Читать книгу 20 грамм пустоты - Владимир Ерогодский - Страница 2
Ⅰ
1
ОглавлениеБезоблачный дождь смоет занавес сцены,
С моста наклонился скандально поэт,
Куплеты удушья глотал, мира цены,
Решался – с собой распрощаться в-рассвет?
Из женщин прохожих не встретив достойных,
Ни жалости Жанра, ни радуги лжи,
Лишь счастья кометы прочь спят так спокойно,
Хоть вдоль пустоты комментарий пиши!
Не алчется жить в бессюжетности боли,
Но звон смерти страшен, вдохнуть бы назад!
Нет клетки сильней, чем трагедия роли,
Нет больше безумства, чем вновь в этот ад!
Вон – палубы контур, вон – музыка в-лицах,
Бездарно рвёт волны внизу теплоход…
Пощёчиной в толще улыбок разбиться?
На праздник глупцов столь циничный полёт?
Шаг сделан! Фальстарта просыпал осколки!
В глазах её нежной печали лучи —
То первые пятна в портрет незнакомки,
Взгляд вверх обратившей; О, сердце, молчи!
В ней – лень, чтоб дерзнуть отставать от кадрили,
Шрифт граций, чтоб то ты заметить не смог!
Танцоры вокруг будто тщетно ходили,
В анфас не попав той симфонии строк.
Поэт рассмеялся так щедро, как жил бы,
И встретил глаза изумлённой толпы,
Но только она знала тайну молитвы,
Они же – «глупца» обсужденьем полны.
Ах, образ её он желал трогать ближе,
Чтоб с ветреной кожи стереть их следы.
И будто Пейзаж закричал: «Не молчи же!»,
Стремглав он решил – сброшусь в жизнь с той воды!
Побег от моста. Переулок. Извозчик,
Чей лик обещал опоздать на причал.
«Вот денег вам веер; судьбы позвоночник
Молю, не сломай! На речной нужно бал!»
Он думал сквозь грязь на стекле экипажа,
Пытался понять льстивый подчерк надежд.
«В ней – кладбище слов, все эпитеты – сажа!
Ужель наконец встану в позу невежд?!»
Тёк ломаный путь, он – в туманности были,
А в сердце чреда из тугих запятых,
Все грани души к теплоходу парили,
Вокруг тлели лица прохожих пустых.
От дверцы до двери. Заветная пристань.
«Скорее! Мне в жизнь продаёте билет!
О, к каждой секунде рождён бы был пристав!»
Беззвучно от счастья. Миг. Трапа привет.
Средь стен из танцоров искать её позу,
По палубе горстью разбросить «шаги»,
У мисс пожилых со стола украсть розу.
«О, дай хоть намёк, видеть свет помоги!»
Взгляд рай дописал по перилам фальшборта…
Она. Ветра песнь. Катастрофа волос.
Мила до-агоний. Вселенная стёрта.
Сжав пряди в ладони – она, он – до-слёз!
Семнадцать шагов оригами «рожденья»,
«Ах, сладкая рана взрастает в груди!
Дышать разучился, здесь хрупок, как тень, я!
Так странно! При-жизни весь мир – позади!»
«А, знаю вас дважды, – её была фраза, —
Василий Бездушный, в-смех критик толпы!»
«Себе я предатель, не понял алмаза!..
Ведь тоже вас знаю! Сарказмы судьбы!
Всесмутновой Лизой вас помнят в снах грусти?
Вы – грация дыма среди балерин!»
«Да, я… но, прошу, комплименты опустим,
Что-что, но они – это истинный дым!»
«Лишь вы – не портрет в галерее планеты…»
«Нет, льстить анонимно лишь должен поэт…»
«Впервые так прав я, лжи рифмы раздеты!»
«Оставьте. Не верю. Лгут Рифмы портрет!
Вы – пленник и раб альпинизма метафор,
В порывах цинично стирая «бемоль»,
Вы взрывы мазком оставляли б, вы варвар:
Всё лучше, чем есть, а иначе лишь боль?
Вы самый опасный игрок в «совершенство»,
Что в рай даже грязь, чтоб любить, превращал,
И в том снисхожденьи черпает блаженство:
Достойным себя сделать мир – слова бал!»
«Ваш глас, как игла, вшил в меня знамя правды,
Но верьте мне, верьте, она не о вас!
Вы – путь до шедевра; осколки той карты
Я век собирал, хоть узнал лишь сейчас!
Румянца прибой лижет «скромности» ноты…»
«О, больше ошибки здесь сделать нельзя!»
«Да, здесь я бездарен, прочь рву повороты…»
«Нет, нежною кистью – издёвка! – скользя!»
«Коль слов не хотите, возьмите тень розы —
До-крови в ладони сжимал ради вас!
Сознанья терплю здесь избыточностью дозы!..»
«Молчи! От-стыда я теряю анфас!
Признаюсь… давно я люблю твою душу…»
«Иначе будь, я б ненавидел её,
Изъян укажи где, ту грань я разрушу…»
«Не стою! Ставь точку, абзац надорвём!
