроме, как по книге сделать нельзя. Как нельзя представить события без текста. Но… люди постоянно об этом забывают. Они часто думают, что подлинник – это и есть реальность без текста.

А реальность без текста – это и есть знаменитая Вавилонская Башня. Люди и хотели построить Вавилонскую Башню, чтобы создать себе Имя. Потому что имени их не было в Книге. Потому не было, что в Книгу они и смотреть не хотели. Отрицали ее существование. Не верили в существование Слова. И то есть, ошибка эта засела в головах людей давно. Фантастика, но это происходит до сих пор. Приходится и Пушкину, и Достоевскому, и Камерону об этом напоминать своим зрителям и читателям.

– Еще в начале процесса мать Раскольникова сделалась больна.

– Болезнь Пульхерии Александровны была какая-то странная, нервная и сопровождалась чем-то вроде помешательства, если не совершенно то, по крайней мере, отчасти. Дуня воротившись с последнего свидания с братом, застала мать уже совсем больною, в жару и бреду.

В тот же вечер сговорилась она с Разумихиным, что именно отвечать матери на ее расспросы о брате, и даже выдумала вместе с ним, для матери, целую историю об отъезде Раскольникова куда-то далеко, на границу России. По одному частному поручению, которое доставит ему наконец и деньги, и известность.

Но их поразило, что ни об чем об этом сама Пульхерия Александровна ни тогда, ни потом не расспрашивала. Напротив, у ней у самой оказалась целая история о внезапном отъезде сына; она со слезами рассказывала, как он приходил к ней прощаться; давала при этом знать намеками, что только ей одной известны многие

весьма важные и таинственные обстоятельства и что у Роди много весьма сильных врагов, так что ему надо даже скрываться. Что же касается до будущей карьеры его, то она тоже казалась ей несомненною и блестящею, когда пройдут некоторые враждебные обстоятельства; уверяла Разумихина, что сын ее будет со временем даже человеком государственным, что доказывает его статья и его блестящий литературный талант. Статью эту она читала беспрерывно, читала иногда даже вслух, чуть не спала вместе с нею…

Странно. Удивительно! Все против, а его мать за статью. Ведь дело же не только в том, что это статья Роди. Пульхерия Александровна читала статью, и читала вслух. Как же так? Она за Наполеоновские страсти в человеке? Видимо, по ее мнению, статья Раскольникова была не о том преступлении, в котором его пытался обвинить Порфирий Петрович. Что говорит Раскольников Соне? Что она-то решилась! (Строчка в романе Достоевского).

И мать Раскольникова, может быть подсознательно, но поняла, что Родя переступил совсем другую грань. Ту грань, которую переступил Иисус Христос, когда три раза ходил молиться, и просил Бога пронести эту чашу мимо. Если это возможно. А если нет, то Он готов переступить грань, и сделать то, чего хочет от Него Бог. Ведь Бог требует не распятия! Не жертвы, но милости!

– Часто, иногда после нескольких дней и даже недель угрюмого, мрачного молчания и безмолвных слез, больная как-то истерически оживлялась и начинала вдруг говорить вслух, почти не умолкая, о своем сыне, о своих надеждах, о будущем…

– Однажды поутру, она объявила прямо, что по ее расчетам скоро должен прибыть Родя, что она помнит, как он, прощаясь с нею, сам упоминал, что именно через девять месяцев надо ожидать его. Стала всё прибирать в квартире и готовиться к встрече, стала отделывать назначавшуюся ему комнату (свою собственную), отчищать мебель, мыть и надевать новые занавески и прочее. Дуня встревожилась, но молчала и даже помогала ей устраивать комнату к приему брата. После тревожного дня, проведенного в беспрерывных фантазиях, в радостных грезах и слезах, в ночь она заболела и наутро была уже в жару и в бреду. Открылась горячка. Через две недели она умерла. В бреду вырывались у ней слова, по которым можно было заключить, что она гораздо более подозревала в ужасной судьбе сына, чем даже предполагали.

