Читать книгу Личная жизнь - Владимир Далецкий - Страница 2

Надоело. Что? Да все на свете! Эти постоянно ноющие и пилящие родители. Эти друзья, способные думать только о себе! Эта бессмысленно орущая школа. Тупые сверстники. Уже в 10-м, а в голове только одно: гы-гы, да гы-гы! А эта классная дама Эмилия Вениаминовна! От ее любимого словечка «асоциально» прямо-таки тошнит. Эта так называемая подруга Нелли с ее безобразной челкой, прыщавым носом и этим призывно-наглым: «Мальчики!». Но главная моя проблема – этот Степанов. Я в него с третьего класса влюблена была, а он меня не только никогда не замечает, но еще и презрительно так смотрит. Конечно, лучший ученик в классе! А для меня математика – темный лес. Я что, виновата, что у меня предметно-образное мышление?! Зато я лучше всех в классе рисую.

Это меня и подвело. Однажды, совершенно забывшись на уроке химии, в тетрадке профиль Степанова нарисовала. А так называемая подруга Нелли подсунула Степанову мою тетрадь. Говорит, что хотела приколоться. И прикололась! Степанов посмотрел и молвит с апломбом:

– Валечка Контуженая, пастель.

Типа такой продвинутый, мол, пастелью написано. А этим сексуально озабоченным переросткам из нашего класса одно на уме, мол, гы-гы, «пастель»! Кунжутную Степан в постель тащит! Тьфу!

Как вы уже догадались, моя фамилия Кунжутная. И вот в первый раз мой любимый, хоть и чисто платонически, парень так издевательски исковеркал мою фамилию. Конечно, я не смогла стерпеть. Схватила книгу по биологии и – бац его по голове: в «разумную» голову дыхание жизни. Он не ожидал от меня такой прыти. Обычно я тихая, спокойная, поэтому Степанов и представить не мог, что какая-то замухрышка, а нужно сказать, внешность у меня, честно говоря, не броская, его, лучшего в школе боксера, посмеет так наказать. Покраснел, бедняга, видите ли, ему стыдно сделалось. А как беззащитную девушку обижать, так на это совести хватает! Вижу: хочется ему встать и двинуть мне, но вроде бы неприлично – считает себя настоящим джентльменом. Вот и снизошел до того, чтобы меня убить словом – это можно, видимо, и настоящему джентльмену. Вот и молвит мой кумир так презрительно:

– Да, жертва аборта!

Все довольные гогочут, даже эта крыса, моя подруга! Так стало мне обидно почему-то, хоть знаю я цену этим друзьям-подругам и одноклассникам. Но глупое сердце – у него своя логика. Все в душе перевернулось – мой платонический возлюбленный, если так можно сказать, мне в лицо плюнул. И все против меня! Ни одного хотя бы мимолетного взгляда, не то, что слова, в поддержку.

Ну, плюнула и я в них всех, своих одноклассников! Даже не знаю, в кого конкретно попала, но хочется надеться, что в этого надутого павлина Степанова. Забыла даже свою сумку с учебниками, хлопнула дверью и побежала по коридору, потом вниз по лестнице. Проскочила мимо раздевалки – и на улицу. Даже не заметила, что холодно. Бегу, слезы вытираю. Люди от меня шарахаются – поздняя осень на дворе, а я без пальто. Сколько так бежала, не помню. Чуть пришла в себя, огляделась, оказывается, что я уже очутилась на улице Скрипина, а это в трех кварталах от нашего дома.

Вот здесь я и почувствовала, что вся продрогла. Ветер холодный, пронизывающий. И дрожь меня пробрала такая, что только зубы стучат. Ускорила шаг, но пока дошла до дома, совсем замерзла. Хорошо, что сосед с третьего этажа, лысый дядечка, дверь – она у нас с домофоном – передо мной открыл: выходил он в это время. Странно так на меня посмотрел, кажется, даже не узнал.

Хорошо, что ключи запасные от квартиры у соседки, тети Тани, были. Та, правда, подозрительно на меня посмотрела, как она любит говорить в таких случаях, мол, все ли у тебя в порядке, девушка? Открыла я квартиру, вошла, закрыла за собой дверь и – бах на пол. От обиды выть хочется по-волчьи! Но терплю, вдруг соседка еще на лестничной клетке. Укусила больно себя только за руку – легче, вроде бы, стало. Встала, иду в свою комнату – все внутри дрожит.

Надоело! Все надоело! Может, я совсем не нужна на этом свете? Никому не нужна! И себе тоже. Вот возьму и уйду. Убегу отсюда. Побег в никуда – вот мой выход из этой ситуации. Назад дороги нет! В своей комнате-клетушке посмотрела с отвращением на свою убогую обстановку. Что меня здесь держит? Тело все сотрясает от дрожи. Натянула свитер – не помогает. Пошла в ванную, включила теплую воду. Сейчас согреюсь – раз и навсегда! Теперь в столовую за ножом. Выбрала, кажется, самый острый. Попробовала большим пальцем. Ой, как обожгло! Кровь появилась. Совсем как в детстве, пососала палец. И так вдруг стало жаль себя. Неужели меня больше не будет? Как будто выключили телевизор. Все, черный экран! И нет будущего – только прошлое. И то в воспоминаниях, видимо, только моих родителей.

Одноклассники, может быть, и придут на похороны, потолкаются в сторонке. Может быть, скинутся на какие-нибудь дешевые цветы. Валька Русиянова, наша общественница, будет подходить ко всем с траурным видом, мол, учудила эта Кунжутная, но нужно купить цветы, чтобы в школе пальцами на наш класс не показывали. Валентинов театрально протянет десять рублей, мол, на такое дело не жалко! Степанов сделает хорошую мину при плохой игре и продекламирует, демонстрируя свою исключительность, что-то вроде этого: «Я мир сравнил бы с шахматной доской. А пешки – это мы с тобой. Подвигают – и сунут в темный ящик на покой!».

Классуха скажет на кладбище речь, прочувствованную. Мол, какая нелепая смерть! Столько было надежд! И даже слезу пустит – она это любит делать очень театрально, когда мы ее «достаем». Тьфу, даже думать обо всей этой театральной постановке не хочется. Только вот мать жалко, да и отца тоже. Они ведь меня любят. Ничего не жалеют для меня. Мама, сколько я себя помню, всегда с таким чувством говорит: «Наша принцесса!». И мне это когда-то нравилось: чувствовать себя принцессой. Но теперь-то я понимаю, что это что-то вроде насмешки. Какая из меня принцесса?! Если только в роли короля-отец – водитель автобуса, а в роли королевы-мать – продавец гастронома. А посмотрите на мои тряпки – по-другому мой гардероб не назовешь. Степанов морщится, когда меня видит, мол, «бал безвкусицы». Посмотрела бы я, как бы он сварганил себе свой фирменный прикид за грошовую зарплату моих родителей.

Ну что, лезть или не лезть в ванну, наполненную теплой водой? Я-то понимаю, что здесь игра заканчивается. Если же перейду этот Рубикон, то назад дороги нет. Просто собственная гордость не позволит отступить. Это значит, потерять всяческое уважение к себе. Вот только проблема – не лезть же в ванну в синем свитере. Хоть, как говорится, «в морге тебя переоденут», но так не хочется, чтобы те, кто меня найдут, увидели в розовой воде синего цыпленка. Потом начнут рассказывать всем, на кого я была похожа.

Звонят в дверь. Я уже ногу занесла, чтобы поставить в ванну. Все вдруг покачнулась, и вот па-да-ю! Что со мной? Неужели упала? Нет, мне это показалось. Вот стою спокойно на полу возле ванны. Голова, правда, подозрительно побаливает, кажется, все дело в затылке. Открывать или не открывать дверь? Открывать, а то еще спасатели ввалятся, а я еще не дошла до кондиции. Тогда точно психушка! Так уже с Кэт из соседнего дома было. А сколько о ней посудачили, мол, сопливая Джульетта. Вот невезуха! Скорее замести следы. Нож – подванную.

Подкрадываюсь к двери с замирающим сердцем. Словно нашкодивший котенок!

– Да, кто там? – спрашиваю томным голосом.

– Дочка, это я, мама, открой сейчас же! – доносится взволнованный голос в ответ.

– Да все в порядке ма-а-а! – тяну я, прикидываясь беззаботной дурочкой.

Щелкает замок, и в комнату врывается ураган – моя мать.

– Как ты, все в порядке? – испуганно хватает она меня за плечи. – А зачем воду в ванну набрала?

– Согреться хотела, – объясняю я. – Повздорила с одноклассниками и полетела домой без пальто. Замерзла!

Мать еще о чем-то говорит, а я замечаю, что из полуоткрытой входной двери выглядывает Парфенов. Так вот кто «пожар» устроил! Парфенов в нашем классе новичок – только в этом сентябре в нашу школу перевелся, так что я еще не разобралась, чего он стоит. Но, как видно, совать свой нос в чужие дела любит. Вот я ему этот любопытный нос чуть не прищемила, когда захлопнула дверь квартиры. Мать все что-то выясняла, а я пошла, легла в сою кровать прямо в одежде и с головой одеялом укрылась, чтобы ничего не слышать и ничего не видеть.

Проснулась, а вокруг темно. Я сначала подумала, что все еще под одеялом. Нет. Ощупала все вокруг – лежу на чем-то колючем. Где это я? Может, я, действительно, того?.. Может, я уже там, куда совсем еще недавно так стремилась? Вокруг, как в таких случаях говорят, адская тьма. Честно скажу, испугалась. Лежу, трясусь в ужасе. И вдруг откуда-то тусклый такой свет, словно из-за угла. Да, я про свет, который чудится тем, кто расстался с жизнью, где-то читала. Вот из-за угла выплывает неяркий круг света. Этот нездешний свет выхватывает из темноты часть кирпичной стены, а вот потолок теряется в полумраке. А, может, его совсем нет? А я в каком-то бездонном колодце, куда попадают те, кто не умеет ценить самое высшее благо – жизнь. Ага, да это же обыкновенная свеча, которую держит незнакомая девушка. Ее лицо, подсвеченное снизу, кажется мне страшной маской. Жуткое зрелище! Видимо, это по мою душу! На голове у девушки какой-то дурацкий колпак.

– Пора вставать, – слышу я знакомый голос.

Да это же Нелька – моя так называемая подруга. Подшутить вздумала! Сейчас я ей отомщу за все! Я потихоньку ощупываю пол вокруг себя, ага, какая-то тряпка возле меня. Беру ее и подкрадываюсь к моей бывшей подруге сбоку.

– А-а-а! – кричу грозно и хлещу изо всех сил по Нельке, по свече, по всему, что так не люблю в ней. Свеча, естественно, летит на пол и гаснет, теперь я больше ничего не вижу. Стою, затаив дыхание, ну как Нелли вздумает мне дать сдачи! И слышу рядом спокойный голос, как я теперь уверена окончательно, уже бывшей моей подруги:

– Ну вот, свечу зажечь больше нечем! Будем сидеть в темноте.