Пусть шаг, пусть секунда, знай облачность цели…»
И Лиза пошла сквозь танцоров круги,
Их пыльные судьбы вслед стану Цирцеи
Осыпались будто; он думал шаги.
На палубе нижней ряд редких влюблённых —
В «друг друга» пейзажи, но больше – в себя!
В-дрожь блеск её глаз в брызгах моря плоёных —
Заранье известна бессонниц заря!
«Дым пьёшь? Угощайся, цветны сигариллы —
Безвкусицу жизни вокруг пропитать…
Спрячь прозу улыбки, не трать зря чернила…
Во вздохах Весны слышишь Моря «опять»?»
«А знаешь, тебе лишь обязан я жизнью?
На мост приходил, чтобы спеть суицид…»
«Ах, всё же кокетство – поэту отчизна,
Мечты красота ни за что не молчит!»
«Грёз нет! Я – серьёзно! Уж гибли молитвы,
Чтоб жить не хватало таланта… иль нас!
С тобой я не стану Бездарным палитрой…»
«Не знаешь, как ранишь углом этих фраз!»
«Я б душу раздал, лишь чтоб пасть тебе в ноги!
Ты плачешь? За что? Я не боль говорил!»
«Прогнать не могу! Сам беги без-дороги!
Разрушу тебя! Преступленье ветрил!»
«Роскошно одета ль ты пламенем тайны?
Иль с шрамов растут в-скрип цветы тишины?
А может у счастья нет струн не печальных?
Позволь сострадать! Мои сны решены!»
Молчала. Брильянты роняла на платье.
Как хрупкость гордыни, трагична в-вопрос.
Он позой чертил за спиною распятье,
И слишком азартно дышал не всерьёз!
«Твой стих был всегда мне блаженным укором,
Смертельно дразнил в нём театр Высоты,
Ты пазлы стыда разбирал разговором,
С ним «эго» оплакать столь шансы просты!
Кумир – за-секунду! Под ангельской тенью
Средь фраз твоих я замечала себя,
И встречи с тобой рисовала мгновенье —
Ты в-жанр отвернёшься, презреньем сребря!
И что ж? Столь остра гладь взаимной ошибки!
На вечность вдруг твой промахнулся «привет»!
Ничтожеству в ноги мнишь пасть; в пасти Пытки!
Ах, вмест комплиментов подал б пистолет!»
«Ужель, ах, я сам был гроссмейстером боли,
Вновь шрамы ломал?! Анонимный подлец!
То – праздности музы, моей нет в том воли!
Сердцами играл, мнил – играл для сердец!
Прости хоть назло, хоть порывом ироний!
Безрукого мне подбери палача!
В лицо божества капал краской пародий
Безумец средь рая, могилы крича!
Вели мне отречься от каждого слова,
Век рабства не смыл бы картины вины —
Подол твой целуя, начну вечность снова!
Молю, надругайся! Впредь дни не видны!»
«Ты слово за словом ведёшь меня к бездне…
Я – зритель, но худший: ты – гимн чистоты!
Пощады! Иль свет вдруг в душе моей треснет!
Украл мою роль: c нас велеть должен ты!»
И снова туманы на крае минуты.
Он кичился тенью столь мудрой тщеты,
В её взгляд бездонный искал парашюты;
Дрожала вслед волнам, рвалась на-мечты!
Так громко дышала, как тронута смертью;
Старт фраз перережет кинжалом стыда!
Он – в драме тонул, мир – молчаний был верфью,
Предательски раем искрилась вода!
«Нет, больше не в силах скрывать правды подчерк!
Поэзия – ты! Быть с тобою – романс!
Ах, властность средь грации рук многоточий,
С них капает нежность! Похожа на шанс!
О, сжалься, хоть раз дай скроить тебе крылья:
Отсутствие их – кульминация лжи!
Лишь ради тебя этот мир бы простил я,
Меня наконец наяву расскажи!
В мильярдах излучин портрет героини,
И в каждой детали – столь громкий рассвет!
Характера вдаль арабески ходили!
Да, кроме тебя, в мире женщины нет!»
«Одна тщится быть ей, смотри – пара слева,
Румянцева Юля, подруга… вчера.
Теперь – для меня ножевым став припевом,
Прохожих лобзает моралью… с одра.
К словам твоим шепчет могилу контрастом…
Их смех о тебе, оба зрят мертвеца;
Пока ты парил серенадой напрасной,
В экстазе злорадства дошли до-конца.
Намёк сосчитай и беги с притч абзаца…
Всё выше боюсь уничтожить тебя:
Иллюзией пьян и так рад не спасаться,
Скандалом манжеты уже окропя!»
«В-смех шторм клеветы осушаю сквозь пальцы…»
«Но истина – масть ядовитого льда!
Ты нам не простишь, что мог так ошибаться…
Я шуткой смертельной запомнюсь тогда!»
«С собой ты строга, как мудрец, но ошибкой:
К прощенью цветут миллиарды причин,
А если их нет, то скажу фразой липкой:
Всяк шаг божества – эталон вне витрин!
