Читать книгу Дуэль на Крыше мира. Эпизоды «Большой Игры» - Владимир Фетисов - Страница 9

Весной 1864 года навстречу друг другу одновременно вышли два военных отряда. Из Верного на запад, вдоль Александровского хребта, выступил отряд полковника Михаила Черняева, состоящий из 1500 бойцов при 4-х орудиях, из Перовска, вверх по Сырдарье, двинулся полковник Николай Веревкин, в его отряде было 1200 человек и 10 орудий. И это была уже обновленная русская армия. С 1861 года в России проводилась кардинальная военная реформа под руководством нового военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина, принадлежавшего к числу наиболее просвещённых сторонников преобразований Александра II.

Результаты реформы впечатляли: были созданы военные округа, началось перевооружение армии, была введена всеобщая воинская повинность и система призыва резервистов, изменена система боевой подготовки солдат. Срок воинской службы сократился с 25 до 16 лет, начато обучение рядовых грамоте и ликвидирован существовавший порядок физического наказания нижних чинов.

М. Г. Черняев. Фотография А. И. Деньераи Н. А. Верёвкин. Рисунок П. Ф. Борель. Из журнала

«Всемирная иллюстрация»

Воины Черняева и Верёвкина, кроме того, были опытны и великолепно подготовлены. В состав отряда Черняева входили не только военные. По ходатайству Русского географического общества к военной экспедиции присоединился исследователь Н. А. Северцов. Кроме того, участие в походе принял и горный инженер А. А. Фрезе и художник М. С. Знаменский. На последнего была возложена обязанность зарисовывать «планы и виды» местностей и укреплений, занятых русскими войсками. И, как уже говорилось выше, при командующем в качестве переводчика состоял штабс-капитан Чокан Валиханов. 4 июня, миновав Пишпек, Черняев штурмом овладел крепостью Аулие-Ата.

Отношение русских к жителям павшей крепости ярко характеризует в своих воспоминаниях участник похода Гилярий Сярковский, командовавший передовым ударным отрядом: «Все наши потери при штурме ограничились двумя стрелками нашей роты. Потеря же коканцев весьма значительна: отрядные врачи Мациевский и Левицкий несколько дней делали перевязки раненым. К сожалению, в числе последних были женщины, и дети… Раненым женщинам и детям офицеры давали чай, сахар; с пленными наши солдаты делились последним сухарём. Аулиеатинцы сразу оценили гуманное с ними обращение; солдат иначе не называли, как „тамыр“ (приятель). Часто можно было видеть на базаре солдата, пьющего со своим тамыром-сартом чай из одного кунгана. Лавки на базаре были все открыты на другой день после взятия Аулие-Ата, а лепёшки, жареные пирожки и вкусные, приготовленные на пару пельмени сарты продавали нам по неимоверно дешёвой цене вечером сразу же после штурма».

В июле отряд Черняева подошел к Чимкенту. Здесь его встретило 25- тысячное кокандское войско. Отбив нападение русские войска, тем не менее, вынуждены были отступить. Впрочем, отошли и кокандцы. В это же время отряд Веревкина взял крепость Туркестан.

За эти победы оба полковника были произведены в генералы. Объединившись, два отряда под командованием Черняева направились к Чимкенту.

Не успели русские отряды подойти к расположенному недалеко от Чимкента городку Манкенту, как навстречу им вышла делегация и объявила, что город сдаётся. Командующий авангардом М. Г. Лерхев ответ на это заявил, что в благодарность он даже не введёт в город войска. У ворот был поставлен караул, а следующим утром русский отряд походным строем прошёл через Манкент и направился дальше. За солдатами шли восторженные жители, угощая солдат арбузами.

А вот штурм Чимкента, из-за отказа коменданта крепости капитулировать, оказался кровавым. Но, как пишет Сярковский: «Черняев своим благородством, деятельностью и заботой о жителях способствовал забвению жестокостей штурма».

Окрылённый успехом, новоиспечённый генерал, с отрядом в 1550 человек при 12 орудиях, двинулся к Ташкенту.

Ташкент был в то время крупнейшим городом Центральной Азии. Здесь проживало около 100 000 человек. Окружённый крепостными стенами, весь в садах и виноградниках он славился своим богатством и процветанием жителей. До 1808 года Ташкент был независимым государством, но затем оказался под властью Коканда.

Издавна между Ташкентом и Россией существовали экономические связи. Богатые торговые семейства города были бы не прочь сменить кокандское правление, с его непомерными налогами и перейти под власть России.

