Читать книгу Заоблачный Царьград - Владимир Ераносян - Страница 14

Для Игоря это было впервые. Он огрызнулся всесильному воеводе Свенельду, возглавляющему вторую по силе дружину в новом русском княжестве.

Всем, кто остался в ладье-драккаре[7], бросившей якорь вдалеке от пристани, это было в диковинку. Ссора случилась здесь, в чужом царстве, и могла закончиться как угодно. Свенельд, воин грозный, мог разделаться с наследником киевского престола в два счета, свалив вину на хазар. Но юный княжич, похоже, вырос. У него хватило духу победить собственный страх и поставить на место самого Свенельда. Чего тут сказать, он Рюрикович…

Инцидент произошел поздней ночью, перед самым рассветом, когда Свенельд в суматохе собирал оставшихся людей, а ратников на ладье после пленения хазарами буйных берсерков оставалось всего двенадцать. Не спросив разрешения у Игоря, он приказал идти к берегу.

– Куда ты собираешься грести, Свенельд? – спросил княжич.

– А ты не знаешь? Там наши братья! – не внимая озабоченности княжича, воевода продолжал отдавать распоряжения.

– Ты кем себя возомнил, Свенельд, перед тобой княжич, соправитель государства?! – Игорь дал волю гневу. И его раздражение на сей раз было направлено на сородича, что в конечном итоге помогло не ринуться в заведомо проигрышную бойню с превосходящим по силе и превышаемым в тысячи раз врагом.

– Предлагаешь сидеть и жевать сопли, когда мои берсерки заточены в башне? И даже не попытаться их освободить? – не унимался воевода.

– У тебя есть план? – разумно предположил Игорь, вспоминая на ходу, как держится в случаях неповиновения ярлов его наставник, Вещий Олег.

– Мой план – довериться Одину и спасти товарищей по оружию!

– Твой план равнозначен гибели, князь Олег поручил тебе не погибнуть, а добыть сведения…

Дружинники, уже успевшие надеть нагрудники и поножи и расположившиеся у весел, слушали молча и ждали развязки.

Никто не хотел умирать зазря, ни люди из окружения Свенельда, ни верные ратники Олега и княжича. Перевеса не было ни у кого. Все должно было разрешиться в верхах.

Гребцы-варяги замерли в ожидании команды. Либо грести на верную погибель, либо подальше от этих незнакомых берегов. Третьего не дано.

– Слушайте меня, – свирепо зарычал Свенельд, – грести к берегу, не бросая весел! Опускать их бережно и толкать воду! Подойдем незаметно к башне, перебьем всех этих ублюдков и спасем воинов Одина от позора или погибнем с мечами в руках и унесемся в Вальгаллу!

– Кто тронется с места, будет казнен за неповиновение! – пробуравил соколиным взглядом воеводу юный княжич, и воины узнали в нем Рюрика. Ни один не осмеливался опустить весла.

Дело могло закончиться кровавой развязкой прямо на борту, если бы не неожиданный возглас с подплывающего баркаса:

– Эй, на ладье! Купцы, принимайте гостей!

На подплывшую челну сбросили канат из толстой бечевы.

В этот же самый момент на пристани стало заметно большое оживление, взбудоражившее стаи чаек даже на скалах. Птицы взлетели, хлопая крыльями и крича тревогу вместе со стражей. Десятки факелов осветили Башню молчания. Беготня сопровождалась иноземным криком.

Как только лоцман взобрался на мачту, чтобы разглядеть, отчего переполошился город, в сторону лагуны полетели огненные шары. Горшки с промасленными фитилями метали из ковшей катапульт в стороны, противоположные стоящим на якоре купеческим ладьям, чтобы не задеть испуганных торговцев.

Это была всего лишь неуклюжая попытка осветить залив, четкой цели в кого-то попасть не было. Но одно затхлое десятивесельное суденышко все же пострадало. Горящий кувшин разбился на палубе, и обитатели злополучной челны нырнули в воду.

Стало ясно одно: переполох вызван побегом узников из Башни молчания. Расстояние до ладьи Игоря и Свенельда было внушительным. Однако страже ничто не мешало снарядить лодки и обыскать судно за судном не только на пристани, но и в заливе.

Беглецы, старый монах-черноризник и девушка с красивым лицом и огромными глазами, с нескрываемой тревогой смотрели на берег с палубы приютившего их варяжского драккара, и по их молчаливым взглядам варягам сразу стало понятно, что вся эта возня у «Террариума» и на крепостных стенах Итиля касается именно их.

– Поднимите парус… – взмолился монах, – и уходите, пока есть шанс… Они ищут нас, меня и царевну.

– Почему мы должны спасать двух оборванных христиан? Не лучше ли их обменять на наших братьев! – злобно прошипел Свенельд.

Игорь согласился бы с воеводой, но только в одном случае – если бы сам предложил обмен. Молодой княжич уже вошел в раж, проявляя характер своего легендарного отца, и он отдал другой приказ кормчему:

– Поднять парус! Мы идем домой!

Свенельд ринулся к Игорю, не стерпев такой обиды, но путь воеводе преградили ратники. Все обменялись недвусмысленными взглядами, но все обошлось без кровопролития. Кормчий уже выполнил приказ. Якорь подняли, и ветер подхватил судно, задувая против течения в полосатый парус.

– Мы бы ничего не добились, если бы затеяли обмен. Они унизили бы нас еще раз… – произнес Игорь, стоя на носу ладьи и устремляя свой взор вперед. – Они не выдали бы нам наших братьев, а нас в довесок обвинили бы в том, что именно мы устроили побег черноризника и царевны.

