Читать книгу Устроители Туркестана. Туркестанские генерал-губернаторы - Владимир Фетисов - Страница 14

Как мы помним, китайские войска разбив Якуб-бека в начале 1878 года, вышли к русским пределам. На отвоёванных землях началась жесточайшая расправа над мусульманским населением. Через три недели после занятия Кашгара китайцы полностью вырезали скрывавшихся в окрестностях урумчийских дунган. Земли и имущество восставших отбиралось в казну. Свыше четырех тысяч жителей, спасаясь от истребления, в жестокие январские морозы бежали через горные перевалы на русскую территорию. Жестокость цинских войск вызвала резкий протест туркестанского генерал-губернатора, однако, несмотря ни на что, своё обещание вернуть Кульджу китайцам нужно было выполнять.

После бегства мусульманского населения из Синьцзяна цинский военачальник Лю Цзинь Тан потребовал от России выдачи беглецов, – прежде всего лидеров ополчения, – и немедленного возвращения всей территории Кульджи занятой Россией в 1871 году. Письма губернатору Семиреченской области Г.А Колпаковскому, а затем и туркестанскому генерал-губернатору были написаны угрожающе высокомерным, ультимативным тоном. Сообщая Кауфману о своих победах, Лю Цзинь Тан подчеркивал: «Мы заняли несколько сотен больших и малых городов и предали смерти более 100 000 разбойников, некоторые из них бежали в пределы Российской империи, в случае их невыдачи российскими пограничными властями, я, Джунтанг, по повелению великого хана, буду преследовать Баянахуна (лидер дунганских повстанцев, В.Ф.) и в тех местах, куда он ушел…, не судите меня, когда я прибуду в ваши пределы».

В ответ на столь вызывающее письмо цинского генерала Кауфман писал, что узнав о занятии цинскими войсками Кашгара «ждал Вашего извещения об этом событии, ожидая мирных и дружественных сношений, как подобает добрым соседям. Однако был немало удивлен тоном и выражением сообщения». На намерение цинского военачальника вступить со своими войсками в пределы России, последовал недвусмысленный ответ: «Такое нарушение границ повело бы Вас в столкновение с нашими военными силами; едва ли великий Богдохан одобрит действия, которые нарушают двухсотлетнюю дружбу между двумя великими империями».

Напряжение нарастало, и, чтобы каким-то образом развязать этот узел, в Петербург прибывает один из высших китайских бонз, родственник императрицы Цы Си, Чун Хоу.

Петербург был готов вернуть Китаю Илийский край, правда не весь. Несколько районов и перевалов, удобных с чисто военной точки зрения, должны были остаться у России. Этого требовал Кауфман, настаивая на том, что эти районы жизненно необходимы для обеспечения безопасности среднеазиатских владений Российской империи.

Кроме того, Константин Петрович предлагал получить с Пекина компенсацию за понесённые расходы в ходе многолетнего пребывания в Кульдже русского гарнизона. Сумму компенсации генерал-губернатор определил в гигантскую сумму 120 млн рублей серебром. На эти деньги генерал-губернатор предполагал построить железную дорогу из России в Среднюю Азию. На самом деле, все расходы, понесённые русскими властями в Илийском крае, не превышали 300 000 рублей и были давно компенсированы за счёт местных ресурсов. Петербург справедливо урезал требования генерала Кауфмана до 4 миллионов.

Переговоры с китайским представителем оказались долгими и тяжёлыми.

Кроме возврата территорий, Чун Хоу требовал выдачи бежавших в Россию уйгурских и дунганских повстанцев. На что управляющий Азиатским департаментом Российского МИДа Николай Гирс отвечал, что «решительно осуждает инсургентов», но «политических преступников «мы не выдаем и отступить от такого правила не находим возможным». В конце концов после долгих согласований Пекин согласился убрать это требование из текста договора.