В планы российского командования, однако, не входило взятие Ташкента на этом этапе. Однако, Черняев, руководствуясь девизом «победителей не судят», надеясь на свою военную фортуну и «пятую колонну» в городе, 1 октября подошёл к Ташкенту со стороны Юнусабада и стал лагерем в местности Ак-Курган. Гарнизон крепости, завидев противника, занял оборону, а в Коканд был отправлен гонец с сообщением о подходе русского отряда. Кокандский правитель Султан Сейид-Хан объявил священную войну, «газават», и приказал призвать к оружию всех мужчин от 7 до 70-летнего возраста. Тем временем между ташкентским гарнизоном и отрядом Черняева началась перестрелка. Ставший к тому времени полковником, знакомый нам по меткому выстрелу В. В. Обух добился от Черняева разрешения на штурм ворот. После артиллерийской подготовки две роты Обуха бросились в атаку, но были встречены шквальным огнем защитников гарнизона. Штурм захлебнулся и Черняеву, огнём из всех 12 орудий, пришлось прикрыть отход штурмового отряда. При этом 18 человек погибло, 60 было ранено, двое офицеров смертельно – полковник Обух и подпоручик Рейхард.

После этой неудачи Черняев отступил к урочищу Минг-Урюк и разбил лагерь близ саларского моста на Куйлюкской дороге.

Вскоре стало известно, что к Ташкенту двигаются войска во главе с самим муллой Алимкулом, регентом при малолетнем хане Султан-Сейиде. Не подготовленному к зимней военной кампании отряду Черняеву пришлось вернуться в Чимкент.

Неудача первого похода на Ташкент произвела разное впечатление на жителей города. Если кокандская группировка восприняла неудачу Черняева с нескрываемой радостью, то многие другие восприняли её по-другому. По свидетельству современника тех событий, летописца Мухаммеда Салиха Кори Ташкенди, после отступления русского военного отряда, около 3000 ташкентцев бежали из города в занятые русскими города – Туркестан, Чимкент, Сайрам и Аулиэ-Ату.

Кто были эти люди? Вот, что пишет о них Мухаммед Салих: это ташкентцы, «деды и потомки которых никогда не состояли и не состоят на государственной и султанской службе», «любящие имущество – зажиточные купцы, торговцы, лавочники», «люди базара», а также «множество и большинство потомственных ташкентцев, известных людей вилойята – таких, как Садык Магзум ибн Ишан Вали из Кукчи, Магзум Хаким ибн Мулла Атаулла из Шейхан-таура и прочие».

25 ноября 1864 года к Ташкенту подошли кокандские войска, где их торжественно встретили городская знать и духовенство. Во время церемонии встречи Алимкул объявил присутствующим о том, что бывший кашгарский владыка Валихан-Тура тоже присоединяется к газавату.

Через неделю в городе «услышали барабан, бьющий сбор на газават, – записал Мухаммед Салих, и войска, во главе с Алимкул-ханом, двинулись в поход на Чимкент. Скрытно подойти кокандцам не удалось. 4 декабря комендант Туркестана полковник Жемчужников, получив сведения, что в степи бродят какие-то разбойники, выслал на разведку отряд уральских казаков есаула Василия Серова. Казаки, численностью в 110 человек были вооружены всего одной пушкой – думали, речь идёт о небольшой шайке. По дороге Серов узнал, что в селении Икан, расположенном в 25 километрах от Туркестана, находятся вооружённые люди. Он и предположить не мог, что это главные силы кокандского войска.

Наткнувшись на многочисленного врага, казаки успели только занять сухой овраг, развьючить верблюдов и создать подобие баррикады из мешков с продовольствием. Оказавшись в окружении, – а это были опытнейшие бойцы, участвовавшие в обороне Севастополя, – казаки трое суток сдерживали непрерывные атаки многократно превосходившего их в численности противника. В голой степи, в лютый холод, под непрерывным огнём артиллерии уральцы стояли насмерть, дорожа каждым патроном. Военный историк писал: «Стрельба продолжалась; однако, по внушению начальников и опытных казаков, люди берегли каждую пулю; только сохранив патроны, казаки были уверены, что удержат противника на почтительном расстоянии. Стреляли по отдельным смельчакам, которые иногда небольшими партиями подскакивали к отряду сажень на 100, и не один из них поплатился за попытку похвастаться удалью и отвагою пред своими товарищами; стреляли по орудийной прислуге, заставляя не раз менять места орудий; стреляли также по начальникам, насколько их можно было заметить по расшитым халатам, чалмам, богатым седельным уборам; напр., удалось подбить лошадь под самим Алимкулом. Огонь противника, особенно артиллерийский (а пушек у них было три), все более и более усиливался; из единорога же с нашей стороны, как для сбережения снарядов, так и по случаю порчи его – не стреляли. Так тянулся один час за другим в мучительном ожидании выручки».