Подозревала ли об ужасной судьбе Сына Дева Мария? Мало, что по этому поводу написано в Библии. Кажется, что и ужасного-то ничего не было. Кроме, распятия и того, что ВСЕ кричали:

– Распни Его! – Ну что ж. Он пострадал, зато теперь Он для нас, как Солнце. Как сказал один внимательный наблюдатель:

– Так бы и я мог. – Или:

– Так бы и я хотел. Умереть перед всем миром. Стал бы великим и известным всем. На тысячи лет. На все времена.

Действительно, это замечательное замечание. Действительно, многие считают, что Иисус Христос – это Солнце. И радуются, что находятся в легионе этого Солнца. В легионе верующих. Хотя Сам Иисус говорит:

– Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас;

– Изгонят вас из синагог; даже наступит время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу.

– Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше.

Да, печаль. Но не только печаль. Ужас, ужас, от которого разбежались все ученики Его. Что же это за ужас такой? Ведь когда Мать Иисуса Христа хочет пройти к Нему, а Ее не пускают, не может Она пробиться к Нему сквозь толпы народа, это интерпретируют только в том смысле, что родственники, и даже Мать Его, не имеют приоритета в Вере. Вроде того, что нельзя пройти к Вере по блату. Я же думаю, Он не хотел пропустить к Себе Мать, чтобы не подвергать Ее ужасу, который скоро будет виден. Будет виден не как Солнце, а как взрыв гранаты. Ужаснутся все близстоящие. Как Соня:

– Да разве вы знаете, кто убил? – спросила она, леденея от ужаса и дико смотря на него.

– Господи! – вырвался ужасный вопль из груди ее.

Ведь не потому разбежались Апостолы, что Иисуса арестовали, и Он ничего не мог с этим поделать. Арест для них означал признание. Признание вины. Какой вины, от какой вины можно ужаснуться? Вот от того, что описано в Преступлении и Наказании Достоевского. Человек, молодой красивый человек из бедной семьи поступает в университет, мечтает стать ученым, писателем или министром, государственным деятелем. И с ним мечтает, гордится им вся его семья. Мать, сестра. Сам он читает морали двенадцати олухам, говорит, что будут они ловцами людей. Будут понимать о жизни, о мире больше, чем разные там Наполеоны, цари, ученые. Все гордятся им, особенно Мать. Она больше всех верит, что Ее Сына ждет блестящее будущее. И даже после взрыва читает его статью, читает вслух, и даже спит с ней.

Что такое взрыв? Вот представьте, уважаемый друг, любимый сын, прекрасный брат, уже почти блестящий ученый, оказывается, обокрал и зарезал пенсионерку у сберкассы! Чтобы забрать у нее пенсию, которую она только что получила! Вот тогда и получается:

– Господи! – вырвался ужасный вопль из груди ее.

Ужаснулась не только Соня. Ужаснулись все. Ужаснулся весь мир. И ученики Его разбежались. И хоть Раскольников просит Бога пронести эту чашу мимо, просит избавить его от этой подлой роли – нет, он ПЕРЕСТУПАЕТ черту. Но не ту, о которой все думают, читая Преступление и Наказание.

«О Боже! как это всё отвратительно! И неужели, неужели я… нет, это вздор, это нелепость! – прибавил он решительно. – И неужели такой ужас мог прийти мне в голову? На какую грязь способно, однако, мое сердце! Главное: грязно, пакостно, гадко, гадко!.. И я целый месяц…»

Так что Раскольников это и есть Иисус Христос? Не Раскольников Иисус Христос, а роль эта показывает, какую тяжесть взял на себя Иисус Христос. Именно эту чашу просил Он Бога пронести мимо. Именно эта граната «подлой роли» и оказалась такой ужасной. Иисус Христос в Библии играет роль Раскольникова! Это именно так, ибо не больше же Раскольников Иисуса Христа.

В каком ужасе должна была быть Мария Магдалина.