Я молчу. Она тоже. Слышу, как Нелька садится на пол, устраивается удобней, шурша тем самым колючим, чем, как я поняла, устлан весь пол.

– Возьми мешок, надень на себя! – слышу ее голос. – Скоро станет холоднее.

Не собираюсь ее слушаться, вот еще, предательница. Погоди, я тебе еще отомщу! Скажу новенькому, ну, Косте Парфенову, что ты в него влюблена. Посмотрю, каково будет тебе, когда все над тобой начнут смеяться! Волна злорадной ярости поднимается в моей душе. Тогда эта предательница наконец-то ощутит, как себя чувствует человек, когда против него все. И даже бывшая подруга!

Пока я утешаю себя, погружаясь в бездну злорадства, время идет. Наконец-то я начинаю осознавать, что очутилась в какой-то, мягко говоря, необычной ситуации. Начать с того, что сидим в полной, я бы сказала, кромешной темноте и ждем непонятно чего. Мне с этой предательницей говорить не хочется, но у кого еще спросить, где это мы «отдыхаем»? Я уже почти решилась спросить об этом у Нельки, как в темноте послышались чьи-то шаги – топ, топ, топ… Нет, это явно не человек, а какое-то животное. Слышно тяжелое дыхание, потом – грозное рычание.

– Пошла вон! – кричит испуганно Нелька.

В ответ клацанье зубами.

– Ах ты, гадина! – буквально ревет Нелька. – Пошла вон! Пошла вон!

По легкому свисту над головой понимаю, что Нелька размахивает той самой тряпкой, которой я ее угостила. Слышен громкий лай.

– Иди, иди, собачка, – в страхе прошу я невидимого в темноте противника.

В ответ кто-то, конечно же, невидимый мною пес, дышит мне в лицо. Запах не из приятных. Холодный нос уткнулся в мою щеку.

– Песик! – прошу я жалостливо. – Иди, милый, своей дорогой!

Слышно, как животное убегает. Ну, наконец-то!

– Как это тебе удалось? – интересуется Нелька.

Я игнорирую ее вопрос.

– Ты что, обижаешься, что я съела твой кусочек хлеба? – не отстает Нелька. – Так ты прости меня, пожалуйста! Так мне вчера вдруг есть захотелось.

Чувствую, что мне самой хочется есть. Ведь я в школе ничего не ела, а потом дома не до этого было. А теперь вот возвращаются прежние человеческие чувства. Да и в помещении, в котором мы находимся, действительно стало заметно холоднее. Сижу и размышляю. Если чувства во мне живы, да и Нелька здесь, тогда я точно живая. Вот только напрашивается вопрос: где я?

– Слушай, – обращаюсь я к своей бывшей подруге, – объясни мне, где это мы находимся?

– Ты что прикидываешься? – слышу ее злой голос.

Терпение мое иссякает, и я буквально выкрикиваю:

– Я прошу раз в жизни, заметь, простым человеческим языком, объясни коротко, но толково: где мы сейчас находимся?!

Слышу, как Нелька тихо от меня отодвигается, осторожно шурша тем колючим, на что опирается и моя рука.

– Так тебе совсем память отшибло, – слышу ее испуганный голос, – после того, как начальник стражи капитан Олдс тебя по голове огрел за непослушание?

Честно сказать, голова у меня действительно болит. Я даже нащупываю у себя на затылке огромную шишку. И это меня больше всего бесит, так как я не помню происхождение этой самой шишки на затылке.

– Слышишь ты, подруга! – взрываюсь я. – Или ты говоришь, где мы, или я тебя, честно говорю, удушу!

Слышу, как Нелька отползает от меня еще дальше, потом робко начинает:

– Мы в подвале замка, где всегда прячемся от солдат днем. Я шла к тебе, чтобы позвать на поиски чего-нибудь съестного. Солдаты уже ушли из обеденного зала, и теперь наше время убирать там. Заодно можно полакомиться объедками.

Меня даже передернуло – объедками?! До такого я в своей жизни никогда не доходила. А еще жаловалась, что живу плохо. Объедки! Но так хочется есть! Да и помыть посуду за собой для меня было всегда проблематично, а тут убирать за кем-то. Но есть так хочется! Не знаю, куда меня занесло, но жить как-то дальше надо.

– Пошли! – командую я и неловко, пошатнувшись, встаю в темноте.

– Как пошли, – жалуется Нелька, – ты же меня как мешком отхлестала, так свечу из рук и выбила. Как в темноте по крутой лестнице подняться? А еще умной себя считаешь! Из-за кусочка хлеба готова убить!

Да, хоть и говорят, что темнота – друг молодежи, мол, в темноте не видно рожи, но как-то неприятно впотьмах. Ощупываю себя. Ага, мои школьные брюки, свитер. Что это в кармане? Нечто прямоугольное. Точно, спичечный коробок, который я на первой перемене у Акимцева отняла за то, что он в классе спички жег. Могу ли я такое терпеть?!

– Слушай, – обращаюсь я к Нельке, – не валяй дурака, а лучше найди свечу.

Сама начинаю, согнувшись, ощупывать пол вокруг себя. То, чем он усеян, шуршит и покалывает руку. Ага, догадалась, это же обычная солома! А это что такое, на ощупь цилиндрическое? Точно, свеча! Сейчас мы ее зажжем. Довольно ловко попадаю спичкой по ребру коробка – и вспыхивает в темноте маленький, такой беспомощный огонек.

Ойкнула Нелька и отпрыгнула куда-то в сторону. Но я не обращаю внимания на эту странную девушку – пускай прикидывается! Главное, чтобы свеча загорелась. Подсовываю под спичку фитилек. Он злобно трещит, но постепенно загорается. Вот уже в моей руке – горящая свеча. В ее свете многое не рассмотреть. Но вот Нелькин видок меня порадовал. Чумазая, одетая в какой-то балахон вместо платья, а на голове – какой-то колпак! Приглядываюсь. Боже, так это обычный мешок, который одет на голову углом. Вот потеха! Видел бы ее сейчас Парфенов, по которому она тайно сохнет! Хоть какое там тайно! Недаром же говорят, что все тайное становится когда-нибудь явным. А для того, чтобы понять, что Нелька неровно дышит к Парфенову, достаточно посмотреть на ее лицо, когда она к нему обращается. Мол, Парфенов то, Парфенов се, тру-лю-лю, тра-ля-ля, трулялюшеньки-ля-ля!

– Что это на тебе? – слышу голос своей бывшей подруги.

Вот чудо гороховое! Лучший мой свитер.

– Лучше на себя посмотри, – советую ей. – На чучело сама похожа!

– Нет, – не соглашается бывшая подруга, – это ты сама чучело! Мужские брюки на себя напялила. Попадись ты на глаза начальнику стражи, он тебя еще раз по башке шандарахнет. Тогда уж точно больше не встанешь! Странная ты какая-то. И на меня бросаешься из-за мелочи, как злая змея. Ясно, это после удара по голове!

– Пошли! – командую, так как нет мочи больше слушать эту полоумную.

И какой толк спорить, если есть действительно хочется. Только Нелька скулит, мол, никуда с тобой не пойду, пока ты в женское платье не переоденешься. Уперлась, как только Нелька может. Одной мне идти страшновато, да и дороги я не знаю. Вряд ли найду что-нибудь в этой темноте. Пришлось согласиться на переодевание. Сверху на брюки и свитер надела балахон, который Нелли отыскала где-то в куче соломы. На голову я водрузила мешок. Что ж, маскироваться, так маскироваться!

Наконец двинулись. Впереди идет Нелька, которой я не без сожаления передала свечу, а я – за ней. Страшновато в темноте. Подруга моя бывшая бодро идет вперед, потом ловко начинает подниматься по лестнице. Я за ней еле успеваю – не привыкла бегать в темноте, да и лестница очень крутая. Выходим в какой-то странный коридор. За окнами – жуткая темнотища, словно они заложены кирпичом. Почему кирпичом? Мне так кажется. Идем по этому узкому коридору довольно долго. И снова лестница, затем – бесконечный коридор. Вот какая-то дверь. Нелли осторожно ее приоткрывает и заглядывает внутрь. Поверх ее головы, я всегда была ее выше, заглядываю и я.

Посредине большого зала, тускло освещенного догорающими факелами, от которых стоит жуткий смрад, стоят столы. Людей не видно. Нелли бросается к столу и начинает что-то выбирать и совать себе в рот. Осторожно подхожу и я. Подозрительно приглядываюсь к тому, что лежит на столе. Действительно, какие-то объедки! Нелли, выхватив из-под моего носа плохо обглоданную кость, впивается в нее зубами. Тьфу, даже смотреть противно!

Но есть все равно хочется. Наконец, отыскала нетронутую часть каравая хлеба. Попробовала, вроде ничего, есть можно, когда очень хочется. Взяла высокий металлический кувшин, понюхала. Видимо, вино. Пригубила. Кислое. Но пить хочется. Придется выпить здешней кислятины. Нелли увлеклась так, что не обращает на меня никакого внимания. Я обошла стол, приглядываясь к украшению стен, хоть при тусклом освещении догорающих факелов это сделать нелегко. Да какие там украшения – голая каменная кладка. Да и столы ничем не застелены и, скорее всего, грязные!

– Хватит трескать! – раздался зычный голос.

Это какая-то дама выглядывает из-за двери, зажимая нос двумя пальчиками. Да, запах еще тот! Но, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Нелли бросается в угол и тащит какие-то две деревянные бадейки, потом начинает ловко в них сгребать все со стола. Я пытаюсь ей неумело помогать. Набрав бадейки, мы тянем их за железные дужки по коридору, а затем по лестнице вниз (хотя бы не споткнуться!). Как Нелька ухитряется при этом одной рукой держать еще и свечу? Эквилибристка!

Вытаскиваем две тяжелые бадейки на двор. На небе появилась большая полная луна, так что в ее тусклом свете можно рассмотреть странный, явно средневековый замок с башенками и острыми крышами, изломанными черными силуэтами окружающие внутренний двор. Мы тащим бадейки по двору и дальше в свинарник. Это я определила по тому, что оттуда доносится истошный свиной визг.

Свинарник представляет собой бревенчатый сарайчик (это я рассмотрела в свете луны), в котором дружно хрюкают и визжат поросята. Вонь оттуда идет неимоверная! Но я отваживаюсь заглянуть внутрь. Ничего толком не разобрать – только видно загородку, а за ней огромные черные тени. Я даже не отважилась зайти внутрь. Моя бывшая подруга ужасно ругается (и откуда она такие слова знает, хотя в нашей школе это не редкость), но я непреклонна – не пойду к свиньям. Пришлось Нельке тащить бадейки одной.