А помощи всё не было. Выдвинулась было стрелковая рота подпоручика Сукорко, но пробиться не смогла и, не дойдя до казаков три километра, повернула назад. Хан Алимкул, поражённый упорством русских, предложил им сдаться, послав записку:

«Куда теперь уйдешь от меня? Отряд, высланный из Азрета, разбит и прогнан назад; из тысячи (!) твоих не останется ни одного, – сдайся и прими нашу веру: никого не обижу!».

Но предателей среди казаков не оказалось.

6 декабря отбив 4 атаки подряд, Серов, решается на прорыв. Вновь слово военному историку: «К часу дня все лошади были перебиты, 37 человек убито, много переранено; четыре отчаянных попытки коканцев броситься в рукопашную были отбиты, а помощи все нет, хотя, если бы она вышла утром, дошла бы до сотни…

Храбрецы решаются на отчаянную попытку: пробиться к городу или же пасть в открытом бою – они все еще надеялись на помощь. Кроме того, нельзя было медлить – зимний день короток, а до города было верст 16-ть; пройти их надо было засветло, пока видно и пока можно сдерживать напор коканцев ружейным огнем. Коканцы были просто ошеломлены, когда горсть героев, заклепав орудие, переломав ненужные ружья, с криками «ура» выскочила из-за своих завалов; но они скоро увидели, что вместо сотен людей, которые они насчитывали у русских, на самом деле оказались лишь десятки… И с дикими криками ринулся противник за кучкой храбрецов. Сначала отступали тесной толпой, но потом увидели, что так неудобно, друг другу мешали стрелять и обороняться. Тогда сам собою образовался строй в виде лавы, но в три шеренги. Чем далее шли, тем более строй этот редел и растягивался в длину. Одиночные неприятельские латники и кольчужники врывались иногда в самую средину казаков, за что некоторые и платились головой; но другие, благодаря своим доспехам, ускакивали, успев поранить несколько казаков. Менее решительные метали в казаков пики и копья, нанося таким способом случайный вред отступавшим. Так, когда казак П. Мизинов наклонился, чтобы поднять упавший шомпол, брошенная пика насквозь пробила ему левое плечо, пригвоздив его к земле; однако он все-таки вскочил и добежал с нею до товарищей, которые и выдернули пику у него из плеча. И вот, когда кто-либо из этих героев, утомленных предыдущим боем, истекая кровью и лишаясь последних сил, падал на землю, как хищные звери, с неистовыми криками отделялись из толпы конные всадники и бросались на свою беспомощную жертву – ведь с нею легко уже было справиться… всякий спешит отрезать голову, чтобы скорее представить начальству, как доказательство своей храбрости и удальства, достойных награды».

В этом бою погибло 53 человека, из оставшихся в живых не ранеными были только 11 человек. Такой кровавой ценой был остановлен поход кокандской армии. За подвиг под Иканом все казаки были награждены Георгиевскими крестами, а 4-й сотне 2-го Уральского казачьего полка были присвоены знаки отличия на головные уборы с надписью: «За дело под Иканом 4, 5 и 6 декабря 1864 года». Есаул Серов, впоследствии дослужившийся до генерал-лейтенанта, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и произведен в войсковые старшины.

Черняев был потрясен невероятным героизмом казаков. Сразу после этого события им была написана статья, опубликованная в январе 1865 года в газете «Русский инвалид», где он подробно описал подвиг уральцев.

После Иканского сражения Алимкул, вернулся со своим войском в Ташкент. Причина – наступившие холода и выпавший обильный снег. Кокандская армия была по преимуществу конной и кормить лошадей стало нечем. Но, думаю, и мужество уральских казаков сыграло не последнюю роль в решении Алимкула отступить.

Понимая, что Черняев не оставит попыток овладеть Ташкентом, Алимкул тем не менее, отдав распоряжение об укреплении крепости, вместе с войском возвращается в Коканд.

Всю зиму Черняев готовился к весеннему походу. Ему удалось вступить в переговоры с «прорусской партией» ташкентцев, во главе с одним из богатейших жителей города Мухаммедом Саат баем, много лет торговавшим с Россией. В конце 1864 года из Ташкента в Чимкент бежал ещё один влиятельный ташкентец – видный сановник Абдуррахман-бек, управлявший восточной частью города. Он дал подробную информацию о городских укреплениях.

Третьей влиятельной силой в Ташкенте было мусульманское духовенство, которое стремилось передать Ташкент под власть Бухарского эмира, главе среднеазиатских мусульман. И эмир Бухары, воспользовавшись тем, что кокандский хан воюет с русскими, отправил войска в Ферганскую долину и Ташкент.

