Читать книгу Дионис. Фантастический роман - Владимир Ершов - Страница 5

Фиолетовый снег напрягал. Дионис видел его впервые, впервые ощущал невидимую границу между сиреневым хладом и хладом белым, а вышел сюда совершенно случайно… Это было на Панеме, планете в соседнем для Земли рукаве Галактики у звезды СН 1001 – 237 ОН (по межгалактической классификации), у звезды, которую Дио прозвал «Азиаткой» за раскосую тёмную пылевую туманность, вместе с звездой похожую на узкий глаз… Снег искрил и переливался, но никак не смешивался между собой. Из-за бугорка метрах в двадцати от Дио что-то шевельнулось и прыгнуло. «Ба! Фиолетовый заяц!» Он резво поскакал на белое, но на стыке цвета резко отвернул и умчался в сторону заиндевевших сиреневых кустиков. Наезженная когда-то дорога пересекала границу снегов поперёк и терялась в жёлтых, оттаявших на утренних лучах, сопках. На лиловом повороте виднелось салатового цвета пятно, куда неожиданно спикировала оранжевая стайка местных пичуг. Складывалось впечатление, что они имитировали вьюжные вихри, то поднимались вверх, то кружили, разбегаясь, то планировали на эту салатовую блямбу, то, будто подхватываемые очередным порывом ветра, снова улетали вверх и в сторону, кружась и возвращаясь. «Нет. Они репетировали некую песню в рыжих тонах и звуках!», – разведчик засмотрелся, боясь пошевелиться… Оранжевая мелодия закончилась также быстро, как началась. «Что Это: биозащита, поле Росса, башня Вольта или другое что-то? – необходимо было определить, – но как?» Диониса нельзя было обвинить в медлительности соображения. Он швырнул сорванную ранее хвойную шишку, которая пролетела без сопротивления, но неприятно вздрогнула, преодолевая прозрачный барьер. Цвет тоже изменился прямо на глазах и стал серым.

…Тогда пришлось прибегнуть к извечному помощнику – анизатропному кристаллу, который являлся одновременно талисманом, призмой, биноклем и лупой. Дио носил его на кевраловой нити, неэлектропроводной и неимоверно крепкой. «Так-так, что тут у нас? – разглядывал он, вращая камушек в разные стороны – Опаньки! Бегущая синусоида, вторая… периодическое поле. Занятно, а вот и мерцающая фиолетом „лялька“. Красиво, хитро и ничего не понятно. Придётся облететь»…Как исследователь, он обязан был обозначить проблему, сформулировать или описать кратко… Стоит заметить, что Дионис работал по старинке: во-первых, один (когда двое, проблем в четыре раза больше), во-вторых, часто в физическом теле – так больше чувствуешь и понимаешь, в-третьих, так интересней.

Глэтчер на автопилоте фиксировал высокое конусное поле, которое Дио именовал «Трюфель», и выяснилось, что оно занимало четверть северного полушария планеты. Вершина конуса слабо издавала треск и светилась неоном. Астронавту пришлось снова спуститься к подножию «куличика», так как приборы обнаружили там активное движение, однако, это были всё те же фиолетовые зайчики. И тут Диониса осенило. Он подстроил ракетоплан под периодичность синусоиды и, повторяя её движение, бочком и резким маневром «протиснулся» в Трюфель.

…О, здесь стоило побывать! Глэтчер, конечно, тут же перекрасился, а на лобовом стекле обнаружился слабый фиолетовый налёт-свечение, отчего этот умный ракетоплан недовольно выдавал противные потусторонние звуки. Дионис медленно отодвинул крышку и выбрался наружу. Стояла зимняя тишина. Он спрыгнул на снег, провалившись по колено, и сунул вглубь сугроба анализатор – ровным счётом, ничего – обыкновенная «Аш» два «О». Термометр показывал десять градусов по Цельсию (не приведи Господь иметь такое имя). Лучи Азиатки таяли в воздухе от набегающих, издали синих, туч. Мимо торопливо проскользнул заяц и скрылся в норе, не обратив на Дио никакого внимания. И вдруг пошёл снег, фиолетовый снег, ребята! Он был чуть крупнее обыкновенного, неторопливо падал на плечи и мерцал. Было или нет, между снежинками вспыхивали искры при соприкосновении. Тучи, окаймлённые неоновыми границами, казалось, вот-вот опустятся на поверхность Панемы. Они переливались фиолетовыми оттенками и перемигивались тонкими ослепительными молниями. Снег таял на руке Диониса, и он ощущал некую силу и присутствие невидимого сознания, будто изучающего и умиротворённого. Разведчик потерял осознание времени, но скорее чувствовал, чем видел – смеркалось. Кожа на ладони светилась фиолетовым цветом…«К сожалению, надо возвращаться в машину», – подумал Дионис и, помедлив, но будто очнувшись, ловко запрыгнул в люк глэтчера. «Точно недавний заяц в нору», – пронеслось в его голове. Было над чем подумать.