Стою у входа и с ужасом слушаю, как оглушительно визжат довольные поросята в борьбе за лучший кусок. Пришлось притащить к свинарнику из господского дома еще четыре бадейки, пока очистили столы. И я не дрогнула – в свинарник не вошла. Да пусть простит меня предательница Нелька, но это выше моих сил! Потом мы стали метлами из голых прутьев подметать пол того жуткого зала, где стоят столы. Потом мыть пол и столы, набрав воду из колодца во дворе. Причем, все – и пол, и стол – мыли из одной и той же бадьи. Гигиена!

Колодец такой темный и, видимо, глубокий. В темноте страшно просто приближаться к его зеву, едва освещенному лунным светом. Но Нелька на меня наехала по полной форме, так что пришлось побороть страх, хотя все время поджилки тряслись, пока мы боролись с большим колодезным воротом. Долго приходилось разматывать лягающую цепь, пока колодезная бадейка, окованная железом, не достигнет воды. Вот уже звенит там, в прожорливой утробе колодца, цепью о железную дужку и плескается, словно большая и холодная рыба. Жутковатые звуки! Потом бесконечно долго наматываем цепь на ворот колодца, вращая огромный круг. С бадейки срываются капли и со странным звуком разбиваются где-то далеко о поверхность воды. Жуть! А еще так холодно!

– Почему так холодно? – спрашиваю я Нелли. Но та зажимает мне рот своей грязной, дурно пахнущей рукой и шепчет на ухо, мол, осторожно, часовой на стене замка. Мол, здесь не принято разговаривать.

Наконец, без преувеличения скажу, тяжелая работа окончена, и мы возвращаемся в свой подвал, на солому. Я устала так, что еле иду, а руки и ноги буквально свинцом налиты. Вот здесь я и понимаю суть этого выражения. В подвале довольно прохладно, но не так, как снаружи. Мы, собрав больше соломы, укладываемся на нее и накрываемся своими мешками. Нелька гасит свечу. Холодно! Мне не спится. Хочется объяснений всему происходящему. Да и кушать хочется. Хорошо, что воды хлебнула из бадейки у колодца – ну и кислое было то вино! А кусок хлебного каравая, что я отломила там, в зале, по дороге где-то обронила. Нелли, также, видимо, не спит, так как после моей просьбы дать что-нибудь съестное, щедро протягивает большой такой ломоть хлеба, который запасливо спрятала у себя за пазухой.

– Слушай, будь человеком! – пристаю я к своей бывшей подруге, – Расскажи мне все подробно – где мы, что мы, зачем мы?

Та отнекивается, мол, спать хочется, но я не отстаю. И все же Нелли сдается и начинает меня, по ее словам, потерявшую память от хорошего удара по голове, просвещать.

– Мы – служанки в Черном замке – всегда ими были, – вещает она в темноте. – В замке есть хозяйка – это та дама, что нас подгоняла с уборкой. Сторожат замок солдаты – страшные головорезы, которым лучше под руку не попадаться. А командует ими капитан Олдс – страшный такой и злой здоровяк. Он хуже всех! Поэтому днем путь наверх закрыт. А солдаты боятся привидений, поэтому не решаются спускаться в подвалы замка. После этих слов я стала оглядываться по сторонам – больше боялась, конечно, привидений, чем мифических каких-то солдат. Хоть, кажется, кто-то еще идет. Хорошо, что привидения так громко не топают.

– Солдат! – шепчет мне на ухо Нелли. – Прячься скорее в соломе где-нибудь в углу.

Сама она потихонечку отползает в темноте куда-то в сторону. Я за ней. Осторожные шаги приближаются.

– Где же фонарь, где я его оставил? – слышно бормотание мужчины. – Где же мое огниво? Ага, вот оно!

Человек высекает искру, и что-то легко воспламеняющееся занимается осторожным огоньком. Ждать нельзя – сейчас огонь разгорится и мужчина, по голосу слышно, что он в изрядном подпитии, увидит нас. А еще подожжет солому, тогда нам придется худо. Я беру свой мешок и – бах по огниву. Это я уже проделывала раз с моей бывшей подругой Нелли. Мужчина застыл, прислушивается. Потоптался на месте.

– Ну, я вас! – кричит зло. – Вот только вернусь с фонарем, я вам покажу, где раки зимуют!

Мужчина, осторожно ступая, уходит. Слышно, как он осторожно поднимается по лестнице, гулко топая ногами. Постепенно шаги затихают.

– Что будем делать? – шепчу я тихонечко, но Нелли меня слышит.

– Нужно уходить отсюда, – так же еле слышно говорит она в ответ. – Если он вернется с подкреплением, нам придется несладко.

– А куда идти? – громко спрашиваю я. – Ты тут все знаешь, так что веди!

– Зажигай свое странное огниво, – командует Нелли.

Я зажигаю спичку – осталось еще штук 15. Нелли с любопытством смотрит на огонек.

– Свечу давай! – распоряжаюсь я.

Мы зажигаем свечу, которую Нели прятала где-то, и движемся к лестнице, которая ведет из подвала. Нелли со свечой идет впереди, а я цепляюсь за нее. Как страшно в темноте! А еще эти привидения!

– А если он нас поджидает наверху? – шепчет Нелли.

Я ей объясняю, что оставаться в замкнутом помещении подвала еще более опасно, чем идти наверх. Осторожно ступая, поднимаемся по лестнице. Вот и коридор, в который выходит лестница из нашего сырого подвала. Здесь, в коридоре, пусто.

– Куда идти дальше? – спрашиваю я.

– Если повернуть налево, – объясняет моя бывшая подруга, – там начинается зал, в котором находится дракон.

– Да ну! – смотрю на нее с недоверием. – Шутишь?

– Какие шутки! – обижается Нелли. – Если бы тебя не стукнули по голове, ты бы это также помнила.

Что спорить. Я уже убедилась, что попала в какой-то странный мир, в котором встретила свою бывшую подругу и вынуждена с ней общаться и даже находиться под ее покровительством. Только вот Нелли считает, что всегда находилась в этом мире. По ее словам, выходит, что и я часть этого мира. Какое-то параллельное пространство. Как я сюда попала? Вены я себе, точно не резала, только спряталась под одеяло и, видимо, заснула. И оказалась здесь.

– Расскажи о драконе, – прошу я эту странную девушку, похожую на Нелли из нашего класса, с которой я дружила до сегодняшнего дня. И дружила-то потому, что больше было не с кем.

– Это старый дракон, который, как говорят, раньше жил со своей подругой, но та умерла от ран, – шепотом рассказывает девушка, похожая на мою бывшую подругу, которую я раньше принимала за нее.

– А кто ее ранил? – интересуюсь я совершенно естественно для нормального человека, который слушает такие дикие истории.

– Ты и этого не помнишь! – обижается Нелли. – Очередной претендент на руку спящей принцессы – рыцарь или принц.

– А чего это они, ну, претенденты, набрасываются на дракона? – совершенно естественным тоном интересуюсь я, хоть мне хочется смеяться над наиглупейшей ситуацией, в которой я очутилась.

– После того удара по голове, – начинает девушка, что так похожа на Нелли, – тебе все приходится объяснять, словно ребенку. Так слушай! В этом самом замке, в котором мы работаем служанками, в самой высокой башне лежит в стеклянном саркофаге спящая принцесса. И тот рыцарь или принц, который ее поцелует, станет ее мужем. Ну, ты понимаешь, что принцесса после поцелуя проснется. Она такая красивая, да еще и богатая. Ее мужу достанется половина царства. Только вот прежде, чем войти в замок, претенденту на руку и сердце принцессы нужно сразиться с драконом.

– А ты ее, принцессу, видела? – недоверчиво спрашиваю я, так как с трудом представляю, что попала в обычную сказку о спящей принцессе, которую так любила в детстве.

– Да, я ее видела, – совершенно серьезно объясняет девушка, которая так похожа на Нелли, – мне Соланж, она прислуживает наверху, в башне, показала.

– Кстати, – совершенно будничным тоном интересуюсь я, – не напомнишь, как тебя зовут?

– Ты и этого не помнишь?! – еще больше, чем прежде, удивляется девушка. – Я – Неалина!

– А я? – совершенно естественным тоном интересуюсь я.

– Что, ты? – удивленно спрашивает эта Неалина.

– Как меня зовут? – теряю я терпение.

– Ты – Веалина, – совершенно серьезно объясняет моя, как оказывается, новая знакомая.

– Хорошо, – решаюсь я, – веди, куда хочешь, лишь бы подальше от солдат!

– Пойдем к Венлею, – предлагает эта так называемая Неалина.

– А это кто такой? – никак не могу уяснить себе я, запутавшись в обилии новых имен.

– Это старый дракон, который живет здесь, за этой окованной металлом дверью. Он добрый! Только этого никто не замечает. А мы с ним дружим.

– Объяснение принято, – соглашаюсь я. – Двигаем вперед. Мне хоть бы и к этому самому на рога, но только не в лапы солдат.

– Только ты тише, – напутствует меня странная девушка, так похожая на Нелли, – и не делай, пожалуйста, резких движений, а то дракон как полыхнет.

– А что, он еще и огнем плюется? – не верю я своим ушам, хоть в сказке все бывает. Как я понимаю, попала я именно в сказку. Просто, все сказочные атрибуты налицо: замок, высокая башня, спящая принцесса, дракон…

Неалина просит меня подождать у двери. Сама куда-то исчезает и возвращается с полной бадейкой, еле волоча ее за собой. Я бросаюсь на помощь. Вдвоем мы подтягиваем бадейку к окованной железом двери. Неалина осторожно ее открывает, и мы проникаем внутрь. Тяжелую бадейку втаскиваем за собой. И в самое время, из коридора доносится шум. Я осторожно закрываю за собой дверь и выглядываю из-за спины Неалины. Света от свечи не хватает, чтобы осветить огромный зал, свод которого подпирают уходящие в темноту колонны. Где же дракон? Но тут раздается громкий вздох, будто где-то рядом устроился на ночлег слон.

– Венлей, – начинает робко Неалина, – это мы с Веалиной пришли к тебе. Вот немного еды для тебя.

В ответ раздается громкий вздох и тихий храп.

– Видишь, – шепчет Неалина, – он рад нас видеть. Стой на месте, а я сейчас оттащу ему бадью с объедками.

Я рада подчиниться столь мудрому приказанию. Ведь животное не обманешь – оно сразу узнает, кто перед ним. Какая я Веалина, если я Валя! Неалина берет в одну руку свечу, а другой тянет за собой тяжелую бадейку. Я в ожидании топчусь у двери. И вперед идти не хочется, и назад хода нет – слышу за дверью топот и голоса. Видимо, нас уже ищут.

Притаившись за самой близкой колонной, я наблюдаю, как Неалина подходит к какой-то темной горе размером с обычный одноэтажный коттедж, конечно, если учитывать и высокую крышу. Гора только громко вздыхает. Неалина подходит еще ближе. Вот смелая! В свече свечи, которую одной рукой держит Неалина, я вижу, как эта самая гора медленно поднимается на большие колонны-ноги, а сверху, на длинной шее, опускается голова с гребнем, как у петуха, только огромного. Все это сопровождает громкий звон цепи. Неалина ловко высыпает содержимое бадьи. Животное начинает подбирать с пола объедки, как-то грустно чавкая.