20 сентября 1879 года в Ливадийском дворце, в Крыму, был подписан договор о фактическом разделе долины реки Или – треть ее отходила России, две трети возвращались Китаю. Помимо денежной компенсации русским судам предоставлялось право свободного плавания по реке Сунгари вглубь Маньчжурии. В городах Западного Китая и в Монголии учреждалось семь новых русских консульств.

Казалось бы, согласие достигнуто. Но неожиданно в феврале 1880 года в Петербург приходит неприятное известие – посол Чун Хоу по возвращению в Пекин был арестован и приговорён к смертной казни, а подписанный им договор не ратифицирован китайским императором.

Недовольство китайского правительства было вызвано уступкой России, издавна считавшегося важным Музартского перевала через Тянь-Шань (наиболее удобного прохода из Илийского края в Восточный Туркестан), и долины реки Текес для поселения в ней «жителей Илийского края, которые пожелают принять российское подданство».

Так начался русско-китайский политический кризис, получивший название «Илийского» и Петербургу впервые пришлось задуматься о вероятной войне с Китаем. И хотя сомнений в превосходстве русской армии не возникало, была одна проблема – огромная протяженность сухопутной границы с Поднебесной (около семи тысячи вёрст). В этом случае логистика любых военных операций была чрезвычайно сложной. Ещё в 1878 году Кауфман писал в Петербург, что война с Китаем станет «самой неприятной, самой неблагодарной, дорогой, бесплодной, которой по упрямству китайцев, всем известному, нельзя предвидеть конца…»

Тем не менее, весной 1880 года, в Главном штабе Русской императорской армии приступили к разработке планов вероятной войны. Для этого были привлечены крупнейшие русские военные специалисты по Китаю: Н. М. Пржевальский, Ю. А. Сосновский, А. П. Проценко и др. Свои заключения представили в Главный штаб командующие азиатских военных округов, в зону ответственности которых входила граница с Китаем. Предполагалось, что китайцы начнут боевые действия к концу текущего года одновременно на двух направлениях – в Маньчжурии и в Восточном Туркестане.

Для боевых действий в Синьцзяне Кауфман рассчитывал получить из центральной России не менее одной пехотной дивизии и два кавалерийских полка – эти силы он считал достаточными. Дожидаясь подкрепления, генерал-губернатор подготовил к возможным боевым действиям – 7500 пехоты, около 3500 кавалерии, 46 орудий, 8 ракетных станков и 3 мортиры. Во главе этих сил был поставлен генерал Колпаковский. План, разработанный Туркестанским главнокомандующим, предполагал решительное наступление с двух направлений, из Кульджи и с южных границ Семипалатинской области к «стратегическому оазису» Хами, чтобы отрезать Синьцзян от собственно Китая. При этом предполагалось использовать бежавших в русские владения участников недавнего антикитайского восстания. Кауфман планировал создать в Восточном Туркестане два «буферных» государства: одно дунганское с центром в Урумчи, второе – для уйгуров и узбеков в Кашгарии.

В письме министру Милютину от 26 июля 1880 года Кауфман даже назвал правителей этих «государств»: лидера дунганского восстания Мухаммеда Биянху и Бек-Кули-бека, сына покойного Бадаулета Якуб-бека. Константин Петрович знал их лично, первый понравился ему «своей сдержанностью и разумным отношением к настоящему политическому положению», второй характеризовался «как законный преемник Якуб-бека, имеющий шансы и преданный нашим интересам».

Военный министр соглашается с Куфманом и в декабре 1880 года отправляет тому шифровку, в которой излагает общий план начального этапа большой войны с Китаем: «Первое – со стороны Туркестанского и Западно-Сибирского военных округов держаться активно-оборонительной цели, защищать Кульджу, стараться нанести военное поражение китайцам где-либо поблизости границ, отнюдь не предпринимая далёких и продолжительных экспедиций и употреблять все усилия к созданию в Западном Китае Дунганского и Кашгарского мусульманских государств; второе – со стороны Восточной Сибири держаться активной обороны, стараясь нанести китайцам по возможности чувствительный удар занятием Гирина или другого какого-либо значительного города;

Третье – со стороны моря блокировать китайские берега, бомбардировать города, нанося возможно больший вред приморским городам».