– Да неужель, неужель это всё взаправду! Господи, да какая же это правда! Кто же этому может поверить?.. И как же, как же вы сами последнее отдаете, а убили, чтоб ограбить! А!.. – вскрикнула она вдруг, – те деньги, что Катерине Ивановне отдали… те деньги… Господи, да неужели ж и те деньги…

Соня говорит, что «кто же этому может поверить?..» Имеется в виду, пусть Иисус скажет, что это не Он, а просто взял на себя все и даже самые тяжелые, подлые грехи людей. И об же просит Его и Петр. Но Иисус отвечает Петру:

– Отойди от меня сатана! – Ибо нельзя отказаться от этого «подлого греха», нельзя отставить здесь, на земле, ни малейшей щелочки для греха, надо взять ВСЁ и унести в могилу. А вот что такое это ВСЁ рассказывает Достоевский в Преступлении и Наказание, римейке Евангелия. Это не просто Римейк – Переделка, а конкретизация. Переход от рассказа о добыче каменного угля к изучению колебаний струны. Все это есть и в Библии, только рассмотреть трудно. Очень трудно разрешить возникающие противоречия.

Один парень тут частенько проповедует христианство, в котором не может быть такого Иисуса Христа, как Иешуа Булгакова в Мастере и Маргарите. По его мнению, Иисус – это Солнце, а Иешуа шмыгает носом. Такой пример, по его мнению, не может служить подражанию. Людям нужно знамя на высоте. Что же тогда можно сказать о Раскольникове в Преступлении и Наказании, о его образе, о его грехах, которые должен был взять на Себя Иисус Христос? Ужас! Ужас взять на Себя ограбление и убийство старушки у сберкассы. И почти поверить, что сам и готовился к нему, и хотел попробовать это сделать, а потом поверить, что и сделал сам это. Скажут, что никакого ужаса, Иисус был безгрешен, просто взял на Себя наши грехи. Взять на себя и значит сделать их своими. Он потому и был безгрешен, чтобы уместить в Себе все грехи человечества.

Вплоть до того, что иметь намерение совершить это ограбление и убийство. Не должно быть даже самой маленькой щелочки между ролью и ее исполнителем, иначе часть грехов не искупится. Нельзя свалить на Раскольникова части греха. Иисус исполняет эту роль так, как будто это Он всё и сделал. Петр заранее понимает, что же это будет и говорит, ужасаясь:

– Не надо, Господи. – Хотя готов иди за Иисусом и в этом случае, но сила этой взрывной волны отбрасывает его.

– Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня.

Могут сказать последний аргумент: пусть так, пусть Иисус понес грехи человеческие, как свои, и что это значит написано в Преступлении и Наказании Достоевского, но не надо этого расписывать всем людям. Не поймет наш народ таких сложностей, будет думать, что Раскольников это и был Иисус Христос. Можно, конечно. Только тогда это будет не христианство, а какая-то египетская религия. Там был бог Ра. Или религия индейцев Майя, там занимались всесожжениями на высотах, там… и так далее, но только это будет не христианство, где самый последний пастух и есть главный профессор Веры.

Ибо Бог един и это значит, информация от Него идет прямо в сердце человека, без посредников. Не «Ура!», а как написано:

– Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет.

И самый последний аргумент за бога Солнце. Предполагается, что «да будет распят!» кричали первосвященники и так еще несколько слуг их и небольшая группа, купленного этими первосвященниками и их слугами народа. Нет! Кричали ВСЕ!

– И отвечая весь народ сказал: кровь его на нас и на детях наших.

Могут сказать, что ВСЕ это не мы, а те бараны, что жили тогда. Они кричали, а мы-то теперь-то уже понимаем, что это было ошибка.

Но это будет то же самое, что было уже написано в двух фрагментах. О том, чей Сын Христос, и о строительстве памятников праведникам сынами тех, кто убивал этих праведников. Можно сказать, что наскальная живопись и письменность были придуманы именно для того, чтобы разоблачить этот фокус, для того, чтобы можно было увидеть мир так, как он действительно устроен. Мы ВСЕ в одной Книге. Поэтому, когда говорят, что мы не те, что распинали Иисуса Христа, а те, кто теперь понимает, что это было наше Солнце, образец, на который нам надо ровняться, не понимают, что говорят то же, что и первосвященники, которые распинали Иисуса Христа.