25 января 1865 года была создана Туркестанская область, под управлением военного губернатора с особыми полномочиями. Им стал генерал-майор Черняев, который сразу решил – никакой «границы» с Кокандом быть не может, потому что кокандцы всё равно будут постоянно её нарушать. Для Михаила Григорьевича всё было предельно ясно. На Ташкент.

Среди других городов Средней Азии этот город выделялся не только размером и числом жителей. Выделялся он и своим духом, который определяли торговые люди и ремесленники, составляющие значительную часть горожан. На протяжении веков Ташкент был лакомым куском для многочисленных завоевателей, переходя из рук в руки, много раз оказывался на краю гибели, но продолжал жить.

Первое русское посольство во главе с Д. Телятниковым прибыло в Ташкент в 1796 году. Проведя там год и собрав разнообразные сведения, Телятников вернулся в Россию вместе с двумя посланниками, известными и уважаемыми людьми Ташкента – Мулладжан-Ахун Магзумом и Ашур-Али Бахадурминг-баши. 17 декабря 1797 года послы передали в Азиатский департамент грамоту правителя Ташкента Юнуса-Ходжи, письмо и присланные Павлу I подарки. В письме содержалась неприкрытая просьба о принятии города под российский протекторат: «…если когда-нибудь со стороны Китайского государства по отношению к нам случится война и взаимное убийство, то чтобы славный и грозный его светлость великий Царь приказал нас принять под сень его покровительства, и просим, чтобы он повелел для полной нашей уверенности дать грамоту относительно помощи и милости…»

Тесные торговые связи с сильным и могущественным государством, которым являлась Россия, а также беспрерывная смена власти – с 1840 по 1865 гг. Ташкент семь раз менял своего владетеля – сопровождавшаяся казнями и грабежами населения, способствовали появлению в Ташкенте прорусской партии.

В начале 1865 года в Петербург прибыл представитель 50-ти высокопоставленных ташкентских горожан Тюряхан Зейбухaнов. От их имени он обратился с просьбой о принятии города в состав России. Посланец заявил, что горожане устали от беспрерывных войн и непосильных налогов, и не желают находиться ни под властью Коканда, ни под властью Бухары.

В российском Министерстве иностранных дел выслушали это с пониманием и в инструкции от 23 февраля 1865 года были даны следующие указания: «Если бы жители Ташкента, тяготясь беспрерывными беспорядками, господствующими в Кокандском ханстве, вздумали отложиться, то необходимо содействовать этому тайными сношениями с влиятельными ташкентцами и, в случае действительного восстания, облегчить ему успех нанесением быстрого удара враждебному ему кокандскому владетелю. Само собой разумеется, что после подобного удара отряд должен возвратиться на линию, не вдаваясь в дальнейшее участие в этой междоусобной борьбе и не занимая Ташкента».

Как видим МИД во главе с князем Горчаковым, не желая обострять отношения с Британией, был против взятия Ташкента. Иначе думали в российском военном руководстве, мнение которого разделял и Александр II. В своих воспоминаниях военный министр Милютин пишет: «Требуя от местных начальников соблюдения по возможности даваемых им инструкций и указаний, я вместе с тем находил вредным лишать их вовсе собственной инициативы. Бывают случаи, когда начальник должен брать под свою ответственность предприятие, которое в заранее составленной программе не могло быть предусмотрено. Дело в том, конечно, чтобы подобные отступления от программы в частностях не противоречили общей цели и действительно оправдывались необходимостью»

Другими словами, с одной стороны Петербург давал Черняеву строгие инструкции – никакой самодеятельности, а с другой, дав особые полномочия генерал-губернатора Туркестанской области и назначив его командующим 15-тысячной армией, как бы намекал ему – можете действовать по обстоятельствам.

Из Ташкента тем временем поступали сведения, что Мулла Алимкул, вернувшийся в Ташкент готовился к отражению нападения. Кроме того, его шпионы выискивали людей, сочувствующих русским, которых затем казнили, а их дома разрушались. О том, что творилось тогда в Ташкенте, свидетельствует уже упоминаемый нами летописец Мухаммед Селих Кори Ташкенди. Вот, что пишет он о казни человека, заподозренного в «измене»: “ Тотчас же связали Ниязу Алибию руки и ноги и расстреляли его из пушки так, что тело кусками упало на землю. Каждую часть тела убитого расстреливали с криками, что он опозорил всю Дешт-и-Кипчак, что он продался русским. Сыновья же Нияза Алибия, все 11, стояли тут же, и они после этой казни сразу бежали к русским».