Император план утвердил, однако рекомендовал Кауфману до разъяснения всех обстоятельств повременить с формированием новых воинских частей и ни в коем случае не переходить с войсками границу, «пока сами китайцы не подадут повода», кроме того высказал пожелание внимательнее отслеживать ситуацию в Афганистане. Одновременно по распоряжению правительства на Дальний Восток была отправлена эскадра Балтийского флота под командованием адмирала С. С. Лесовского.

Планируется дерзкая операция – переброска к Тихому океану 25-тысячной группировки, которая, высадившись на берегах Жёлтого моря, атакует Пекин с востока. Для сбора информации в Урумчи, Аксу, Шихо и другие места посылаются агенты.

В Семиречье Колпаковский выдвинул свои войска на передовые позиции, а Туркестанская армия, дислоцированная в трех пунктах – Ташкенте, Самарканде и Или, в любой момент была готова двинуться в Синьцзян. В случае начала военных действий Кауфман предполагал вооружить русское население Семиречья, сформировать из каракиргизов сотню милиции под началом уже известного нам Шабдан-батыра, а для наблюдения за проходами Алатаускаго хребта привлечь местных джигитов.

По распоряжению Кауфмана, в Кульдже были заготовлены продовольствие и фураж на 6 месяцев для экспедиционного русского отряда. К маю было закончено формирование семиреченских казачьих полков и скорострельной батареи в Верном. В Ташкенте сформированы две ракетные батареи и одна горная полубатарея. Частично были призваны нижние чины запаса, из которых сформированы 2 роты в Верном и 5 рот в Ташкенте. Подлежащие увольнению нижние чины и оренбургские, уральские и сибирские казаки задержаны в пределах Туркестанского военного округа. Меры эти получили Высочайшее одобрение, но вместе с тем Кауфману было указано повременить с развертыванием новых частей, вызывающих большие расходы, и соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не вызвать враждебных действий со стороны китайцев.

С целью усиления войск Туркестанского военного округа, нацеленных для действий против Китая, Кауфман предлагал переподчинить ему в оперативное управление силы Западно-Сибирского военного округа. Военное министерство вполне разделяло взгляд Кауфмана на эту централизацию и сочувственно отнеслось к идее строительства железной дороги до Сырдарьи. Так, в период острого политического кризиса с Китаем, впервые был поднят вопрос о строительстве железной дороги из Оренбурга в Ташкент. К этой идее вновь вернулись с окончанием русско-японской войны. На расходы по содержанию группировки войск, развернутой для войны с Китаем, Туркестанский военный округ в конце августа 1880 года получил огромную, по тем временам сумму – свыше 4 млн. руб.

Активно готовился к войне и Китай. В дневнике Милютина появляется тревожная запись: «Отовсюду получаются сведения об обширных приготовлениях Китая к войне, агенты его деятельно отправляют из Европы и Америки массу хорошего оружия, пороха, пушек, торпед и прочего. Возникает мнение, что наши приготовления слишком незначительны сравнительно с китайскими».

Две империи, как два разогнавшихся экспресса, неумолимо двигались к столкновению, и казалось, уже ничто не может их остановить.

Однако, Петербург войны явно не хочет. В дневнике Милютина в записи от 12 декабря 1880 года, читаем: «Вчера присутствовал в совещании по китайским делам; оно происходило в Министерстве иностранных дел, с участием нового министра финансов Абазы. Общее настроение клонилось к уступчивости, для избежания во что бы ни стало войны с Китаем…»

Но и Пекин, несмотря на усиленную подготовку к войне и угар патриотизма, военного столкновения с могучим соседом явно опасался. В конце концов разум возоблодал, горячие головы остыли и вновь начались мирные переговоры. Чтобы продемонстрировать России готовность к компромиссам, бывший посланник Чун Хоу, приговоренный к смертной казни, был помилован, а в Петербург императрица Цы Си отправила Цзэн Цзицзэ – старшего сына Цзэн Гофаня, весьма почитаемого основателя всех китайских «генеральских кланов».