Он заночевал прямо в летательном аппарате… Сны уже давно были управляемыми, и Дионис размышлял: «Очевидно, это поле, специально-ограничивающее пространство. Источник и природа неясны, свойства – тоже. Спускающиеся от неоновой точки синусоидальные импульсы… разные по качеству. Поле преодолимое, но не всем, на погоду планеты влияет мало, хотя как сказать.»

Утром парень проснулся в кромешной тьме. Оказалось, его в летательном аппарате завалило снегом на полметра. Дио включил остывший двигатель и легко выпрыгнул из-под фиолетового покрывала: воздух серебрился, лучики Азиатки ласково прогревали тело взбодрившегося пилота и корпус ракетоплана, а с веток кустов и кустиков капали сиреневые дождики.

Дионис не спеша облетал сопки, прозрачные ледяные величественные озёра и густые невысокие леса – бесконечные фиолетовые пейзажи и картины, где цветными вспышками часто встречались яркие помпезные птицы и… тысячи зайцев. Ничего необычного увидеть не удалось, единственное, старая дорога неожиданно оборвалась, правда, и тогда Дионис решил выбираться из странного конуса. Хотелось облететь остальную часть Панемы, усилить складывающееся мнение при взгляде со стороны.

Он без труда выбрался из Трюфеля и выправил курс на юг. Белые зайцы сопровождали его низколетящий кораблик. При приближении к экватору становилось теплее, поперечная горная гряда отсекла любопытный экскорт, и Дио окунулся в плотный, но прозрачный океан мелких брызг от ударов морских волн о многочисленные островки, большие и малые, наполненные галдящими разновеликими пернатыми… Южный, изрезанный длинными бухтами и реками, материк соединялся узким перешейком с северной твердыней, и на юге царило лето.

На юге стояла жара, но не облегчение экипировки увлекало исследователя, а то, что зайцы образовывали разумные, структуированные племена и сообщества. Одни охраняли зайчат, кормили и воспитывали, другие собирали местные морковь и капусту, третьи, крупные и зубастые, подгоняли слабых и более мелких. Среди них встречались и фиолетовые. Самые же жирные и откормленные заюги лежали в тени, изредка требуя к себе явно господского внимания. Зарождались зависимости (кто сильней, у того больше прав) и общинно-племенные отношения. Материальные, вещественно-физические силы преобладали. Пролетая в режиме «не обнаружения» над одним таким племенем, Дио сначала ослеп на мгновение от светового зайчика, а потом увидел фиолетовое озеро. «Опять конус!» – удивился он, не веря глазам, взглянул на приборы и остановился, зависнув точно над огромным зайцем размером с земного телёнка, пристроившимся у основания прозрачного Трюфеля. Это очевидно был вожак. Рядом с ним под ягодным кустом ровными рядками лежали различные продукты. Заюга лениво, но смачно грыз морковь и, не доедая, бесцеремонно-нагло бросал кочерыжки за спину, внутрь работающего конуса, за стеной которого на расстоянии метров десяти жались друг к другу, боясь приблизиться, около десяти худых фиолетовых зайчат… Конус был раз в сто меньше северного аналога, и здесь не было фиолетового снега, но все зайцы внутри и вода отражали этот свет…» Два сине-алых колпака. Занятно!», – ухмыльнулся Дионис и скинул вниз протухший с вечера обед на лежащего заячьего монстра.

Вмешиваться в эволюцию чужих цивилизаций запрещено по утверждённым вселенским законам. Дио не нарушал их – он просто шалил. Ему не раз встречались иные формы сознания. Здесь произошло внешнее воздействие. Это раз. В некоторые животные души переселились человеческие, потерявшие по той или иной причине свои оставленные неизжитые тела. Это два. Силы извне – божественные или высшей цивилизации. Второе явление характеризуется потерей качества разума, потому что физическая материя имеет сильную тёмную сторону, ведущую к помутнению. Души, долго кочующие без телесной оболочки, забывали дорогу к родным клеткам и вынуждены были воплощаться в живые «подручные» существа. В противном случае их ждал неизбежный распад. Случившиеся действия явились необходимыми и достаточными условиями зарождения новой цивилизации, как ни смешно, Заячьей разумной.

Дионис облетел и просканировал приборами ракетоплана меньший конус. Казалось, разница была только в размерах, но сомневаться было главным принципом в работе, а Дио допускал всякое. Он решил доложить в Центр астронавтики им. К. Э. Циолковского (в «Цацку» – «Цацкой» Сергей Павлович Королёв называл первую ядерную боеголовку на свою «семёрку» – Прим. автора) о найденном феномене. Впоследствии открытые Дионисом конуса были обнаружены в различных уголках Млечного Пути, а также на Андромеде и в других галактиках. Их встречали крайне редко, и толком никто не знал для чего они, кем и когда созданы. Один раз попался усечённый конус и раз в «трюфеле» оказалась целая планета (Дно было с зеркальным отражением). Цветовой окрас радовал художников и поэтов. Два конуса на одной планете кроме Диониса пока не нашёл никто. Назвали их Диоконами, и тридцатилетний парень очень гордился этим открытием, хотя и не подавал вида… Он переслал отснятую информацию и продолжил наблюдения. Трава в конусе была ниже и имела коричневый оттенок. Зайцев насчитывалось гораздо меньше, чем на «воле». Через прозрачные стенки колпака просматривались ничем не примечательная гряда сопок, три озера с ручьями, лес и цветущие луга. Неоновый «фокус», однако, искрил сильнее, чем северный, но это могло быть связано с магнитосферной защитой самой планеты.