Тем временем наступил апрель и, как писал Мухаммед Салих: «В месяц зульхиджа в 1281 г. х. генерал Ширинов (Черняев) со всем войском явился на городскую базарную площадь Чимкента и через джарчи (глашатая) заявил: «Все, кто имел торговые дела с этими солдатами, татарами, казахами, киргизами и прочими, пусть откликнутся и сейчас пусть сделают по сделкам окончательный расчет, а потом я отправлюсь походом против Ташкента», и как отметил Мухаммед Салих, – «в течение одного дня обе стороны закончили свои торговые расчеты друг с другом по справедливости».

27 апреля 1865 года отряд Черняева, численностью около 2000 человек при 12 орудиях, вышел из Чимкента и через два дня подошел к крепости Ниязбек. Комендант, успевший оповестить Ташкент о подходе русских войск, на предложение сдать крепость без боя- отказался. Черняев осадив крепость, начал артиллерийский обстрел. Через некоторое время к Ниязбеку подошёл кокандский военный отряд, численностью до 3000 человек. Перестроившись, Черняев атаковал противника, разбил и обратил в бегство. Увидев это, комендант крепости капитулировал и открыл ворота. Гарнизон был разоружён и отпущен на волю.

Затем, по свидетельству Мухаммеда Салиха: «Люди, сочувствующие русским, дали совет закрыть воду в ташкентские каналы». Приказав сделать это, Черняев через два дня двинулся дальше. Пройдя через селение Дурмень, отряд стал лагерем в низине Шор-тепа, обильно заросшей камышом. Жители, проживающие в этой местности, встретили Черняева весьма благожелательно. Один из них, Мулла Сафар из племени санычклы, даже явился к командующему с предложением стать проводником.

Тем временем, получив сообщение о подходе русских войск, Алимкул немедленно выступил с регулярной армией и 7 мая вступил в Ташкент.

Cпустя два дня, рассветным утром, 7-тысячное кокандское войско выступило из города. Рассчитывая на внезапность, Алимкул двинул свою армию скрытно, предполагая окружить русский лагерь. Однако сил, для полного охвата русских позиций, было недостаточно. Пришлось размещать войска длинной дугой.

«При виде их со стороны русских ударила пушка, и отряд русской пехоты бросился вперед в атаку», – записал Мухаммед Салих. Алимкул приказал открыть огонь и двинуться на противника. Завязался бой. Участник сражения Г. Сярковский вспоминал впоследствии: «По команде: „Восьмая стрелковая рота в ружье!“, мы бросились вперед, добежали до мазара и наткнулись на многочисленных всадников, гарцевавших вокруг нашего лагеря; вдали виднелись густые массы конных ташкентцев, двигавшихся тихо, как будто в обход лагеря».

А вот как это увидел, участник тех событий, Мухаммед Салих: «Начался бой. От дыма стало темно. Вскоре бой перешел в рукопашный. Бились винтовками и топорами. Когда дым рассеялся, увидели: некоторые газии пошли по приглашению бога в рай, а многие без приглашения в ад пошли, так как бежали с поля боя. Началась конная атака русских. Тогда часть атакуемых верхом бросилась ко второй центральной батарее. Алимкул же велел Абдулла- беку скакать к первой батарее и сам поскакал за ним. Прискакали, но тут Алимкула ранило пулей в живот. Вызвав сюда все три батареи, Алимкул решил продолжать бой регулярными войсками, а бывших на линии газиев отпустил домой. В наступавших стреляли из всех 36 пушек, очередями по 6 орудий. Алимкул оставался с войском, чтобы его удержать и, стоя в Дурменче, давал команды. Карнай протрубил сигнал общей атаки. Начался повсеместный рукопашный бой. Русские пошли в штыки».

Кокандцы дрогнули и стали отступать. Один из конных отрядов Черняева, бросился к Ташкенту и попытался на плечах противника ворваться в город со стороны Сибзарских ворот. Когда об этом узнали в городе, тотчас же кокандские ополченцы, захватив военное снаряжение, побежали из города и через реку Чирчик устремились в Коканд. Ташкентцы же в это время никакой поддержки кокандцам не оказали. В большинстве своём они оставались дома. Весть о гибели Алимкула стала причиной упадка духа кокандских воинов и массового дезертирства с поля боя.

В этом бою погибло около 300 кокандских воинов. У Черняева потерь не было.

В ночь на 10 мая командир кокандского гарнизона и с ним 200 человек также покинули город. Ташкент был для Коканда потерян навсегда, но и русским не стал. Черняев не решился штурмовать город.