В Петербурге известие об отправке мирной миссию «маркиза Цзэна» встретили с огромным облегчением. Компромисс был достигнут и в феврале 1881 года новый русско-китайский договор был подписан. В его преамбуле говорилось: «желая, для скрепления дружественных между ними отношений, разрешить некоторые пограничные и торговые вопросы, касающиеся пользы обеих империй».

В итоге России досталось чуть менее трети территории «Илийского края». Китай заплатил России не 5, а 9 млн рублей серебром. Некоторый бонус получила и Британия, поскольку сумма компенсации была выплачена через лондонский Barings Bank и равнялась «девяти миллионам металлических рублей» или одному миллиону четыреста тридцать одной тысячи шестьсот шестьдесят четырём фунтам стерлингов и двум шиллингам.

Комиссаром по передаче Илийского края Китаю был назначен генерал-майор А. Я. Фриде, которому Колпаковский, исполнявший в связи с болезнью Кауфмана обязанности туркестанского генерал-губернатора, вручил военную и гражданскую власть в Илийском крае, снабдив его обстоятельной инструкцией.

Главная задача, которая стояла перед туркестанской администрацией заключалась в том, чтобы «сдать Кульджу китайцам без переворота и без пролития крови и остановить население от эмиграции в наши пределы». В середине июня 1881 г. Фриде объехал все поселения Илийского края, убеждая жителей не бояться прихода китайцев и оставаться на своих местах. Однако все его уговоры были напрасны. Везде он получил «самые твердые заявления о желании поголовно переселиться в русские пределы», «ни страх разорения и бедствий при переселении, ни любовь к родине и уважение к могилам предков, остававшихся на китайской территории, ни предупреждение их об отказе в какой-либо денежной помощи при переселении и о недостатках воды и земли в русских пределах, предположенные семиреченскою администрацией под переселенцев, ничего не останавливало таранчей и дунган в их стремлении перейти в русские пределы: мужчины, женщины, выставляя своих детей, с воплями обнимая ноги комиссара, просили не оставлять их китайцам, обещая своими трудами, поведением, жизнию, если она понадобится, отблагодарить великого белого царя за милостивое разрешение переселиться к нам».

Вот как писал об этом журнал «Всемирная иллюстрация» в 1882 году: «Как скоро договор о передаче Кульджи китайцам был ратифицирован, так предписано было главному начальнику Семиреченской области объявить о содержании его местным жителям, и спросить, кто из них желает переселиться в Россию и, кто – остаться под китайским подданством. С этою целью, 16-го июля прошлого года, были собраны в главную кульджинскую мечеть муллы, бии, казии и другие представители дунганского и таранчинского населения, и генерал-майор Фриде, главный комиссар по передаче, объявил им, что Кульджа вскоре отойдет к китайцам, но что для тех жителей, которые захотят остаться под властью России, будут отведены земли, которые отчасти уже осмотрены и найдены удобными для поселения. Кроме того, он обещал нуждающимся выдать пособие. Речь эта глубоко тронула присутствующих, и один из таранчинских старшин в коротких, но прочувствованных словах высказал благодарность от имени населения: „Нам ничего не надо, – сказал он, – от Белого Царя; пусть Он даст нам хоть маленький клочок земли – мы и за то будем Ему весьма благодарны“. То же подтвердили и другие представители дунган и таранчей, присовокупив, что почти никто из этих племен не желает остаться под властью Китая».

10 марта 1882 года между комиссаром Фриде и амбанем Шентаем был подписан протокол о передаче края цинским властям.

В пределы России начался массовый исход мусульманского населения Илийского края. Общее количество переселившихся и принявших российское подданство уйгур, казахов и дунган, составило приблизительно 70 тыс. человек.

13 августа из Кульджи на Родину стали возвращаться российские войска. «Илийский кризис» был мирно разрешён.

Но к этому времени первого генерал-губернатора Туркестанского края, Константина Петровича фон Кауфмана уже не было на свете.