Неалина осторожно удаляется от дракона с уже пустой бадьей. Вот она подходит ко мне и тихонечко тянет в сторону. Наконец мы останавливаемся возле кучи соломы, что возвышается в углу. Неалина гасит свечу, и мы садимся. Я, нагнувшись, ощупываю пол рукой и в полнейшей темноте и сажусь ближе к своей новой подруге. Вместе теплее.

– Ты мне пальцем чуть глаз не выпорола! – жалуется Неалина.

В этом зале также довольно холодно, поэтому мы зарываемся в солому. Вдруг из-за двери, в которую мы вошли, доносится шум. Затем она со скрипом открывается, и в нее просовываются два факела, а потом и головы солдат. Неожиданно в их направлении с ревом проносится язык пламени, словно кто-то выстрелил из огнемета. Я такое в кинофильмах о войне видела. В ту же минуту дверь резко захлопывается.

– Вот так полыхнул! – шепчу я Неалине на ухо.

– Тсс! – закрывает та мне рот своей грязной рукой. Нужно ей обязательно сказать, чтобы руки помыла.

Мы долго сидим, притаившись, и я, немного согревшись, незаметно для себя засыпаю. Просыпаюсь я в своей собственной кровати, у которой клюет носом мать. Она поднимает голову и на лице ее радость.

– Проснулась! – радостно восклицает она. – А мы с отцом так испугались. Ведь ты проспала весь вечер, ночь и еще день.

– А как ты с работой? – беспокоюсь я. И, может быть, впервые в сознательной жизни, в моей груди появляется какое-то щемящее чувство: мамочка, я так рада тебя видеть!

– Ничего, – успокаивает меня мать, – я отпросилась. А отец скоро придет – пошел в поликлинику проконсультироваться насчет твоего долгого сна. Кстати, классная звонила, справлялась о тебе. Я сказала, что все в порядке, мол, денек отдохнешь и опять на занятия.

Да, действительно, проблемка! Есть о чем задуматься. Возвращаться или не возвращаться в эту школу! Что-то очень трусливое внутри говорит: не возвращайся, ведь всегда можно найти другую школу. Пусть подальше от дома, но без этих опостылевших одноклассников. А другая часть моего настоящего «Я» не соглашается, мол, то, что я уйду из школы, проблему не решит. Слухи обо мне быстро достигнут стен новой школы, и тогда уж за мной точно привяжется кличка Контуженная. А так есть еще шанс побороться за свое доброе имя. Насколько я знаю, Парфенов парень не болтливый. Учится он не хуже Степанова и, видимо, на него можно положиться. Что ж, нужно учитывать реалии – или встретить насмешки с высоко поднятой головой, или опуститься еще ниже без надежды почувствовать себя нормальным человеком.

– Хорошо, я подумаю, мамочка, – говорю я матери, а сама себе удивляюсь: никогда мать так не называла.

Мама наклоняется и обнимает меня, целует в щеку, а потом шепчет:

– Принцесса моя!

И я как-то сразу успокаиваюсь – все будет хорошо! Мать собрала на стол, и я быстро перекусила – разве одним хлебом, который я ела там, в замке, насытишься. Тьфу, я уже воспринимаю свой сон, словно реальность! После обильного завтрака я отправилась к себе в комнату и села за письменный стол. Что же я хочу? Прежде всего, нужно нарисовать все, что увидела во сне. Правда, какой-то сон уж больно реалистичный, словно настоящий. Но об этом потом. Главное сейчас – это рисование, оно меня всегда успокаивает. Извлекла из стола свои акварельки, набрала в стаканчик воды и принялась за дело. Сначала я нарисовала колонны, выступающие из тьмы. Потом неясные очертания туловища дракона и уже более отчетливо изобразила голову с гребнем и тонкую шею. Вдруг в дверь квартиры позвонили.

– Ма! – кричу, – открой.

Сижу, рисую дальше. Вся такая облаченная в халат, словно барыня-художница на досуге. Вдруг стук в дверь моей комнаты.

– Ма! – кричу, – что за дворянские церемонии?!

За спиной слышен скрип моей многострадальной двери, которой я люблю врезать со всей дури в минуту душевных невзгод.

– Это не мать, это я, – слышу голос Парфенова. – Принес твои вещи и сумку со школы.

Вот прохиндей! В краску вогнал! Вот тебе и мать – настоящая лиса. Сразу нос по ветру. К дому прибился ухажер!

– Проходи, – говорю, – коль пришел.

Спиной чувствую: подходит сзади и вкрадчиво (кстати, по гороскопу Парфенов – Кот) мурлычет:

– Можно посмотреть?

Честно сказать, я не очень люблю котов, мне больше нравятся собаки. К слову, Степанов по гороскопу Собака. Да еще какая!

– Смотри, – говорю.

Чувствую, как говорится, спиной: смотрит мой Котик.

И этак запанибратски:

– В подсознании у каждого из нас кроются свои драконы. Давай лучше мороженым угощаться, если, конечно, тебе не вредно!

Я не ненормальная какая-то, чтобы отказываться от мороженого, когда день и ночь просидела на черством хлебе. Хотя горло пощипывает – подстыла в своих явных и мнимых странствиях.

– Давай, – соглашаюсь, – твое мороженое. Какое оно у тебя?

Хитрый Котик поднимает с пола пакет и вытряхивает на край стола шесть, нет, семь пломбиров. Именно таких, как я люблю. Где только узнал о моих пристрастиях?

– Сколько я тебе должна? – интересуюсь у своего первого в жизни ухажера.

– Не парься, – успокаивает меня гость, – за все заплачено из моих личных сбережений.

Хоть этот ответ меня полностью не удовлетворяет, но начинаю поедать мороженое. Котик за компанию берет одно, но больше греет в руке, чем лакомится. И такое ощущение, что мной любуется. Мне это начинает надоедать. Нашел кем! Чтобы прекратить это форменное безобразие, сгребаю не съеденное нами мороженое и уношу на кухню, где прячу в холодильник. Это же первое в моей жизни приношение, значит, раритет, который нужно хранить. Возвращаюсь уже в доспехах – джинсах и своем любимом свитере, который я с собой в тот сказочный мир не брала. Хорошо, «мои доспехи» на кухне обнаружились. А где тот свитер, в котором я уснула? Видимо, мать его в стирку утащила.

Чтобы как-то занять гостя, начинаю ему демонстрировать свою довольно богатую коллекцию книг по изобразительному искусству. Все с тайной надеждой, что незваному визитеру это быстро надоест. Но, оказывается, что налицо странное совпадение вкусов. И Парфенову нравится Ге, Коровин и другие художники-передвижники. Он даже обещает мне кое-что подарить, имеется в виду, конечно же, книга по истории живописи. Словом, мы недурно поболтали. И не такой уж мой Котик молчун и зануда, каким его считают в классе. Я даже так разоткровенничалась, что даже пообещала рассказать, где видела дракона. Но только не сегодня.

Гость намек понял и начал откланиваться. И уже у порога оповестил меня, что весь класс на стороне моей, а не Степанова. Все дружно его осудили. А меня ждут скорее на занятия. Так что я что-то вроде героя дня. Не буду скромничать, но это меня порадовало. И как только гость исчез, бесшумно затворив за собой дверь, мне стали звонить по «мобильнику» мои, как я уже считала, бывшие «подруги» из класса. Вот тут-то я и узнала, что Степанов и Парфенов после моего эффектного убегания из класса, схватились за грудки. Правда, дело до драки не дошло, но меня порадовало, что было кому вступиться за мою честь. Жалко, конечно, что Степанова и Парфенова растащили одноклассники – несколько синяков в мою честь только прибавили бы мне авторитета в собственных глазах.

Потом я засела за уроки – негоже герою дня нахватать двоек. Уже часиков этак в десять вечера позвонила по домашнему телефону Нелька. Я с ней от щедрой души помирилась. Ведь с кем не бывает закидонов, когда дело касается амурных вопросов. Так что легла я в кровать в благодушном настроении, обнимая большую мягкую игрушку, отдаленно напоминающую собаку. Настоящую собаку родители мне не могут купить – у мамы аллергия на собачью, котиную и т. д. шерсть. Вот только почему-то от моего Котика она не зачихала? Сквозь сон я почувствовала, что кто-то толкает меня в плечо. Ну, это уж фирменное безобразие – не успела заснуть, как уже будят!

– Веалина, – слышу сквозь сон шепот, – вставай, пойдем убирать за солдатами трапезную, да и есть уже очень хочется.

Как есть?! Я же перед сном неплохо закусила мороженым!

– А солдаты? – машинально спрашиваю я, как-то автоматически включаясь в игру, хоть, честно сказать, так хотелось послать эту Неалину куда подальше. Но любопытство пересилило. Кое-как протерев глаза, поднимаюсь с соломы. В зале, где должен где-то находиться дракон, по-прежнему темно. Интересно, бывает ли здесь день или хотя бы утро? Вдруг неожиданно сноп пламени проносится где-то над головой и на секунды две в зале становится светло. А он, зал, огромен, словно цирк. И на каком-то подобии арены лежит огромная туша дракона. Я ее даже рассмотреть не успела. Причем, выстрела огнем я ничуть не испугалась, так как все происходящее во сне теперь кажется мне иллюзорным, как бы мама сказала, невсамделишным.

– Что-то он плюется огнем? – спрашиваю я Неалину.

– Не пугайся, – успокаивает та, – это он так согревается. Вот время от времени и пускает огонь.

– А почему здесь все время темно? – задаю я вопрос, который меня уже давно интересует. Ведь, когда бы я здесь ни очутилась, в замке темень кромешная. Здесь что, окон нет?

– Все очень просто, – просвещает меня Неалина, – наш замок находится в сумеречной зоне, где никогда не бывает светло. Светлее становится, когда прибывает очередной претендент на руку принцессы. Тогда на небе появляется на короткое время солнышко. Претенденту, как я уже говорила, прежде чем поцеловать спящую принцессу, нужно сразиться с драконом. И после того, как он его, дракона, убьет, претендент может подняться в башню и поцеловать принцессу. А вот что будет потом, никто не знает.

– Как, вы не знаете, что будет после того, как принц или рыцарь поцелует спящую принцессу? – удивляюсь я.

– А откуда нам это знать? – защищается Неалина. – Пока еще ни один из претендентов не убил дракона и не поцеловал принцессу.

Действительно, видимо, обитатели замка не читали сказку о спящей принцессе. Так, пора пробираться в зал, где трапезничают солдаты. Мы потихонечку выглядываем в дверь, которая ведет из огромного зала, где находится в заточении дракон. В темном коридоре никого.

– Сейчас ночь, и все уже улеглись спать, – объясняет Неалина.

– А как ты узнаешь, что уже пришла ночь? – интересуюсь я.

