Читать книгу Ничего не скажу - Владимир Елистратов - Страница 14

Живут на белом свете, а вернее в Москве, такие прекрасные люди: Саша Хренотёренко, Даша Хренотёренко и их дочь Глаша, тоже, как это ни удивительно, Хренотёренко.

Я их знаю довольно давно по детской площадке.

Все трое – крупные, полные, плотные. Но не безнадёжно-дрябло-жирные, а жизнеутверждающе упруго-мясистые. В полном своем хренотёрном соку.

Живут они уже давно в Москве, но родом Саша и Даша из города Твери. А в этом прекрасном городе, как известно, народ дородный.

Как однажды сказал мой знакомый тверичанин, «мы, тверские, такие большие, что сами в себя не влазим».

Не знаю, не знаю. Был в Твери, и не единожды: люди как люди. Наверное, миф. Но без мифов ведь скучно.

Саша Хренотёренко – водитель автобуса, его Даша – продавец в «Пятёрочке», а Глаша Хренотёренко учится в третьем классе. Хочет стать, как девяносто процентов женского населения России, да и всей земли, психологом. Или дизайнером. Думаю, станет.

Учится она так себе. Потому что элементарно ленится. Но девчонка она по своему тверскому умыслу умная, сообразительная и главное – большая приколистка. Часто непроизвольно. Что важно.

Если ей задать какой-нибудь вопрос, то она сначала обязательно сделает идиотически-недоуменное лицо, потом задумчиво что-нибудь откусит (она все время жуёт), грациозно оттопырив мизинчик цвета клубничной пастилы, и только потом уже ответит. И ответит – туши свет. Я бы сказал: туши звёзды. Или так: Вселенная, не горюй.

Помню, как-то говорит мне Саша:

– Володь, ты ведь этот… как тебя… не филателист, а этот, как его…

– Филолог.

– Во. У моей Глахи, понимаешь, завтра русский. Типа контрольной, или как ее… А я в нем, в русском этом, – как вша в астрономии. Мне в школе еле-еле трояк натянули. Как скажут: расставьте, бляха-ковидла, запятые – у меня аж икота в кишках. Возьмите, говорят, это… как его?.. причастное в оборот! А у меня сразу сердце – как ломаный кардан… Жуть! Вот я и стал на всякий случай запятые после каждого слова ставить. Мне учительница говорит: ну что ты, Хренотёренко, их всё ставишь и ставишь? У тебя же в предложении запятых больше, чем китайцев в Китае! Я говорю: запас карман не тянет.

Пожалела меня Варвара Ивановна, Царство ей Небесное, трояк нарисовала. Добрая была женщина, трёх собак в свое время приютила. И меня, пса последнего, спасла. Ну и вот. Я и говорю, Володь, не в службу, а в дружбу, хоть пять минут моей Глахудре удели. Объясни ей, что там, в этом вашем русском языке, к чему. А то она насчет русского вся в меня. Запятую от точки не отличает. Несет двойку за двойкой. Это ж позор на весь наш род Хренотёренок. Жуть!

– Ладно, – говорю, – уделю.

Сели мы в Глашиной комнате за Глашин стол. У Глаши – бутерброд с колбасой. У меня – ручка.

– Какая у вас, Глаш, тема? – спрашиваю.

Глаша, как всегда, предельно изумилась, потом откусила от бутерброда, оставив в бутерброде аккуратное эстетически безупречное полукружие залива, не торопясь прожевала колбасу и сказала:

– А можно я вас буду называть «мистер Вова»?

– Можно. Меня еще так никто не называл.

– А вы знаете, кто я, мистер Вова?

– Кто?

– Я – колбасная моль.

– Очень хорошо. Тема-то какая? В смысле русского языка.

Изумление, укус, жевание:

– На Антона похоже.

– На какого Антона?

Трехчастная пауза (дальше я в этом рассказе про ее этот стандартный ритуальный триптих буду опускать):

– Есть такое явление, мистер Вова… Его зовут Антон.

– Так… ничего не понял. «Явление Антон». Так…

– У Антона есть враг.

– А как его зовут?

– Тоже Антон.

– Тёзка, что ли?

– Тёзка. Но они – как кошка с собакой.

– Дерутся?

– Жуть.

«Жуть» – это очень частотное слово в семье Хренотёренко. Обозначает, что хочешь: «здорово», «очень плохо», «конечно», «не говори» и т. д.

– Так… – продолжил я не понимать, – тёзки явления Антоны дерутся как кошка с собакой…

– Жуть.

– Это точно задание по предмету «русский язык»?

– Точно. Наш училоид так и сказал…

– Кто сказал?..

– Николай Николаевич. Наш училоид по русэйшену.

– Кошмар какой-то…

– Я и говорю – жуть!

– Учитель по русскому?

– Так скучно. Лучше «училоид по русэйшену Ник Ник».

– Ну ладно. Приведи мне пример, чтоб я понял.

– Ща, колбасы еще принесу. Вам надо, мистер Вова?

– Нет, спасибо, Глашенька.

– Ну что ж, мистер Вова, вы сделали свой выбор!.. Я ща.