Ах, выдохни ж фальшь от кулис сей легенды,
Я душу твою вновь укутаю в рай!
Коль шла не в блаженстве, мы все здесь бесследны,
А я – вовсе мёртв; в-жанр воскреснуть мне дай!
«Нет, ввек решено, длань утопит и блики!
От искренней лести любимых икон
Наотмашь сбегу! Лик в грехов мозаике!
Смертелен для всех океана поклон!
Себя ты предаешь политичностью неба,
Разучишься танцу невинности в-сны;
Не стань самовольно-послушным! Не требуй
Моих откровений: цинично-просты!»
«Не слушал, прости: твоих глаз децибелы
Взорвали меня вдохновеньем в-узор;
Паролем зашил фатализм чёрно-белый,
Цвета я впервые познал в-приговор!»
«Жаль; власть Красоты реализм уничтожит,
В строй чопорных шахмат врисует кадриль!
Хочу быть с тобой и сбежать хочу тоже…
Диктантом молчаний возьмём дважды быль!»
Влюблялся. Чувств снег. Амфибрахием боли.
Свет пауз. В глазах симфонический стон.
Её веер бился в-такт сердцу. Сто «что ли».
И шансов лежал револьвер на-потом.
«А кстати, зачем холст фиктивным жуирам
Явленьем столь щедро испачкала ты?»
«То – траур помолвки, развода с всем миром;
Безвременной точкой кончаю мосты!»
«Ты гром прошептала. Внезапность. Осколки.
Секунды теперь – наконечник иглы!
Мне как-то бездарно… лица способ долгий…
А ноты погасли, терпеть не смогли…»
«Ну вот, доказал, что – порыв, что – мечтатель.
В мазках эйфории забыл тень жены!»
«На драме женат я, ища выключатель,
И ложа границы, к слезам, сожжены!»
«Ха-ха, в этой фразе зрю памятник злости…
А вон к нам стекает рельеф жениха!»
«Поэт онемел; мне на гроб шутки бросьте!»
«Серьёзно, то – он. Ждать ли лужу стиха?»
«Им с Зеркалом бы расходиться врагами;
Как тронуть посмел невесомый цветок?!
Хор скульпторов лик сей творил, но ногами.
И дьявол заплачет со мной между строк!
С собой – лицемер, а других видит редко…
В тебя снисхожденья прольёт преферанс,
Ты выскажешь душу, он скажет: «кокетка»,
Он разума перлы стряхнул б с тебя в-шанс!
Ты – музыка, он – в жизнь не понял б и шума.
Чтишь тюль кружевных лабиринтов страстей? —
Ножом через них он спасался угрюмо!
Он – ввек заготовка к мольберту людей!
Венчайся с бездомным, с убийцей иль с мёртвым:
Им мало осталось – осталась душа!
Шрифт рук филигранных не делай же стёртым,
Слепцу не достанься! Я рушусь дрожа!..»
«Ты меток некстати, болят переулки;
Будь критиком он, мы – безумцы тоски.
Но нужно прощаться. Рисунок был чуткий.
На крае могилы знакомства – в-мазки!
Прощаю, хоть не в чем… Забудь. И спасибо.
Я – звонкий мираж, меня впредь не зови.
«Ужель ты казнишь все счастливые „либо“?..»
«Резоны таю. Вот и смерть визави!»
Миг. Жадность руки, равнодушно-тщеславной.
В объятиях рамки пропавшей мечты.
Спины её пламя. Маяк тонет плавно.
Стук сердца… Ушибы – помпезны, прочны.
Вздох. Мрачные сгустки бездарности. Люди.
Здесь вечности чувство. Колода секунд.
Он лёжа стоял столь стремглав. Топь прелюдий.
Он залпом дышал. Многоточий был фунт.
В-такт волнам рывок. Пластилиновым шагом.
Навеки за ней. Фабул брошен клубок.
Случайный танцор. «Буду паузы лаком.
Безмастный валет здесь не вёл даму строк?
Сошли? Отплываем?!» Свой лик сбросил в море.
Беспамятство. Брег. Ливнем ломаным дрожь.
Десятки статистов. Тщета в их узоре.
Записка парфюмом; на радость похож.
Предательства прятки. Шоссе. Экипажи.
Портреты не тех. Натюрморт остальных.
Сжимал в кулаках шансов красную сажу.
Кричать опоздал. Запер взгляд. Путь затих.
Ком рваного бега к бездонной афише.
Фильм мыслей о цвете финала надежд.
Воскрес восвояси. Драм радуга тише.
Есть привкус эфира в открытии вежд.
Вслух душу читал до форзаца квартиры —
Дверь в бланк суицида закрылась за ним.
По стенам скользили в-злость взгляда мортиры…
Спастись кабинетом. Надеть псевдоним.
Вокруг – фолианты любимых бессилий.
Средь трупов утопий. В этюдах зеркал.
И снов незаконченных бриз тёк из лилий.
Здесь музе сегодня лицо дописал.