Дионис возвращался на север. Панема повернулась в своём вращении, и между материками бушевало и брызгало бесконечно синее море, испещрённое всевозможными островами. Зайцы не умеют плавать: то ли уши мешают, то ли зад перевешивает, поэтому острова и воды были раем для птиц, пресмыкающихся, рыб и морских млекопитающих. Зоологи, орнитологи и ихтиологи плясали бы, оказавшись здесь и видя такое изобилие живых форм. Глэтчер на автопилоте летел к перешейку, который не удалось подробно осмотреть при первом знакомстве.

Это оказалась длинная, километров в пятьдесят, полоса скалистых образований высотой до шестисот метров над уровнем моря, в трёх местах коротко обрывающаяся, шириной же – до одной римской стадии. По перешейку можно было пешком добраться с одной суши на другую, но, как правило, такие пути всегда кем-то караулятся. Он полностью контролировался колонией огромных ненасытных воронов, клювы которых достигали пятнадцати-двадцати сантиметров. Чёрными пятнами усеяны были и ближайшие скалистые островки. Дио повернул к северному континенту и, увеличив скорость, через десять минут приземлился у большого конуса – ему ещё раз хотелось побывать внутри него и попасть под необычный снегопад. Однако, поле почему-то уплотнилось, и путь в фиолетовые снега был невозможен, при чём на поверхности конуса периодически вспыхивали устрашающие кляксы. Дионис попробовал проникновение в тонком теле. Вход был закрыт.

Дионис не привык сибаритствовать, поэтому, оставив детекторы, решил бегло осмотреть остальные три планеты системы СН 1001 – 237 ОН, не входящие в маршрутные планы. Они находились вне пояса возможной обитаемости, не имели атмосферы, представляя из себя застывшие лавовые образования со следами астероидных кратеров. Их орбиты не подчинялись закону Титиуса-Боде, в 5 и в 11 раз превышали орбиту Панемы, а две планеты, Красная и Синяя, летали практически по одной траектории и не «видели» друг друга из-за симметричного расположения относительно «Азиатки». Это, между прочим, говорит либо об искусственном воздействии на происхождение пары планет, либо о парности неизвестного науке явления при начальном образовании газовых аккреций. Коричневая планета перемещалась гораздо дальше от родной звезды и отражала мало света. Красная планета напомнила Дионису родной Марс, где он появился на свет божий после сложнейшего этапа восстановления марсианской биосферы. Здесь, как ни странно, он тоже обнаружил остывшие следы древней цивилизации и почвы, насыщенные железом, никелем и кобальтом. Чуть меньшая Синяя сестра была покрыта на половину азотистыми кислыми льдами, а Коричневая, скальная, словно ёж, ощетинилась навеки острыми неправильной формы и разных размеров многочисленными пиками. Магнитное поле отсутствовало. Они, похоже, имели для землян только технологическое значение.

Дионис вернулся на Панему.

На Панеме за неделю его отсутствия ничего не изменилось: также хрустел под ногами снег, невдалеке, по-прежнему, прыгали зайчата, а приборы выдавали неизменные или слабой коррекции циферки. Дио скрупулёзно просмотрел недельные записи и загрустил: «Ничего нового!» Фиолетовый оттенок на руке не исчезал… Небо было затянуто серыми тучами, и от низкого давления у Диониса чесалось ухо. «Скоро сам буду, как заяц,» – подумал он и прыгнул с места аж на два метра вперёд. Под ним почти не было снега… Дио замер и задумался, подводя итоги этой экспедиции. «Блаженны непокрытые сознанием» и «Ну, хоть что-то,» – прошептал он, пытаясь пронзить взором «закрытый» колпак. Нехотя астронавт достал квадрокоптер и два часа гонял его вокруг конуса и над ближайшей окрестностью. Ничего интересного. Дионис отошёл метров на двадцать, попетлял вокруг глэтчера… Закружились первые снежинки, пушистые и белые. Он обернулся – в конусе падал фиолетовый снег! Невидимая стена превращала видимое в нереальную сказку. Космонавт сделал голограмму пейзажа и отправил в «Цацку». Больше не стоило задерживаться. Когда-то он учился на Земле, в Санкт-Петербурге. Там есть «Заячий остров», на котором построена Петропавловка. Здесь – огромная Заячья планета… Дио примостил и замаскировал датчики дальнего действия, присел на дорожку и, лихо обуздав своего космического конька, двинул в путь: «Прощайте, фиолетовые зайцы!»

Трансгрессия…