Что же явилось причиной поражения под Ташкентом кокандского войска, – в которое кроме ферганского и андижанского ополчений входила и вся регулярная армия ханства, -имевшая к тому же трёхкратный численный перевес? Не отрицая наличия военно-технического превосходства русского отряда, думаем, всё же не это было решающим фактором.

Главной причиной военной катастрофы в Шор-тепинском сражении, стало отсутствие поддержки населения. Ни кочевые племена, ни большинство ташкентцев не откликнулись на призывы к газавату. Жители ташкентского бекства, по сути, отказали Алимкулу в поддержке, а без их помощи отстоять Ташкент кокандцы не смогли.

Между тем в самом Ташкенте наступило безвластие. Кокандцы ушли, но и Черняев не вошел в город. Разгромив армию Алимкула, русский отряд вновь отошёл к Шор-тепа, и оставался там до 17 мая, не предпринимая никаких решительных действий.

Почему же Черняев медлил и не воспользовался бегством кокандских войск, чтобы попытаться овладеть городом? Сам он позже объяснил это тем, что «не имел указаний из Петербурга», но, думаем, эта причина второстепенна. Скорее всего, он надеялся, что в Ташкенте верх возьмёт «прорусская» партия, ему откроют ворота и таким образом можно будет избежать лишних потерь. Вот, что писал Черняев в рапорте от 11 мая:

«Хотя в этот момент, может быть, и возможно было занятие города, но я не мог рисковать последним своим резервом, и, имея в виду, что, во всяком случае занятие это не могло бы стоить нам дешево, я, окончив преследование, возвратился в лагерь и решил остаться до времени на той же позиции с тем, чтобы вблизи Ташкента наблюдать за событиями в самом городе и, если возможно, воспользоваться первым же случаем его занять».

Ожидания Черняева на бескровное занятие Ташкента не оправдались. В городе победила «пробухарская» партия. Знатью и духовенством был избран новый правитель Ташкента – молодой Султан Сеид и послан гонец к эмиру Бухары с просьбой о покровительстве и защите. Таким образом промедление Черняева привело к тому, что военно-политическая ситуация в регионе изменилась.

В середине мая 1865 года в Ташкент прибыли посланцы эмира Бухары. Практически одновременно с бухарцами в городе появился и посланный Черняевым, местный житель Мухаммед Серкер Кашгари. Он донёс до горожан желание русского генерала встретить у себя представителей власти для переговоров о дальнейшей судьбе Ташкента. Однако события стали развиваться стремительно и не в том русле. Черняев, получив информацию о прибытии в Ташкент бухарских эмиссаров, 17 мая, оставив в лагере только охрану, направился в сторону дороги, ведущей в Бухару. Дойдя до селения Занги-Ота, Черняев выдвинул заставу- небольшой отряд с двумя пушками. Отсюда, из местности под названием Кувейт, начался методичный артиллерийский обстрел крепостных укреплений. Пушки, установленные на крепостных башнях, открыли ответный огонь. В результате артиллерийской дуэли было подбито несколько пушек кокандских артиллеристов, но и на русской батарее были потери.

Между тем Черняев, стремясь помешать движению бухарской армии к Ташкенту, двинулся к крепости Чиназ. Здесь находилась одна из трёх переправ через Сыр-Дарью. Завидев приближение русского отряда, гарнизон Чиназской крепости бежал за реку. Уничтожив переправу и боеприпасы, Черняев вернулся к Ташкенту и стал лагерем в 10 километрах от города со стороны кокандской дороги.

7 июня вновь была совершена попытка штурма. И вновь она не удалась – не смогли перетащить артиллерию через попавшийся на пути большой овраг.

Черняев прекрасно понимал, время работает не на него, медлить было нельзя, и 14 июня с наступлением ночи штурмовые группы выдвинулись к городским воротам. Колёса орудий были обёрнуты войлоком, с верблюдов были сняты штурмовые лестницы и в половине третьего ночи головной отряд, подкрался к самой стене. Часовой, увидев русских, бежал через проход, замаскированный войлоком под цвет стены. Этим же путём внутрь города проникли и разведчики. Часть солдат овладела воротами, другая забралась на стены. Открыв одни ворота, русские пробились к следующим. После этого основные силы, проникнув через захваченные ворота, двинулись к центру города, по дороге штурмуя баррикады и отбивая атаки стрелков засев —

ших в зданиях. Впереди одного из отрядов шёл полковой священник Андрей Малов, впоследствии первый настоятель Ташкентского военного Спасо-Преображенского собора. В «Воспоминаниях Г. Сярковского, читаем: «В од

Протоиерей А. Е. Малов, ной из улиц Ташкента вижу: о. Малов с крестом в руках, с ним

Фото. Н. Снельман, Ташкент две пушки и несколько солдат…».