– Очень просто, – поясняет моя сумеречная подруга, – Ночью всегда становится холоднее.

Мы, как уже делали это раньше, проникли в обеденный зал на втором этаже и принялись за уборку. Одновременно не забывали и о себе, откладывая на чистое место все, что можно съесть. И откуда у меня такой аппетит? Может, от холода? Хотя в моей кроватке было так уютно и тепло. И занесла же меня опять нелегкая в этот странный замок! По моему предложению объедки теперь мы носили не в свинарник, а к Венлею. Ведь ему нужно набираться сил. Может быть, уже неподалеку очередной претендент на руку, нет, поцелуй, спящей принцессы? Я даже не знаю, за кого больше болею. За Венлея, старого и, как утверждает Неалина, больного дракона, или принца, который должен, прямо-таки обязан поцеловать принцессу. Просто мне очень жаль Венлея. Но и принца или рыцаря, который придет для того, чтобы поцелуем пробудить спящую принцессу, мне тоже жалко. Сердце мое на стороне потенциального возлюбленного, а душа – старого и больного. Вот такое раздвоение личности. И как с этим быть?

Ну, хорошо, поживем и увидим. Все, видимо, будет зависеть от того, кто придет добиваться спящей принцессы. И все же старого дракона очень жалко! Только вот какой вопрос: как он, претендент на поцелуй принцессы, может влюбиться, если совершенно не знает девушку? Может, она, принцесса, проснется и окажется, что это вздорная и сварливая барышня, которая, к тому же, вовсе не собирается полюбить принца. И тогда все напрасно, в том числе и гибель старого и одинокого Венлея, прикованного за ногу к большому кольцу в центре зала. Это я успела рассмотреть, когда он начал плеваться огнем.

Голова думает, а руки делают. Вот уж и каменный пол в столовой чисто подметен и вымыт. Хорошо, что на столе посуды минимум – меньше работы. А о вилках, здесь, видимо, и не слышали. Сели мы за относительно чистый стол и сами перекусили. Специально отложили все более-менее съедобное. Кое-что из сбереженных припасов взяли с собой. При этом я ничуть не кочевряжилась, ведь недаром говорят, что голодне тетка. Мы уже собирались уходить, когда в другом конце зала открылась дверь и в нее вошла женщина со свечой. Как я рассмотрела, на ней было пышное платье и странный головной убор. О боже, как она похожа на нашу классную руководительницу. И как этого Нелька не замечает. Ой, она же не Нелли, а Неалина.

– Убрали? – зычным, как у нашей классной, голосом поинтересовалась уже знакомая нам женщина и с помощью свечи провела ревизию того, что мы сделали. Видимо, осталась довольна.

– Вы двое, – обратилась она к нам, – идите в гардероб для служанок и переоденьтесь в чистое – завтра будете прислуживать за столом. Будет большой пир в честь принца, который сразится с драконом за обладание спящей принцессой. Ступайте!

Женщина ушла. Неалина объяснила, что это наша хозяйка Эмиалина, и ей нужно безоговорочно подчиняться, иначе будет то, что случилось со мной. Оказывается, в прошлый раз, когда приезжал очередной принц, я стала отговаривать его сражаться с драконом, а потом попробовала освободить, конечно же, дракона. Кстати, за это меня и ударили по голове. И сделал это именно капитан Олдс.

И за что мне досталось? Просто хотела защитить бедное животное! Вот такая справедливость на средневековый лад. Правда, нынешняя справедливость, согласитесь со мной, во многом похожа. Если уж не заедут тебе по голове, то уничтожат другим способом, но не менее эффективно. С такими мыслями я пошла вслед за Неалиной. Кажется, я уже стала привыкать к моим новым снам, переносящим в какой-то сумеречный замок.

Мы поднялись по темной лестнице, прошли каким-то длинным коридором и очутились перед открытой дверью, из которой лился свет. Неалина смело вошла туда, а я только заглянула. В комнате находилось примерно полтора десятка девушек нашего с Неалиной возраста. Все они держали по глиняному блюдечку с зажженной свечой. У большого и странного на вид шкафа стояла еще одна девушка и раздавала какую-то одежду. Боже, я ее узнала! Это же наша общественница Валька Русиянова. И здесь при деле! Я осторожно вошла в дверь и стала за Неалиной.

– А вы чего притащились? – зашипела на нас миловидная девушка в чепце и аккуратном платье, в какие одевают служанок в фильмах о средневековье.

Боже, это же предводительница классного бомонда Милана Персиянцева. А задирает она так нос потому, что папа у нее владелец крупного магазина. На звук ее голоса к нам повернулись девичьи лица. Это же весь наш класс! Мне покровительственно улыбнулась Алина Крапивцева, дочь чиновника из городской администрации. Все у нас знают, что в классе она временно – по слухам, ее отца переводят куда-то выше.

Помахала рукой Татьяна Большакова, рубаха-парень. Всегда завидовала ее открытому характеру и способности находить язык со всеми. Кое-кто из девчат быстро отвернулся, как я поняла, мы и здесь в разряде неприкасаемых. Все брали свое платье из рук Валентины Русиянцевой и отходили. Вот, наконец, и мы дождались своей очереди. Валентина царственно протянула нам по комплекту спецодежды для горничных и чепцу, потом захлопнула шкаф и распорядилась:

– Ступайте по своим рабочим местам, и чтобы перед завтрашним пиром собрались на кухне. Не опаздывать! И платье чтобы было чистым! Это касается вас, замарашки, – царственно указала она пальцем на Неалину и меня. Неалина только фыркнула и вышла из комнаты, я – за ней. Как же я была с ней солидарна! Конечно же, с Неалиной.

Мы шли назад, а я чувствовала себя этакой золушкой. Только вот на бал нас приглашают в качестве прислуги, и принц приедет сюда далеко не с той целью, чтобы составить счастье всей моей жизни. Ха-ха-ха! Кому-кому, а мне на такого принца начхать! Больно хочется, чтобы меня так кто-то добивался! Хотя разве можно позавидовать бедному парню, хотя и принцу, ведь ему придется целовать мертвую девушку, которой 300 лет! Лично мне хочется только спать. И придя в логово к Венлею, первое, что я сделала, это завалилась в углу на соломе, подложив новый комплект платья под голову. Чепец у меня вырвала Неалина и куда-то повесила. Это для того, чтобы я его не измяла.

Проснулась я от звона будильника, установленного на мобильном телефоне. Такой надоедливый – пи-пи-пи-пи – звук, что, кажется, и мертвого поднимет. А здесь еще мать:

– Вставай, доченька, принцесса моя, в школу нужно собираться!

– Сколько раз просила – не называй меня так! – кричу по привычке и окончательно просыпаюсь. – Мамочка, прости, называй меня кем угодно и сколько хочешь! Как я рада тебя видеть!

Боже, опять вернулась! Подошла, обняла маму. Хорошо-то как! Не хочу больше в замок – очень уж доставать и там меня стали дорогие одноклассницы! Правда, теперь к ним опять на встречу собирайся. Ну, нет, дудки! На этот раз не буду я золушкой, которую пригласили на бал в качестве прислуги! Вот и решила надеть новый костюмчик из модного бутика, который мне тетя в прошлый приезд преподнесла. И зачем я его храню? Может, потому, что единственный?

Правда, тетка обещала приехать и подарить мне еще что-нибудь. Ей это не в тягость – она же жена довольно крупного бизнесмена, точнее, стала ей недавно. Вот и взяла надо мной шефство. Просто, своих детей у нее нет, да и с нынешним мужем, пузатиком-бизнесменом, вряд ли их заведет. Просто он, муж тети, такой страшный. Голова большая, лысая. Сам круглый, как мячик, а из-за воротника торчит шерсть. Брр!

И все же я решила на этот раз надеть свой костюмчик. Не являться же в класс побитой собакой. Собралась я живо – все отглажено. Облачилась, словно в доспехи, в свое бессменное вот уже на протяжении трех лет демисезонное пальто, взяла сумку с необходимыми учебниками и тетрадями – и выпорхнула за дверь. На лице улыбка, которую я смогла изобразить. Это для мамы, которая меня провожает ласковым взглядом. А в душе все трясется: как там встретят родные одноклассники! Что промолвит незабвенный Степанов? На улице застегнула пальто – погода мерзкая. Сыплет мелкий дождичек, дует промозглый ветер. Холодно. Тоскливо. Небо серое. В такую погоду и собака хозяина на улицу не выгонит, точнее, хозяин собаку. Совсем как тогда…

Робко вхожу в школу – такое ощущение, что все на меня оглядываются. Снимаю в раздевалке пальто – и на наш третий этаж. В коридорах толкаются ученички и ученицы, и здесь кое-кто на меня оглядывается. Только не понять – по причине моего прикида или еще по какой? Перед классом я шаг замедлила, но вошла. Как в клетку со зверями.

Одноклассники стали пристально рассматривать меня. Мне показалось или у кого-то из одноклассниц во взгляде промелькнула зависть. Почему так показалось? Кому-кому, а мне это чувство ведомо. Обычная реакция на новый наряд. Но вот только, как показалось, меня, именно меня никто и не заметил. Все пялились только на мой новый наряд. Степанова, кажется, нет. А вот и мой Котик спешит навстречу. Задушевно так говорит:

– Привет!

И у меня на душе потеплело, что кто-то и меня увидел, а не только мой новый костюмчик. Нелли вокруг круги нарезает – все же боится, видимо, подойти. А, может, еще не решила, как к моему костюмчику относиться. А я себе еще и новую причесуху сварганила. Все же Нелька подходит и сразу:

– Ну, ты настоящая леди из глянцевого журнала. Где прикид надыбала?

Видимо, тоже из-за моего прикида переживает. Ей пока такой не светит. Хоть и предки у нее по социальному статусу выше – служащие. Я только небрежно рукой махнула. А она:

– Где сядем?

– Где еще? – удивляюсь. – Конечно же, на «камчатке».

Вижу: не хочется моей подружке в аутсайдеры. Ну что ж, значит, нам не по пути. И я двигаю без объяснений к моему Котику, я уже привыкла его так называть. Парфенов рад, что я с ним села за одну парту, чуть не мурлычет. И мне, честно признаюсь, захотелось даже брюшко ему пощекотать. Хотя опыта в амурных делах у меня никакого.

Нелька двинула к пустующей первой парте и гордо воссела там одна. Вижу: страшно злится, что я ее Котика приручаю. Ничего, переживет. Как я вижу, Сидорцов с Нельки глаз не сводит – будет еще та пара! Сидорцов парень видный, вот только с предками у него проблема – родители развелись. И теперь, без отцовской поддержки, ему, по всей видимости, не так сладко, как раньше, живется. Даже стал немного своего бывшего закадычного дружка Степанова сторониться.