Ведь за что Его распяли? За то, что Он считал Себя Сыном Божьим, а сам шмыгал носом, как Иешуа, за то, что не был Солнцем, если Он Бог, а понес грехи человеческие, как свои. И был, как написано:

– К злодеям причтен. – Как об этом и рассказал Достоевский. И именно поэтому нет в научной истории сведений о Нем.

Вроде бы, что изменилось? Ведь всё это написано в Евангелии. Но почему-то очень тяжело стало. Плакать хочется. Написано:

– Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас.

Кто еще не печалится, сейчас опечалится. Все знают, что надо покаяться. И, как говорит, Иисус, нельзя покаяться строительством памятников праведникам, украшением их. Покаяться это значит принять НА СЕБЯ грехи тех баранов, которые кричали:

– Распни Его! – Ибо эти бараны и есть наши отцы. И мы не можем сказать, что не поступили бы, как они, если бы жили тогда. Потому что мы уже поступили так. Это наши грехи. Еще раз:

– Покаяться это значит принять на себя грех отцов наших. А принять на себя значит считать его своим грехом.

И не какой-нибудь великий грех, а тот, что взял на себя Родион Романович у Достоевского. Ведь Иисус взял на себя весь грех людей, а значит и этот «подлый». Оправдание Раскольникова, что это было вроде бы не очень подлое убийство, только подчеркивает его унизительную подлость.

– Я ведь только вошь убил, Соня, бесполезную, гадкую, зловредную.

– Это человек-то вошь!

Почему человек так ценен? Потому что он пришелец, потому что он исполнитель роли. Несет тот крест, который дан ему Богом. Свой крест несут и те люди, которые говорят, например, что раньше было принято не обижаться, если дадут по морде не сильно. Или говорят, что раньше было принято ловить рыбу голым, а увидев Иисуса Христа надо одеться. Говорят, хотя и знают, что в Библии написано, не надо очень уж следовать традициям и обрядам, что, значит, не истина это.

Эти нелепости акцентируют внимание на записанных в Библии событиях. Одеться надо потому, что Петр был в лодке, ловил рыбу в Тивериадском озере, Иисус на берегу. Это разные времена. Петр был в зрительном зале, а Иисус на сцене, поэтому и надо было опоясаться костюмом соответствующего времени. Именно такое устройство мира, увиденное Ферма, как чудесное доказательство его Великой Теоремы, и позволяет Иисусу взять грехи человечества на себя.

Трудно увидеть, что это роль, ибо нет ни одной щелочки, чтобы сейчас увидеть Новую Землю. Но Пульхерия Александровна все-таки видит чуть-чуть, такое маленькое облачко, с игольное ушко, и это уже позволяет матери Раскольникова спать с его статьей. Она поверила, что ее сын переступил грань, за которой уже нет его воли, а есть только воля Бога.

И воля Бога была, чтобы Раскольников сыграл эту, подлую роль по-настоящему, как будто это он и сделал. Почти так, то есть с ужасом сомнений. Как Иисус Христос. И логика этих сомнений говорит, что это роль. Что мир театр, как сказал Шекспир. Ну, как не сказать это еще раз! И Раскольников постоянно колеблется, идти или не идти? Быть или не быть. Потому что необходимо показать, что это роль, но как только является эта мысль о роли, о свободе воли, так становится понятно, что свобода – это выполнение воли Бога, и тогда уже не будет видно роли, а только одна реальность Диофанта.

Переступить черту это не просто взять вину на себя, но и покаяться. Как Родион Романович Раскольников.

Почему рабское выполнение воли Бога и есть настоящая свобода? Потому что только этот выбор ведет к победе. Человек готовится к этому рабству, поняв тщетность всех творческих изысканий, их заведомую ошибочность. А очень не хочется переступать ЭТУ черту. Как сказал Родион Романович Раскольников, дано это немногим. Только гениям. Как ты да я.