К восьми утра была занята главная крепость Ташкента. Но на других участках штурм продолжался. К вечеру уличные бои затихли, но к рассвету возобновились с новой силой. Только к концу дня, 16 июня, сопротивление было окончательно сломлено. Бегство защитников города приняло повальный характер. «Эй, вы, бегущие, остановитесь! Ведь вы снаряд ислама». – читаем мы у Мухамеда Салиха. Утром 17 июня аксакалы и почетные жители города, явившись к генералу Черняеву, вручили ему ключи от 12 городских ворот. Ташкент был покорен.

Потери Черняева составили 25 человек убитыми и 117 ранеными и контужеными. Как знать, возможно, месяц назад, город можно было взять с меньшим кровопролитием. Через несколько дней городские глашатаи прокричали во всех общественных местах текст договора между Ташкентом и Российской империей. Кроме того, копии договора были развешаны во всех 4-х районах города: «По приказу Белого Царя и по приказу его наместника генерала Искандера Черняева, мы при сем сообщаем жителям города Ташкента, что они должны подчиняться согласно повелениям всемогущего бога и исповедовать правоверную религию Мухаммеда, за это на них и на их потомках будет божее благословение; не отступать ни на одну йоту от законов, установленных им.

Пусть все, поскольку они могут, действуют для выгоды и пользы этой страны. Пусть они исполняют повсюду молитвы пять раз в день, не пропуская указанного времени, часа или даже минуты. Пусть муллы постоянно ходят в свои школы и внедряют законы мухамметанской веры. Ни один час не должен проходить для учеников праздно. Пусть дети не пропускают ни одного урока и пусть учителя собирают детей в школу и не дают им проводить время в безделье и, в случае необходимости, пусть используют крутые меры, даже порку, чтобы заставить их учиться, а если их родители проявят беспечность, пусть их, согласно шариата, приведут к раису – главе города или к Кази-Каляну и хорошо накажут.

Пусть жители этой страны займутся своей работой. Пусть люди базара производят свою торговлю, а не проводят время праздно.

Пусть каждый человек займется работой.

Ничего не разрешайте выбрасывать на улицы и содержите их в чистоте.

Мухамметанская религия запрещает вам пить бузу и водку, играть в азартные игры или быть безнравственными, – поэтому остерегайтесь всякого новшества, которое идет против законов религии.

Все жители города Ташкента, богатые и бедные, должны строго выполнять все, что сказано выше.

Дома, сады, поля, участки, водяные мельницы, которые вам принадлежат, останутся в вашей собственности.

Солдаты ничего не возьмут у вас.

Из вас не сделают русских казаков.

Расквартирование солдат вас не коснется.

Никто из военных не войдет в ваш дом, а если и войдет – дайте знать, тотчас же он будет наказан.

Большую заботу проявил к вам белый царь, поэтому вы должны молиться за здоровье белого царя.

Если кто-нибудь убьет кого-либо, или ограбит купца, его будут судить по русскому закону.

Если кто-либо покончит жизнь самоубийством, его имущество переходит его наследникам, согласно шариату, мы ничего не возьмем из его имущества.

Я, губернатор Искандер Черняев, на этот год освобождаю вас от уплаты налогов, но как будет впоследствии – будет зависеть от желания нашего великого Белого Царя проявить к вам еще большую доброту (1 июля 1865 г.)».

Договор был подписан обеими сторонами: Черняевым и всеми присутствовавшими русскими офицерами, предводителями кочевых племен и представителями города во главе с Ишаном-Ходжой Кази Каляном.

Кроме того, старейшины преподнесли Черняеву редкой красоты бриллиант, и дали почетное прозвище «Лев Ташкента».

Погибшие при штурме Ташкента русские воины были похоронены в братской могиле недалеко от Камаланских ворот города. Через год на этом месте была поставлена часовня, часть которой сохранилась до нашего времени.

Камаланская часовня в прошлом и настоящем

Взятие крупнейшего города Средней Азии получило широкий отклик, как в России, так и за рубежом. И если министр иностранных дел Горчаков был в ярости и требовал судить Черняева за самоуправство, то император Александр II на донесении о взятии Ташкента написал: «Славное дело!» А вскоре в Оренбург приходит телеграмма от военного министра Милютина: «Государь Император, прочитав донесение №2306 о взятии Ташкента, пожаловал генералу Черняеву золотую саблю с бриллиантами, начальникам повелел объявить благоволение, а нижним чинам выдать по два рубля, а не по одному, как сказано в телеграмме №4; о награждении всех отличившихся ожидается представление».