Уроки прошли в целом неплохо. На переменах я немного пообщалась с одноклассниками. Сева Слепцов – наш штатный правдолюб – во всем меня поддержал и даже заявил, что «разберется» со Степаном. Я еле уговорила его не обращать внимания на эту задницу. Слава Колбаскин (по кличке Колбаса) отпустил мне два комплимента – хочется надеяться, что искренних! И вообще мужская часть класса ко мне более доброжелательно относится. А вот наши дамы. . Видимо, не по нраву интерес, проявленный ко мне сильным полом нашего класса. Кстати, и Котик мой подозрительно посматривает на мои прогулки по классу. Но я каждый раз только к нему возвращаюсь, теперь уже на нашу парту. Приятно, когда есть, куда возвращаться. И когда тебя кто-то ждет.

Кто меня безоговорочно поддержал из дамского коллектива класса, так это Танька Большакова. Спасибо ей за это! И даже Милана Персиянцева благожелательно кивнула. Это, по-видимому, из-за того, что «сбруя» на ней еще круче. Алина Крапивцева соизволила мне тоже кивнуть. А вот Валька Русиянова в упор не замечает. Понимаю, не дала возможность покрасоваться в роли организатора похорон от класса. На третьей перемене нас навестила Эмилия Вениаминовна. Отвела меня в сторону:

– Как держишься, девочка? Вижу: молодцом! Только негоже отношения выяснять таким образом, как ты со Степановым. Видишь: он даже сегодня в школу не пришел. Я промолчала – что с ней спорить? Оказывается, что пострадавшая сторона – это он. Ничего себе выкрутасы! Только пока до этого обиженного юноши что-то дойдет – много воды утечет.

Учителя меня на уроках особенно не напрягали. А учитель по алгебре Николай Михайлович даже похвалил за удачно решенный пример. Такого еще не бывало – нужно в дневник записать. Домой меня провожал Котик. Я его даже под руку взяла. Хоть попадись нам навстречу Степанов, сердце у меня бы все равно дрогнуло. Проклятая любовь! И чем тебя можно вытравить?

После школы я весь вечер провела дома – скукотища. Даже все уроки выучила. Как-то стыдно теперь отставать от Котика, а он у меня умненький. Приглашал вот на новый фильм, но я отговорилась, что нездоровится. Посмотрела немного телевизор – и в постельку. Вот затылок почему-то подозрительно побаливает. Вроде, и шишка на голове есть. Какая-то мистика! Долго не могла уснуть, хоть спать хотелось ужасно – уже, кажется, два дня живу двойной жизнью. В 10 вечера буквально рухнула в кровать.

– Вставай! – кто-то горячо шепчет мне на ухо.

Только уснула – и опять в школу!

– Веалина! – уже громче мне на ухо. – Опоздаем на пир.

Какой пир, когда мне в школу нужно, к Котику! А, пир! Так, где я? Опять в этом сумеречном замке! Поднимаю голову – это мне только кажется или в драконовом логове стало светлей? Оглядываюсь. Действительно, светлей. Свет сочится из высоких окон, расположенных с противоположной от нас стороны.

Точно, когда приезжает принц, тогда и восходит солнце. Странная аллегория! Принц-солнце.

Как там бедный Венлей? Вот в углу лежит гора и на нас совсем не реагирует. Неужели знает, что, может быть, его сегодня убьют! Нет, не хочется об этом думать. Может быть, все обойдется? Неалина протягивает мне мое платье и чепчик. Сама уже вполне облачилась. Я быстро переодеваюсь, и Неалина помогает мне с непривычным головным убором. Взглянув на Венлея, мы удаляемся.

Идем на кухню, где я ни разу еще не была. Помещение это расположено на первом этаже замка. Стены сложены из огромных, плохо обтесанных камней. Огромные печи устроены вдоль стен. В центре – разделочные столы. Внутри кухни полно народу. Здесь уже вовсю кипит работа. Кто-то помешивает варево в дымящихся огромных кастрюлях, кто-то нарезает овощи. Кто-то подбрасывает дрова в печи.

Звучит команда, и мы начинаем носить кушанья на огромных металлических блюдах на второй этаж замка, где расположен парадный трапезный зал. И занятие это не из простых. Блюда, на которых навалены горы мяса, для меня кажутся очень тяжелыми. А с ними нужно еще подниматься по крутой лестнице. Так и кажется, что оступишься и поедешь на копчике по довольно крутой лестницы до самого подвала. И очень повезет, если не свернешь себе шею. Хорошо, что стало светлее – из окон сочится свет. Даже при таком освещении больше шансов не свернуть себе шею.

А под ногами крутятся противные с виду гончие собаки. Чтобы они отстали, мы потихоньку бросаем им мясо с подносов. Наконец, хоть казалось, что эта тяжелая работа никогда не закончится, поступила команда носить пустые кувшины, в которые будут наливать вино. Кувшины не тяжелые, так что проблем с ним нет. Девушки, работавшие вместе с нами, заметно устали. Милана Персиянцева вытирает пот рукой. Вот тебе и фаворитка! Да, забыла сказать, что она мутит со Степановым. Теперь ей не до амурных утех, да и чепец сбился набок. И где подевался ее неприступный вид и безупречные манеры уже не такие великосветские. А нас все подгоняют, мол, быстрей, быстрей, а то не успеем.

Действительно, в зале становилось все светлее. И улучив мгновение, девушки то и дело бросают взгляд на окна. Небо все светлее. Вот уж и чадящие факелы, что раньше освещали трапезный зал, потушили за ненадобностью. Как возле них стены закопчены! Сколько же здесь факелов сгорело за бесконечную ночь? И сколько длилась эта ночь? Видимо, лет 300. А может, и более того. Как жутко даже думать об этом! И холодная вечность продлится, если принц не убьет дракона.

Наконец, нам разрешили отдохнуть. Многие повалились на пол прямо в коридоре. Мы с Неалиной отправились, еле волоча ноги, к себе, точнее, в логово к Венлею. Но на дверях в огромный зал, где обитал дракон, уже стояла стража, которая нас не пропустила. А капитан Олдс (Неалина еще раз мне объяснила, кто это такой) пригрозил вздуть нас, если мы будем «протирать стены» поблизости. Солдафон, командир солдафонов! Такой противный! Огромный, а на фаянсовом лице словно приклеены черные усы.

Выслушав угрозы, мы отправились во двор, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Солнце позолотило вершины башен. Свежий воздух, но не такой холодный, как ночью, взбодрил. Мощенный крупными камнями двор был пуст. Все, видимо, суетились внутри замка. Мы присели на каменную скамеечку у стены и замерли. Сказывалась усталость бешенного утреннего ритма, когда в замке накрывали на стол. Нащупываю у себя в кармане что-то твердое. Добираюсь до джинсов и лезу в карман. Что это? Ну, глупая, это же мобильный телефон. Достаю. Нажимаю на кнопки, дисплей засветился. На нем надпись: «Поиск сети». Да, вряд ли можно дозвониться из этого сумеречного замка. Нелька, тьфу, Неалина подозрительно смотрит на меня. Потом не выдерживает:

– Что это у тебя? – спрашивает подозрительно.

– Мобильный телефон, – объясняю этой непутевой.

– Талисман? – переспрашивает моя сумеречная подруга.

– Талисман, талисман! – киваю я головой. Как ей объяснишь, что это обычный мобильник. Сколько раз с его помощью я хотела позвонить Степанову и признаться, что питаю к нему, как это говорится, нежные чувства. Только не престало девушке признаваться в любви парню!

На улице становится все светлее. Я с интересом рассматриваю огромные камни, из которых сложены стены замка. Сколько им лет? Вон уже кое-где покрыты мхом. И как может в полной темноте расти мох? Неужели все же не так редко над этим сумеречным замком восходит солнце?

– Неалина, – начинаю я разговор, ощупывая свою шишку на затылке, так как голова ощутимо побаливает, – расскажи, так как я опять забыла, за что мне врезали по голове.

– Все очень просто, – начала моя подруга, – через огромные ворота дракона выпускают за стену замка, где он должен сразиться с претендентом. А чтобы дракон не улетел, к его ноге прикреплена тяжелая цепь, которую большим замком примыкают к столбу, вмурованному в пол драконьего зала. Ты этот замок и пыталась открыть. Это заметил капитан Олдс и ударил тебя по голове эфесом шпаги. Вот ты память и потеряла. Да и не такая теперь шустрая, как раньше была! Раньше тебе, бывало, палец в рот не клади, а сейчас за мою юбку держишься. Хоть я не в претензии – мы же подруги!

– А если бы мне тогда удалось открыть замок, то что бы было?

– Дракон тогда бы улетел, – улыбается Неалина. – И следующему претенденту не было бы с кем драться, ведь дракон в мире один. Тогда бы смысл существования замка пропал. И принц не смог бы поцеловать спящую принцессу. Тогда солнце над замком зашло бы окончательно! И все бы мы замерзли от холода! Видишь, как ты бываешь неосмотрительна!

– А Венлей? – не могу врубиться я, ведь оставался еще дракон.

– Венлея в тот раз напал на принца Степани. Тому здорово досталось – унесли на носилках с поля боя. Правда, говорят, что он уже поправился.

Помолчали. Жалко Венлея! И Степани жалко!

– Погоди, – вдруг смутная догадка забрезжила в моей голове, – а Степани – это такой высокий и на правой щеке родинка?

– Точно! – удивляется Неалина, – Ты вспомнила?

– Пока нет, но уже догадываюсь.

А сама думаю: «И здесь этот Степанов пролез в принцы. Его портрет! Хоть на свете может быть сколько угодно парней с родинкой хоть себе и на правой щеке. Но я почему-то уверена, что это Степанов. Получается, что он опять решил сразиться с драконом? Очень хотелось бы мне знать, ради кого он так старается! Что не ради меня, так это уж точно! Кто же там, в башне, лежит?

– Слушай, – начинаю я с сомнением, – чего мне хочется, так это увидеть спящую принцессу.

– Что ж, можно попробовать, – немного подумав, соглашается Неалина. – Соланж, я тебе о ней рассказывала, ну, служанка в башне спящей принцессы, должна нам помочь.

Неалина решительно входит в какую-то дверь и почти бежит по коридору, я, чтобы не отстать, спешу за ней. Проходим коридор, поднимаемся по винтовой лесенке. Причем поднимаемся так долго, что начинает кружиться голова. Я поднимаю голову вверх и вижу большой светлый квадрат. В нем и исчезает Неалина. Я прислоняюсь к стене и закрываю глаза – мне почему-то страшно. Страшно узнать или страшно не узнать? Вдруг начинает бить колокол: бом-бом-бом…

– Вставай! – слышу такой родной мамин голос. – Опоздаешь в школу. Десять минут будильник звонит, а ты не реагируешь! Мне уже на работу пора!

Когда же закончится эта двойная жизнь? Засыпаю – я в замке. Просыпаюсь – в школу пора. Спать некогда! А так хочется! Но нужно собираться в школу – не хватало, чтобы меня еще и в прогульщицы определили.