«Ща» наступило через пятнадцать минут. Видно, Глаша там что-то еще захряпала.

– Вы знаете, мистер Вова, что есть такой писатель – Толстый? – спросила меня Глаша с докторской наперевес.

– Не Толстый, а Толстой.

– О’кей. Толстый-Толстой написал книгу. Ник Ник нам показывал эту книгу. Она очень толстая. Вся в писателя. Эта книга называется «Война и мир». Так вот, мистер Вова, «война» и «мир» – Антоны. Вроде кошки с собакой.

– А-а-а!.. Антонимы!

– Да. Но так скучно. Лучше – Антоны. У нас в классе есть Антон. Полный придурок. Сопли собственные ест.

В это время в комнату заглянула Даша.

– Ну как, занимаетесь? – улыбнулась Даша.

– Занимаемся, – растерянно улыбнулся я.

– Мам, принеси яблоко, жуть есть хочу, – улыбнулась Глаша.

– Глаш, а где «пожалуйста»?

– Мам, ну ты без «пожалуйста» прям как машина без бензина.

Через минуту Глаша, жуя яблоко, говорила:

– Я эти Антоны ваще не поняла. «Мама» и «папа» – это Антоны? А, мистер Вова?

Я был в полной растерянности.

– Не дай Бог… Понимаешь, Глаш, антонимы – это слова противоположные по смыслу. Вот, например: «далеко». Какой у него антоним?

– «Близко».

– Очень хорошо. Другой пример: «умный». Какой антоним?

– Антон.

– Какой Антон?

– Из нашего класса. Придурок, который сопли…

– Глашенька, пожалуйста, дорогая, напрягись… «Умный»?..

– «Глупый».

– Замечательно. Теперь понимаешь?

– Жуть!

– Но не все слова, Глашенька, имеют антонимы.

– Как это?

– А так. Есть, к примеру, слово … ну… «кухня». Разве есть у слова «кухня» антоним? Подумай хорошо, Глашенька.

Глаша по своему обыкновению ужаснулась, потом задумалась, философски созерцая огрызок яблока. После некоторого колебания слопала огрызок вместе с костями и ответила:

– Есть.

– Какой?

– «Туалет».

Теперь уже задумался я, философски созерцая ручку. В моей голове табунами стремительно пронеслись какие-то загадочные словесные лошади: «семантические подтексты», «сопутствующие коннотации» и тому подобная филологическая чушь.

Но мои бесплодные раздумья прервала Глаша:

– Мистер Вова, я три минуты отдохну?

– Хорошо, Глашенька, отдохни.

Глаша тут же завернулась в одеяло и стала более чем энергично ползать по комнате. Она ползала долго, дольше, чем три минуты, потом она спросила:

– А вы знаете, кто я на самом деле, мистер Вова?

– Кто, Глаш? – спросил я почти безнадежно.

– Я – казахский червяк.

Тут я в очередной раз впал в ступор. «Червяк» еще более или менее понятно. Но почему «казахский»? А не, например, «гренландский»? Или «вьетнамский»? Не знаю, что сказать. Но убей меня бог – «казахский» прикольнее.

Из ступора меня вновь вывела Даша, которая, по-прежнему мудро улыбаясь, заглянула в комнату и спросила:

– Занимаетесь?..

– Занимаемся, – улыбнулся я.

Глаша, выглядывая из одеяла:

– Мам, конфету… пожалуйста… принеси.

– Нет конфеток, Глаш…

– Ну…

Глаша задумалась и выдала:

– Без конфеток дом не чаша.

Через минуту, когда Глаша вылезла из одеяла, перестав быть казахским червяком, я спросил ее:

– Кроме русского у вас какие-то домашки есть?

– Есть. Окружайка.

– А! Окружающий мир. Очень хорошо. И что там вам задали?

– Да вот… Какая окружающая среда у дуба…

– И какая же, Глашенька?

Долгая пауза.

– Я написала: «кабан».

– Логично, – произнес я после еще более долгой паузы.

Глаша:

– У дуба ведь детки – желудишки. А кабанчики любят желудишков. Правильно, мистер Вова?

– Правильно, – ответил мистер Вова.

Господи, где я?..

Не знаю, как это получилось, но Даша заглянула в этот момент в комнату Глаши и о чем-то долго говорила с ней.

И вот с тех пор в семье Хренотёренко есть такая традиция: например, папа Саша сел, извините за подробность, в туалет (антоним кухни). Из своей комнаты Глахудра кричит:

– Пап, блин, ты где?!

– Окружающая среда папы – толчок, – хладнокровно отвечает папа Саша.

Потом папа Саша, уже совсем не хладнокровно соскучившись по маме Даше, звонит ей и нервно спрашивает:

– Дарьянмар, ты где?.. Я уже заждался! Это какая-то жуть! Когда ты уже придёшь?!

– Окружающая среда Даши – все еще «Пятерочка»… Скоро буду, Хренотёрлик ты мой. Как ты там?

– Окружающая среда Саши – неразделенная любовь…

Вот так и живем. И какая же у меня окружающая среда? Моя семья. Во всех ее самых разнообразных и непредсказуемых проявлениях.

И никаких Антонов.