Британское правительство отреагировало ожидаемо. 19 июня английский посол Эндрю Бьюканан, попросил о немедленной аудиенции с российским министром иностранных дел, где потребовал объяснить случившееся. Горчаков поспешил успокоить посла, заявив, что Ташкент не будет включён в состав России. Черняев был, якобы, вынужден овладеть городом, чтобы оградить его от захвата бухарцами и таким образом защитить его независимость.

Британцы, в конце концов, смирились с вхождением Ташкента в российскую орбиту. Не мог смириться с этим бухарский эмир Сейид Музаффар. Понимая, что силой оружия отвоевать у русских Ташкент, весьма проблематично, он попытался сделать это с помощью интриг.

Вначале он просто потребовал передать Ташкент ему, на что Черняев, в своём послании к властителю Бухары, дипломатично объяснил, что это невозможно. Тогда Сейид Музаффар отправил в Петербург посольство, которое должно было добиться согласия русского императора на передачу Ташкента под юрисдикцию Бухары. Вероятно, главным аргументом должен был стать живой слон, предназначенный в подарок Александру II. Черняев посольство со слоном пропустил, но дальше Оренбурга оно не прошло. По требованию Горчакова, генерал – губернатор Н. А. Крыжановский бухарцев задержал. Директор Азиатского департамента П. Н. Стремоухов писал оренбургскому генерал-губернатору: «Ради Бога, избавьте нас от бухарского посольства… Князь (Горчаков, В.Ф.) слышать равнодушно не может об этом посольстве, да ещё со слоном». Так, что бедному животному увидеть Санкт-Петербург не пришлось.

Тогда, оскорбившись, эмир придумал хитрость. Осенью 1865 года к Черняеву прибыл посланец из Бухары, с сообщением, что в Бухару из Кабула прибыли три британских офицера, с некими антироссийскими предложениями. Эмир, считая себя другом русского императора, поспешил об этом предупредить и предлагает Черняеву прислать в Бухару своё посольство. Это было явное коварство. Как писал известный военный востоковед М. А. Терентьев: «Не надо быть глубоким политиком, чтобы сразу же заметить всю махинацию, подведённую бухарцами. До тех пор никогда ни один азиатский владетель не просил ещё прислать к себе соглядатаев, если не нуждался в докторе… или разведчике минералов… Бухара же, грозившая до сих пор смертью каждому европейцу, пытавшемуся в неё проникнуть, тем не менее, заслуживал доверия. Хитрый бухарец, чтобы вернее поймать нас на удочку, выдумал каких-то европейцев, прибывших к нему через Афганистан, зная, как мы ревнивы в этом направлении! Бухарцы не ошиблись, приманка была чересчур соблазнительна, да к тому же в просьбе прислать посольство как бы проглядывало косвенное согласие на ведение переговоров в Ташкенте, а не в Петербурге. Как бы то ни было, но азиатское коварство восторжествовало…».

К сожалению, Черняев не был искушённым политиком и приманку проглотил. Ко двору эмира были отправлены астроном Струве, офицер Главного штаба, топограф и горный инженер. По прибытии в Бухару все они тут же были схвачены, то есть, взяты в заложники. Узнав об этом, Черняев потребовал объяснения, на что получил дерзкий ответ, где эмир, обращаясь к генералу без всяких титулов, просто «Михаил Черняев», обещал освободить заложников, если его посольство со слоном доберётся до Петербурга. Разозлённый Черняев в начале января 1866 года, во главе большого отряда (14 рот пехоты, шесть сотен казаков, 16 орудий, караван в 1200 верблюдов) переправился через Сыр-Дарью и двинулся к бухарскому городу Джизак. Брать зимой крепость, окружённую двойными стенами, было явной авантюрой и после недельного стояния и небольших стычек с бухарцами, Черняев принял решение отходить. «Он предпочёл пожертвовать своим именем, но не кровью солдат», – так пафосно писали об этом эпизоде современники.

Эта неудача, а также неприязненные отношения Черняева и Крыжановского привели к тому, что «Лев Ташкента» был смещён со своей должности и отозван в Петербург.

Военным губернатором Туркестанской области назначается генерал – майор Главного штаба Дмитрий Ильич Романовский. Забегая вперёд скажу, что генерал Романовский прославил себя героическим походом на Бухарский эмират. Но это будет чуть позже, а пока в Петербурге так и не определились, что же делать с Ташкентом. Включать ли его в состав империи или создать независимое государство под российским протекторатом. И только 27 августа 1866 года, через 14 месяцев после завоевания, крупнейший город Средней Азии всё-таки стал частью Российского государства.