Достаю с тумбочки у кровати свой мобильный телефон и, протерев глаза, смотрю на экран – до звонка на первый урок осталось полчаса! А мне еще нужно собраться! В темпе вальса умываюсь, одеваюсь. У меня еще есть тайное оружие – шикарные джинсы и свитер, который мне подарила на день рождения мама. Старые свитер и джинсы подозрительно быстро стали какими-то потертыми. Конечно, классные снобы, неплохо, согласитесь, прозвучало и даже получилось несколько двусмысленно, будут показывать на меня пальцами, но зато демос поддержит.

Вылетаю из дома и спешу на остановку. Повезло – сразу же подошел мой четвертый номер. Езды всего-то десять минут. Троллейбус полупустой – все нормальные люди уже или в школе, или на работе, или в институте. Только я опаздываю. И денек какой-то мерзопакостный. Небо укрыто серой пеленой, словно в замке из моих снов. Да что за сон такой навязчивый. Все снится и снится!

Конечно сон, а как же иначе! Или мне признать, что я, словно лунатик, каким-то странным способом проникаю в какой-то замок, который находится в тридевятом царстве, в тридесятом государстве? Крыша у меня еще не совсем поехала, чтобы признать такое. Да, я во сне все вижу и чувствую, словно наяву. Довольно ловко передвигаюсь, переживаю за какого-то дракона, неустанно тружусь, да еще общаюсь с моей подругой. И все же это сон. Правда, немного интересно, чем же он закончится. К кому, интересно, так рвется Степанов? Кто его загадочная спящая принцесса? Во всяком случае, не Милана Персиянцева, ведь она служит горничной в замке.

А вот и наша школа. Влетаю последняя, со звонком. Куртку – в раздевалку, а сама скорее лечу на наш третий этаж. Запыхалась. Влетаю в класс, а там меня ждут. Училка по химии Виктория Степановна и директор школы Николай Иванович Брагинский. Директор, строго так глядя:

– Кунжутная, мне нужно с тобой поговорить, пойдем в мой кабинет.

Вот те на! За что в такую немилость? Оглядываюсь на класс – все отводят глаза. Лишь только мой Котик ободряюще кивает, да Татьяна Большакова, сцепив руки в замок, демонстрирует свою солидарность. Да, не густо у меня друзей в этой жизни! Правда, еще Нелька показывает, что заложила за меня пальцы. Эта, конечно же, «заложит», правда, если будет нужно, то и поддержит. Словом, неплохая она девица, если подумать.

В кабинете директор садится за свой большой, словно аэродром, стол. Я стою перед директором, опустив глаза. Так и кажется, что сейчас прозвучит: «Подсудимый, ваше последнее слово!». Директор откашливается и начинает свой монолог:

– Хочу поставить вас в известность, что ваш одноклассник Степанов госпитализирован с сотрясением мозга. И причиной тому послужило ваше безобразное поведение. Зачем вы ударили его такой увесистой книжкой по голове? Кстати, родители Степанова, а это очень уважаемые люди, грозятся привлечь вас к ответственности. Во избежание, если так можно выразиться, эскалации конфликта, я прошу вас неделю не ходить в школу. Надеюсь, за это время все утрясется. Идите!

И я ушла. Видите ли, сотрясение мозга! А есть ли он в голове этого Степанова? Может, он мыслит спинным мозгом? Как бы там ни было, расхлебывать всю эту историю приходится мне. А вдруг меня попрут из школы? Это значит, что нужно будет искать себе другое местечко. А как там еще посмотрят на мой «послужной список»? Как теперь матери объяснить, что я из жертвы превратилась в разбойника? Выходит, я свою тайную любовь отправила на больничную койку? Бывает же такое! И даже не в сказках.

Забегаю в класс, даже не постучавшись. Химичка на меня смотрит, как на бешеную. Я хватаю свою сумку – и из класса. Быстренько набрасываю куртку в раздевалке и, словно оглашенная, несусь по городу. Пешеходы на меня оглядываются. Видимо, у меня лицо еще то. Конечно, заведешься, когда тебя «козлом отпущения» хотят выставить. И как оправдываться? Сказать, что он меня оскорбил?

Так я никогда еще ябедой не была. Не привыкла ценой закладывания себя выгораживать. Хотя стоило бы попробовать. Посмотрела бы я тогда на рожицу моего тайного возлюбленного. Извечная проблема – как оправдываться, не закладывая других? Видимо, это в принципе невозможно. Так уже устроен человек, что в окружении себе подобных вынужден толкаться, царапаться, кусаться, извиваться, словно змея. Как говорится, с волками жить, по-волчьи выть.

Нет, домой сразу не пойду! Да и что я там буду делать? Лежать и смотреть в потолок или в телевизор таращиться. Так что я решаю побродить по городскому парку. Вхожу через калитку в парк и смотрю во все глаза. Боже, как здесь печально и грустно. Деревья стоят голые, протягивая к небу руки-сучья. Нет, я здесь долго не выдержу. Решено – возвращаюсь. На улицах города больше людей. А там, где люди, там и суета. А где суета, там и отвлекаешься от грустных мыслей. Вот я уже со Степановым не веду больше безмолвный и бесконечный спор.

Здания возвышаются надо мной, словно стены замка из моих снов. Как стадо диких лошадей, несутся по дорогам автомобили. И нет им конца, как нет и начала. Куда летят, куда спешат! Куда уносят этих людей, которые сидят за рулем? Это какая-то иная, не моя жизнь. Она стремительно проносится мимо, оставляя в душе только пустоту. Лучше уж смотреть на пешеходов, ведь это не автомобильные кентавры, а обычные люди. Вот мужчина средних лет бодро шагает, помахивая портфелем. Вот девушка о чем-то задумалась. Красивая! Что ее может тревожить? Это не ее выгнали из школы на неопределенное время. Это не ей предстоят разборки с мамашей «милого ребенка» Степанова.

О Степанове почему-то так говорили всегда. Просто нравится он людям. Смотрит открыто, даже испытующе. Может, думает, как заехать тебе между глаз. Боксер. И где была его мамаша, когда он Кольку из нашего подъезда только за то, что тот толкнул его, в нокаут отправил? Понятно, руки чешутся, и человек утверждается за счет других. Долго я так бродила по улицам, всматриваясь в людей. Ведь это они только среди чужих людей такие замкнутые и равнодушные. А у себя дома, с родными и близкими, эти люди становятся заботливыми родителями, любящими сыновьями и дочерьми. А тот парень на меня засмотрелся. Симпатичный. А может, это мне только так показалось?

Пора домой. Хватит бродить среди таких же, как я, одиноких людей. Правда, среди них мне как-то спокойней. Все же среди людей. Люди, мне легче среди вас! Действительно, есть в том, что ты среди людей, что-то умиротворяющее. Понятно, среди подобных ты чувствуешь себя в безопасности! Но пора домой. Родители на работе, так что можно будет наконец-то выспаться. Вошла в квартиру, сняла пальто, бросила в угол сумку с учебниками и ринулась в свою комнату. Здесь упала на диван. Глаза сами закрылись.

– Смотри: уже уснула? – слышу голос Неалины.

Моя потусторонняя подруга грубо берет меня за воротник и втягивает в помещение, в которое нас привела винтовая лестница. Это небольшой коридорчик, в который выходят три двери. С четвертой стороны расположены стрельчатые окна, в которые проникает свет занимающегося дня. Все происходящее мне кажется абсурдным и не относящимся ко мне.

– Куда дальше? – спрашиваю с абсолютным равнодушием.

– А вот этого я и не знаю, – задумчиво поясняет моя подруга Неалина. – Я приходила сюда в темноте, а теперь наступает день. И вся проблема в том, что только за нужной дверью находится комната со спящей принцессой, а за остальными притаились солдаты. Стоит нам постучать не в ту дверь – и они выскочат, как чертики из табакерки, и схватят нас. Тогда шутки закончатся. Ведь за такое святотатство, которое мы собираемся совершить, предусмотрена смертная казнь.

– А что мы такое сделаем – только взглянем ведь? – прошу я разъяснения, так как, действительно не понимаю, в чем здесь заключается это самое святотатство.

– А вдруг в комнату к спящей принцессе прокрадется тайно мужчина и поцелует ее, – объясняет Неалина. Пока мы стоим здесь, преступления не совершаем. Может, мы убираем коридор к приходу претендента на поцелуй спящей принцессы? А вот стоит нам переступить дверь ее комнаты, как нас закуют в кандалы, а потом повесят.

– Не пойму, – не соглашаюсь я, – Что мы такое сделаем, если посмотрим на спящую принцессу?

– А вдруг она уродина? – улыбается Неалина. – А мы об этом расскажем людям, и молва дойдет до всех претендентов – принцев и рыцарей. Тогда сюда больше никто не придет, и замок так и останется заколдованным. И сюда никогда не придет день, а обитатели замка будут находиться здесь вечно. Ведь мы не можем выйти за ворота замка, иначе солнце испепелит нас. Поэтому с приходом дня мы надеваем плащи с капюшонами.

– Так мы привидения? – не унимаюсь я.

– Кто знает, кто знает! – бурчит Неалина и подходит осторожно к каждой двери и прислушивается, потом продолжает рассказ: – А вдруг мы хотим подменить принцессу. Ведь тогда претендент поцелует другую, а не принцессу, и проклятие с замка не будет снято.

– А за что этот замок проклят? – хочу дойти до истины я.

– Очень просто, – шепчет моя новая подруга. – Это наказание за преданную любовь. Когда-то наша спящая принцесса любила юношу, но отдала предпочтение другому, который показался ей, если так можно выразиться, более удобным, еще можно сказать, подходящим. Он ее больше любил, ничего не требовал взамен, был богат, успешен, знаменит.

– Но ведь так и должно быть! – не могу понять логики моей собеседницы.

– Разве? – не соглашается со мной Неалина. – Любовь не должна быть пропуском в более легкую жизнь. Она не должна покупаться и продаваться за любые блага на земле, будь то спокойствие или сытая жизнь. Это предательство, за которое любовь мстит проклятием. И тогда мы засыпаем на всю жизнь, как та спящая принцесса, и даже не догадываемся об этом.

Вот еще один философ на мою голову!

– А зачем в двух комнатах солдаты? – никак не могу я понять странной логики заколдованного замка. – Вполне хватило бы одной.

– Все просто – вероятность случайного угадывания уменьшается.

– Значит, солдаты нужны только затем, чтобы наказать того, кто незаконно пробрался в башню?

– Не совсем. – Неалина, разговаривая со мной, рассматривает дверь, что напротив окна. – Принца, который победит дракона, приведет сюда хозяйка замка. Она укажет ему на нужную дверь. Но если вдруг принц-победитель откажется поцеловать принцессу по той причине, что ожидал здесь увидеть совсем другую, ему «помогут» это сделать солдаты. Не оставаться же замку заколдованным навечно, если подвернулся такой случай.

– Какой же в этом смысл, если здесь обычное насилие и никакой любви?!