– Возможно, ты прав, – уже примирительно вставил Свенельд, увидевший, что его авторитет в этой ладье основательно подорван и не стоит испытывать судьбу лишний раз. – Но с чего ты взял, что эта оборванка – царевна?

Княжич посмотрел на беглянку, потом на монаха, улыбнулся и сказал:

– Она царевна.

Монах Фотий, уловив этот взгляд, сделал для себя не самые утешительные выводы. Случай привел его в ладью варягов, а этих неисправимых язычников Фотий недолюбливал, считая их не лучшей компанией. Никакие они не купцы, а воины. В доспехах и при мечах.

Да, случай и Божье провидение допустили невероятное. Он и юная царевна были спасены, и немалую роль в их спасении сыграли ничего не подозревающие варяги. Однако удача имеет странную особенность оборачиваться бедой…

Что ожидало их в землях дикарей, имеющих славу отважных воинов и безжалостных наемников? Он вдруг вспомнил себя до гонений в облике патриарха империи, вспомнил внезапное появление варяжского флота, оказавшегося средь бела дня перед крепостью со стороны залива. Там, у воды, стены были не так высоки, как со стороны суши. Осада могла закончиться взятием города, тем более ни императора, ни сколько-нибудь значимых военачальников в столице не было.

Тогда столицу спасло чудо. Он опустил мафорий[8] Богородицы в воду, и русы ушли в свое море, удовлетворившись добычей с окрестностей и даже не предполагая, что за стенами даже некому заправлять ковши катапульт.

Ведь даже гвардия ушла на войну с сарацинами. Что бы случилось, если б не молитва и не оказавшийся в столице мира плащ Матери Господней! Вспоминая те дни, Фотий вознес свои глаза к небу и вновь поблагодарил Создателя.

Тот поход русов все еще стоял перед глазами. Они были сущим наказанием за грехи. Он боялся этих варваров, которые, по убеждению Фотия, играли ту же роль для Константинополя, что вандалы для Рима. Было кого бояться! Для них не существовало ничего святого.

По-настоящему Фотия испугало еще и другое. Он заметил взаимную симпатию со стороны двух молодых людей, видевших друг друга впервые. Царевны и юноши, верховодившего среди варягов.

Скорее всего, он был знатного происхождения, иначе бы никто из опытных мужей не подчинялся бы ему с таким рвением. Царевне понравился молодой человек, и эта искорка в ее бездонных глазах не могла остаться незамеченной прозорливым Фотием. Она смотрела на своего защитника, по одному взгляду, без подтверждающих свитков и грамот с сургучом, признавшего в ней царевну, с нескрываемым восторгом.

Весь путь Фотий слушал разговоры и спустя несколько дней догадался, что юный княжич и есть наследник русского трона. Судьба вела монаха в суровый край, где провалились все миссии его предшественников, где потерпели фиаско ученики Кирилла и Мефодия, принесшие на Русь письменность из Моравии, а вместе с ней и славянскую Библию.

Варяги жгли святые книги и поклонялись истуканам. Он будет один на один с самим злом, и у него в стане врага не будет союзников. Кроме обязанной ему чудесным спасением булгарской царевны, да и та, похоже, уже очарована неотесанным нравом своего нового молодого идола по имени Игорь…

«Как же беспечна эта юная дива! Она уже восхищается ныряльщиками, что изучают дно, и купается в реке вместе с их молодым предводителем… Да уж и так непредусмотрительно, попирая всякую дистанцию, неподобающим образом заливается звонким смехом. Варяги улыбаются и деликатно отводят взоры, пытаясь оставить княжича наедине с девушкой. Он не позволяет ничего лишнего, ведь Игорь видит, что я слежу! Замечает ли он мой надзор? Или ему плевать? Им хорошо и без моих далеко не зорких глаз…» – подумал полуслепой византийский черноризник и проникся глубокой печалью перед неизведанным чувством, что зовется любовью с первого взгляда…

В первый раз Игорь попытался поцеловать девушку еще на пути в Киев. Команда отдыхала после напряженного перехода по суше с реки Итиль к Дону, а Игорь предложил царевне покататься на лодке. С драккара спустили челну с двумя веслами, и пара оказалась наедине, далеко даже от глаз Фотия. Царевна тогда отпрянула, ее румяные щеки распространили красноту на все лицо, и она произнесла со слезами на глазах:

– Зачем смущаешь меня, княже? В твоих глазах я незнатна, поэтому ты потерял скромность, которая меня подкупила? Или ты не был бескорыстен, когда спас меня, значит, я ошиблась в твоем благородстве? Или ты был неискренен, когда назвал меня царевной, не требуя никаких доказательств? Я одна здесь. И из свиты со мной только немощный, хоть и ученый старец. Ты можешь силой овладеть мной, но знай, ты заберешь тогда все, что у меня есть, – мою невинность. Разве есть что-то чище, чем невинность девушки, у которой нет ни отца, ни матери, нет даже имени. Лучше для меня броситься в реку, чем стерпеть поругание.

– Прости меня, царевна… – сказал тогда Игорь, тронутый словами булгарской красавицы. Он долго греб веслами, пытаясь сгладить свою вину молчанием и улыбкой.

По прибытии в Киев воевода Свенельд и княжич рассказали регенту обо всем, что приключилось с ними в Хазарии. При этом Свенельд потребовал немедленной экспедиции войска, но получил категорический отказ регента.

Обиженного воеводу обходили стороной, и он, почувствовав себя изгоем в Киеве, удалился в свои угодья, решив самостоятельно готовиться к походу.