– А разве в любви есть смысл? – тихо смеется Неалина. – Она приходит, когда ее не ждут. Она уходит, когда на нее надеются. Она мстит, когда на нее не отвечают. А если кому-то только показалось, что он любит, его в спину подтолкнут условности, как те солдаты, что прячутся в соседних комнатах.

– Условности? – удивляюсь я.

– Да, условности, – жарко шепчет потусторонний философ. – Скажем, он обещал на ней жениться. Или, например, все уже решили, что дело закончится свадьбой. И что жениху тогда остается делать? Разве что бежать. Но на это не у каждого хватит духу. Тогда только один выход – жениться на нелюбимой. Вот тебе и условности – боишься выглядеть в глазах людей подлецом, негодяем, недостойным человеком и совершаешь поступок, который тебе не по душе.

– А как же тебя пустили в комнату к спящей принцессе? – разбирает меня любопытство.

– Все очень просто, – охотно объясняет Неалина. – Нужно было помочь с уборкой Соланж, служанке из башни.

– И ты видела спящую принцессу?

– Я тебе уже говорила, что видела, – соглашается Неалина, но потом добавляет: – Разве в свете свечи многое рассмотришь, особенно, если тебя не подпускают близко к ложу спящей принцессы. Но мне показалась, что она похожа на кого-то знакомого. Только лицо у нее жутко белое, но в тоже время красивое. Светится какой-то мертвенной красотой. Оказывается, так бывает – мертвенная красота.

– Слушай, Неалина, – пришло мне в голову, – а ты бы не хотела быть на месте спящей принцессы?

– Как это? – удивилась Неалина.

– Ну, забраться вместо нее на ложе…

– Да что я сума сошла! – покривилась старая подруга. – Я в одного солдата давно влюблена. Зовут его странно – Котик. Зачем мне чужой суженный, хоть себе и принц!

Котик? Вдруг скрипнула одна из трех дверей и из нее выглянула девушка. Посмотрела на нас и обратилась к Неалине:

– Пришли помочь с уборкой?

Неалина кивнула головой и предложила:

– Вот эту девушку с собой возьмем – она поможет. Меньше работы будет.

Когда я присмотрелась к девушке в свете занимающегося дня, который буквально лился из высоких стрельчатых окон, у меня чуть глаза на лоб не полезли. Это же Соланжева из 10 «Б». Стой! Она же подруга Кулинкиной. Неужели?.. Правда, выводы делать еще рано. Посмотрим, посмотрим.

Входим в большую комнату. В стене, что напротив двери, единственное окно. Света достаточно. А мне так хочется подойти и посмотреть в лицо девушке, лежащей в довольно высоком саркофаге на четырех ножках. Но как это сделать, когда Соланж-Соланжева ревниво таращит на нас глаза? Мы под ее командованием начинаем наводить порядок в комнате, где стоит саркофаг, в котором покоится спящая принцесса. Улучив момент, когда наша командирша отвернулась, я встаю на цыпочки и не без замирания сердца гляжу в лицо спящей принцессе. Точно, Алла Кулинкина из 10 «Б»! Так вот кто суженая-ряженая Степанова! Вот к кому несет его рок. Девушка, безусловно, интересная, только вот мне от этого не легче.

Может, попробовать как-то помешать? Но как? Да и можно ли помешать судьбе? Пусть будет так, как будет! Так решила я для себя и, закончив уборку, поплелась вслед за Неалиной. А она все идет и идет по каким-то переходам, поднимается по лестницам, потом зажигает свечу и спускается, как я понимаю, в подвал, в котором мы прятались в первый день, когда я оказалась в этом замке. В подвале Неалина отыскала два плаща с капюшонами и облачилась в тот, что предназначался ей. Зрелище пугающее – белый плащ до пола и капюшон укрыли девушку так, что узнать ее было невозможно. Как же я ее не потеряю в толпе, которая, как обещала Неалина, должна собраться на стенах замка?

– Не беспокойся, – словно прочла мои мысли Неалина, – мы будем узнавать друг друга по знаку на плече.

Моя подруга посветила себе на плечо плаща, на котором я рассмотрела как бы след птицы.

– Это знак дракона, – почему-то прошептала девушка. – Облачайся и ты.

Мне ничего не остается, как натянуть этот странный плащ с застежками впереди и не водрузить на голову капюшон. Было несколько неудобно смотреть из-под капюшона, но я быстро поспешила за Неалиной. Страшно было оставаться одной в темном подвале.

Мы вышли из замка – на дворе уже самый настоящий день. То тут, то там можно увидеть фигуры в плащах, похожие на наши. Поднимаемся по узкой лестнице на стену. Лично я запыхалась – высоко. Как это у других обитателей замка так ловко получается! Ходят и даже бегают в этих неудобных плащах и капюшонах по крутым ступеням лестницы? Видимо, большой опыт. Сколько лет тянется вся эта тягомотина со спящей принцессой?

Об этом я и спрашиваю у «сумеречной» подруги. Та трясет своим капюшоном, оказывается, смеется. Я это понимаю, когда слышу ее дурашливое хихиканье. Чуть не стукнула ее по этому капюшону. Вот нелепая девица! Что здесь смешного? Я же действительно не знаю.

– Лет?! – выдавливает из себя Неалина, – скажи лучше, тысячелетий!

От этих слов у меня мурашки пробежали по спине. Тысячелетий?

– И я все время здесь? – задаю я вопрос, который очень и очень меня интересует.

– Нет, ты здесь всего несколько дней, – подает голос из-под капюшона Неалина. – Тебя привели, когда прежний принц приходил. Ты тогда и учудила с драконом. Но мы же с тобой успели подружиться?

Это правда – подружились. Я стала привыкать к этой взбалмошной девчонке. Хоть иногда она меня достает. Совсем, как в той, реальной жизни. Кстати, какая из этих жизней более реальная? Ведь здесь я себя чувствую так же, как в той реальности, где моя любимая мама, отец.

По высоким ступенькам (как же я запыхалась), взбираемся на стену замка. Сквозь прорези капюшона я осматриваю окрестности, освещенные призрачным светом утра, когда солнце вот-вот вынырнет из-за горизонта. Перед замком простирается зеленый луг. И как только трава растет без солнца? По лугу к замку идет рыцарь в буквально сияющих доспехах.

Меня кто-то тормошит.

– Вставай, соня, – слышу голос мамы. – Ты уроки сделала? Опять будешь допоздна за учебниками сидеть.

Я что-то никак не могу сообразить, где я теперь. А где замок, дракон, рыцарь в сияющих доспехах? Ах, это я опять заснула! Точно, меня же из школы, считай, исключили. Как об этом маме сказать? Расстроится. А чего здесь расстраиваться – хоть отдохну. А, может, не говорить? Нет, нужно сказать, ведь эта история, видимо, так просто не закончиться.

Мать, видимо, только что пришла с работы и подумала, что я после школы задремала. Может, не стоит ее в этом разубеждать? Кое-как открываю глаза – сколько дней уже нормально не спала. Если бодрствую не здесь, в моем мире, то в сумеречном замке. А вот выспаться ни там, ни здесь не могу. Интересно, сколько я еще так продержусь? Точно, скоро окончательно свихнусь! Но пока мне очень хочется есть. Значит, я все же жива. Нужно идти на кухню. Вот уже и попугайчик истошно орет. Нужно покормить. Такой неугомонный попугайчик у меня живет в голубой клетке, которую отец привесил на газовую трубу. Иду кормить, как мама говорит, «ребенка». Увидел меня и закричал еще сильнее. Он меня по шагам узнает. Еще только поднимаюсь по лестнице на свой третий этаж, как он начинает кричать. Попугай прыгает взволнованно из жердочки на жердочку. Насыпаю ему корм – обычное просо. Просо – это то самое пшено, но только не лущеное. Пробовала я сыпать пшено, но попугайчик не понимает, как это можно пшено клевать. Он же не курица. Ему просо подавай! Еще может булочку поклевать. Клюнет и тащит в поилку. Там помочит и проглотит. Какой хитрый!

Отрезаю кусочек батона и пропихиваю между прутьев клетки – это его «булочка» на сегодня. Кузя принимается ее яростно клевать. Точно, проголодался. Достаю из кухонного шкафчика коробку с кормом. Открываю дверцу клетки и тянусь за кормушкой. Кузя настороженно смотрит на меня. Вижу, что намеревается клюнуть. Только клюнь! Беру из клетки кормушку и высыпаю то, что осталось от проса, в мусорное ведро. Все полущил. Насыпаю новое просо, ставлю кормушку в клетку.

Мой попугайчик, а это самец, топчется по жердочке. Ловко щелкаю его по клюву – это за то, что хотел меня клюнуть. Попугай обиженно кричит что-то на своем непонятном языке. Хотя говорить он тоже умеет. В последнее время стал все твердить: «Олдс, Олдс, Олдс!..» И откуда он узнал это имя? Видимо, я во сне говорила.

Мать уже поставила на стол глубокие тарелки с картошкой и салатом. Теперь хлеб порезать нужно. Беру свою тарелку и накладываю картошки и салата, теперь – котлету. Очень уж мне есть хочется. Из-за утренней суеты в замке, когда мы накрывали на стол, совсем не успела что-нибудь съесть. Да и не до того было! Ем картошку с салатом и котлетой и все думаю: как бы это более дипломатично изложить ситуацию, в которую я попала? Не говорить же в лоб – меня выгнали со школы! На время. На какое? Да откуда я знаю!

Просто мать у Степанова – большая скандалистка. Если она возьмется выводить меня «на чистую воду» – жди беды! Будет, как это говорится, «звонить во все колокола». Сделает меня преступницей, пытавшейся искалечить ее бедненького, маленького сыночка. Да его из пушки не застрелишь! И правильно, что вложила ему немного мозгов. Теперь будет думать, прежде чем говорить! Ну, довольно лирики, пора переходить к делу.

– Мама! – начинаю я свою извечную песенку.

– Ну, что еще стряслось? – сразу врубается моя мамуля. У нее нюх на мои неприятности.

– Я со Степановым повздорила, – начинаю я свою невеселую исповедь.

– Это высокий, крупный такой мальчик? – перебивает меня мать.

– Очень большой идиот! – невольно улыбаюсь словам матери. – Да и с головой не дружит. Вчера на меня наехал. Я и врезала ему по головешке.

– Никогда не обзывай людей! – начинает вразумлять меня мама, но потом заинтересованно спрашивает: – А как ты достала? Он же высокий.

– Он же за партой сидел, – терпеливо объясняю диспозицию матери.

– И сильно врезала? – спрашивает мать и смотрит мне прямо в глаза.

– Хватило, чтобы случилось у юноши сотрясение отсутствующего мозга. Точнее говоря, я ему мозги вправила.

– Да, – тянет задумчиво мать. – Устроит его мамаша нам веселенькую жизнь!

– Уже, – махаю я в воздухе вилкой, словно мух отгоняю.

– Что уже? – не сразу врубается мать.